Мойра пила воду, пристально глядя на него.
— Ты меня любишь, а я люблю тебя.
— На свою беду.
— И на твою. — Она кивнула. — Мы живем в опасные времена.
— Мойра, это никогда...
— Не произноси этого слова. — Ее голос дрогнул, глаза потемнели. — Я все знаю. Я знаю о том, что такое «никогда». Говори о сегодняшнем дне. Пусть у нас будет только сегодня. Я должна сражаться за завтрашний день, за послезавтрашний и за все последующие дни. Но у нас с тобой есть только сегодня. Один из тех дней, что нам отпущены.
— Не плачь. Мне легче перенести ожог, чем твои слезы.
— Не буду. — Мойра на секунду закрыла глаза, стараясь сдержать обещание. — Я хочу услышать от тебя то, что чувствую. Хочу услышать то, что вижу в твоем взгляде, когда ты смотришь на меня.
— Я люблю тебя. — Киан подошел к ней и кончиками пальцев ласково коснулся ее лица. — Это лицо, эти глаза и то, что вижу в них. Я люблю тебя. За прошедшую тысячу лет я еще никого не любил.
Мойра взяла его ладонь и прижала к губам.
— Ой! Посмотри. Ожога больше нет. Любовь исцелила тебя. Это самая сильная магия.
— Мойра. — Киан удержал ее руку, прижал к своей груди. — Если бы мое сердце билось, оно билось бы для тебя.
Глаза Мойры вновь наполнились слезами.
— Твое сердце не бьется, но оно — вовсе не пустой сосуд. Оно не молчит, потому что говорит со мной.
— И этого достаточно?
— Мне всегда всего будет мало, но я смирюсь. Давай...
Мойра умолкла, услышав доносившиеся снаружи крики. Она бросилась к окну и отдернула одну занавеску. Потом невольно сжала рукой горло.
—Посмотри, Киан. Солнце уже достаточно низко. Иди сюда.
— В небе над замком парило огромное количество драконов. В гаснущем свете солнца их изумрудные, рубиновые и золотистые тела сияли, словно драгоценные камни. Трубные звуки разносились по воздуху, будто песня.
—Ты когда-нибудь видел такую красоту?
Почувствовав ладонь Киана на своем плече, Мойра крепко сжала ее.
— Послушай, как люди приветствуют их. Посмотри, как бегают и смеются дети. Это звуки надежды, Киан. Эта картина — воплощение надежды.
— Одно дело, привести их сюда, а совсем другое — оседлать и использовать как боевых коней. Но ты права, Мойра: это великолепное зрелище. И обнадеживающие звуки.
Она смотрела, как драконы садятся на землю.
— Думаю, за столько лет ты перепробовал почти все.
—Почти, — с невольной улыбкой согласился он. — Но я никогда не летал на драконе. И мне именно этого хочется, черт возьми! Пойдем вниз.
Было еще светло, и Киану пришлось воспользоваться плащом. Тем не менее он обнаружил, что не утратил способности очаровываться и удивляться, — когда посмотрел в глаза молодого дракона.
Стройные тела этих существ были покрыты яркой чешуей, гладкой на ощупь, словно стекло. Крылья напоминали полупрозрачную ткань, и драконы складывали их, когда ходили по земле. Но Киана завораживали их глаза, светившиеся любопытством, умом и даже юмором.
— Думаю, легче обучить молодых, — сказала Блэр. — Ларкин их понимает лучше всех, даже в своем обычном облике. Они ему доверяют.
— И от этого ему еще труднее использовать их в бою.
— Да, он у меня добряк, и мы все время спорим. Ларкин надеется убедить всех, что драконов можно использовать только как средство передвижения. Но они могут стать огромной силой на поле боя. Или над ним. Хотя должна признаться, что меня тоже немного смущает эта идея.
— Они прекрасны — и чисты.
— Со вторым качеством им придется расстаться. — Блэр вздохнула. — Все, что можно, мы должны использовать в качестве оружия. Ладно, хотите полетать?
— Еще как!
— Первый полет со мной. Да, да, — добавила она, увидев недовольное лица Киана. — Ты управляешь собственным самолетом, скачешь на лошади, одним прыжком забираешься на высокие стены. Но ты никогда не летал на драконе и к самостоятельному полету пока не готов.
Блэр медленно подошла к дракону с серебристо-рубиновой чешуей. Быстро вскочила животному на спину и протянула руку, чтобы дракон почувствовал ее запах.
— Давай, познакомься с ней.
— С ней?
— Да, я проверила. — Блэр ухмыльнулась. — Ничего не поделаешь.
Киан прижал ладонь к боку дракона и медленно провел рукой в сторону головы.
