Рипли повернулась к нему и возмущенно фыркнула:
— В жизни не слышала большей глупости!
— Ага… — Зак погрозил ей пальцем. — Начинается. Ты хочешь сорвать зло на мне. Скажи, кто тебя разозлил, и мы вместе надерем ему задницу.
Следовало отдать брату должное, он всегда умел рассмешить ее, даже в худшие времена. Рипли подошла к письменному столу и села на угол.
— Ты знаком с этим занудой Буком?
— Яйцеголовым из Нью-Йорка? Да. Мы познакомились вчера, когда он шел по поселку пешком и тащил свое барахло. По-моему, симпатичный малый.
— Симпатичный! — Рипли фыркнула. — Ты знаешь, зачем он приехал?
Зак только хмыкнул в ответ. Достаточно было одного упоминания имени Макаллистера Бука, чтобы он понял причину гнева сестры.
— Рип, мы сталкиваемся с такими вещами на каждом шагу. Нельзя жить на острове Трех Сестер и ничего не замечать.
— Это совсем другое дело.
— Может быть. — Зак нахмурился, встал и вновь наполнил чашку. — От того, что случилось с Нелл прошлой осенью, у человека могут полезть глаза на лоб. Дело не в том, что она, образно выражаясь, воскресла из мертвых, не в том, что этот чокнутый ублюдок Ремингтон избивал ее, когда они были женаты, и даже не в том, что он напал на ее след и хотел убить.
— Он ударил тебя ножом, — вполголоса сказала Рипли, вспомнив окровавленную рубашку брата, которая в тени деревьев казалась черной.
— Это вызвало шумиху в прессе, — продолжил Зак. — Скандал был грандиозный. Но все как-то утихомирилось.
— Мы замяли дело.
— Да, мы старались. Старались изо всех сил, — подтвердил Зак.
Тодд остановился рядом и погладил сестру по щеке. Он знал, что в ту ночь Рипли нарушила данную себе клятву. Она взялась за руки с Майей и использовала скрывавшуюся в ней силу, чтобы спасти его и Нелл.
— И все же многое вышло наружу, — тихо сказал он. — Слухи, выдумки, лепет сумасшедшего. Этого было достаточно, чтобы привлечь интерес. Тебе следовало ждать продолжения.
— Я и ждала, — кивнула она. — Чего-то вроде наплыва любопытных туристов. Но этот Бук — человек серьезный. Ему верят. Конечно, многие назовут его чокнутым, но многие прислушаются. Кроме того, Майе может прийти в голову поговорить с ним и принять участие в его опытах.
— Да, может. — Он не стал делиться с сестрой уверенностью в том, что Нелл тоже согласится на предложение Бука. У них уже был разговор на эту тему. — Рип, это ее право. А ты имеешь право поступить по-другому.
Рипли хмуро уставилась в свою чашку.
— Он выиграл у меня час.
— Что?
— Этот хитрый сукин сын заставил меня утром заключить пари. Я проиграла и теперь должна потратить час на участие в его дурацких экспериментах.
— Ничего себе… Как тебя угораздило?
— Не хочу говорить об этом, — пробормотала она.
Но Зак уже и сам все понял.
— Сегодня утром ты ходила только в спортивный зал, верно? Я слышал, что он стал членом клуба здоровья. Значит, вы столкнулись там?
— Да, да, да! — Рипли слезла со стола и начала расхаживать взад и вперед. — Кто же знал, что он плавает как рыба? Ну ладно, если бы речь шла о спринте. Там у него было бы преимущество за счет роста. Но мы плыли двести метров вольным стилем…
— Заплыв? — изумился Зак. — Ты проиграла ему заплыв?
— Я сказала, что не хочу говорить об этом. Я сбилась с ритма, только и всего. — Она резко повернулась и посмотрела на брата исподлобья. — Смеешься?
— Еще бы. Теперь ясно, почему ты дуешься.
