Со стороны арсенала доносилось бряцанье клинков и щитов — там снаряжалась вновь прибывшая группа парнишек и новобранцев. Джон слышал голос Железного Эммета, призывавшего их поторапливаться. Коттер Пайк был очень недоволен тем, что потерял его, но у молодого разведчика был настоящий дар к обучению новобранцев. «Ему нравится сражаться, и он научит своих парней тоже любить драку». По крайней мере, Джон на это надеялся.
Плащ Джона висел у двери на крючке, а пояс на соседнем. Он надел то и другое и направился прямиком в арсенал. По пути он заметил, что подстилка, на которой обычно спал Призрак, пустовала.
В дверях стояли двое вооруженных копьями часовых в чёрных плащах и железных полушлемах.
— Милорду нужно сопровождение? — спросил Гарс.
— Думаю, я сумею найти Королевскую Башню без посторонней помощи, — Джон ненавидел эту привычку солдат ходить за ним повсюду, куда бы он ни направился. Он чувствовал себя гусыней, сопровождаемой выводком гусят.
Парни Железного Эммета заняли почти весь двор, тупые мечи лязгали друг о друга и с грохотом врезались в щиты. Джон задержался, чтобы понаблюдать, как Конь наседает на Хоп-Робина, тесня его к колодцу. «У Коня задатки неплохого бойца», — решил он про себя. Он силен и становится ещё сильнее, и у него есть чутьё. С Хоп-Робином все обстояло совершенно иначе. Мало того, что он косолап, но вдобавок к этому ещё и боится ударить. «Возможно, из него лучше бы сделать стюарда».
Схватка закончилась внезапно, когда Хоп-Робин очутился на земле.
— Отличный бой, — обратился Джон к Коню. — Но, наседая, ты опускаешь щит слишком низко. Либо ты исправишься, либо однажды из-за этого тебя убьют.
— Да, милорд. В следующий раз я буду держать его повыше.
Конь поставил Хоп-Робина на ноги, и мальчишка неуклюже поклонился.
В дальнем конце двора несколько рыцарей Станниса затеяли тренировочный бой.
«Люди короля в одном углу, люди королевы в другом, — не преминул отметить Джон, — но здесь лишь малая часть их воинства. Им слишком холодно».
Когда Джон проходил мимо, его громогласно окликнули:
— Парень! Эй, ты! Парень!
Парень было не самым худшим из того, что он слышал в свой адрес с момента избрания лордом-командующим. Он не откликнулся.
— Сноу, — настаивал голос, — Лорд-командующий.
На сей раз он остановился.
— Сир?
Рыцарь был выше его на шесть дюймов.
— Человек, носящий валирийскую сталь, должен пользоваться ею не только для того, чтобы чесать свой зад.
Джон встречал этого человека у замка. Послушать его — так он был знаменитейшим рыцарем. Во время битвы под Стеной сир Годри Фарринг одолел убегавшего великана — настигнув его верхом, он нанес удар копьём в спину, а потом, спешившись, отрубил уродливую маленькую голову чудища. Люди королевы прозвали его Годри Убийца Великанов. Джону вспомнилась Игритт с её печальной песней о последнем великане.
— Я пользуюсь Длинным Когтем, только когда вынужден, сир.
— Так ли ты хорош в деле, а? — Сир Годри выхватил свой меч. — Покажи-ка нам. Обещаю не делать тебе больно, парень.
«Как мило с твой стороны», — подумал Джон.
— Как-нибудь в другой раз, сир. Боюсь, сейчас у меня есть неотложные дела.
— Боишься. Оно и видно, — бросил сир Годри, ухмыляясь своим приятелям. — Он боится, — повторил он тем, до кого ещё не дошло.
— Прошу меня извинить, — Джон показал им спину.
Чёрный Замок в неярком предрассветном свете казался угрюмым и заброшенным.
«Мой отряд, — уныло подумалось Джону, — от него почти ничего не осталось, совсем как от этой крепости».
От Башни Лорда Командующего сохранился лишь остов, Общий Зал стал кучей обгоревших головешек, Башня Хардина выглядела настолько ветхой, что, казалось, развалится от любого дуновения ветра… хотя такой она была уже долгие годы. За ними возвышалась Стена — огромная, отталкивающая и холодная, она была облеплена людьми, строители приделывали к ней новую лестницу, соединяя воедино остатки старой. Люди трудились от рассвета до заката. В отсутствие лестницы иного способа добраться до верха Стены, кроме подъёмника, не было. А он не справится, если одичалые снова сунутся.
Над крышей Королевской Башни, как раз в том месте, где не так давно с луком в руках вместе с Глухим Диком Фоллардом и Атласом прятался Джон Сноу, сражаясь с теннами и вольным народом, будто хлыст громко хлопал на ветру огромный золотой штандарт дома Баратеонов. На ступенях у входа, поёживаясь, стояли два человека королевы. Руки они засунули подмышки, а копья прислонили к косяку.
