— Такие вещи иногда случаются. Трудно понять, почему. Я знаю, это ожесточает нас, — отозвалась Полли.
Женщина вопросительно посмотрела на нее.
— Мой муж погиб на море.
Удивительно, как чужая трагедия может облегчить собственную. Женщина, казалось, немного успокоилась.
— Вы были здесь раньше? — спросила я.
Она кивнула.
— Я не могу не находиться вблизи. Я должна приходить.
— Вы что-нибудь знаете о тех, кто умер?
— Только то, что слышала от других.
— Здесь была молодая девушка, с которой я училась в школе. Я хочу знать, не слышали ли вы, спасена ли она.
— Я не знаю. Я знаю только, что моя дочь была там и это случилось с ней… моей девочкой.
Мы оставили ее там, пристально смотрящей на развалины, как будто этим она могла вернуть свою дочь.
Медленно мы пошли обратно в «Фезерс». Прямо перед прудом протянулась полоска травы, и на ней сидели два старика. Они не разговаривали… просто смотрели в пространство.
Мы с Полли присели на скамейку, и они с интересом взглянули на нас.
— Здесь остановились? — спросил один из мужчин, вынув изо рта трубку и указывая ею в сторону «Фезерс».
— Да, — ответила я.
— Приятное место, а?
— Очень приятное.
— Было очень красивым до пожара.
— Это, должно быть, было ужасно.
Один из стариков кивнул.
— Знаете, это была Божья кара, — сказал он. — Все, что у них здесь было. Содом и Гоморра… вот что это такое. Они получили по заслугам.
— Я слышала, что там было несколько стариков.
Старик яростно постучал себя по голове.
— Не все в порядке здесь. Чем-то погрешили против Господа Бога. Это было Божье наказание, вот что я думаю. Ее… она была какой-то подозрительной… и все те женщины… они были не лучше.
У меня не было настроения вступать в теологические дискуссии. Я спросила:
— Вы не слышали, спасся ли кто-нибудь?
Старики посмотрели друг на друга. Религиозный фанатик с удовлетворением сказал:
— Все превратились в пепел… адское пламя — вот что их ждет.
Полли с иронией заметила:
— Я думаю, что вас направят в небесный хор.
— Именно так, миссис. Всю свою жизнь я усердно посещал церковь. Регулярно, каждое воскресенье… утром и вечером.
— Бог мой, — продолжала она, — вы, должно быть, прожили жизнь честно. И никогда не было такого момента, чтобы вы хоть малость согрешили?
— Я вырос под сенью Бога.
— О, я думаю, что ангел, отмечающий добрые дела и грехи, посмотрел бы по-другому, когда вы замыслили немного зла.
Я почувствовала неприязнь, возникшую между ними, и поняла, что если я хочу узнать от них что-нибудь, то надо действовать другим путем.
— Значит, там все погибли, — сказала я.
— Постой, — вмешался другой. — Абель, там ведь была какая-то племянница или что-то вроде этого?
Я живо отреагировала:
— Ее звали Джанин Флетчер. Вы знаете, что с ней?
— О, я помню, — сказал человек по имени Абель. — Понимаете, эта молодая женщина… не уехала ли она в гости или что-то вроде того? Правильно. Она была единственной, кто остался жив.
— Такова воля Божья, — сказал Абель.
Я была взволнована и повернулась к его компаньону.
— Так она не умерла?
— Нет… вот так. Она вернулась. Здесь была такая суматоха из-за страховки и всего такого.
— Это все не было застраховано, — сказал Абель. — Они были как глупые девственницы, не готовые к приходу жениха.
— Это не кажется мне похожим на свадьбу, — заметила Полли.
— Вы знаете, куда она уехала? — спросила я.
— Не могу вам этого сказать, мисс.
Я поняла, что это все, что мы можем от них узнать. Когда Абель начал напоминать мне о воздаянии за зло, я встала и сказала:
— Мы должны возвращаться.
Полли согласилась.
— Я знаю, — сказала она, когда мы шли обратно, — что этого Абеля ждет скверный сюрприз, когда он попадет на небеса.
Я чувствовала, что наше путешествие не было напрасным. Мы не узнали, где Джанин, но знали, что она жива.
Прошло не больше двух дней с момента моего возвращения в пасторский дом, как, к моему изумлению, к нам зашел Фабиан.
За все эти годы он ни разу без приглашения не приходил к нам, за исключением того раза, с Дугалом.
Я выразила удивление.
— Я слышал, что вы побывали в Лондоне, — начал он, — и зашел убедиться, что вы благополучно вернулись.
Я удивленно вскинула брови.
— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны.
— Я беспокоился. Вы говорили мне, чтобы я согласовывал свои поездки с вашими.
— Поездка не была длительной, и там меня встречали.
