– Класс! – Маша протянула палец и осторожно дотронулась до сжатого «кулачка», но ничего не произошло. Потом оглянулась посмотреть, где ребята, но из этого уголка сада ничего не было видно, их скрывала листва.
– Нас здесь никто не услышит, – подтвердил Андрей, правильно растолковав, почему она оглядывается. – После всего, что ты видела сегодня, мне придется рассказать тебе главную тайну. Я уже говорил тебе, что меня усыновили, но все не так просто. На самом деле меня нашли рядом с деревом Птицелап – я лежал в брошенном Птичьем гнезде. Человек, который искал семена Птицелапа, заглянул в гнездо, надеясь найти что-то, что можно продать, ведь Птицы любят камни и часто приносят в гнезда то, что обнаружили в горах: кусочки гипса, обсидиана, горного хрусталя. Но вместо сокровищ он увидел меня. Мне был от силы годик, я спал в горе пуха. Человек решил, что меня похитили Птицы, взял на руки и принес в город. Но в городе я проснулся и заплакал. И тут же пошел дождь. У жены мэра тогда как раз родилась Анютка, и женщина решила стать для меня молочной матерью. Стоило им накормить меня, как засияло солнце, и в саду начали оживать и распускаться растения. Тогда приемные родители поняли, что я управляю погодой и стихиями, и взяли меня к себе как сира. А заодно купили у того, кто меня нашел, семена Птицелапа. Как я оказался в Птичьем гнезде, никто не знает, ни одна женщина не заявляла о пропаже, но мои магические способности отличаются от тех, что обычно бывают у детей. Я каким-то образом приобрел силу Птиц.
– То есть?
– Я же Шаман. Ты заметила? Шаманы в наши дни есть только у Птиц. У людей тоже были когда-то, но, насколько мне известно, сейчас уже нет. Шаманы дружат с природой и верят в духов. Я не верю в духов, просто могу управлять стихиями. И еще чувствую природу. Смотритель считает, что мои способности лучше, чем у него, и могли бы помочь городу.
– Действительно! – поняла Маша. – Ты бы мог договариваться с Птицами, управлял бы погодой, морем…
– Да, но мне нельзя даже приближаться к Тьме. Ты была в пещере, видела, что делает Тьма с моей силой. Сама она не зло, и я не стану злодеем, как описано в сказках. Тьма – просто черная краска, которая смешивается с другими и меняет их цвета. Я теряю способность контролировать стихии, если к моей магии примешается Тьма, – начинается полный беспорядок. А Смотритель занимается только Тьмой. Он все никак не найдет ученика, который сумел бы со временем совладать с Тьмой, как с коробкой пластилина, чтобы лепить из нее все, что хочется. Если я хотя бы попытаюсь помогать Смотрителю, то могу случайно разрушить город. Стихии взбунтуются, и случится извержение вулкана, или цунами, или землетрясение, или все одновременно, земля вывернет наизнанку подземные дома… Честно говоря, даже думать не хочу о том, что способен сделать. Но одно знаю точно: я единственный сир в городе, кто ни в коем случае не должен быть Смотрителем.
– Теперь все ясно, – пробормотала Маша и отвернулась.
Она поняла, что Смотритель, вероятно, прав, считая ее кандидатуру лучшей. Но тогда, значит, ей придется всю жизнь провести в этом мире и больше никогда не увидеть родителей, друзей, школу. Профессию выбирать не придется, поступать в техникум или институт, искать работу… И что, получается, никакого выбора впереди? «Нет, я не гражданка Рогонды, значит, меня не смогут заставить», – вспомнилось спасительное утверждение Кристины.
– Малышка, ты почему погрустнела? – ласково окликнул ее Андрей и попытался взять за подбородок.
Маша, поглощенная собственными печалями, уже потеряла нить разговора и, услышав такое обращение, просто обиделась:
– Я не малышка!