— Ваши перчатки из ткани вам не помогут, — заявил им Джон. — Обратитесь завтра к Боуэну Маршу, он выдаст каждому из вас по паре кожаных рукавиц с мехом.
— Так и сделаем, милорд, и спасибо вам! — ответил стражник постарше.
— Если только до этого наши хреновы руки не отмерзнут напрочь, — добавил стражник помоложе, пар от дыхания окутывал его морозным туманом. — Я-то думал, это в Дорнийских Марках по-настоящему холодно. Откуда мне было знать, что такое бывает?
«Неоткуда, — подумал Джон Сноу. — Также как и мне».
На полпути вверх по винтовой лестнице он наткнулся на спускавшегося Сэмвела Тарли:
— Ты от короля? — спросил его Джон.
Сэм кивнул:
— Мейстер Эйемон послал меня с письмом.
— Понятно.
Некоторые лорды доверяли мейстерам читать за них свою корреспонденцию и докладывать содержимое, но Станнис настаивал на том, чтобы вскрывать почту лично.
— И как Станнис его воспринял?
— Не слишком радостно, судя по его лицу, — Сэм перешел на шёпот. — Подразумевалось, что мне не следует об этом болтать.
— Тогда не будем.
Джону стало интересно, какой из знаменосцев его отца отказал в повиновении королю Станнису на сей раз. «Когда Кархолд выступил в его поддержку в прошлый раз, он довольно быстро раструбил об этом всей округе».
— Есть успехи в упражнениях с луком?
— Я раскопал отличную книгу о стрельбе из лука, — Сэм нахмурился. — Но стрелять из него сложнее, чем читать об этом. У меня все руки в мозолях.
— Продолжай заниматься. Нам может пригодиться твой лук на Стене, если как-нибудь тёмной ночью к нам пожалуют Иные.
— Ох, надеюсь, что до этого не дойдет.
За дверьми королевских покоев Джон наткнулся на новых стражников.
— К его величеству не разрешается входить с оружием, милорд, — заявил их сержант. — Отдайте меч мне. И ножи тоже.
Джон знал, что спорить бесполезно. Он безропотно сдал им свой арсенал.
Внутри было тепло. Леди Мелисандра сидела у огня, рубин на шее тускло мерцал на бледной коже. Игритт была только поцелована огнем, красная же жрица сама являлась воплощением огня, а её волосы — кровью и пламенем. Станнис стоял у грубо сколоченного стола, за которым когда-то восседал и обедал Старый Медведь. Весь стол покрывала огромная карта севера, представлявшая собой раскрашенный кусок ободранной шкуры. С одного края её прижимала к столу сальная свеча, с другой — рыцарская перчатка.
На короле были шерстяные штаны и стеганый дублет, но почему-то он выглядел скованным и неуклюжим, словно был в полном боевом облачении. Его кожа походила на белёный пергамент, а коротко подстриженная борода казалась нарисованной на нем. Редкая поросль на висках — всё, что осталось от его чёрной шевелюры. В руках он держал пергамент со сломанной печатью из тёмно-зеленого воска.
Джон преклонил колено. Король хмуро уставился в его сторону, сердито отшвырнув пергамент.
— Поднимись. Ответь мне, кто такая Лианна Мормонт?
— Она одна из дочерей леди Мейдж, сир. Младшая из них. Её назвали в честь сестры моего лорда-отца.
— Не сомневаюсь, что для того чтобы завоевать его расположение. Я знаю, как всё это делается. Сколько лет этой жалкой пигалице?
Джону пришлось на мгновение задуматься:
— Десять. Или что-то около того. Могу я поинтересоваться, чем она оскорбила Ваше Величество?
Станнис зачитал отрывок из письма:
— «Медвежий Остров не признает иного короля, кроме Короля Севера, и имя его — Старк».
— Ты сказал, что ей десять, а она смеет дерзить своему законному повелителю, — его коротко остриженная борода казалась тенью на впалых щеках. — Смотри, держи это при себе, лорд Сноу. Кархолд со мной, и это всё, о чем должно быть известно. Мне вовсе не нужно, чтобы твои братья начали рассказывать направо и налево о том, что какая-то девчонка оплевала меня с ног до головы.
— Как прикажете, сир.
Джон знал, что Мейдж Мормонт ушла на юг с Роббом. Её старшая дочь тоже присоединилась к армии Молодого Волка. Даже если обе погибли, то у леди Мейдж были другие дочери, и некоторые уже обзавелись собственными детьми. Может, они тоже ушли с Роббом? Разумеется, леди Мейдж оставила бы хоть одну из старших дочерей присматривать за кастеляном замка. Он не понимал, с какой стати Лианна написала Станнису, но другая его часть, напротив, задавалась вопросом: что было бы, если бы отправленное девушке письмо было запечатано не оленем, а лютоволком, и подписано Джоном Старком, лордом Винтерфелла?
