Алина Боярина Денис Котик и Царица крылатых лошадей
История начальная, в которой волки похищают Снежную
Луна тревожно выглядывала из-за туч. Она освещала дорогу, что пролегала сквозь густой ельник, неверным, мертвенным светом.
Тяжелый туман стелился над дорогой. Ночной воздух обжигал легкие холодом.
До рассвета оставалось около часа, а пока горы выглядели зловеще и мрачно.
Не зря говорят, что самый страшный час ночи — предрассветный. В этот час нечисть сильна и дерзка как никогда…
По широкой лесной дороге неслись две лошади — вороная и светло-серая. Эхо разносило по ущельям тревожный стук их копыт.
Лошади были мокрыми от пота и выглядели очень усталыми. Одна из них, светло-серая, была ранена. Кровь капала на скользкий булыжник дороги, отмечая путь беглецов красным пунктиром.
На некотором отдалении за лошадьми серыми тенями скользили волки.
Их было много. Десятки, может быть даже целая сотня. Молчаливой черно-серой лавой они катились за лошадьми, не сводя горящих глаз с их силуэтов.
Волки двигались почти бесшумно. Они не выли и не рычали, предвкушая поживу. Они знали: рано или поздно силы оставят беглецов.
Разве только иногда молодые волки, из тех что шли последними, тайком слизывали с камней вкусную лошадиную кровь. И тут уже они были не в силах удержаться от сладострастного, щенячьего тявканья.
Впрочем, волчий вожак по имени Зуб не поощрял таких настроений. Вся стая знала, как тяжел удар его лапы с железными когтями. А потому охотников слизывать кровь с камней находилось немного.
Лошади неслись по направлению к Змеиному Ущелью, на дне которого бесновалась безымянная речушка.
Давным-давно через Ущелье был перекинут навесной мост. Там, за мостом, начинались дальние окраины Лошадиного Царства.
— На пограничный мост они зайти не посмеют! Просто не смогут, Ваше Величество! — запальчиво сказал вороной жеребец. Он был молод и горяч. Его звали Быстрый.
— А что если посмеют и смогут? — продолжая нестись во весь опор, спросила его светло-серая кобыла с длинной, развевающейся на ледяном ветру гривой, в которую были вплетены крупные черные жемчужины. Ее звали Снежная. — Ведь мост был заколдован от нечисти еще триста лет назад. За эти триста лет заклинание могло потерять силу!
— Но этого не может быть, Ваше Величество! Просто не может быть! Волхв Баян очень опытный чародей! Его заклинания так быстро не ржавеют!
— Будем надеяться, Быстрый, — тихо ответила Снежная.
Ее большие глаза были грустными и суровыми. Уходя от волков, Снежная оступилась на неверном камне и, стараясь сохранить равновесие, сильно повредила крыло о некстати подвернувшийся сук. Каждый шаг давался ей с трудом.
Впрочем, она старательно скрывала свою боль от товарища. Снежная знала: если бы не она, Быстрый домчал бы до пограничного моста за считанные минуты и догнать его никакие волки не смогли бы!
Луна снова спряталась за тучами и теперь лошади неслись в кромешной тьме. Дорога огибала нагромождение массивных серых валунов. Оба, Быстрый и Снежная, мысленно гадали, далеко ли до пограничного моста.
Обычные лошади очень боятся волков. Один запах волчьей братии способен испортить им аппетит на целый день. Но ни в Быстром, ни в Снежной не было страха. Да и обычными лошадьми они не были.
Обычными лошадьми они могли показаться разве что человеку подслеповатому.
Во-первых, на Быстром и Снежной не было ни седла, ни оголовья. Да и сама мысль о том, что кто-либо будет кататься на них, как на осликах, казалась обоим оскорбительной.
Они были лошадьми царского рода. А разве кто-нибудь видел, чтобы на царях катались?
А во-вторых, и у Быстрого, и у Снежной на спине росли крылья. Да-да, самые настоящие крылья!
Они находились там, где у обычных лошадей предплечья переходят в спину, и были мощными и широкими.
Крылья лошадей были покрыты жесткими перьями, имевшими тот же цвет, что и их шерсть.
У Быстрого крылья были черными, как у ворона. Они радужно поблескивали при свете солнца, что среди молодых кобылок считалось особенно красивым. У Снежной крылья были почти белыми, с серыми мраморными разводами, а маховые перья имели особо изысканную, полуторную длину.
Крылья обеих лошадей были сложены и плотно прижаты к бокам. Сейчас в них не было необходимости.
В отличие от птиц, крылатые лошади не могли летать с утра до вечера. Они, конечно, были в состоянии ненадолго взлететь. Но вот парить в небесах, как орлы или, допустим, лебеди — нет, это было им не под силу. Слишком уж тяжелое животное лошадь, даже когда она крылатая.