– Как-то у нас с тобой дружба не гладко складывается с самого начала… – смущенно кашлянул Андрей. – Ты все время на меня наезжаешь, ругаешь, воспитываешь.
– Когда это я так делала?
– Ну по поводу колонки, или твоей работы, или Боцмана…
– Если мне что-то не нравится, я говорю прямо, а не таю обиду и не сплетничаю за спиной. Согласись, что ты был не прав, когда хотел оставить все как есть!
– Я же обычный человек, могу ошибаться, могу обижаться. Это не повод повышать на меня голос.
– А зато ты все время называешь меня то малявкой, то малышкой, опекаешь сверх всякой меры.
– Просто ты мне не безразлична.
– Что? – У Маши внезапно пересохли губы.
– Я хотел сказать… – Андрей отвел взгляд в сторону. – Ну, я первый на тебя наткнулся и чувствую свою ответственность, что ли. Хочу, чтобы у тебя все было в порядке.
– Ясно. – Маша смутилась, оттого что в обычных словах ей на секунду показалось нечто большее. – Наверное, мне пора домой… Я имею в виду, к Кристине.
– Погоди! – Андрей поймал ее за руку, когда девочка повернулась, чтобы уйти. – Я тебя позвал не только посмотреть на Птицелапа. И не случайно заговорил о нашей дружбе. Как ты считаешь, мы ведь друзья? Или я просто навязываю тебе свою помощь?
– Это ведь ты писал мне письма, правда? – Маше хотелось рассказать, как с каждым письмом таяло ощущение опасности и одиночества, такое привычное для нее, странницы в других мирах. Когда ты один во всем мире, без приюта, без друзей, родных, знакомых, всем чужой, записка с парой теплых слов становится самой важной вещью на свете. Но, пока девочка тщетно подбирала слова благодарности, все ее чувства вылились всего лишь в рукопожатии.
– Я, как и ты, могу колдовать только с теми предметами, которые принадлежат мне. Хорошо, что ты не потеряла мою шапочку, без нее я бы утратил с тобой связь и не смог отправлять тебе записки, – объяснил Андрей. – Мне не хотелось говорить, что пишу их я, особенно после истории со Смотрителем в доме Кристины. Но случайно проговорился в последнем письме, потому что очень нервничал – сначала ты пропала накануне Черного Часа, вечером того же дня тебя похитил Боцман. Если бы все было гладко, я бы еще долго писал анонимные записки, делал бы подсказки, поднимал тебе настроение…
– Так и было! – выпалила Маша. – Я постоянно ждала твоего следующего письма! И теперь, когда я знаю, что они от тебя, все даже лучше. Потому что ты в самом деле единственный, кому я могу доверять в этом мире. Ты так много сделал для меня, столько раз выручал меня!
– Так мы все же друзья?
– Конечно!
Андрей накрыл ее руку второй рукой, и девочка почувствовала, что он положил в ее ладонь что-то круглое и холодное, а потом осторожно сомкнул ее пальцы и сжал ее руки в своих.
– Что ты делаешь? – удивилась девочка.
– Слушай. – Холодный предмет в ее руке начал согреваться, а потом вдруг хрустнул, распавшись на два кусочка поменьше. – Сегодня, когда тебя похитили, я понял, что посылать записки недостаточно. Нам с тобой нужна постоянная связь плюс маячок, чтобы я мог в любую минуту прийти тебе на помощь. Пока у тебя нет регистрации, не будет и ракушки, поэтому я попробовал кое-что другое. Похоже, получилось.
Он разжал руку, и в Машиной ладони матово блеснули два молочно-белых кольца.
