Нет, ему все-таки повезло, что в тот день у доски объявлений он выбрал именно ее, а не какую-нибудь красотку с пышной грудью и ровным загаром на всем теле.
– Так какие потери будут у Валеры, если его хозяин…
– Ваня, ты что, прикидываешься, да? – Она сдула со лба длинную челку. – Он его просто грохнет и все! Мельников отобрал у него идею, реализовав самостоятельно. Он, по сути, его обокрал. Этого мало?! Мало для того, чтобы грохнуть?
– Наверное, достаточно.
Грищенко зябко поежился, потянулся руками к полненькой Маринке. Ему вдруг сделалось неуютно и холодно от ее слов. Вспомнилось сразу, как создавалось их с Мельниковым предприятие.
Как? Да в атмосфере строжайшей секретности оно создавалось!
– Никто, ни одна живая душа, кроме тебя и твоей помощницы, не должна знать о моем участии! – шипел на него Мельников, бешено вращая бельмами. – Иначе удавлю тебя, Ваня, как пиявку!
И он сжимал перед его носом массивный кулак, демонстрируя, как станет его удавливать. А Ваня только ежился и моргал. Он Мельникова боялся. И многим бы пожертвовал, лишь бы избавиться от этого партнерства, навязанного ему обстоятельствами.
Нет, он понимал, конечно, что мысли его имеют предательский подтекст. Он сам явился к Валере с предложением создать совместное предприятие. Сам вызвался работать, не покладая рук, вымаливая лишь финансовое участие Мельникова. Тот согласился. Они заключили сделку о процентном участии в присутствии нотариуса, который не был знаком ни с одним из них. Подписали бумаги, спрятали их в банковской ячейке. Вернее, Мельников один прятал. Ване он только номер ячейки назвал в банке и дубликат ключа выдал. И все. Дело закрутилось. Мельников никак себя старался не проявлять. Лишь изредка приезжал за деньгами в его офис-квартиру.
– Вот я и говорю, Ваня… – отвлек его от воспоминаний Маринкин голос, – что тебе даже выгодно, чтобы его хозяин узнал о его предательстве.
– Марина! Ну что ты снова?! – воскликнул Грищенко, и шея тут же заныла в предвкушении крепко сжатых пальцев Мельникова. – Работаем же, неплохо работаем.
– Ага! – фыркнула она. – Ты сколько имеешь? А он сколько?
– Так на его деньги все начиналось. Их ему надо отбить, – подергал он плечами и закусил губу.
Честно? Он эти деньги от себя вместе с кровью и плотью рвал! Он сутками не спал, раскручиваясь. Звонил, ездил, встречался, унижался, выпрашивал. И снова по кругу. Одно время он с телефонной трубкой возле уха засыпал. А Мельников? А он просто приезжал, похохатывал, проверял отчетность и забирал конверт. Все! В чем заслуги?!
– Вот я и говорю, Ваня, – снова повторила Марина, сделавшись на редкость задумчивой.
Он не стал ее теребить и спрашивать, о чем она думает. Ушел к себе и проработал без перерыва четыре часа, даже не заметив, как пролетело время. Когда он вышел из кабинета, Маринки на месте не было. Она оставила записку, что скоро будет и чтобы он шел обедать без нее. Грищенко пожал плечами, запер офис и вышел на улицу.
Плотные облака, заслонившие с утра небо, потемнели, нахлобучились, почти задевая верхушки высотных домов. «Будет дождь», – решил он, и с сожалением посмотрел на свою новую одежду. Не хотелось ее портить, попадая под дождь. А зонта у него не было. Нового пока не было. А старый давно ощерился спицами, Маринка его забросила куда-то с диким фырканьем.
Нет, идти в кафе за пару кварталов от офиса, в котором они с Маринкой постоянно перекусывали, было нельзя – вымокнет непременно. Вот уже пара дождевых клякс расползлась по его новой рубашке. Можно взять хот-дог, пару беляшей и чай заварить в офисе.