— Лучше помолчи. Не знаю, что он хочет доказать за час. Со всеми его дурацкими регистраторами энергии и датчиками поля. Это напрасная трата времени.
— Тогда тебе не о чем беспокоиться. И на сколько он тебя обогнал?
— Замолчи, черт побери!
* * *Она решила покончить с этим как можно скорее, как с пломбированием зуба. Но все же пошла пешком, оставив патрульную машину Заку, потому что это могло немного отсрочить ее появление на сцене.
Когда она свернула к желтому коттеджу, было уже совсем темно. Свет новой, только что родившейся луны был бессилен рассеять тьму. Ее тоненький серпик едва виднелся. С утра выпало еще восемь сантиметров снега, но к вечеру облака рассеялись. Небо было ясным, звездным и высасывало из воздуха последние остатки тепла. Мороз, острый как бритва, безжалостно резал неприкрытую кожу.
Рипли шла быстро, освещая путь фонариком.
Увидев в луче «ровер» Мака, она покачала головой. Даже не удосужился откопать машину. Типичное поведение чокнутого профессора, рассеянного и непрактичного.
Она, топая, поднялась по ступенькам и постучала в дверь кулаком, обтянутым шерстяной перчаткой.
Мак тут же открыл. На нем был серый свитер, знавший лучшие дни, и сильно поношенные джинсы. Рипли ощутила безошибочно узнаваемый аромат сваренного Нелл ячменного супа с говядиной. Этого было достаточно, чтобы у нее потекли слюнки.
— Привет. О господи, какой мороз! Градусов тридцать с лишним. — Он сделал шаг в сторону, пропуская Рипли, и выглянул наружу. — Как, без машины? Пешком? Вы с ума сошли!
Она обвела взглядом оборудование, которым была забита маленькая гостиная.
— Вы сами сошли с ума, если живете в такой тесноте.
— Для вечерней прогулки слишком холодно. — Он взял в ладони ее руки в перчатках и начал растирать.
— Вы даром тратите время, — буркнула изумленная Рипли.
— Нужно проверить. — Его тон больше не был непринужденным и добродушным, но разил как пуля. Это заставило Рипли внимательно присмотреться к собеседнику.
— Вы когда-нибудь видели обморожение?
— Честно говоря… эй! — Бук стащил с нее перчатки и начал осматривать пальцы, заставив Рипли отпрянуть.
— Несколько лет назад я был с группой в Непале. Один из студентов проявил беспечность. — Он согнул ее пальцы, не обращая внимания на сопротивление. — И остался без двух пальцев.
— Я не беспечна.
— Отлично. Давайте пальто.
Рипли снимала пальто, шарф, шерстяную шапочку, стеганую куртку и по очереди передавала, ему.
— Теперь я убедился, что вы действительно не беспечны. — Он осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, куда все это положить.
Рипли волей-неволей улыбнулась.
— Можно на пол.
— Нет, лучше все же на кровать, — решил Мак и по узкому проходу между своими чудовищными аппаратами понес ее вещи в спальню.
— Вы боитесь темноты? — крикнула она вдогонку.
— Что?
— У вас горят все лампочки.
— Серьезно? — Он вернулся. — Я всегда забываю их выключать. Сегодня я купил пол-литра супа Нелл, но едва притронулся к нему. Не хотите? — Он секунду подождал и все понял. — Время на еду в обещанный час не входит.
— Я не голодна, — быстро ответила Рипли, но тут же пожалела о своих словах.
— Ну что ж, тогда я поем позже. А сейчас к делу. Где я его оставил? — Он похлопал себя по карманам и осмотрелся. — Ах да. — Его диктофон лежал рядом с монитором. — Сначала я хочу зафиксировать основные сведения о вас, а потом…
Мак снова прервался и нахмурил брови. Диван был завален старыми папками, вырезками, книгами, фотографиями и приборами. Два человека не могли бы сесть в гостиной даже на полу.
— Знаете что? Пойдемте на кухню.