– Этот магический камень – птичье молоко – редкость. Никто не знает, откуда он берется в Птичьих гнездах, но его находят только в них и иногда называют птичьим. Считается, что Древние Птицы каким-то образом умели менять свойства, превращая обычные камни в нечто новое. Когда меня нашли, у меня на шее висели два этих кольца, причем спаянных, и долгое время я не знал, для чего они. Однажды к нам в школу пришел Смотритель. Я тогда учился в начальных классах, мне было восемь лет. Я носил кольца на шнурке, считая их амулетом, который укажет мне путь к моим настоящим родителям. Смотритель обратил на меня внимание, но я не испугался его, поскольку был слишком мал, чтобы стать его учеником, а все были уверены, что он найдет себе преемника со дня на день. Но, как видишь, дело затянулось. Смотритель и рассказал мне про птичье молоко и про Птиц, он объяснил, что кольца нужны для связи между двумя близкими людьми. Их надо согреть в руках. Если между друзьями подлинные чувства, нет лжи, то кольца разъединятся. Ты можешь надеть свое, только дай мне минутку, я заряжу маячок.
Андрей щелкнул пальцами.
– Оно мне великовато, – с сожалением сказала Маша, примеряя кольцо.
– Тогда повесь вместе с твоими талисманами на шнурок. А когда подрастешь, будешь носить как кольцо, если захочешь.
– А как им пользоваться?
– Если посмотришь сквозь него – увидишь меня, где бы я ни был, и сможешь разговаривать со мной, если я буду свободен и тоже посмотрю сквозь кольцо. Если я буду занят, не увидишь ничего. Если потемнеет, значит, со мной беда. А еще его можно использовать как маячок. И в любое время переместишься ко мне, где бы ни была – в пещере, на дне морском, в подвалах Ордена или в трюме пиратского корабля. А если положишь кольцо в рот, мы не увидим друг друга, и ты меня не услышишь, но я услышу все, что ты говоришь или что говорят тебе. Конечно, если смогу разобрать, трудно ведь разговаривать с кольцом во рту. – Андрей рассмеялся.
– Откуда ты все это знаешь?
– Мне Смотритель рассказал. Объяснил, что в Птичьем городе, там, где гнезда, многие Птицы носят кольца для связи друг с другом. Не знаю, правда, на чем носят, на лапах или, может, втыкают в нос, в уши…
– А как ты узнаешь, что я хочу связаться с тобой?
– Кольцо начнет нагреваться, когда у тебя будет о чем поговорить со мной наедине. Причем греется очень сильно, в руках долго не удержишь. Поэтому разговор должен быть коротким, а то кольцо расплавится.
– Не страшно, я умею восстанавливать вещи.
– А я нет. Хотя именно кольцо, наверное, смогу. Оно ведь из натурального камня, а камни, как и деревья, вода, ветер, – мне подвластны. Но страшнее другое – оно способно тебя сильно обжечь или даже сжечь! На Птицах быстро заживают любые раны, мы это знаем точно, потому что время от времени находятся умники, пытающиеся их подстрелить, хоть они и охраняются законом. Люди иногда находили перья в крови, но ни разу никто не видел ни трупа Птицы, ни хотя бы костей. Думаю, поэтому они спокойно пользуются кольцами. А мы с тобой не Птицы, мы люди, и после каждого разговора нам будет больно. Поэтому пользуйся кольцом для общения только в крайнем случае. Лучше всего, пока тебе не купили ракушку, при помощи маячка сразу перемещайся ко мне. Мы поговорим, и ты с помощью другого маячка переместишься обратно.
– Если не забуду зарядить маячок, – смутилась Маша, вспомнив, как не могла выбраться из кельи.
Андрей отмахнулся от ее замечания как от несущественного. А потом сказал очень серьезно:
– Запомни: если мы с тобой поссоримся всерьез, если по какой-то причине ты меня возненавидишь или я тебя, – кольца снова срастутся в одно, и камень окажется у меня.
– Я не люблю ссориться, – улыбнулась Маша.
– По крайней мере, постарайся не повышать на меня голос, думаю, будет достаточно, – легкомысленно ответил Андрей. – А теперь пойдем к ребятам. Они нас потеряли уже, наверное.
