Веру, однако, его слова заставили не улыбнуться, а горестно вздохнуть. Вспоминать о детях было сейчас не самое подходящее время.
Вскоре агенты выехали на улицу, по которой они могли попасть на шоссе, ведущее из Скважинска в областной центр. Улица была прямая, но узкая и не главная, поэтому никакой суеты на ней не наблюдалось. Наверное, это было одно из тех редких мест в городе, где еще сохранялись спокойствие и порядок.
Хотя нет – все же спокойствия не было и здесь.
Кальтер и Вера еще издали заметили в свете фар трех мужчин, двум из которых явно требовалась медицинская помощь. Они лежали посреди улицы и корчились от боли, а их товарищ хлопотал возле них, видимо, пытаясь облегчить их страдания. Завидев приближающийся автомобиль, он встал на пути у агентов и отчаянно замахал руками, призывая остановиться.
Наверняка в Скважинске еще работали проводные телефоны. Но поскольку до «Скорой» сейчас не дозвонишься, этот человек вышел ловить для своих пострадавших друзей попутку. Что с ними могло приключиться? Наверное, угодили под колеса какому-нибудь паникеру, что носятся в эту ночь по городу, напрочь забыв о правилах дорожного движения.
Кальтер сбавил скорость. Узость улицы и кюветы вдоль обочин не позволяли объехать компанию, помогать которой он не намеревался. Верданди сразу поняла это и не стала задавать глупые вопросы, лишь предложила:
– Может, хотя бы дадим этим людям аптечку? У нас ведь найдется в багажнике аптечка, да?
– Сапоги, – ответил Кальтер, не сводя пристального взгляда с людей, к которым они приближались.
– Что – сапоги? – не поняла Вера. – У нас в багажнике – сапоги? Но зачем им сапоги? Они у них уже есть.
– Вот именно – у них есть сапоги! – злорадно процедил сквозь зубы Куприянов. И, к удивлению напарницы, вдавил педаль газа в пол.
Взревел двигатель, завизжали колеса, и машина начала набирать разгон. Можно было подумать, что Кальтер высмотрел во мраке объездной путь и поспешил туда, чтобы не вступать в разговор со встречной компанией. Однако он продолжал держать руль ровно, не повернув его ни вправо, ни влево даже на градус.
– Что ты творишь? – вытаращив глаза, воскликнула Верданди. – Ты в своем уме?!
– Оружие к бою! – вместо объяснения скомандовал тот. – Живо! И держись крепче!
Судя по выражению Вериного лица, она продолжала считать, что дядя Костя повредился рассудком. Но приказ выполнила: достала из кобуры «глок» и передернула затвор.
Что думали о чокнутом автомобилисте преградившие ему путь люди, было очевидно. Только отреагировали они не так, как предполагала Верданди. Махавший руками человек поначалу застыл на месте, явно не ожидав такого поворота событий, а потом с бранью метнулся в сторону, даже не оглянувшись на своих товарищей. Те же повели себя еще более удивительно. В один миг оба «страдальца» как ни в чем не бывало вскочили на ноги и бросились врассыпную. Но отбежали недалеко – на обочину, – а тем временем к ним из-за кустов выбежали еще двое приятелей. Тоже в сапогах, только одеты они были иначе: в одинаковые серые робы с бирками на груди.
Несмотря на то, что машина ехала быстро, беглые зэки все еще не теряли надежду завладеть ею. Они накинулись на нее скопом с двух сторон, будто пираньи. Правда, лишь троим повезло за нее зацепиться. Двое других потерпели неудачу. Первый так и не нашел, за что ему ухватиться, и сразу отстал. А второй не смог разбить стекло на правой задней дверце и тоже в итоге остался за «кормой».