Грищенко встал в очередь из пяти человек у палатки, торгующей беляшами, пирожками и хот-догами. Пробежался глазами по витрине. Нет, беляши не нужны. Лучше пирожки с яблоками, это куда безопаснее для желудка. И минералки надо взять, и…
– Ванечка, голубчик! – окликнул его знакомый до боли голос, когда до заветного окошка оставалось три человека. – Что же ты мимо проходишь? Не узнаешь?
– Катя-я-я!!! – выдохнул он, чувствуя, как подкашиваются коленки. – Ты-ы-ы???
– Я, милый, я.
Бывшая жена, оставившая его в нищете в их совместно нажитой однокомнатной квартирке, стояла метрах в трех от торговой палатки и смотрела на него если и не с любовью, то не с привычным отвращением, которое он за последние одинокие пять лет так и не сумел забыть.
– Отойдем? – предложила бывшая жена и шагнула к автомобильной стоянке.
– Я не на машине! – испуганно воскликнул Грищенко.
Признаваться, что у него на данный момент вообще не было машины, он не стал. Прежнюю рухлядь он даже не смог продать, она ржавела в гараже-ракушке. Новую пока не купил. Они с Маринкой пока только присматривались и обсуждали возможные варианты. Грищенко ездил по делам на машине, которую ему одолжил Мельников, оформив доверенность. В личных целях он ему автомобиль не разрешал использовать.
– Я на машине, – не без самодовольства заявила бывшая жена и зашагала впереди неповторимо красивой походкой от бедра.
Она не изменилась, решил Грищенко, жадно осматривая ее со спины. Если не сказать, что стала еще красивее. Высокая, худая, с длинными русыми волосами, зажатыми сейчас заколкой во что-то воздушно-хаотичное. На ней был надет тонкий прозрачный сарафан много выше колена, не скрывающий плечи и руки. Открытые сандалии без каблуков. Аккуратные ноготки, милые пяточки. И пахло от нее по-прежнему восхитительно – свежо и волнующе.
– Залезай, – скомандовала Катерина, забираясь в дорогую иномарку, если не новую, то в отличном состоянии.
– Вообще-то у меня дела, Кать, – промямлил неуверенно Грищенко, на чем свет стоит проклиная собственное желание оказаться с ней снова рядышком.
– Вот о твоих делах мы и станем говорить, Ванечка.
Ее тон, мигом лишившийся доброжелательности, подстегнул его. Грищенко сел на пассажирское сиденье. И тут же уставился на ее голые коленки.
Как же…
Как же он ее любил прежде – свою норовистую красавицу-жену! Как упивался ее красотой, запахом, умением выкручиваться из сложных ситуаций! Он восхищался ею и всячески старался ей соответствовать. Он просто из кожи лез вон. Но не всегда выходило. А точнее, из пяти совместно прожитых лет восхищаться им можно было первые три года. Два последних превратились в кошмар из постоянных слез, упреков и угроз бросить это рыжее недоразумение, не способное жить как все нормальные люди.
И бросила. Просто собрала чемоданы, встала у входа и коротко отрезала, что уходит навсегда. И чтобы он ее не искал и не пытался вернуть – бесполезно. Квартиру оставляла ему безо всяческих претензий.
Он не искал, не пытался вернуть. Он страдал и плакал ночами первый год. Потом смирился, потом научился как-то жить без нее. Потом начал забывать. И вот вам здрасте – явление!
– Что за разговор, Катя?
Грищенко повернул голову в сторону подъезда, в котором располагался его офис. Он очень надеялся увидеть там маленькую полненькую Маринку, суетливо пробивающую себе путь локтями в людском потоке проспекта. Он очень надеялся, что один ее вид вселит в него уверенность и вернет ему силы, и не позволит вдыхать полной грудью знакомый аромат бывшей жены и этим наслаждаться.
Маринки не было. Грищенко с печалью глянул на Катерину. Ее глаза с пониманием за ним следили. Она очень хорошо разбиралась в его настроениях. Не ошиблась и теперь.
