Довольный тем, что его мысли приобрели былую беглость, Хардинг начал есть.
«Гипотеза о том, что жертвами насилия чаще становятся женщины, в семьях которых насилие считалось нормой. Похоже, что у Элен Ремингтон (она же Нелл Ченнинг-Тодд) такого прошлого нет. (Продолжить исследование детства. Получить статистические данные об удельном весе среди жертв насилия тех, кто не сталкивался с ним в родительских семьях.) И все же цикл агрессивности должен иметь начало. Судя по всему, этот цикл начался и закончился Ивеном Ремингтоном».
Хардинг продолжал писать, но его внимание постепенно слабело. Наконец пальцы репортера впились в ручку, а ручка — в бумагу.
«СУКА! ШЛЮХА! СЖЕЧЬ ВЕДЬМУ!
МОЯМОЯМОЯМОЯМОЯМОЯ!
КРОВЬ. СМЕРТЬ. МЕСТЬ.
AЗ ВОЗДАМ, AЗ ВОЗДАМ, AЗ ВОЗДАМ».
Он быстро листал страницы, задыхался и судорожно писал какие-то слова почерком, который ничем не напоминал его собственный и опалял бумагу.
«ОНИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ. ВСЕ ОНИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ. А Я БУДУ ЖИТЬ СНОВА».
Когда Хардинг снова пришел в себя, его блокнот был аккуратно закрыт, ручка лежала в стороне. Он беспечно пил кофе, смотрел в окно и планировал, что сделать за день.
Наверно, стоило бы совершить долгую пешую прогулку, подышать свежим воздухом. Полюбоваться на местные достопримечательности, поближе взглянуть на коттедж, где жила Нелл, когда впервые прибыла на остров.
Видимо, настало время лично осмотреть рощу, где в ту ночь вел свою погоню Ивен Ремингтон.
Сытый Хардинг отложил заполненный блокнот и взял новый. Потом сунул блокнот в один карман пальто, маленький диктофон в другой и отправился работать.
Начисто забыв о том, что было написано в старом блокноте, и о жажде крови, которая бушевала в нем несколько минут назад.
Желтый коттедж спокойно стоял на опушке маленького леса. Деревья были голыми, черными и отбрасывали на землю короткие тени. В роще царила полная тишина.
На окнах красовались тонкие кружевные занавески, стекла отражали яркий солнечный свет.
Все замерло. Не шуршали ни прошлогодняя трава, ни сморщившиеся бурые листья. Не слышалось ни звука, хотя неподалеку раскинулось море, а за спиной был поселок. Хардинг стоял, разглядывал коттедж и не мог отделаться от чувства, что смотрит сделанную кем-то фотографию, запечатлевшую данный миг и врученную ему с неизвестной целью.
По его спине побежал холодок, тело затрепетало, дыхание стало хриплым и частым. Он попятился, но наткнулся на невидимую стену. Внезапно ему захотелось повернуться и убежать, Но это было выше его сил.
Это ощущение исчезло так же быстро, как и возникло. Он всего лишь стоял на обочине дороги и любовался симпатичным коттеджем у зимней рощи.
* * *«По возвращении на материк нужно будет пройти обследование», — подумал он и робко шагнул вперед. Видимо, болезнь подействовала на него сильнее, чем казалось. Как только все нужные для книги сведения будут собраны, он возьмет отпуск на неделю-другую, чтобы оправиться и восстановить силы, а уже потом станет писать.
Обрадованный этой мыслью, Хардинг направился в рощу. Теперь он слышал негромкий и мерный шум прибоя, беспечное пение птиц, легкий шелест ветра в нагих сучьях.
Очутившись среди деревьев, он покачал головой и осмотрелся по сторонам с подозрительностью коренного горожанина, не привыкшего к одиночеству. Ему было непонятно, как человек может жить в таком месте.
Но Элен Ремингтон решилась на это.