Впрочем, их более ловкие собратья повисли на машине и взялись за дело со всей решительностью. Ублюдок, атаковавший водителя, вцепился свободной рукой Кальтеру в горло с явным намерением выдрать ему кадык. Второй подскочивший слева захватчик вышиб стекло на задней дверце и нырком сиганул в салон, чтобы напасть на агентов с заднего сиденья. Третий враг покусился на Веру: хотел обхватить ее рукой за шею и, повиснув таким образом, задушить или сломать ей позвонки. Что было довольно просто, учитывая габариты мордоворота, который вдвое превосходил в весе свою жертву.
Просто, разумеется, лишь в теории. На практике все сложилось для душителя уже не так гладко. Еще до того, как его руки сомкнулись на хрупкой шее женщины, ему в лицо уперлось дуло пистолета, и это стало для него весьма неприятной новостью. Разбрасывать по улице свои и без того невеликие мозги бандит категорически не желал. И сделал мудрый выбор: отцепился от Верданди еще до того, как ее палец нажал на спусковой крючок, после чего плюхнулся на дорогу, отделавшись лишь синяками и ссадинами.
Чего нельзя было сказать о проникшем в салон захватчике. Он решил первым делом накинуться на водителя, чтобы помочь приятелю и совместными усилиями прикончить жертву. Очутившись на заднем сиденье, этот проныра тут же достал нож, которым не мог воспользоваться, когда хватался обеими руками за движущийся автомобиль. Однако он резко изменил свой план, увидев, что пассажирка развернулась и целится в него из пистолета.
Будь у него возможность быстро выпрыгнуть из машины, наверняка он тоже не стал бы рисковать и удрал. Но нож в руке и тот факт, что Верданди замешкалась с выстрелом, придали бандиту уверенности. Закричав, он вскинул нож и в следующий миг воткнул бы его Вере в глаз, только она не доставила ему такую радость и лишила его глаза первой. Грянул выстрел, и содержимое бандитского черепа расплескалось по заднему стеклу. А сам наполовину обезглавленный захватчик выронил оружие и, откинувшись на спинку сиденья, завалился на бок – так, словно был еще жив и всего лишь прилег вздремнуть.
Устранив угрозу с тыла, Верданди хотела помочь напарнику, но он и без нее справился. Вцепившийся ему в кадык негодяй обладал недюжинной силой, и сорвать его пальцы с горла оказалось сложной задачей. Учитывая, что помимо всего прочего Куприянову нужно было управлять автомобилем. Поэтому он поступил иначе: удерживая руль одной рукой, другой контратаковал врага точно таким же способом.
Правда, с одним отличием: сомкнувшиеся у бандита на шее пальцы были стальными в прямом смысле слова и способными расплющить свинцовую пулю, словно хлебный мякиш.
Само собой, что в противостоянии обычной руки, пусть и крепкой, и механической вторая одержала быструю и убедительную победу. Раздавленная глотка бандита издала чавкающий звук, на водителя, а также на приборную панель брызнула кровь, и Кальтер вновь задышал полной грудью, вырвавшись из вражеской хватки. Тело последнего захватчика упало на дорогу и укатилось в кювет, а «Субару» не тормозя помчалась дальше, в сторону загородного шоссе.
– Вот об этом я и говорил, – как ни в чем не бывало вернулся к прерванному разговору Кальтер, потирая шею, где вот-вот грозили появиться синяки. – Если ты сбежал из тюрьмы, найти одежду подходящего размера всегда проще, чем обувку. Однако босиком тоже далеко не убежишь. Поэтому и приходится идти на риск, оставляя себе тюремные сапоги и надеясь, что они не вызовут подозрений.
– Наверное, легче будет поменять машину, чем отмыть эту, – сокрушенно заметила Вера, осматривая забрызганный кровью салон и мертвого «пассажира» на заднем сиденье. Какой бы бедлам ни творился в городе, раскатывать по улицам с такими компрометирующими уликами все равно было опасно.
– Так и сделаем, – согласился Кальтер. – На выезде из города есть заправка, там и конфискуем у кого-нибудь подходящий транспорт с полным баком. А сейчас окажи любезность – поищи какое-нибудь полотенце или ветошь, а то руки скользят.
Кальтер кивком указал на забрызганные кровью руль и протез.