– Ищешь поддержки, милый? – усмехнулась Катя и наклонилась к нему, обнажая грудь в низком вырезе сарафана. – Кто теперь твоя муза? Не то ли лохматое чудище, утыканное пирсингом? Кажется… Кажется, ее зовут Марина?
– Не твое дело, – промямлил он, не сводя взгляда с ее тела, открывшегося в вырезе сарафана слишком откровенно. – Что ты хотела, Катя?
– Я?.. – Она резко выпрямилась, поправила лямки сарафана. Хмуро осмотрела его новую одежду. – Тебе идет, Ваня.
– Спасибо. Катя, что за дело? Мне пора.
И он даже тронул ручку дверцы, намереваясь выбраться на свежий воздух, которого ему не хватало в этом дорогом салоне, насквозь пропахшем ароматом его бывшей жены.
– Доля в квартире, Ваня, – коротко отрезала Катя, дернула его за руку и положила ее на его колено. – Моя доля в нашей квартире.
– С ума сошла!!! – ахнул он. – Какая доля?! Какая квартира?!
– Наша с тобой квартира, Ванечка, – Катя холодно улыбалась, пристально его рассматривая. – У нас ведь с тобой осталась общая недвижимость, если ты не забыл.
– Но ты… Ты оставила ее мне!!! Ты бросила меня пять лет назад!!! Ты ушла от меня… – лепетал он, не в силах поверить, что она явилась к нему с претензиями на жилье.
У нее такая дорогая машина. Она не выглядит бедной или ущемленной в чем-то! Катя выглядит преуспевающей. И ухоженной, и красивой. Красивее, чем он ее помнил когда-либо. Ее легкие сандалии и сарафан – все дорогое! Он был в хорошем магазине, когда ему выбирали одежду. Он знает теперь, сколько это может стоить. Катя одета дорого. Зачем ей его крохотная «однушка»?! Она давно требует ремонта, она даже не в центре! Зачем?
– Затем, что мне негде жить, идиот! – огрызнулась она без злобы, скорее устало.
– Но ты же ушла от меня к кому-то! Значит, ты давно замужем! У тебя уже пять лет другая семья! Почему ты вдруг вспомнила обо мне?!
Он неожиданно увидел Маринку, стремительно двигающуюся от стоянки такси к подъезду их фирмы. Ее черная грива вздувалась капюшоном, короткие ножки путались в длинном подоле широкой юбки. Полные руки широко размахивали в такт шагам. Со стороны она выглядела нелепо. Но не для Грищенко. Странно, но боевой вид его нелепо выглядевшей подруги позволил снова почувствовать почву под ногами. И он даже ощутил легкое раздражение от запаха духов Катерины, сочтя их навязчивыми и липкими.
– Ваня, мне негде жить! – повысила голос Катерина, несомненно, уловив перемену в нем. – Мой Стасик, кобель, завел себе молодую любовницу и… В общем, я возвращаюсь.
– Нет, – твердо отрезал Грищенко, радуясь наличию характера, о котором раньше и не подозревал. – Ты не возвращаешься, Катя. И жилплощадь давно не твоя. Мы в разводе.
– А вот черта с два! – сунула она ему под нос кукиш. – Я не подавала на развод.
– Почему? – спокойно спросил Грищенко.
– А некогда было! И закрутилась, знаешь, как-то. Не до развода мне было. А тут вдруг вспомнила, что у меня где-то имеется законный супруг. И на двоих у нас с ним квартира. Пусть маленькая, пусть убогая, но наша! Так что, Ваня?
Катерина собственническим взглядом осмотрела Грищенко. Будто приценивалась, что еще, кроме убогих метров, с него можно поиметь? Интересно, мелькнула у него мысль, знает она о его фирме или нет? Не знать не может, не просто же так она тут появилась. Скорее всего, только из-за этого. Очень ей нужно делить с ним однокомнатную квартиру, как же!
– Что, Катя, что?
