Рассмотрим левый вертикальный ряд. Начало действия мифического нисхождения Манджушри, то есть убийство отшельника, происходило на земле. Действительно, изображен святой в горной стране, затем он же в страшной форме под ногой Ямантаки, как царь ада Яма. Перейдем к центру: наверху — добрый Манджушри; затем, видя безобразия, творимые Ямой, он начинает сердиться, но еще сохраняет золотистый цвет. Затем он красный от гнева, с выпученными глазами и оскаленными зубами, затем он уже устрашающий, синий, с бычьей мордой, и с шакти — он перешел от покоя к действию — искореняет грех. Под ним его индийский аналог — Махакала, стоящий на поверженном Ганеше, сыне Шивы, боге препятствий, индуистском божестве. Итак, центр — это вторая половина мифа, воплощение и победа Манджушри над смертью.
Правый ряд заключает предшественников и последователей Манджушри в борьбе за буддизм: на земле — Нанда, передавший Нагарджуне махаяну, в облаках — Лалитаваджра, тщетно старавшийся доставить торжество «закону и общине», и знаменитый переводчик священных книг, подвизавшийся в Тибете, Ра-Лоцава (жил в конце Х — первой половине XI века), а внизу — Шридеви или Лхамо, которую ламаисты склонны были считать подругой Ямы.
Общий смысл иконы — история буддизма в Индии и Тибете, а также торжество этого Учения в Снежной стране Тибет. Побеждает, повергая под ноги язычество и смерть, аватара Манджушри — страшный Ямантака — тибетский царь Тисрондэцан (VIII в.).
Образ ямы
Теперь рассмотрим образ Ямы, несчастного отшельника, превращенного, как гласит легенда, волею случая в беса-мучителя. Изображение его на публикуемой иконе, хотя и несколько модернизированное, позволяет разобраться в посмертной судьбе Мажана, погребенного заживо своим лукавым царем.
Яма имеет три ипостаси: 1) Сандуб, форма, в которой он был побежден Ямантакой, — красного цвета, на быке, с кинжалом и габалой; 2) Чидуб, также на быке, но с жезлом и арканом, в сопровождении своей сестры Ями, подносящей к его губам габалу, и 3) Нандуб, верховный судья ада, в отличие от предыдущих стоящий не на быке, а на распростертом человеке; обе последние формы — темно-синего цвета. Все эти формы изображены на нашей иконе.
Перейдем к семантике образа: Яма стоит на быке, распростершемся над женщиной, и сам не имеет шакти. Он не попирает быка, а опирается на него. Бык и женщина, в отличие от животных, людей и птиц, попираемых Ямантакой, имеют не страдальческий, а торжествующий вид. В чем тут дело?
Яма пострадал из-за быка, пострадал — это значит был ввергнут в страсть и обращен ко злу страстью, произведшей действие. Активность, по буддийской философии, немыслима без шакти, женского, вдохновляющего страсть начала, но так как Яма сам был в земной жизни уже отрешен от активности и получил последнюю лишь через быка, то это и отражено на иконе. Очутившись во внутреннем мире, после победы Манджушри-Ямантаки, Яма лишается быка и выбраться на землю не может.
Таким образом, этот сюжет иконы отображает мифологему и всю философскую концепцию кармы (перевоплощения). При учете этого факта нам становится понятной и композиция иконы, построенной, подобно уже рассмотренной нами, по принципу вертикальных рядов.
Левая сторона содержит вверху и внизу изображения Ямы от перерождения в беса до победы Манджушри. Между ними — изображения испуганных животных: тигра, яка, барана и собаки. Три последних известны как жертвенные животные бонских мистерий, то есть с буддийской точки зрения жертвы злобы Ямы. Тигр на этих мистериях не фигурировал, надо думать, потому, что поймать его живым было нелегко. Но известно, что шкура тигра была одеждой храбреца, то есть тигра также убивали для выполнения бонского ритуала. В центре — Яма, неистовствующий во «внешнем мире», но над головой его бдящий Манджушри, а под ним, над габалой, треугольник, направленный острием вверх. Мысленная линия от центра лица Манджушри до вершины треугольника делит икону пополам, и на правой стороне мы видим Яму усмиренного, в виде судьи, мучающего грешников. Животные: лев, конь, козел и волк — не участвовали в бонских мистериях. Это мир, свободный от Ямы, он освещен солнцем, тогда как «ужасный» мир освещен луной.