— Какая красавица, — произнес он и зашептал что-то по-ирландски. Самка дракона отвечала движением хвоста, что можно было интерпретировать как желание пофлиртовать.
— Хойт обращается с ним точно так же. — Кивком головы Блэр указала на мага, который гладил сапфировую чешую. — Должно быть, это у вас семейное.
— Ага. А почему Ее величество полетит одна?
— Мойра уже летала верхом на драконе. То есть на Ларкине, когда он превращался в дракона, и она знает, что к чему. Не говоря уже о других упражнениях верхом.
— Прошу прощения?
— Так, присказка. Вы оба выглядите гораздо спокойнее, чем вчера. — Блэр широко улыбнулась, сверкнув зубами, и протянула руки Киану. — Давай, садись! Алле-оп!
Киан вскочил на спину крылатого зверя точно так же, как на стену. Легким и плавным прыжком.
— Удобнее, чем кажется, — заметил он. — Кстати, не так уж сильно отличается от спины лошади.
— Да, если ты имеешь в виду Пегаса. Но не нужно сдавливать пятками их бока или прищелкивать языком. Просто...
Блэр продемонстрировала, как это делается: прильнула к шее дракона и погладила горло животного. Со звуком, напоминающим шелест шелка, дракон расправил крылья. И взмыл в небо.
— Если жить долго, — сказал Киан в спину Блэр, — то перепробуешь все удовольствия на свете.
— Это одно из лучших. Но и забот требует. Доставка корма, уборка драконьего навоза.
— Готов поспорить, от него расцветают розы.
— Возможно. — Блэр рассмеялась, откинув голову назад. — Мы должны их обучить — и наездников тоже. Хотя эти красавцы очень сообразительны. Смотри. — Она наклонилась вправо, и дракон плавно повернул в ту же сторону.
— Немного напоминает езду на мотоцикле.
— Тот же принцип. Наклоняться на поворотах. Взгляни на Ларкина. Красуется.
Верхом на огромном золотистом драконе Ларкин выписывал причудливые петли и закладывал крутые виражи.
— Солнце почти зашло, — заметил Киан. — Подождем еще несколько минут, чтобы я не поджарился, и мы утрем ему нос.
— Обязательно! — Блэр оглянулась. — Хочу тебе кое-что сказать.
— А ты когда-нибудь молчала?
— Мойра несет на своих плечах ответственность не только за Гилл, но и за решающее сражение, за мир человечества. Если то, что у вас с ней происходит сейчас, хоть немного облегчит ее ношу, я — за. Ларкин очень помог мне, и я надеюсь, что у вас будет так же.
— Ты меня удивляешь, охотник на вампиров.
— Я сама себе удивляюсь, вампир, но так оно и есть. Солнце село. Готов прокатиться?
Испытывая огромное облегчение, Киан откинул капюшон плаща.
—Покажем твоему ковбою, что такое настоящий полет!
12
Дэви принадлежал Лилит уже почти пять лет. Она убила его родителей и младшую сестру теплой ночью на Ямайке. Туристическая путевка — авиаперелет, отель, континентальный завтрак — была подарком отца Дэви жене на тридцатилетие. В первую же ночь отдыха они, пребывая в легкомысленном настроении и наслаждаясь отпуском, разгоряченные поданным в честь приезда ромовым пуншем, зачали третьего ребенка.
Разумеется, они не знали об этом, и сложись все иначе, перспектива пополнения в семье на какое-то время отменила бы отдых в тропиках.
Но вышло так, что этот семейный отпуск оказался последним.
Все случилось во время одной из кратких и бурных размолвок с Лорой. Лилит выбрала Ямайку наугад и развлекалась там охотой на местных жителей и редких туристов. Но ей надоел вкус мужчин, наводнявших бары.
Хотелось разнообразия — чего-то посвежее и послаще. В молодой семье она нашла именно то, что нужно.
Мать и дочь, совершавших вечернюю прогулку при свете луны, она убила быстро и безжалостно. Однако на нее произвело впечатление отчаянное и неумелое сопротивление матери, ее инстинктивное стремление защитить ребенка. Жертвы утолили голод Лилит, и она могла бы не трогать мужчину и мальчика, которые, ничего не подозревая, плескались на пляже в полосе прибоя. Но ей хотелось узнать, будет ли отец защищать сына так же, как мать защищала дочь. Или умолять, просить, чтобы она не трогала ребенка.
Он сражался отчаянно — и крикнул сыну, чтобы тот бежал. «Беги, Дэви, беги!» Страх за сына пропитал его кровь, сделав убийство еще приятнее для Лилит.