— Как прикажете, сир.
Джон знал, что Мейдж Мормонт ушла на юг с Роббом. Её старшая дочь тоже присоединилась к армии Молодого Волка. Даже если обе погибли, то у леди Мейдж были другие дочери, и некоторые уже обзавелись собственными детьми. Может, они тоже ушли с Роббом? Разумеется, леди Мейдж оставила бы хоть одну из старших дочерей присматривать за кастеляном замка. Он не понимал, с какой стати Лианна написала Станнису, но другая его часть, напротив, задавалась вопросом: что было бы, если бы отправленное девушке письмо было запечатано не оленем, а лютоволком, и подписано Джоном Старком, лордом Винтерфелла?
«Слишком поздно для подобных сомнений. Ты сделал свой выбор».
— Я отправил два десятка воронов, — пожаловался король, — и не получил другого ответа, кроме молчания и неповиновения. Присяга своему королю является обязанностью каждого верноподданного. Но все знаменосцы твоего лорда-отца, не считая Карстарков, отвернулись от меня. Неужели на всем севере не нашлось ни одного человека чести, кроме Арнольфа Карстарка?
Арнольф был дядей последнего лорда, Рикарда. Он стал кастеляном Кархолда, когда его племянник с сыновьями отправились с Роббом на юг, и он первым прислал ворона Станнису, объявив о своей присяге. У Карстарков и не было иного выбора, вынужден был признать Джон. Рикард Карстарк предал лютоволка и пролил львиную кровь. Единственной надеждой Кархолда был олень, и Станнис это понимал не хуже Джона.
— В подобное смутное время даже люди чести сомневаются, что именно считать своим долгом. Ваше величество, вы не единственный король, требующий от них верности.
— Скажи мне, лорд Сноу, — возмутилась леди Мелисандра, — где были эти короли, когда дикари штурмовали твою Стену?
— В тысячах лиг отсюда, и глухие к нашим просьбам, — ответил Джон. — Я этого не забыл, миледи. И не забуду. Но у знаменосцев моего отца есть жёны и дети, которых нужно защищать, и есть народ, который погибнет, если они сделают неверный выбор. Его величество слишком много от них требует. Дайте им время, и вы получите ответ.
— Такой же? — Станнис смял письмо Лианны в кулаке.
— Даже на севере люди боятся гнева Тайвина Ланнистера. Болтоны враги ничуть не лучше. У них не случайно на знамёнах оказался ободранный до мяса человек. Северяне уехали с Роббом, проливали кровь за него, за него и погибли. Они сыты по горло горем и смертью, а тут вы являетесь к ним с предложением перейти на службу к новому господину. И вы ещё вините их за то, что они отказываются? Простите, ваше величество, но некоторые из них видят в вас всего лишь очередного обречённого претендента.
— Если его величество обрёчен, то обречено все королевство, — парировала Мелисандра. — Запомни это, лорд Сноу. Перед тобой стоит единственный истинный король Вестероса.
Джон постарался не измениться в лице.
— Как скажете, миледи.
Станнис фыркнул.
— Ты скуп на слова, как иные на золотых драконов. Интересно, сколько у тебя золота в копилке?
— Золота?
Не этих ли драконов собирается оживлять красная женщина? Драконов из золота?
— Тот налог, что с нас требуют, мы платим службой, ваше величество. Дозор богат репой, но у нас худо с деньгами.
— Репа не устроит Салладора Саана. Мне требуется золото или серебро.
— За этим вам лучше обратиться в Белую Гавань. Город не сравнится со Староместом или Королевской Гаванью, но это всё равно процветающий порт. Лорд Мандерли богатейший среди знаменосцев моего отца.
— Как же! Лорд-Слишком-Жирный-Чтобы-Сесть-На-Коня.
В письме, что лорд Виман Мандерли отправил в ответ из Белой Гавани, говорилось о том, что он стар и немощен, и ещё кое-что. Станнис приказал Джону и об этом не распространяться.
— Возможно, его светлость порадует жена из одичалых? — сказала леди Мелисандра. — Этот толстяк женат, лорд Сноу?
— Его леди-жена умерла много лет назад. У лорда Вимана двое взрослых сыновей и внуки от старшего из них. И он действительно слишком толст, чтобы сесть на коня. В нем, по меньшей мере, тридцать стоунов. Вель ни за что не согласится за него выйти.
— Может, ты хоть раз попытаешься дать ответ, который меня устроит, лорд Сноу? — проворчал король.