Маринка высунулась из подъезда и внимательно осмотрела прилегающую территорию. И, конечно, разглядела его рыжую голову в дорогой иномарке. И красивую женщину рядом. И нахмурилась. Ее руки уперлись в бока, а полный подбородок воинственно задрался. Грищенко сунул к ветровому стеклу запястье и постучал по часам, намекая, что он недолго. Маринка и не подумала уйти. «Умница», – подумал он с теплом.
– Я переезжаю сегодня, Ваня?
Катя все заметила. И Маринку, и ее воинственный вид, и жест Грищенко поняла как надо. И это стало для нее вызовом.
– Я переезжаю! – фыркнула она со злобой и ткнула пальцем в сторону Маринки. – Это что за чучело?
– Это? Это не чучело, Катя, это моя подружка. Верная и надежная, – он взялся за ручку двери. – И ты не переезжаешь, Катя. Нет, ты, конечно, можешь переезжать куда угодно, но только не ко мне.
– Как??? – Она опешила от небывалой твердости в его голосе, от уверенной насмешки во взгляде, все было неправильно и непривычно. – А куда?!
– Я не знаю, – Грищенко пожал плечами, он был горд собой необычайно.
– Но я твоя жена, Ваня!
– Нет. Ты перестала ею быть в тот момент, когда подняла свои чемоданы с пола и перешагнула порог квартиры. Тогда ты перестала быть моей женой, Катя, у тебя, надеюсь, все?
– Нет! – Ее длинные пальцы, казавшиеся ему всегда изящными, а теперь напомнившие когти хищной птицы, больно вцепились в его локоть. – Нет, не все!!! Я твоя жена!!! Я не развелась с тобой! И по закону…
– Да, да, я помню. Ты не подавала на развод. Потому что тебе было некогда, – он глянул на нее свысока, хотя всегда едва доставал ей до виска. – Зато у меня было времени предостаточно, Катя. И я давно развелся с тобой, давно. И решение о расторжении нашего с тобой брака находится в отделении суда по месту моей прописки. Мое у меня на руках. Твое – там. Не могли выслать, не зная твоего адреса. Ты ведь пять лет не давала о себе знать.
– Ты развелся??? – сипло выдавила она, ее глаза наполнились слезами. – Ты со мной развелся???
– Да, – Грищенко развел руками и свесил ногу из машины. – Я с тобой развелся.
– Но когда???
Она ошарашенно моргала, сделавшись не такой уж и привлекательной. Сейчас как никогда отчетливо проступили ее тридцать пять лет. И морщинки у глаз, и складки возле рта. И идеальная шея вдруг показалась дряблой.
– Три года назад, – ответил Грищенко и вылез из машины.
– Три года назад… – потрясенно выдохнула Катя. – И что теперь?!
– А я не знаю.
Он равнодушно пожал плечами и подумал, что если бы не Маринка, он бы, может, и пожалел теперь Катю. И даже, возможно, впустил бы ее к себе в дом. И потом бы жил и мучился, жил и ждал, когда она его снова бросит. А так, с Маринкиным присутствием в его жизни, он свободен! Он силен. И удачлив. Правда, не совсем независим. Но это, как говорит Маринка, дело времени. Дело времени…
– Кто это был?!
Ее руки вцепились в его локоть, стоило им поравняться. Ревнует? Это хорошо. Он даже ей простил, что она забыла о субординации. Хотя сама всегда за это ратовала и на людях не показывала, что их связывает нечто.
– Моя бывшая жена Катерина, – он пропустил ее впереди себя в подъезд, заботливо придержав дверь.
– А что ей надо?! Чего она явилась? – Маринкины руки дрожали, когда она вставляла ключ в замок.
– Хотела вернуться, – Грищенко зашел следом за ней в тесный коридорчик, а оттуда в приемную. – Претендовала на долю в нашей с ней квартире.
– На долю??? – зашипела Маринка, и ее спутанная ветром грива взметнулась. – Она обнаглела, да?! Бросила тебя пять лет назад, а теперь явилась требовать долю в квартире??? И какую долю?! В этой халупе!