Она бросила богатство, светскую жизнь, прекрасный дом и высокое общественное положение… ради чего? Чтобы стряпать на незнакомых людей, жить на клочке каменистой земли и со временем наплодить кучу горластых детей?
Глупая сука.
Он шагал, сжимая и разжимая кулаки. Под его ногами клубился грязный туман, лизавший новые ботинки. Он ускорил шаг и едва не побежал, хотя земля была скользкой и покрытой инеем. Изо рта Хардинга вырывались клубы пара.
Неблагодарная шлюха.
Ее нужно наказать. Она и все остальные должны заплатить за то, что они сделали. И заплатят. Они умрут. А если они посмеют сопротивляться его силе, посмеют посягнуть на его права, то умрут мучительной смертью.
Туман стлался по земле и оседал на краях круга, над которым стояло нежное пульсирующее молочное сияние. Из горла Хардинга вырвалось яростное рычание.
Он бросился вперед и тут же отпрянул. Поднявшийся свет окутал круг тонким искрящимся золотым занавесом. Охваченный яростью, Хардинг раз за разом пытался пробиться сквозь него. Занавес обжигал, белое пламя опаляло его кожу.
Ярость, пожиравшая изнутри тело Джонатана К. Хардинга, заставила его упасть на землю, завыть и проклясть это пламя.
Нелл приняла два заказа на специальный ленч. За работой она напевала и прикидывала меню свадебного банкета, который ей предстояло устроить в конце месяца.
Бизнес шел успешно. Фирма уверенно стояла на ногах, и работы у Нелл хватало даже в трудные зимние месяцы. Тем не менее она продолжала обдумывать предложения для Майи. Кулинарный клуб при кафе «Бук» и расширение меню были одинаково заманчивыми. Как только она проработает все детали, настанет время для разговора двух деловых женщин.
Обслужив посетителей, она посмотрела на часы. Еще полчаса, и ее сменит Пег. Нелл было нужно доставить дюжину заказов и провести две встречи с потенциальными клиентами.
«Придется поторопиться, — думала она, — чтобы вовремя приготовить обед». Совмещение обязанностей домашней хозяйки с работой, которое у другой женщины вызвало бы головную боль, делало Нелл счастливой.
* * *Однако отрицать не приходилось: их ждали серьезные испытания. Сегодняшний обед был не просто обедом. Нелл понимала тревогу Мака и необходимость сконцентрировать всю энергию на том, что им предстояло. Ничего, бывало и хуже, а она выжила.
Она сделает все, чтобы защитить тех, кого любит.
Нелл стала убирать столик и положила в карман чаевые. Эти деньги складывались в отдельный кувшин и были поводом для гордости. Расплачивалась она чеками; прибыль от организации банкетов вкладывалась в дело. А чаевые существовали для удовольствия. Когда Нелл повернулась, чтобы отнести на кухню грязную посуду, мелочь в ее кармане зазвенела.
Заметив Хардинга, стоявшего у стойки и, как зачарованный, смотревшего на меню, написанное мелом на аспидной доске, Нелл сначала застыла на месте, а потом бросилась вперед:
— Мистер Хардинг, что случилось? Вы здоровы? Хардинг смотрел сквозь нее.
— Вам нужно сесть.
Нелл быстро поставила посуду на стойку, взяла его за руку и провела на кухню. Когда он опустился на придвинутый ею стул, Нелл поспешила к раковине и налила стакан воды.
— Что случилось? — спросила она.
— Не знаю. — Хардинг с благодарностью взял стакан и залпом выпил холодную воду. Горло першило так, словно его кололи горячими иглами.
— Я налью вам куриного бульона, а потом дам чаю.
Хардинг молча кивнул и уставился на свои руки.
Под ногтями застрял песок; казалось, что он копался в пыли. Костяшки были ободраны, ладони исцарапаны.
Он видел, что слаксы покрыты грязью, туфли измазаны глиной, к свитеру прилипли веточки и колючки.