Рипли равнодушно пожала плечами, сунула руки в карманы и пошла за ним.
— Раз уж мы здесь, заодно можно и поесть. — Он взял тарелку и вдруг застеснялся. — Может быть, передумаете? Мне неловко есть у вас на глазах.
— Ладно, давайте. А пиво имеется?
— Увы, нет. Зато есть бутылка вполне приличного «Мерло».
— Сойдет. — Она стояла и ждала; тем временем Мак налил в тарелки суп и наполнил бокалы.
— Садитесь.
Он устроился напротив, но тут же вскочил.
— Черт побери, еще минутку. Не ждите меня, принимайтесь за еду.
Рипли взялась за ложку, а Мак быстро вернулся в гостиную. Она слышала бормотание, шелест бумаг и короткий стук; что-то упало на пол.
Он вернулся с блокнотом двумя карандашами и очками в металлической оправе. Как только Мак надел очки, у Рипли свело низ живота.
«О боже, — в который раз подумала она, — у этого зануды невероятно сексуальная внешность».
— Я буду делать заметки, — объяснил он. — Обойдемся без диктофона. Как суп?
— Нелл есть Нелл, — просто ответила она.
— Да. — Он начал есть. — Нелл спасла мне жизнь в тот вечер, когда я забыл о времени. Нашел в холодильнике банку с похлебкой из моллюсков и чуть не заплакал. Ваш брат — счастливчик. Я познакомился с ним вчера.
— Да, он рассказывал. — Рипли начинала понемногу успокаиваться. Они беседуют, а время идет… — Эти двое без ума друг от друга.
— Да, мне тоже так кажется… Сколько вам лет?
— Что?
— Ваш возраст. Я хочу записать.
— Черт побери, не понимаю, какое это имеет значение. В прошлом месяце мне исполнилось тридцать.
— Какого числа?
— Четырнадцатого.
— Стрелец. Вы знаете, в какой час родились?
— Никогда не интересовалась. — Она подняла бокал. — Кажется, мать говорила, что это случилось в восемь вечера, после того как она шестнадцать часов парилась в Долине Теней или что-то в этом духе. Зачем вам это?
— Черт побери, не понимаю, какое это имеет значение. В прошлом месяце мне исполнилось тридцать.
— Какого числа?
— Четырнадцатого.
— Стрелец. Вы знаете, в какой час родились?
— Никогда не интересовалась. — Она подняла бокал. — Кажется, мать говорила, что это случилось в восемь вечера, после того как она шестнадцать часов парилась в Долине Теней или что-то в этом духе. Зачем вам это?
— Введу данные в компьютер и составлю ваш гороскоп. Если хотите, дам вам копию.
— Вот чушь-то!
— Думаю, вас ждет сюрприз. Вы родились на острове?
— Да. В нашем доме. При этом присутствовали врач и акушерка.
— Когда-нибудь сталкивались с паранормальными явлениями?
Рипли терпеть не могла лгать. От этого у нее всегда сжималось горло.
— С какой стати?
— Вы помните свои сны?
— Конечно. Не далее как вчера мне приснился Гаррисон Форд с павлиньим пером в волосах и бутылкой тростникового масла в руке. Как по-вашему, что это значит?
— Сигара иногда бывает просто сигарой, что бы там не говорили психоаналитики, а сексуальные фантазии иногда означают просто неудовлетворенное желание. Сны у вас цветные?
— Да, конечно.
— Всегда?
Она пожала плечами.
— Черно-белое — для фильмов Богарта и художественной фотографии.
Знаменитый американский киноартист.
— Когда-нибудь видели пророческие сны?
Она чуть не ответила утвердительно, но вовремя прикусила язык.
— До сих пор не видела, но не теряю надежды.
Он сменил тактику.
— У вас есть хобби?
— Хобби? Что-то вроде стегания одеял или наблюдения за птицами? Нет.
— Что вы делаете в свободное время?