Он сражался отчаянно — и крикнул сыну, чтобы тот бежал. «Беги, Дэви, беги!» Страх за сына пропитал его кровь, сделав убийство еще приятнее для Лилит.
Но мальчик не побежал. Он начал драться, и это тоже произвело на нее впечатление. Малыш лягался, кусался и даже хотел прыгнуть ей на спину, пытаясь спасти отца. Именно ярость его атак в сочетании с ангельской внешностью стала причиной того, что Лилит изменила мальчика вместо того, чтобы просто выпить его кровь и уйти.
Прижимаясь губами к его окровавленной груди, она почувствовала, как что-то шевельнулось у нее внутри — такого она еще никогда не испытывала. Это чувство, похожее на материнское, восхитило и обрадовало ее.
Так Дэви стал для нее домашним любимцем, игрушкой, сыном, любовником.
Ей понравилось, как быстро и естественно мальчик принял перемены. Когда они с Лорой помирились — а в конечном итоге они мирились всегда, — Лилит сказала, что Дэви — это Питер Пэн вампиров. Маленький мальчик, которому всегда шесть лет.
Как и всякий шестилетний ребенок, он требовал заботы и внимания; с ним нужно было заниматься, его нужно было развлекать. И даже больше, чем обычного ребенка, считала Лилит. Ведь ее Дэви был принцем, А это одновременно и огромная привилегия, и огромная ответственность.
Охота, которую она задумала, должна была стать и тем, и другим.
Дэви дрожал от нетерпения, пока Лилит одевала его в грубую одежду крестьянского мальчика. Взглянув в его сияющие глаза, она рассмеялась и добавила последний штрих, вымазав его лицо кровью и грязью.
— Можно мне посмотреть? Можно я посмотрю на себя в твое волшебное зеркало? Пожалуйста, пожалуйста!
— Конечно. — Лилит покосилась на Лору — таким взглядом обычно обмениваются взрослые в присутствии ребенка.
Подхватив игру, Лора передернула плечами и взяла драгоценное зеркало.
—Ты выглядишь ужасно, — сказала она Дэви. — Маленький, слабый. И... так похож на человека.
Осторожно взяв у нее зеркало, Дэви стал пристально вглядываться в свое отражение. Обнажил клыки.
— Получилось что-то вроде костюма, — сказал он и захихикал. — Я должен убить сам, да, мама? Сам?
— Посмотрим. — Лилит взяла зеркало, склонилась к мальчику и поцеловала его грязную щеку. — Тебе отведена важная роль, мой милый. Самая важная роль из всех.
— Я понял, что нужно делать. — Он привстал на цыпочки. — Я тренировался.
— Знаю. Ты хорошо потрудился. Я буду тобой гордиться.
Она отложила зеркало и перевернула его стеклом вниз, превозмогая желание еще раз посмотреть на свое отражение. Лицо Лоры было покрыто багровыми, безобразными рубцами от ожогов, и Лилит старалась не смотреть в волшебное зеркало в присутствии подруги.
В дверь постучали, и Лилит оглянулась.
—Должно быть, это Мидир. Впусти его, Дэви, а сам иди к Луцию и жди нас.
— Мы скоро пойдем?
— Да. Через несколько минут.
Он подбежал к двери и застыл, расправив плечи. Чародей отвесил ему поклон. Потом Дэви — маленький солдат — промаршировал в коридор, и Мидир закрыл за ним дверь.
—Ваше величество. Миледи.
—Встань. — Лилит небрежно махнула рукой.— Как видишь, принц готов. А ты?
Чародей встал, и его черная мантия привычно зашелестела. Строгое, красивое лицо Мидира обрамляла грива длинных седых волос. Глубокие черные глаза пристально смотрели на Лилит.
— Он будет защищен. — Чародей бросил взгляд на большой сундук в изножье кровати, на котором стояла серебряная чаша. — Вы использовали зелье, как я говорил?
— Да, Мидир, и если оно не подействует, тебе не сносить головы.
— Подействует. Зелье и заклинание защитят его от дерева и стали на три часа. Он будет в такой же безопасности, как у вас на руках, Ваше величество.
— В противном случае я сама тебя убью, и смерть твоя будет мучительной. И чтобы в этом не было сомнений, ты отправишься вместе с нами на охоту.
Тень удивления и раздражения промелькнула на лице чародея. Затем он смиренно склонил голову.
— К вашим услугам.
— Хорошо. Сообщи Луцию. Он найдет тебе лошадь. — Лилит отвернулась, давая понять, что отпускает его.
— Не волнуйся. — Лора обняла Лилит. — Мидир знает, что поплатится жизнью, если с нашим милым мальчиком что-то случится. Дэви это необходимо, Лилит. Тренировка, развлечение. Ему нужно немного похвастаться.