Хардинг смутился. Воспитанный человек не имеет права появляться на людях в таком виде.
— Можно… помыть руки?
— Да, конечно.
Нелл тревожно покосилась на него. Вдоль щеки Хардинга тянулась красная полоса, похожая на солнечный ожог. Шрам был воспаленным, болезненным и выглядел зловеще. Нелл проводила его в туалет, подождала за дверью и привела обратно на кухню. Пока Хардинг стоял, как в трансе, она налила ему тарелку супа и заварила чай.
— Мистер Хардинг… — мягко сказала она, тронув его за плечо. — Сядьте, пожалуйста. Вам нехорошо.
— Нет, я… — Хардинга слегка тошнило. — Должно быть, я упал. — Он быстро заморгал глазами.
Почему он ничего не помнит? Он гулял в роще в солнечный зимний день. Что было потом?
Он позволял обращаться с собой, как с маленьким или как со стариком. Ел горячий наваристый бульон, и тот успокаивал его саднившее горло и бунтовавший желудок.
Пил травяной чай, сдобренный щедрой порцией меда.
И наслаждался ее сочувственным молчанием.
— Должно быть, я упал, — повторил он. — В последнее время я неважно себя чувствовал.
Запахи кухни были такими приятными, а движения Нелл, принимавшей и выполнявшей заказы, такими грациозными, что его тревога рассеялась.
Хардинг помнил составленное им досье Нелл и восхищение, которое он чувствовал, следуя по ее маршруту через всю страну. Я напишу о ней очень хороший очерк… нет, книгу, подумал он. Книгу о смелости и победе.
«Неблагодарная шлюха».
Слова, возникшие неизвестно откуда, эхом отдались у него в ушах и заставили вздрогнуть.
Нелл посмотрела на него с жалостью.
Хардинг помнил составленное им досье Нелл и восхищение, которое он чувствовал, следуя по ее маршруту через всю страну. Я напишу о ней очень хороший очерк… нет, книгу, подумал он. Книгу о смелости и победе.
«Неблагодарная шлюха».
Слова, возникшие неизвестно откуда, эхом отдались у него в ушах и заставили вздрогнуть.
Нелл посмотрела на него с жалостью.
— Вам нужно в больницу. Он покачал головой:
— Предпочитаю своего личного врача. Спасибо за сочувствие, миссис Тодд. И за вашу доброту.
— Я попробую вылечить ваш ожог.
— Ожог? — удивился Хардинг.
— Минутку. — Она вышла с кухни и поговорила с Пег, которая пришла на смену. Вернувшись, Нелл открыла шкафчик и вынула оттуда узкую зеленую бутылку. — Мазь алоэ, — бодро сказала она. — Очень помогает.
Хардинг протянул руку к лицу и тут же отдернул ее.
— Должно быть, я… Солнце обманчиво, — выдавил он. — Миссис Тодд, должен сказать, что я прибыл на остров ради того, чтобы поговорить с вами.
— Да? — Она открыла бутылку.
— Я журналист, — начал он. — Пишу о вас статью. Для начала скажу, что искренне восхищаюсь вами.
— В самом деле, мистер Хардинг?
— Да. Безмерно. — Что-то попыталось выползти из его живота и проникнуть в горло, но Хардинг заставил его вернуться на место. — Сначала я просто хотел написать статью для журнала, но потом в полной мере оценил значение того, что вы испытали и сделали. Это важно для очень многих. Конечно, вы знаете, сколько женщин страдает от домашнего насилия, — продолжил он, пока Нелл набирала мазь на палец. — Вы светоч, миссис Тодд, символ победы равноправия.
— Никакой я не светоч, мистер Хардинг, — рассмеялась Нелл.
— Нет, светоч. — Он заглянул ей в глаза. Они были такими голубыми, такими спокойными… Мурашки в животе тут же улеглись. — Я проехал по вашему маршруту через всю страну.