Вера покопалась под сиденьем, потом заглянула в бардачок… И замерла с открытым от удивления ртом и вытаращенными глазами.
– Дядя Костя… – неуверенно пробормотала она, когда Кальтер посмотрел на нее, чтобы узнать, чем вызвана эта заминка. – Ты не поверишь, но здесь э-э-э… здесь…
– В чем дело? – Куприянов на всякий случай сбросил скорость.
Вместо ответа Верданди сунула руку в бардачок и вытащила оттуда… пакаль!
В полумраке Кальтеру почудилось, что артефакт – матово-серебристый; такой же, каким был первый найденный им в Дубае. Однако присмотревшись, он понял, что ошибся. Эта пластинка была отшлифована гораздо лучше, до зеркального блеска. А отражающиеся в ней лампочки приборной панели делали ее похожей на усеянный изумрудами и рубинами драгоценный талисман.
Впрочем, за последнее время Кальтер подробно изучил будоражащую мир пакальную лихорадку. И потому знал, что зеркальный пакаль и без драгоценных камней являет собой очень дорогую находку. Вера не обнаружила его раньше, поскольку, не желая напрасно разряжать аккумуляторы металлоискателя, она выключала его в машине (при быстром движении он все равно не успевал сканировать местность). Логику «серого», спрятавшего пакаль в «Субару» – а случилось это, когда агенты исследовали «Черный фантом», – понять было трудно. Если бы они не заглянули в бардачок, то могли бы и не узнать, что артефакт лежит от них буквально на расстоянии вытянутой руки. С другой стороны, вряд ли «серые» положили бы приз на видное место. По традиции они либо сами вручали пакаль игроку в качестве награды, либо заставляли эту награду искать. В данном случае выходила какая-то серединка на половинку. Хотя, учитывая высокую «масть» этого пакаля, награда превышала затраченные на ее поиски усилия.
– Что там изображено? – поинтересовался Куприянов у разглядывающей нежданную находку Веры.
– Похоже на каменный мост. Вроде тех, что древние римляне строили. По крайней мере, в Скважинске я не припоминаю ничего подобного. – Она развернула пакаль выпуклой стороной к Кальтеру. – Если это скрытая подсказка, то у меня пока нет ни единой мысли, как ее расшифровать.
– Разберемся, – уклончиво ответил водитель, глянув на артефакт и убедившись, что он видит то же самое. – Мост – не иголка в стоге сена. Это крупный объект, а, значит, мимо него мы не проедем. Было бы гораздо хуже, окажись там нарисовано какое-нибудь перышко или цветочек… Ладно, упакуй эту штуку в пенал и спрячь ее. Сначала отметим границу зоны, выясним, где у нее центр, а загадкой моста займемся утром. В любом случае, до тех пор, пока мы не найдем разлом, пакаль нам ничем не поможет, даже будь он втрое ценней, чем это «зеркальце»…
Глава 5
Огненный фейерверк, что бушевал над элеваторной промзоной и сбивал с небес вертолеты, выглядел впечатляюще.
Правда, у нас не было времени любоваться им. Выбравшись из кратера, куда нас вернули разъединенные пакали, мы и «сестричка», чей наряд не вызывал ни у кого подозрений, пересекли оцепление там, где дежурил наш знакомый лейтенант. Дальше мы, однако, не пошли, а остановились на полпути к «Доджу» и сделали вид, будто усиливаем периметр дополнительным блокпостом. Так мы меньше вызывали подозрения, хотя пребывающая на нервах беглая уголовница осталась от нашей идеи не в восторге. Ей хотелось как можно скорее удрать отсюда, а мы будто нарочно продолжали торчать возле ненавистной ей «Скважины».