— Бесценная Полли, я догадываюсь. А как ее сестра и эта их восхитительная питомица?
— Прекрасно.
— Хорошо. У меня есть новости о вашем друге.
— Да?
— Дугале Каррузерсе.
— Какие новости?
— Предыдущим вечером он стал благородным джентльменом.
— Что вы имеете в виду?
— Вы знали, что с его кузеном произошел несчастный случай. Увы, от нанесенных увечий кузен скончался.
— Они были близкими друзьями?
— Родственниками. — Он сардонически улыбнулся, — Это совсем разные вещи. Говорят, что человек сам выбирает друзей, а родственники ему достаются.
— Часто родственные узы бывают сильнее дружеских.
— Обычно голос крови не заглушить.
— Совершенно верно.
— Ну, и я не думаю, что кузен… или, называя его полным именем, граф Тенлей… имел много общего с нашим другом Дугалом. Он был охотником — и больше времени проводил на лошади, чем на своих двоих. Атлетически сложенный, физически активный и с недалеким умом. Ах, я плохо говорю о мертвом и немного шокирую вас.
Я улыбнулась.
— Ни в малейшей степени, — ответила я. — Но как мистер Каррузерс стал благородным джентльменом?
— Со смертью своего кузена. Понимаете, граф был сыном старшего брата отца Дугала, поэтому он получил титул и фамильное имение. Отец Дугала был всего лишь младшим сыном. Я выяснил от Дугала, что он, в общем, был этим доволен. Как и сын, он занимался наукой. Я не знаю точно, к чему у него была страсть. Думаю, к Византийской империи. Дугал вслед за ним занялся англосаксами и норманнами. Бедный Дугал! Настоящее столкнулось с прошлым. Ему скорее всего придется оторвать себя от Хенгиста, Хорсы и Бодицей и подумать немного о своих настоящих обязательствах.
— Смею заметить, он должен быть рад этому. У него, вероятно, появятся деньги, что позволит ему продолжить свои исследования так, как он хочет.
— Большие имения требуют много забот, и это может оказаться для него нелегким. В любом случае могу заверить вас в том, что, начиная с этого момента, мы, несомненно, будем мало его видеть. Вы знаете, такие обстоятельства меняют людей.
— Я не поверю, что они повлияют на него.
— Вы думаете, что он слишком умный?
— Именно так. Он никогда не станет высокомерным. — Я посмотрела на него, улыбаясь, и пробормотала:
— Как некоторые.
— Ладно, посмотрим. Но это означает, что его не будет здесь, чтобы наслаждаться маленькими пикниками в развалинах. Могу заверить вас в этом.
— Благодарю.
— Какая жалость, что пикники не могут продолжаться.
— Он был всего один… тот, в котором вы участвовали.
— В который я вторгся сам. Было бы приятнее, если этого не пришлось делать. Почему бы нам самим не устроить пикник… вам и мне?
— Это совершенно невозможно.
— Как только я слышу такие слова, я всегда требую объяснения.
— Вы не интересуетесь развалинами.
— Вы могли бы просветить меня. Я рассмеялась:
— Не думаю, что мысль научиться чему-нибудь доставит вам удовольствие.
— Вы ошибаетесь. Я жажду знаний… особенно от вас.
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Сейчас вы выглядите как учительница… немного суровая… несколько недовольная плохим учеником и раздумывающая, то ли задать ему сто строк, то ли поставить в угол с дурацким колпаком16 на голове.
— Я уверена, что не подразумевала ничего такого.
— Если я смогу обнаружить руины, которые вы не видели… и уговорю вас?
— Не беспокойтесь. Уверена, что не смогла бы пойти с вами.
— Я не перестану надеяться, — сказал он и добавил:
— учительница.
— Извините, но у меня есть еще дела.
— Позвольте вам помочь.
— Вы не сможете, это церковные дела.
— Которые вы решаете с мистером Брейди?
— О, нет… у него свои заботы. Вы не представляете, сколько приходится делать в церкви… и при том что мой отец не совсем здоров, мы очень заняты.
— В таком случае я не должен вас больше задерживать. До скорой встречи. Au revoir.
Когда он ушел, я продолжала о нем думать. Это заставило меня забыть о более высоком положении в обществе, которое теперь занимает Дугал. Затем мысли о Дугале вернулись ко мне, и я стала гадать, какие изменения может это вызвать в нем и в наших взаимоотношениях, которые только начали перерождаться во что-то более глубокое.
Колин Брейди обратился ко мне:
— Нам следовало бы подумать о летнем празднике.
— Все знают, что он должен состояться в первую субботу августа. Так было всегда. Большинство работает месяцами, чтобы подготовить все к продаже.