— В самом деле? — Пальцы Нелл, покрытые мазью, легко коснулись его щеки.
— Я расспрашивал людей, с которыми вы работали. Шел по вашему следу, если можно так выразиться. Я знаю, что вы делали, как упорно работали и какой страх при этом испытывали, но не сдавались.
— И никогда не сдамся, — звонко ответила она. — Вы должны были это понять. Я никогда не сдамся.
«Ты принадлежишь мне. Элен, зачем ты заставляешь меня причинять тебе боль?»
Это был голос Ивена — спокойный, здравый голос, которым он говорил перед тем, как наказать ее. Ужас Нелл готов был вырваться наружу. Но она знала, что этого от нее и ждут.
«Ты больше не можешь причинить мне боль. И никому из тех, кого я люблю».
Кожа Хардинга под ее пальцами двигалась, как будто под ней кто-то ползал. Но Нелл продолжала наносить мазь. Наконец он вздрогнул и схватил ее за запястье.
«Беги, — прошептал он. — Беги, пока не стало слишком поздно».
«Здесь мой дом. — Она боролась со страхом. — Я буду защищать его всем, чем могу. Мы победим тебя».
Хардинг вздрогнул снова.
— Что вы сказали? — растерянно спросил он.
— Я сказала, что теперь вы должны отдохнуть, мистер Хардинг. — Нелл закрыла бутылку. Ее переполняла жалость к этому человеку. — Надеюсь, скоро вам станет легче.
— Ты дала ему уйти? — Рипли расхаживала по полицейскому участку и от досады дергала себя за волосы. — Погладила по головке и посоветовала уснуть?
— Рипли, — негромко предупредил ее Зак, но сестра только тряхнула головой.
— Ради бога, Зак, перестань! Этот человек опасен. Она сама сказала, что в нем — зло.
— Это не его вина… — начала Нелл, но Рипли резко повернулась к ней.
— Речь идет не о вине, а о реальности. Даже если он всего лишь журнальный репортер с манией величия, это уже плохо. Он прибыл сюда, разыскивая тебя. Черт побери, он тащился по твоему следу через всю страну и разговаривал с людьми у тебя за спиной!
— Это его работа. — Нелл подняла руку, не дав Рипли открыть рта. Год назад она сама шарахалась от любого резкого слова, но времена меняются. — Я не осуждаю этого человека за то, что он делает свое дело, и за то, что с ним случилось. Хардинг не знает, что с ним происходит, он болен и напуган. Ты не видела его, Рипли. А я видела.
— Я не видела его, потому что ты не вызвала меня.
— Ты сердишься, что я не попросила у тебя совета и помощи? — Нелл склонила голову набок. — Скажи, а ты сама обратилась бы ко мне? Или к Майе?
Рипли открыла рот, потом закрыла его и крепко сжала губы.
— Речь не обо мне, — буркнула она помолчав.
— Почему? И о тебе тоже. Мы говорим обо всех нас. В конце концов, это цикл, который начался благодаря нам. И закончится тоже благодаря нам… Ему плохо, — сказала Нелл, повернувшись к Заку. — Он сбит с толку, напуган. Он не знает, что будет дальше.
— А ты знаешь? — спросил Зак.
— Не уверена. В нем есть темная сила. Она использует его. И я думаю… — Об этом было страшно подумать, а сказать еще страшнее. — Боюсь, что она использует и Ивена. От того места, где она находится, мост через Ивена ведет к этому бедняге. Мы должны помочь ему.
— Мы должны немедленно выставить его с острова! — прервала ее Рипли. — Надо сунуть его на следующий же паром и отправить на материк. Для этого не нужно никакой магии.
— Он ничего не сделал, Рип, — напомнил ей Зак. — Не нарушил ни одного закона, никому не угрожал. У нас нет права выставлять его с острова.
Рипли шлепнула ладонями о стол и наклонилась вперед.
— Он придет за ней. Ему придется это сделать, — твердо сказала она.