Зато перелететь с утеса на утес или, например, по воздуху спуститься с крутой горки, минуя трудную тропу — это запросто. Ни для Снежной, ни для Быстрого в обычной жизни это трудностей не представляло.
Но той ночью удача улыбнулась волкам.
В правом крыле Снежной было сильное растяжение связок, а может, и перелом. Даже осторожные попытки расправить крыло причиняли лошади нестерпимую боль. Увы, Быстрый еще не знал об этом. Он был очень молод, горяч и невнимателен.
Запахло гарью. Дорога совершила крутой поворот и лошади рванулись вперед из последних сил. Пограничный мост был их единственной надеждой на спасение. Еще шаг, еще два шага и еще…
Увы!
Снежная и Быстрый в один голос испустили громкое горестное ржание. Они просто не в силах были удержать свое отчаяние в себе…
Пограничный мост над Змеиным Ущельем был разрушен. Точнее — сожжен дотла. Кое-где еще дымили последние головешки — остатки поручней и опор.
Было ясно, что мост подпалили всего несколько часов назад. И сомнений в том, кто это сделал, ни у Быстрого, ни у Снежной не возникало.
— Они догадались, что мы будем уходить этой дорогой! Они выслали сюда лазутчиков еще до полуночи, Ваше Величество! Они приказали им сжечь мост! — нервно фыркая, сказал Быстрый.
— Ты прав. Им было нетрудно догадаться, что мы двинемся сюда. Ведь это — самая короткая дорога…
Быстрый подошел к краю пропасти и, вытянув шею, попробовал оценить расстояние до противоположного берега.
Ущелье имело в ширину около тридцати саженей. Немало, но и не смертельно… Для крылатого коня это была преодолимая, хотя и рисковая преграда!
Быстрый потоптался на месте, разминая усталые мышцы. Пожалуй, если как следует напрячься…
— Ваше Величество, — сказал он, — мы должны прыгнуть. Конечно, это — большой риск. Но разве не вы учили меня летать? Разве не вы учили меня риску?
— Нет, Быстрый, нет, — Снежная решительно замотала головой. Медальон на ее шее, щедро усыпанный крупными синими сапфирами, лунным светом отозвался колдовским сиянием.
— Но почему нет?! Почему, Ваше Величество?! Разве не вы прошлой весной перепрыгнули с Башни Семи Небес на Башню Красавиц, когда мы были с визитом в Тридвенадцатом Царстве? Разве не вы…
— Я не могу, Быстрый!
— Но волки совсем близко! Посмотрите, первые уже обогнули утес! Еще чуть-чуть, и они бросятся на нас! И тогда… Я даже не знаю, что будет тогда, Ваше Величество!
— Быстрый, у меня сломано крыло, — в больших умных глазах Снежной блеснули слезы. — Сейчас я не способна пролететь и двух пядей! Я останусь здесь…
Быстрый оглянулся.
Авангард волчьей орды, оскалив желтые клыки, надвигался на них плотно сомкнутым строем.
Еще секунда — и из-за поворота покажется Зуб собственной персоной. А с Зубом, и это Быстрый знал теперь совершенно точно, шутки плохи…
— В таком случае я тоже остаюсь! — заявил Быстрый, норовисто ударяя копытами о землю. — Мы еще посмотрим, кто кого! Я не брошу вас в беде, Ваше Величество!
Он обернулся задом к волкам и те остановились, как вкопанные. Некоторые из них уже узнали, каков удар задних ног Быстрого. Один такой удар был способен выбить волку зубы или переломать ему половину ребер.
— Нет, Быстрый, ты не останешься, — твердо сказала Снежная.
— Но и без вас я прыгать не стану. Если я выживу и брошу вас здесь, жизнь мне будет не в радость! Лучше уж смерть рядом с вами!
— Но мне они не причинят вреда! На мне Синий Медальон! А вот ты… Ты просто погибнешь! Посмотри, сколько их!
Что бы там ни было, я не сдвинусь с места, Ваше Величество! — Быстрый навострил уши и победно заржал.
— Нет. Ты все-таки полетишь сам, Быстрый, — сказала Снежная, пристально глядя на вороного жеребца, изготовившегося к смертельному бою с волками. — Я приказываю тебе. Слышишь? Я приказываю!
Часть первая. ДОМА
История первая. Лучше собственного «Макдональдса»
Прозвенел звонок. Двери школы № 55 распахнулись и на школьном дворе, щедро освещенном весенним солнцем, стало многолюдно.