— Пастор говорит, что существует обычай спрашивать разрешения Фремлингов на его проведение на их земле, а если сыро, то у них в замке. Я надеюсь, он достаточно велик?
— О, да. Он огромный. Однако, на моей памяти лишь несколько случаев, когда нам пришлось уйти в помещение. Фремлинги знают об этом. Это традиция, и леди Харриет всегда очень любезно дает разрешение.
— Да, но ваш отец говорит, что об этом все же следует спросить. Это тоже часть традиции.
— Да, я полагаю, что так.
— Так вот, леди Харриет с дочерью в Лондоне. Мы должны обратиться за разрешением к сэру Фабиану.
— Я думаю, что это вряд ли необходимо.
— Но его следовало бы спросить.
— Другое дело, если бы леди Харриет была здесь. Она ярая сторонница обычаев.
— Думаю, что было бы разумнее спросить сэра Фабиана… просто по традиции. Может быть, вы сходите и получите его формальное согласие?
— Если бы вы пошли… вам надо было бы просто заглянуть к нему.
— Но сегодня я должен навестить миссис Брайнс. Она прикована к постели уже несколько недель и просит о встрече. И у меня еще масса дел, с которыми надо разобраться… поэтому если бы вы нашли возможность…
Не было причины отказываться сделать это, кроме той, что я чувствовала себя неловко в присутствии Фабиана. Но я не могла объяснить этого, поэтому решила, что пойду получу разрешение и покончу с этим.
Сэр Фабиан был дома. Я спросила, не могли бы ему передать, что я пришла только за разрешением провести на их земле праздник, если погода будет хорошей, или в зале, если будет дождь. Я не займу у него много времени.
В надежде, что служанка вернется и скажет, что разрешение получено, я осталась ждать внизу. Вместо этого она вернулась с известием, что сэр Фабиан в своем кабинете и будет рад принять меня.
Меня проводили через огромный зал к лестнице. Его кабинет располагался на втором этаже.
Когда я вошла, он встал и улыбаясь пошел навстречу. Он взял меня за руки.
Мисс Делани, как приятно видеть вас. Мне сказали, что вы пришли по поводу праздника.
Служанка вышла, закрыв за собой дверь, и меня охватило смешанное чувство волнения и дурного предчувствия.
— Садитесь, пожалуйста.
— Я не задержу вас, — сказала я, — это просто формальность. Леди Харриет обычно просто давала разрешение на проведение праздника на вашей земле, или, в сырую погоду, в зале.
— О, моя мать всегда занималась такого рода делами, не так ли?
— В действительности здесь нет никакого дела. Фремлинг всегда использовался для проведения праздника. Я просто хотела получить формальное разрешение, поэтому я поблагодарю вас и попрощаюсь.
— Но вы еще не получили моего разрешения.
— Это всегда было само собой разумеющимся.
— Ничто никогда не бывает само собой разумеющимся. Я хотел бы обсудить это с вами.
— Но обсуждать нечего. Этот праздник проводится каждый год. Поэтому я могу считать этот вопрос решенным…
Он встал, и я немедленно сделала то же самое. Он приблизился.
— Скажите, — сказал он, — почему вы боитесь меня?
— Боюсь? Вас?
Он кивнул.
— У вас вид испуганной молодой лани, которая почувствовала приближение тигра.
— Я нисколько не уподобляю себя испуганной лани. И вы не напоминаете мне тигра.
— Ну тогда, может быть, хищная птица… хищный орел, готовый схватить беспомощное создание. Вы знаете, что не должны меня бояться, потому что я всегда любил вас, и чем больше я вас видел, тем сильнее становилась моя любовь.
— Вы очень добры, — холодно ответила я. — Но мне необходимо идти.
— Дело не в моей доброте. Это чувство, которым я не могу управлять.
Я рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку.
— Ну ладно, — сказала я, — я принимаю это как разрешение начинать готовиться к празднику.
Он положил руки мне на плечи и притянул меня к себе.
— Сэр Фабиан? — удивленно сказала я, отодвигаясь назад.
— Вы догадываетесь, какие чувства я к вам испытываю? — произнес он. — Разве это не видно?
— Не имею понятия.
— Хотели бы вы узнать?
— В общем-то, это мне не очень интересно.
— Вы не производите такого впечатления.
— Тогда мне очень жаль, что ввела вас в заблуждение.
— Вы нисколько не ввели меня в заблуждение, потому что, моя дорогая Друзилла, мне о вас очень много известно. В конце концов, мы знакомы всю нашу жизнь.
— Невзирая на это, я бы сказала, что мы вряд ли знаем друг друга.
— Тогда мы должны это исправить.
Он притянул меня к себе с такой силой, что я не могла сопротивляться, и поцеловал в губы.
Я покраснела и почувствовала, как во мне растет гнев.
— Как вы смеете! — возмутилась я.