— Он к ней и близко не подойдет. Я этого не позволю, — возразил Зак.
Рипли резко повернулась к Нелл:
— Он уничтожит все, что тебе дорого! За этим он и прибыл!
Нелл покачала головой:
— Я ему не позволю. — Она протянула руку Рипли. — Мы не позволим.
— Я успела узнать, что он собой представляет и на что способен. Почувствовала на собственной шкуре, — не унималась Рипли.
— Знаю. — Их пальцы сомкнулись. — Нам нужна Майя.
— Ты права, — кивнула Рипли. — Как ни обидно.
— Ты потрясающая женщина, сестренка. — Майя стояла, прислонившись к кухонной стойке, и следила за тем, как Нелл высыпала пасту в кастрюлю с кипящей водой. — Приближается финал, событие, которое зрело триста лет. Рипли рвет и мечет. А ты готовишь и накрываешь на стол.
— Каждый делает то, что у него лучше. — Нелл размешала пасту и подняла взгляд. — А что делаешь ты, Майя?
— Жду.
— Нет. Это слишком просто.
— Тогда готовлюсь. — Майя взяла бокал с вином и сделала глоток. — Готовлюсь к тому, что приближается.
— Ты видишь то, что приближается?
— Не слишком отчетливо. Знаю только, что это что-то очень сильное и страшное. Основанное на крови и мести, жаждущее их, питающееся ими. Это растет благодаря им и пользуется слабостью.
— Значит, мы не будем слабыми.
— Оно недооценивает нас, — продолжила Майя: — Но мы не должны недооценивать его. Зло не стесняет себя никакими правилами, не знает, что такое закон и справедливость. Оно обладает умом и может превратиться в нечто желанное.
— Теперь мы вместе. Нас Трое. У меня есть Зак, а у Рипли — Мак. Я бы хотела…
— Обо мне можешь не беспокоиться. У меня есть все, что мне нужно.
— Майя… — Нелл положила дуршлаг и попыталась найти нужные слова. — Даже если… нет, когда мы справимся с тем, что надвигается на нас сейчас, останется еще один шаг. Твой.
— Думаешь, я брошусь со своих скал? — Майя сумела рассмеяться. — Могу обещать, что этого не случится. Для этого я слишком люблю жизнь.
Есть и другие способы рухнуть в пропасть, подумала Нелл. Она хотела сказать это вслух, но прикусила язык. «Что это с ними?» — думала Рипли, прислушиваясь к застольной беседе. В воздухе стоял запах вкусной еды. Самые обычные слова, непринужденный разговор.
«Передай соль».
О господи…
Внутри Рипли что-то тлело, готовое вскипеть, забурлить и сбросить крышку. А все остальные болтали и ели, словно это был самый обычный вечер.
В глубине души она знала, что это всего лишь передышка, время, нужное, чтобы собраться с силами. Но у нее не было ни терпения, ни хладнокровия Нелл, ни спокойствия Майи. Ее родной братец накладывает себе вторую порцию пасты с таким видом, словно все, что ему дорого, не висит на волоске.
А Мак…
«Наблюдает, собирает информацию, анализирует ее, — с беспомощным гневом думала она. — Ученый до мозга костей».
К ним приближается что-то голодное, то, что нельзя насытить никакой домашней едой. Неужели они этого не чувствуют? Оно жаждет крови, хруста костей, смерти и мучений. Жаждет скорби.
И от этого у нее горит душа.
— Я так больше не могу! — Рипли оттолкнула тарелку, и беседа тут же прекратилась. — Мы просто сидим и лопаем лапшу. Это не вечеринка, черт побери!
— К столкновению со злом можно готовиться по-разному, — сказал Мак и положил ладонь на ее руку.
Рипли хотела сбросить ее, но устыдилась.
— К столкновению? Это битва!
— Можно готовиться по-разному, — повторил он. — Например, собраться вместе и разделить трапезу. Это символ жизни и единства…