— Я надеялся, что правда вас устроит куда больше, сир. Ваши люди зовут Вель принцессой, но для одичалых она всего лишь сестра мёртвой жены их короля. Если вы собираетесь принудить её выйти замуж за того, кого она не желает, то, скорее всего, она перережет ему горло в первую брачную ночь. И даже если она согласится, это не значит, что одичалые последуют за ним или за вами. Единственный, кто способен удержать их вместе для вашей пользы — это Манс Налётчик.
— Мне это известно, — невесело ответил Станнис. — Я провёл много часов, разговаривая с этим человеком. Он многое знает о нашем истинном враге, и он хитёр, уверяю тебя. Но даже если он откажется от своего титула, он всё равно остается клятвопреступником. Оставь в живых хоть одного дезертира — и это лишь подтолкнёт к дезертирству других. Нет. Законы должны быть сделаны из железа, а не из пудинга. Жизнь Манса Налетчика обречена по всем законам Семи Королевств.
— За Стеной нет законов, ваше величество. А вы могли бы использовать Манса с пользой для себя.
— Я так и сделаю. Я сожгу его и покажу всему северу, как я расправляюсь с трусами и предателями. Я выберу другого вожака для дикарей. И не забывай, у меня еще есть сын Налётчика. Когда отец умрет, его отродье станет Королем-за-Стеной.
— Ваше Величество заблуждается.
Игритт любила повторять: «Ты ничего не знаешь, Джон Сноу!», но он знал.
— Ребенок не больше принц, чем Вель — принцесса. Никто не может стать Королем-за-Стеной просто потому, что им был его отец.
— Вот и хорошо, — ответил Станнис, — потому что я не потерплю в Вестеросе других королей. Ты подписал бумагу?
— Нет, ваше величество.
«Началось».
Джон сжал обожжённые пальцы в кулак и вновь разжал.
— Вы просите слишком многого.
— Прошу? Я просил тебя стать лордом Винтерфелла и Хранителем Севера. А эти замки я требую.
— Мы уступили вам Твердыню ночи.
— Одни крысы и развалины. Это подачка, которая не стоила дарителю ровным счетом ничего. Да твой же собственный человек, Ярвик, сказал, что через полгода в замке и так не осталось бы ни одной живой души.
— Другие замки ничуть не лучше.
— Мне это известно. Но сути дела не меняет. Это всё, что у нас есть. Вдоль Стены находится девятнадцать замков, а людей у тебя хватит только на три из них. Я же собираюсь еще до конца года полностью укомплектовать их гарнизоны.
— Я и не спорю, сир, но в грамоте говорится, что вы передаете эти замки своим рыцарям и лордам, чтобы они, будучи вассалами вашего величества, содержали их в качестве своих собственных.
— Короли должны быть щедрыми со своими сторонниками. Неужели лорд Эддард ничему не научил своего бастарда? Многие мои лорды и рыцари оставили свои богатые земли и крепкие замки на юге. Неужели их верность должна остаться неоплаченной?
— Если ваше величество хочет растерять всех знаменосцев моего отца, нет ничего проще, чем сделать это, раздав северные владения южным лордам.
— Как это я потеряю то, чего у меня нет? Если не забыл, я хотел отдать Винтерфелл истинному северянину. Сыну Эддарда Старка. Он же швырнул мое предложение мне в лицо. — Станнис Баратеон обсасывал свою обиду, словно собака любимую кость. Он уже обглодал её подчистую.
— По праву Винтерфелл принадлежит моей сестре Сансе.
— Леди Ланнистер, ты хотел сказать? Неужели ты с легкостью стерпишь Беса, взгромоздившегося на трон твоего отца? Обещаю, лорд Сноу — пока я жив, этого не случится.
Джон знал, что лучше не настаивать.
— Сир, поговаривают, что вы также хотели дать земли и замки Гремучей Рубашке и магнару теннов.
— Кто тебе сказал?
Слухи ходили по всему Чёрному Замку.
— Если вам так уж важно — я услышал это от Лилли.
— Кто эта Лилли?
— Это кормилица, — ответила леди Мелисандра. — Ваше величество разрешили ей свободно ходить по замку.
— Но не разрешал распускать сплетни. Она нужна из-за своих грудей, а не ради языка. Мне нужно от неё побольше молока и поменьше россказней.
— Черному Замку не нужны бесполезные едоки, — согласился Джон. — Я отправлю Лилли на юг со следующим кораблём, уходящим из Восточного Дозора.
Мелисандра прикоснулась к рубину на шее:
— Лилли кормит сына Даллы вместе со своим. Не слишком ли жестоко разлучать нашего принца со своим молочным братом, милорд?
«Осторожно, теперь очень осторожно».
— Молоко матери — это всё, что их роднит. Сын Лилли крупнее и крепче. Он брыкается и щиплет принца, отталкивая его от груди. Его отцом был Крастер, жестокий и жадный человек. В ребенке говорит его кровь.