Он насмешливо улыбнулся.
— Потому что я очень смелый.
— Тогда, пожалуйста, проявляйте свою смелость в чем-то другом.
— Но я хотел доказать это вам. Я хочу, чтобы мы стали хорошими друзьями. Уверен, что это могло бы быть очень приятно для нас обоих.
— Только не для меня.
— Я обещаю, что будет.
— Я не верю вашим обещаниям. До свидания.
— Нет, подождите, — сказал он, беря меня за руку и крепко удерживая в своей. — Я думаю, что немного нравлюсь вам.
— Это предположение должно быть основано на вашем хорошем мнении о себе.
— Возможно, — сказал он. — Но вы не безразличны к моему несомненному обаянию.
— Я не желаю, чтобы со мной обращались в такой легкомысленной манере.
— Я нисколько не легкомысленен. Я ужасно серьезен. Я очень люблю вас, Друзилла. Вы всегда меня интересовали. Вы другая… такая серьезная… такая увлеченная учебой. Вы заставляете меня робеть, а для меня это совершенно новое ощущение. Я нахожу его очень волнующим. Для меня становится все более и более невозможным скрывать свои чувства.
— До свидания, — сказал я. — Я передам церковному комитету, что разрешение получено.
— Останьтесь ненадолго, — попросил он.
— Я не хочу. Я не хочу, чтобы со мной так обращались.
— Ваша девичья скромность производит самое большое впечатление. — Он замолчал и поднял брови. — Но…
Я почувствовала, что краснею. В его глазах я прочла продолжение.
Я вырвалась и пошла к двери, но он опередил меня, встав к ней спиной и улыбаясь.
— Я мог бы задержать вас, — сказал он.
— Вы не можете этого сделать.
— Почему нет? Это мой дом. Вы пришли сюда добровольно. Почему я не могу задержать вас здесь? Кто бы стал меня останавливать?
— Вы, кажется, думаете, что живете в средние века. Это что — одно из представлений о droit de seigneur17?
— Какое прекрасное понятие! Почему бы нет?
— Вам лучше забыть о прошлом, сэр Фабиан. Вы и ваша семья, видимо, продолжаете думать, что мы здесь все ваши крепостные, но это не так. И если вы попытаетесь, как сказали, задержать меня, я буду… я буду…
— Обращаться к закону? — спросил он. — Будет ли это разумным?
— Вы знаете, что они начнут расследование.
— Что вы имеете в виду?
Он лукаво посмотрел на меня, и я поняла, что что-то в этом роде он и планировал. Он просто ожидал подходящего случая, и я сама глупо дала ему такую возможность. Он был уверен, что обнаружил в моем прошлом тайну, и собирался использовать это против меня. Я хотела крикнуть ему: «Флер — не мой ребенок, она ребенок вашей сестры». Я почти сделала это, но даже в такой момент я не могла вынудить себя нарушить данное Лавинии обещание.
Мое замешательство доставило ему такое огромное удовольствие, что он ослабил хватку. Я бросилась мимо него из комнаты и поспешила вниз по лестнице, прочь из дома. Я бежала без остановки, пока не очутилась в своей комнате наверху пасторского дома. Сердце мое бешено колотилось. Я была глубоко взволнована.
Я была так сердита. Я ненавидела его. Это было что-то вроде шантажа. «Я обнаружил вашу тайну. Поскольку вы относитесь к тому типу девушек, которые, не окончив школы, заводят любовные истории, почему вы так негодуете, когда я делаю вам определенное предложение?»
Это было слишком унизительно.
Я услышала новости от миссис Янсон. Лавиния и леди Харриет вернулись домой.
Лавиния прислала записку: «Приходи немедленно. Я поговорить с тобой. Встречай меня в саду, где мы сможем поговорить наедине».
В ее послании чувствовалась крайняя необходимость. Она бы не жаждала так видеть меня, если бы не хотела от меня чего-то. Возможно, сказала я себе, она просто хочет похвастаться своими успехами в Лондоне. Но был ли сезон таким успешным для нее? Не было никаких известий об обручении с герцогом или маркизом. Я уверена, что леди Харриет замахнулась на самую высокую ставку.
После стычки с Фабианом я опасалась идти в Фремлинг, и поэтому была рада, что встреча произойдет в саду.
Она уже ждала меня. Она изменилась, но, может быть, я просто забыла, какая она красивая. Ее кожа была молочно-белой; кошачьи глаза с темными ресницами притягивали, но главным предметом ее гордости были ее великолепные волосы. Она носила их высоко поднятыми, и из этой массы небольшие завитки падали ей на лоб и шею. На ней было зеленое платье, больше всего подходящее ей по цвету. На самом деле она была самой красивой девушкой, какую мне доводилось видеть.