— Не знаю. — Она чуть не закорчилась, но сумела взять себя в руки. — Занимаюсь всякой ерундой. Смотрю телевизор. Хожу в кино. Иногда плаваю под парусом.
— Фильмы Хэмфри Богарта… Какой из них ваш самый любимый?
— «Мальтийский сокол».
— На чем плаваете под парусом?
— На маленькой яхте Зака. — Она постучала пальцами по столу и задумалась. — Впрочем, я собираюсь купить собственную.
— Собственная яхта — это огромное удовольствие. Когда вы поняли, что обладаете силой?
— Никогда. — Она выпрямилась и постаралась придать лицу бесстрастное выражение. — Я не знаю, о чем вы говорите.
— Нет, знаете, но если вы испытываете неловкость, на время оставим эту тему.
— Я не испытываю неловкости. Просто не понимаю вопроса.
Он положил карандаш, отодвинул тарелку и посмотрел Рипли в глаза.
— Раз так, поставим его по-другому. Когда вы поняли, что вы ведьма?
Кровь бросилась ей в голову, в ушах зашумело, сердце заколотилось как сумасшедшее. Он сидел спокойно и смотрел на Рипли так, словно она была подопытным кроликом.
Внутри что-то начало тикать, как бомба с часовым механизмом.
— Что за дурацкий вопрос?
— В некоторых просыпается инстинкт или унаследованное знание. Других этому учат, как ребенка учат ходить и говорить. Кое-кто обнаруживает это в период полового созревания. Но подавляющее большинство проживает всю жизнь, так и не осознав собственного потенциала.
Теперь он обращался с ней, как с туповатой студенткой.
— Не понимаю, с чего вы взяли… Точнее, почему решили, что я… — Она не собиралась доставлять ему удовольствие, повторяя это дурацкое слово. — Все эти фокусы-покусы — ваше дело, а не мое!
Заинтригованный Мак широко раскрыл глаза.
— Почему вы сердитесь?
— Я не сержусь. — Она наклонилась вперед. — Хотите увидеть меня в гневе?
— Не очень. Но могу держать пари: если я сейчас включу свой прибор, он покажет очень любопытные вещи.
— Я больше не собираюсь заключать с вами пари. И вообще больше не собираюсь иметь с вами дело.
Рипли поднялась. Мак не стал ее удерживать; он продолжал делать заметки.
— За вами еще сорок пять минут. Впрочем, если вы хотите изменить слову… — Он поднял глаза и встретил ее гневный взгляд. — Могу предположить только одно: вы боитесь. Я не собирался пугать или расстраивать вас. Прошу прощения.
— Я не нуждаюсь в ваших извинениях.
Как всегда, Рипли отчаянно сражалась с собственной гордостью. Черт дернул ее заключить это проклятое пари и принять его условия! Она неохотно села на место.
Не моргнув глазом Мак продолжал что-то писать. «Похоже, этот зануда заранее знал, что одержит победу», — стиснув зубы, подумала Рипли.
— Ладно, пойдем дальше, хоть это и рискованно. Как вы используете свой дар на практике?
— Мне нечего использовать.
— Вы же не дура. У меня сложилось впечатление, что вы прекрасно знаете свои возможности. — Мак следил за ее лицом. Она пыталась сохранять спокойствие. Но за сдержанной внешностью скрывались сильные, даже страстные чувства.
Ему отчаянно хотелось раскрыть и изучить их. Изучить ее. Но он понимал, что никогда не получит такую возможность, если восстановит ее против себя.
— Кажется, это болезненная для вас тема. Еще раз прошу прощения.
— Я уже сказала, что не нуждаюсь в ваших извинениях и в предположениях тоже.
— Рипли… — Он поднял руку и растопырил пальцы. Это был знак мира. — Я не репортер, собирающий жареные факты. Не зевака, жаждущий зрелищ, и не новичок, ищущий наставника. Это моя работа. Я обещаю уважать ваше право на частную жизнь и не упоминать ваше имя в своих документах. Это не причинит вам никакого вреда.