В действительности мы торчали здесь потому, что в этом месте наше нахождение выглядело не только естественно, но и даже было желанным. Любой военный видел в нас собратьев по оружию, которые в случае обострения ситуации поддержат его огнем, и потому не задавался вопросом, кто мы такие и откуда прибыли. В других, более спокойных районах города наша вооруженная группа мозолила бы людям глаза и могла вызвать подозрения. А мне не хотелось лишний раз встречаться и объясняться с военной полицией. Прежде чем двигаться дальше, нам был необходим план. Выработать его мы могли, лишь обсудив итоги первого этапа охоты, и сделать это было проще всего не сходя с места.
– Кто-нибудь скажет, что за ерунда там творится? – поинтересовался Крупье, указав на небо, где в этот момент маленькая яркая огненная комета преследовала два «Аллигатора».
Все посмотрели на шейха, поскольку он был единственным среди нас, кто мог сталкиваться прежде с подобной чертовщиной. Аль-Наджиб, в свою очередь, выразительно покосился на нашу гостью, намекая на то, что обсуждать стратегические вопросы в ее присутствии нежелательно. И он был прав. Пускай «сестричка» меня опознала, это еще ничего не значит. Наоборот, будь она чуток дальновидней, то помалкивала бы об этом, ведь неизвестно, как мы отреагируем на ее догадку.
– Итак, мы свое слово сдержали, – обратился я к ней. – Теперь давай, выкладывай все, что нам нужно знать, и катись на все четыре стороны… Как тебя зовут, кстати?
– Шира, – только теперь представилась беглянка. Вряд ли это было ее настоящее имя, хотя нам-то какая разница? – Шира Крамер. Если вы полгода назад регулярно смотрели новости, то могли запомнить мое имя. Оно в них частенько мелькало.
– Не смотрел, – признался я. – И за что же тебя упекли в тюрьму, бедная жертва политического режима?
– Кажется, я ее вспомнил, босс, – оживился Крупье. – Не то чтобы история была громкая, но кое-какую шумиху в России вызвала. Эта стерва и несколько ее приятелей-робингудов грабили церковные лавки. А все золото потом бесплатно раздавали нищим, убогим, бомжам и прочей голытьбе.
– А наличные деньги, которые мы отбирали у продавцов тех лавок, я переводила на лечение больных детей! – добавила Шира, весьма довольная и собой, и тем, что не все из нас оказались такими дремучими, как я.
– Насчет детей не уверен, но готов поспорить, что та голытьба пропила далеко не все украденное вами золото, – скептически хмыкнув, возразил Бледный. – Кое-что вы себе на черный день под камушек явно припрятали.
– Что за наглый поклеп! – возмутилась робингудка. – С чего ты это взял?!
– Потому что твоя фамилия не Гуд, а Крамер, – пояснил майор. – А среди евреев за всю их историю отыскался всего один альтруист, да и того вы в итоге распяли.
– И почему тебя это так волнует? – подбоченилась Шира. – Разве меня волнует, сколько вы, славяне, пересажали у себя на колья своих альтруистов? Или скольких несчастных детей ты и твой босс придушили тогда в Сирии?
– А ну хватит! – рыкнул я и сурово посмотрел на Бледного, уже открывшего рот, чтобы пригвоздить Крамер очередным контраргументом, за которыми он никогда не лазил в карман. – О чем вообще речь? Какое золото? Забыли, что ли, где находитесь?
– Если я вас правильно поняла, босс, речь идет о моем пакале, – предпочла быстро переменить тему Шира.
– Никакой я тебе не босс, – уточнил я. – И пакаль этот не твой. Живо отвечай, как он у тебя оказался!
– Что значит – не мой? – насупилась она. – Этот чокнутый хрен в костюме аквалангиста отдал пакаль мне, а не вам! И то, что вы его у меня отобрали – это несправедливо! Вы ничем не лучше тех продажных судий, которые вынесли мне приговор!
– И за какие такие заслуги «серый аквалангист» вдруг наградил тебя пакалем?
– За все пережитые мной страдания. И за праведную борьбу, что мы вели на свободе против Системы!
– «Серый» прямо так тебе и сказал?.. Только не ври! Учти, я тебя предупреждал: соврешь хоть раз – сильно пожалеешь!