Галдели первоклашки, предвкушая обещанную экскурсию в Музей природы, где, по слухам, имелся даже настоящий динозавр.
Дети оживленно спорили — некоторые считали, что динозавр в Музее живой. Другие, более благоразумные, полагали, что дохлый.
«Музей, где хранятся живые звери, называется зоопарком», — многозначительно изрек Мирослав Клюшкин, школьный вундеркинд. В свои семь лет он знал практически все, включая расписание электричек всех пригородных направлений.
Ученики 5-Б вслух заучивали песню ко Дню Победы.
Среди детских голосов выделялся густой бас Валентина Ромуальдовича, учителя физкультуры, по совместительству — ведущего хорового кружка.
— Веселей! Веселей! Что вы ноете, как сонные бегемоты?! — подбадривал свою гвардию Валентин Ромуальдович. — Вы же про казаков поете, а не про кизяков!
Грубоватый юмор физрука смогли оценить только четверо мальчишек-старшеклассников — поющим было не до того. Они очень старались не фальшивить и не путать слова.
Старшеклассники степенно вышагивали в сторону густых зарослей шиповника, и вид у них был очень значительный. Им хотелось, чтобы «малышня» думала, будто там, в кустах, они будут курить и сквернословить. (Хотя на самом деле они всего лишь собирались «запенить» крохотный, размером с ладонь, компьютер, который один из них, Володя Хорошев, выпросил на день у старшего брата).
Только ученики 7-Б не галдели, не спорили.
Они вышли из школы, понуро опустив головы. Все, особенно девочки, выглядели очень несчастными.
Последним у 7-Б в тот день был урок физики.
Физичка, Неонила Васильевна, среди учеников школы № 55 известная как Крокодила, славилась беспощадностью и крутым нравом.
«Это все ради вашего же блага, дети мои! Со вторым законом Ньютона в жизни не пропадешь!» — приговаривала Крокодила Васильевна, раздавая классу проверенные контрольные работы.
Любимой оценкой Крокодилы было «очень плохо». В тот апрельский день эту оценку получили все ученики класса, за исключением всезнайки Андрея Уткина.
— Меня мама убьет! Просто убьет! — хлюпала носом Кристина Заграйская, первая красавица 7-Б. Она завивала волосы на бигуди и даже умела делать маникюр. — Я ей говорила, что с физикой у меня все в порядке! А тут эта контрольная…
— Страшно даже подумать, что мне будет! — вторила ей закадычная подруга Даша Ким. В ее глазах тоже стояли слезы. — Прощайте, мои туфли на платформе… С такими оценками, скажет папа, тебе даже и кеды новые не светят… А уж про купальник с блестками теперь и разговор не заведешь!
— Теорию надо учить, глупые. Те-о-ри-ю! А не радио слушать, со всякими там… Зефирами. Знание — сила. Небось, слышали такое, а? Учебники надо читать внимательно. Вот тогда вам и купят ваши купальники идиотские, — менторским тоном заявил Уткин, выныривая из-за спины Заграйской. На его лице сияла победная улыбка.
— Не Зефирами, а Земфирами, дубина стоеросовая, — в бессильной злобе прошипела вслед Уткину Даша.
— Дубина дубиной, а на оценки не жалуюсь. В отличие от кое-кого, — парировал Уткин через плечо. Не дожидаясь ответа девчонок, он закинул за спину свой рюкзачок и побрел в сторону троллейбусной остановки.
— Подумаешь! — в один голос сказали уязвленные Даша и Кристина.
— Один-ноль в его пользу, — ехидно заметил Альберт Подольский, главный сердцеед в их классе и заядлый двоечник. — Хотя лично я вам, девчонки, сочувствую. В плане оценок. Мне-то ничего не будет. Подумаешь, контрольная! Тем более по физике! Если б еще по алгебре… Алгебра хоть в жизни может пригодиться — деньги считать. А физика? Так, ерунда одна… Батя мне каждый день говорит: «Оценки в жизни не главное. Я вот в школе с „двойки“ на „тройку“ перебивался. А вырос — стал уважаемым человеком!» А батя у меня директор мясокомбината. Он знает, что говорит. Хорошо все-таки, когда предки нормальные, а?
— Хорошо, конечно, — уныло подтвердили Даша и Кристина.
У школьного двора затормозила длинная элегантная иномарка красного цвета. Шофер дважды коротко просигналил.
— Это за мной, — прокомментировал Подольский, указывая на красный «Крайслер». Он посмотрел на свои золотые часы и, посерьезнев, добавил: — Опять опаздывает Михалыч! Сейчас я его проучу-у! Как следует проучу!
— Кто это, Михалыч? — робко спросила Даша.
— Михалыч — наш водитель, — самодовольно пояснил отпрыск «нормальных предков».