— Бук, мне нет до этого дела. Поищите себе; другую морскую свинку. Ваша… работа меня не интересует.
— Другая — это Нелл?
— Оставьте Нелл в покое! — Не успев опомниться, Рипли протянула руку и схватила его за запястье. — Если вы сунетесь к ней, я разорву вас на куски!
Бук застыл на месте и перестал дышать. Ее зрачки потемнели и стали почти черными. От пальцев шел такой жар, что у него дымилась кожа.
— Никому не причинять зла, — наконец вымолвил он. Как ни странно, его голос звучал ровно. — Это не просто слова. Я следую первому правилу Ремесла и не причиню зла вашей невестке и вам тоже, Рипли.
Очень медленно, следя за ней как за сторожевым псом, сорвавшимся с цепи, он поднял руку и накрыл ее ладонь.
— Вы не можете справиться с этим, правда? — Его голос звучал мягко. — А если можете, то не всегда. — Он дружески сжал ее руку. — Вы обжигаете мне запястье.
Эти слова заставили Рипли отпустить его. Когда она увидела оставленные ею красные пятна, ее рука задрожала.
— Я больше не буду. — Она попыталась восстановить дыхание и подавить этот бешеный выброс энергии. Иначе говоря, снова стать самой собой.
— Держите.
Она не слышала, как он вставал и шел к раковине. Сейчас Мак стоял рядом и протягивал ей стакан воды.
Рипли залпом выпила воду. Ею владел не то гнев, не то смущение. Но какая разница? Во всем виноват он, этот ужасный человек.
— Какого черта вам понадобилось приезжать сюда и совать нос в чужие дела?
— Знание истины спасает нас от хаоса. — Голос Мака звучал трезво и разумно. Рипли захотелось укусить его. — А терпимость и сострадание делают нас людьми. Отсутствие этих качеств позволяет фанатикам спекулировать на страхе и невежестве. Именно так они вели себя в Сейлеме триста лет назад.
— Да, ведьм больше не вешают, но это не значит, что мир стал терпимее. Я не хочу участвовать в вашем исследовании. Это мое последнее слово.
— Хорошо.
И тут Бук заметил, что она очень устала. Устала до изнеможения. Он ощутил жалость, смешанную с чувством вины.
— Ладно. Знаете, на днях произошла одна очень странная вещь…
Он сделал паузу. Рипли заерзала на стуле и неохотно посмотрела на Макаллистера.
— Я видел на берегу женщину. Сначала я подумал, что это вы. Те же глаза, то же лицо. Она была ужасно одинокой и очень печальной. Долго смотрела на меня, а потом исчезла.
Рипли плотно сжала губы и взяла бокал.
— Может быть, вы выпили слишком много «Мерло»?
— Она хочет искупить свою вину. А я хочу помочь ей сделать это.
— Вы хотите собрать данные! — бросила она ответ. — Хотите получить законные основания для нового крестового похода. Может быть, написать книгу.
— Я хочу понять.
«Нет, — подумал он, — это не все. Точнее, не! самое главное».
— Хочу знать, — уточнил он.
— Тогда поговорите с Майей. Она обожает все эти штуки.
— Вы выросли вместе?
— Да. Ну и что?
«С этой женщиной куда легче и приятнее иметь дело, когда она держит себя в руках», — подумал Мак.
— Я почувствовал, что между вами существует какое-то… э-э… напряжение.
— Опять же, ну и что?
— Любопытство — главная черта ученого.
— Любопытство сгубило кошку. — К Рипли вращалась ее обычная насмешливость. — К тому едва ли можно назвать настоящим ученым человека который разъезжает по миру, играя в охотника за ведьмами.
— Знаете, именно так говорит мой отец, — весело сказал Мак, встал, собрал грязные тарелки и поставил их в раковину.
— Значит, он разумный человек.