– Нет, «серый» так не говорил, – созналась Крамер с явной неохотой. – Но до этого он несколько раз навещал меня в палате и подавал какие-то знаки. Тогда я думала, что у меня глюки после наркоза и от обезболивающего. Сестра, что за мной присматривала, сочувствовала мне и иногда делала лишний укольчик кайфа.
– А что с тобой стряслось в твоей колонии?
– Я проглотила ложку.
– Неужели так вкусно кормили? – удивился Крупье.
– В знак протеста против бесчинства охраны, ты, кретин! – просветила его Шира. – А потом эта ложка слишком хитро во мне застряла, и наши коновалы не смогли ее вытащить. Вот почему меня направили сюда. Здесь хирург хороший, и он быстро со мной разобрался. Так аккуратно все сделал, что я уже через сутки была как огурчик. Послезавтра обещали выписать и отправить назад, однако, сами видите, как все удачно обернулось.
– Рановато пока говорить об удаче, – ответил я, после чего вернул ее к теме: – Когда именно тебя стал навещать «серый»?
– Сразу, как только действие общего наркоза закончилось. То есть неделю назад. Я чуть не обмочилась от испуга, когда увидела стоящего рядом со мной человека без лица. Потом он стал подавать мне знаки, а я сказала, что не понимаю язык глухонемых. Но он все равно их подавал, пока я снова не уснула. Так потом было всегда. «Серый» появлялся, начинал свою жестикуляцию, и вскоре я засыпала. А сегодня, когда я сбежала из палаты и хотела переодеться врачихой, а блатные козлы испортили мне всю малину, «серый» никаких знаков не показывал. Просто возник передо мной из ниоткуда, бросил пакаль на пол и снова исчез. И даже не помог, гад! Но хоть подарок оставил, и то хорошо… Вернее, было хорошо, пока вы его не отобрали. Я про пакали кое-что краем уха на зоне слышала: дескать, ценные штуковины, по которым нынче полмира с ума сходит. Вот повезло-то, думаю! Даже если бы эта банда дверь сломала и меня по кругу пустила, черт с ними, лишь бы не убили. А на свободе, да еще с пакалем я бы не пропала… Может, все-таки отдадите мне его, а? Ну пожалуйста! Вы ребята матерые, при деньгах и оружии, и еще много артефактов насобираете. А мне в бегах на какие средства жить? В проститутки, что ли, подаваться?
– Между прочим, не самый худший вариант, – заметил Бледный, бросив оценивающий взгляд на ее ладную фигурку, прелести которой были заметны даже под мешковатой сестринской спецодеждой. – Если станешь пахать в две смены, можешь быстро заработать денег на поддельный паспорт. А если в три, так в нем еще штамп московской прописки будет стоять.
– Да пошел ты, знаешь куда, чудак на букву «м»! – фыркнула Шира и демонстративно отвернулась от зубоскала.
– И это все, что тебе известно? – уточнил я у нее, видя, что она больше не желает с нами общаться.
– Да, все, – подтвердила она. – Именно так оно и было. Мы с «серым» встречались четыре раза, и за это время он не произнес ни слова. Ну а его жесты я не запомнила. Он их так много проделывал и ни разу не повторялся.
– Чего-то в твоей истории все же недостает, – недовольно поморщился я. – Каких-то деталей и, похоже, ключевых. А ну, давай, признавайся, что ты от нас утаила!
– Ничего я не утаила! – огрызнулась Крамер. – Могу поклясться чем угодно!
Я посмотрел ей в глаза так, как смотрел когда-то в глаза тех своих «клиентов», которых собирался подвергнуть допросу и пыткам. Шира знала, кто я такой, знала и то, что я без малейших угрызений совести могу вытрясти из нее силой всю правду. Или поступить гораздо хуже: сдать ее командиру оцепления, майору Пальченко как беглую заключенную. Тем не менее она выдержала мой тяжелый испытующий взгляд, даже не дрогнув. И, похоже, заранее смирилась с любой судьбой, какая была ей уготована.