— А почему ты в прошлый понедельник говорил, что вашего водителя зовут Иннокентием Иннокентиевичем? — насторожилась Кристина.
— Потому что так оно и было. В прошлый понедельник. А во вторник мой батя его уже уволил.
— Какой ужас! — всплеснула руками Даша.
— Никакой не ужас. Просто рожа у него была больно кислая, у этого Иннокентиевича, — пояснил Подольский. — А мы с батей кислых рож не любим!
— Послушай, Альбертик, а может, ты нас с Дашей подвезешь? До гастронома только? Тебе ж это ничего не стоит, а? — заискивающе глядя на мальчика, попросила Кристина.
— В следующий раз, девчонки. Сейчас не могу. Просто не могу. Дел много! У бати моего знаете сколько сотрудников лишних уволить надо?! Пойду ему помогать! А то ведь сам не справится…
С этими словами Альберт Подольский бросился к машине, даже не сказав девчонкам «до свиданья». Водитель с длинными седыми усами подобострастно распахнул перед мальчиком заднюю дверцу.
Не солоно хлебавши, Кристина и Даша глядели вслед красному «Крайслеру» с тоской и завистью. Как хотелось им прокатиться на такой машине! Конечно, у кристининого папы тоже был автомобиль. «Жигули», «девятка». Но разве могла эта «девятка» сравниться с машиной папы Альберта, салон которой был обит кожей настоящего носорога!
Что уж говорить о Даше, папа которой был учителем музыки и ездил по воскресеньям на фазенду на допотопном ржавом «Запорожце»…
В этом-то грустно-мечтательном состоянии девчонок и обнаружил Денис Котик, наш юный герой.
Денис был человеком нескучным и сообразительным, но, по меркам Кристины и Даши, слишком наивным. Недаром одноклассники его называли Мечтателем, а когда хотели обидеть — Желторотиком.
«Разве умного человека Мечтателем называют? Правильно говорит Альберт: умного человека надо называть Реалистом!» — рассуждала Кристина Заграйская.
Денис беспардонно загородил Кристине и Даше вид на удаляющийся красный «Крайслер» и сказал:
— Девчонки, ну разве можно так грустить из-за оценок? Вот в следующий раз все выучим и попросим Крокодилу контрольную нам перезачесть!
— Да иди ты подальше со своими оценками, зубрила несчастный. Котик-Желторотик, — угрюмо огрызнулась Даша.
— Можно подумать, оценки — это в жизни главное. Ничего-то ты не понимаешь, Желторотик, — многозначительно добавила Кристина, высоко вздернув нос.
Денис засмущался и даже покраснел.
Он бросил прощальный взгляд на 5-Б, жалобно завывающий «Казаки! Казаки!», и двинулся по направлению к дому.
«Прав наш сосед. Нет счастья в личной жизни, — подумал Денис и добавил: — А в учебе его нету и подавно».
Путь Дениса пролегал через окраину городского парка.
Он шел по асфальтированной дорожке, которая вилась между старыми каштанами, и изо всех сил раскаивался в том, что вообще подошел к Даше и Кристине.
Он обещал себе, в сотый раз обещал, что больше никогда и ни за что не станет заговаривать с ними первым.
Уж очень они непонятные. И красивые.
У Кристины даже ногти на ногах накрашены! И притом каким-то чудным лаком. Если так смотреть, то он синий, а если эдак — зеленый!
Увы, Денис знал, что завтра или послезавтра он наверняка нарушит свое обещание.
Ему нравилась, очень нравилась Кристина Заграйская с ее накрашенными лаком-хамелеоном ногтями. Она нравилась ему так сильно, что от нее он был готов терпеть все, что угодно, в том числе, обращение «Котик-Желторотик», за которое не один обидчик был зван Денисом на честный кулачный бой.
Да, Денис Котик стеснялся своей простецкой фамилии.
Напрасно бабушка рассказывала ему, сколь славен род Котиков, в котором был и выдающийся военный хирург, и знаменитый ученый-химик, и даже один известный поэт (писавший, правда, под звучным псевдонимом Варфоломей Вдохновенный).
Напрасно мать и отец объясняли ему, что фамилия Котик очень древняя и идет из самой глубины веков. Из времен, когда наши предки-славяне строили деревянные крепости, стреляли из луков отравленными стрелами и считали, что у каждой семьи, у каждого рода есть свой зверь-покровитель, который помогает правильно жить и добиваться успехов.
«Наши с тобой прапрапрадедушки, — говорил Денису отец, — были уверены, что их покровители — дикие хищные коты, что они могут стать такими же ловкими, отважными и самостоятельными, как эти замечательные лесные звери».