Возле клумбы Аня и Карась о чем-то оживленно разговаривали, но смолкли при виде Маши и Андрея. Цепкий взгляд Ани тут же остановился на их сомкнутых руках. И, понятное дело, она тут же приметила кольца.
– Смотри-ка, они уже обручились! Жених и невеста, тили-тили-тесто!
– Анька, думай что несешь! – Андрей явно смутился, выпустил Машину руку и почесал затылок.
– Вас так долго не было. Что, целовались?
– Ты перечитала романы для девчонок… Угомонись.
– Я просто шучу, – тут же угомонилась Аня. – Я знаю, что это за колечки. Однажды, когда тебе было восемь лет, ты прибежал домой из школы и пытался разделить их со мной.
– И кольца срослись обратно через пятнадцать минут, когда ты обиделась на меня за что-то и разрисовала фломастером мой дневник, – вздохнул Андрей. – После я пробовал делить их с другими друзьями, но ни с кем ничего не получалось.
– Я знала, что с ней получится, – вздохнула Аня. – О младшей сестре ты никогда так не заботился, как о ней.
– Ох, Анька, помолчи хоть пять минут! – Андрей ласково взял сестру за подбородок, как несколько минут назад Машу.
Но заставить Аню замолчать было непросто. Она выпалила:
– Я даже думаю, что ты влюбился, только сам не знаешь об этом.
– Аня, ей двенадцать лет!
– Ну и что? Сейчас вы лучшие друзья, потом повзрослеете и поженитесь. Помнишь, моя мама, твоя приемная мать, тоже младше своего мужа на два года, а познакомились они еще в школе!
Маша готова была сквозь землю провалиться, слушая болтовню брата с сестрой. Если бы у нее был маячок, она бы тут же отправилась куда-нибудь в другое место при помощи магии, потому что ноги вдруг стали деревянными и отказывались повиноваться. И захотелось много чего сказать Андрею, вернее, им обоим. Только вряд ли бы ее слова им понравились!
Кольцо на ее руке неожиданно стало очень горячим. А Андрей с Аней с криком отпрянули друг от друга. Анин подбородок покраснел – видимо, кольцо Андрея обожгло его.
– Прости, – с раскаянием сказала Маша. – Я не хотела, оно само разогрелось.
– Правда, Аня, – Андрей дул на палец, – кольца разогреваются сами. Ты должна помнить.
– Мне не больно, – ответила Аня, ошарашенно потирая подбородок, который уже стал обычного цвета. – Что-то я опять наговорила лишнего, похоже. Вот ведь день сегодня!
Карась, про которого все забыли, рассмеялся басом и сказал:
– Да уж, денек. Вдруг стало абсолютно нечем заняться. С Боцманом было столько планов, а теперь что?
– Я думаю, все останется как прежде, только без Боцмана. Это значит, что никто не будет нами командовать и подавать «пример настоящей дружбы». Все решения будем принимать сообща, без приказов, без наказаний. Будем так же помогать рыбакам, укрывать сиров от Смотрителя, бороться с ложью отмоллюзгов…
– Громить магазин Капитошки… – подхватила в шутку Маша.
Ребята молча посмотрели на нее.
– Ты бы шла домой, маленькая, – сказал ей Карась. – Без тебя разберемся.
– Карась… – предупреждающе произнес Андрей.
Маша повернулась и молча пошла к воротам, но краем уха прислушивалась к разговору.
– Ну а чего? Она нам кто? – продолжал Карась. – Пусть ты, Шаман, с ней дружишь, твое дело, а я только знаю, что это маленькая девочка, взявшаяся непонятно откуда, которая даже не учится с нами в одной школе. Ракушки нет, номера нет, живет на птичьих правах… Смешно, сразу про Смотрителя вспомнил.