Маринка там однажды была. Она без конца косилась на отклеившиеся по углам обои, морщила носик от старого кафеля в ванной. И сказала, что она лучше станет заниматься с ним любовью в офисе, чем в его запущенном холостяцком жилье. Он был не против.
– Марин, ну чего ты разошлась? – миролюбиво крикнул Грищенко, усаживаясь на свое рабочее место и не прикрывая двери в приемную. – Я отослал ее куда подальше. И разочаровал, сказав, что давно с ней развелся.
– А она что же?! – Маринка тут же появилась в дверном проеме. – Надеялась на то, что вы еще женаты?!
– Да, – он уткнулся в бумаги. – Она не только рассчитывала, она была в этом уверена.
– Ага!
Марина исчезла, и минут двадцать Грищенко слушал ее тяжелую поступь от окна к двери, от двери к окну и обратно. Так Маринка размышляла, он точно знал. И не стал ей мешать лишними вопросами. Расскажет сама. Он ушел с головой в работу, время от времени отвлекаясь на то, чтобы похвалить самого себя.
Дела шли превосходно! Направление, в которое хотел перенаправить свой бизнес господин Севастьянов и которое они с Мельниковым благополучно у него перехватили, приносило прибыль. Более того, оно было перспективным!
Ах, если бы в свое время был у него стартовый капитал, и он обошелся без Мельникова! Как бы теперь было сладко от мысли, что все деньги, которые он зарабатывает с утра до ночи, – его. Ну, ничего, все впереди! Все еще впереди!
Маринка появилась в дверном проеме в самый неподходящий момент. Грищенко только-только домечтался до небольшого домика где-нибудь на побережье. И как раз обдумывал дизайн гостиной, не зная, выбрать ли ему настоящий камин с громадным мраморным порталом или электрический, с легкой конструкцией под песчаник. И тут она – полная, потная, лохматая, в мятой одежде и иссиня-бледным лицом.
– Ты чего? Заболела? – забеспокоился он.
– Дело дрянь, Ваня! – выпалила она и полезла с ногами в пыльной обуви на маленький диванчик, на котором они обычно занимались любовью.
– Что случилось? – тут же екнуло сердце – Маринка паниковать зря не будет.
– Этот ее визит… Все это как-то… Как-то уж слишком вовремя, – сузив глаза (сегодня в них были ярко-зеленые линзы) прошептала Маринка. – Сначала это говно у Мельникова, теперь Катя нарисовалась. Что-то затевается, одним местом чую! Дело дрянь, Ваня! – подвела она черту и глянула на него затравленно. – Нам с тобой надо срочно уехать.
– С ума сошла! – ахнул Грищенко и помотал в воздухе кипой бумаг. – Это знаешь, что? Это новый контракт! Это прежде всего обязательства. На их выполнение уйдет недели четыре – минимум, шесть – максимум. А ты – срочно уехать! Это деньги, Марина! И не просто деньги, это огромные для нас с тобой деньги. И это путевка в будущее. Если мы сорвем этот контракт с этим клиентом, то все! Это приговор нашему делу! Никто в нашу сторону больше не посмотрит, поняла, женщина???
Она сделалась спокойной, на лицо вернулся румянец. Марина свесила ноги на пол, глянула на него холодно и спросила:
– Ты хорошо меня слышал, Ваня?
– Да. И что? – Он снова помотал бумагами.
– Ты слышал про Мельникова?
– То, что он говно?
– Не он, а у него! Ты хоть в курсе, что у него произошло? Почему не поинтересовался, отчего он не явился в привычный день за конвертом? А это было вчера, Ваня! Вчера! Совсем заработался, да? Или визит бывшей жены тебе голову вскружил? – В голос просочились нотки ревности.
Но Грищенко ее ревность оставил в покое. Он уцепился за ее слова про Мельникова. И взвесив все и сопоставив, опешил.