— Знаю, знаю. Он устал, и ему скучно. Я не могу его винить. Все будет хорошо, все будет хорошо, — повторила Лилит, успокаивая себя. — Я буду рядом.
—Позволь мне пойти с вами. Пожалуйста, позволь.
Лилит покачала головой и поцеловала изуродованную щеку Лоры.
— Ты пока еще не готова к охоте. Ты слишком слаба, милая, и я не хочу тобой рисковать. — Она взяла Лору за руки и крепко стиснула. — Ты мне нужна на Самайн — сражаться, убивать, перегрызать глотки. В ту ночь, когда мы наводним долину кровью и возьмем то, что принадлежит нам по праву, я хочу, чтобы ты и Дэви были рядом со мной,
— Не люблю ждать — в этом мы с Дэви очень похожи.
Лилит улыбнулась.
—Я принесу тебе подарок с нашей маленькой вечеринки.
Ночь выдалась лунной. Дэви сидел на спине лошади впереди Лилит. Он хотел ехать на собственном пони, но мама объяснила, что его конь недостаточно быстр. Мальчик получал удовольствие от скачки, подставляя лицо ветру и предвкушая охоту и убийство. Такого захватывающего приключения в его жизни еще не было.
Это даже лучше, чем подарок к его третьему дню рождения, когда Лилит летней ночью привела его в лагерь скаутов. Вот было весело! Крики, плач, топот ног. И эти звуки: хрум, хрум, хрум.
Лучше, чем охотиться на людей в пещерах или сжигать плохого вампира. Лучше всего, что он мог вспомнить.
Воспоминания о человеческой семье почти стерлись. Иногда, просыпаясь, он думал, что находится у себя в спальне — с изображениями гоночных автомобилей на стенах и синими занавесками на окнах. В шкафу водились чудовища, и Дэви кричал, пока не приходила она.
У нее были каштановые волосы и карие глаза.
Иногда приходил и он — высокий мужчина с грубоватым лицом. Он прогонял чудовищ, а женщина сидела и гладила его волосы, пока Дэви снова не засыпал.
Постаравшись, Дэви мог вспомнить еще плеск воды и мокрый песок под ногами, а также смех мужчины, когда на них летели брызги от набегающих волн.
Потом смех превращался в крик. Мужчина кричал: «Беги, Дэви, беги!»
Только он не любил это вспоминать.
Гораздо приятнее думать об охоте и играх. Если хорошо себя вести, мама даст ему игрушку — человека. Больше всего ему нравился запах испуганных людей и звуки, которые они издавали, когда он начинал пить их кровь.
Дэви был принцем и мог получить все, что пожелает. Почти все.
Сегодня он докажет маме, что уже большой мальчик. И тогда не будет никакого «почти».
Когда лошади, наконец, остановились, Дэви едва сдерживал волнение. Дальше они пойдут пешком — и тогда наступит его черед. Мама крепко держала его за руку, и ему это не нравилось. Он хотел идти рядом с Луцием и другими солдатами. Хотел нести меч, а не маленький кинжал, спрятанный под туникой.
Тем не менее он радовался быстрой ходьбе — быстрее, чем может идти человек, — через поле к ферме.
Они снова остановились, и мама присела, обхватив его лицо ладонями.
—Делай так, как я тебя учила, мой милый. И все пройдет замечательно. Я буду рядом.
Дэви выпятил грудь.
—Я их не боюсь. Это всего лишь еда.
Сзади послышался смешок Луция.
—Хоть он и мал, Ваше величество, но воин до мозга костей.
Лилит встала и, не убирая руки с плеча мальчика, повернулась к Мидиру.
—Твоя жизнь, — шепотом напомнила она. — Начинай.
Раскинув руки под черной мантией, чародей произнес заклинание.
Лилит жестом приказала солдатам рассредоточиться. Затем вместе с Луцием и Дэви она направилась к ферме.
В одном из окон мерцал огонь очага, зажженного на ночь. Запах лошадей, запертых в конюшне, признаки присутствия человека. Что-то шевельнулось в животе Дэви — голод и волнение.
— Приготовься, — шепнула Лилит Луцию.
— Я отдам жизнь за принца, миледи.
— Да, знаю. — Она дотронулась до руки Луция. — Именно поэтому ты здесь. Давай, Дэви, сделай так, чтобы я гордилась тобой.
На ферме дежурство нес Тинин и двое его товарищей. Пора было будить смену, и он не отказался бы от нескольких часов сна. Бедро болело от раны, полученной при нападении в первый день похода. Тинин надеялся, что, закрыв усталые глаза, не увидит во сне картину вражеской атаки.