– Мальчики, ладно, расходимся, наши вопросы завтра обсудим, – устало произнесла Аня. – Завтра в школе увидимся с Чайкой, Селедкой и все решим.
– Чайка то же самое скажет: маленькая девочка нам не нужна.
– Да забудь ты уже про чумную, она ушла… Я про нас, про нашу команду.
А Маша не ушла. Только миновала ворота и встала у забора, жадно ловя остатки разговора. Она надеялась: ребята все же позовут ее после того, что вместе сегодня пережили. Карась вспомнит, как Маша закрыла его голову от падающего камня… Андрей побежит за ней, ведь подарил ей кольцо… А Аня сказала, что они теперь лучшие друзья… Но, очевидно, для нее все это имело куда большее значение, чем для рогондовских ребят. Она здесь чужая.
Маша сняла с руки кольцо, развязала шнурок и присоединила новую магическую игрушку к кристаллу и шапочке колокольцев. Девочка напомнила себе, что она сквозняк, что Черный Час не за горами и ей пора домой, то есть в дом Кристины. Хозяйка, наверное, уже легла в больницу, и теперь девочка останется совсем одна.
Одиночество ощущалось как пронизывающий ледяной ветер. Привыкнуть к нему было нельзя, можно только терпеть.
Глава 19 Печальный день рождения
Когда девочка вошла в дом, первое, что она услышала, был звонок ракушки Кирилла. Желтая ракушка лежала на кухонном столе, пищала, как птенец, и дрожала. Маша с запозданием вспомнила, что отправила ее в дом Кристины, так как никогда не видела дом Селедки, взяла ракушку в руки, но не знала, что с ней делать. Вспомнив, как ребята крутили свои ракушки, Маша попыталась сделать то же самое, но аппарат задрожал еще сильнее и замигал огоньками по граням. И вдруг раздался голос Кирилла:
– Не крути больше, мы уже на связи.
– Але… – растерянно произнесла девочка.
– Ты это, ракушку-то мне возвращать не собираешься? То есть ты вроде сказала, что вернешь. Я сейчас с мамкиной звоню, пока отец не пришел…
– Ой, прости!
Девочка устало щелкнула пальцами, отправляя ракушку Кириллу прямо в карман. Рука немного заныла, и Маша сжала кулак. Дома бы папа проверил кости и суставы, может быть, сделал компресс или дал обезболивающее… Она осторожно сняла перчатки, вложила их в потайные карманы жилета, потом взяла пару кухонных полотенец, намочила их под краном холодной водой, обмотала руки. Стало полегче.
– Просто ушиб, – пробормотала девочка, успокаивая себя. – Сейчас высплюсь как следует, а утром про все забуду.
Она стала спускаться в полутьме – из окон еще падал слабый свет. Зажечь лампу в гостиной или, может, сразу пройти в спальню и уснуть? Однако у подножия лестницы Машина нога в одном чулке на что-то наступила. Девочка взвизгнула и отскочила, упав на ступеньки. Потом включила свет и увидела, что на полу лежит Кристина. Глаза ее запали, веки были плотно сомкнуты, к вискам прижались мокрые кудряшки, на прокушенной губе кровь.
– Ой, ой, ой! – завопила Маша. – Кристина Александровна, вы не в больнице! Ой, блин! Черт!
Она совершенно не знала, что делать. Бросилась к лежащей женщине и попыталась ее приподнять, но ей не удалось. Потом размотала с руки мокрое полотенце и положила Кристине на лоб, однако та никак не отреагировала. Маша звала ее изо всех сил, похлопала по щекам, по руке, но женщина лежала, словно мертвая. Внезапно девочка вспомнила, как дверь в первый день предлагала вызвать лечуху, и громко крикнула, не решаясь оставить Кристину одну:
– Дверь! Вызывай лечуху!
– Кому? – ласково осведомилась умная дверь. – В доме в данный момент два жильца.
– Кристине!