Теперь перейдем к рассмотрению деталей. Головы, составляющие ожерелье Ямы, весьма разнообразны, но для них всех характерно страдальческое выражение вместо дикого, отчаянного упорства голов ожерелья Ямантаки. Сочувствие художника в данном случае не на стороне божества, а на стороне его жертв. Изображение животных представляет, по-видимому, наиболее архаические детали иконы. О значительной модернизации говорит изображение Манджушри, так что приходится заключить, что изучаемый нами образ является переделкой древнего и может быть датирован лишь крайне приблизительно XV–XVII веками, причем несовершенная бурятская копия не дает возможности уточнить датировку. В связи с этим обратимся к другим иконам, посвященным нашему сюжету, чтобы на основании уже сделанных наблюдений и заключений установить трансформацию и относительную хронологию образов Ямантаки и Ямы.
Вариации образа Ямантаки
Образ Ямантаки, подвергнутый нами анализу, отнюдь не типичен: огромное большинство икон из числа хранящихся в МАЭ и ГМЭ значительно проще, примитивнее и восходят к образцам менее древним. Ямантака изображается без шакти, и одно это указывает на сравнительно меньшую древность. О том же говорит трактовка Манджушри наверху иконы: бодхисатва одет в дамскую одежду и желтую шапку, опознается он только по атрибутам — мечу и книге. Такая метаморфоза указывает на принадлежность образа к желто-шапочной секте. Образ, несмотря на ряд упрощений, носит много архаических черт: в правом углу по-прежнему красуется фигура Лалитаваджры, хотя и в более спокойной позе, а в левом углу — Цзонхава. Низ занят изображениями ипостасей Ямы. Изменилась композиция пиктограммы: вертикальные ряды заменены горизонтальными, причем «добрые» силы, то есть помогающие бодхисатве, сконцентрированы на небесах, а «злые», правильнее карательные, — внизу, в аду. Надо полагать, что эта трактовка композиции отражает мотивы шаманского учения о трех мирах, постепенно вытесняющего буддийскую доктрину о взаимопроникаемости элементов единого мира.
Идея, заключенная в описываемой иконе, сводится к следующему: мудрый бодхисатва Манджушри при помощи Авалокитешвары и Лалитаваджры, приняв страшную, но лишь для злодеев, форму Ямантаки, поверг Яму, обуянного страстями и злобой, и держит его в аду. Содержание весьма упрощено, но сюжет не потерян, и сохранен основной смысл образа. Из деталей стоит отметить, что обоюдоострый кинжал заменен китайским мечом и двухконечный дротик — кавалерийской пикой, а типы голов в ожерелье хотя еще разных цветов, но уже в значительной мере монголоидны. Все это позволяет отнести образ Ямантаки этого типа к XV–XVI векам.
Иногда Ямантака сохраняет характерные особенности, но вместо Манджушри над головой Ямантаки изображен будда врачевания Манлэ. что показывает, с одной стороны, на забвение основного сюжета, а с другой — на назначение иконы: охранять от болезней. Икона используется как амулет.
У юго-восточных монголов процесс упадка буддийской иконописи путем ее обессмысливания зашел еще дальше. Икона, привезенная из Внутренней Монголии, совсем лишена содержания: окружающие Ямантаку фигуры представляют только Ваджрапани с шакти и повторяются, составляя подобие орнамента. Процесс дошел до своего логического конца: пиктографическое письмо перестало существовать.
Примечания
1
В западноевропейской литературе по буддизму мы не найдем ответов на поставленные вопросы. Работы Грюнведеля и Гетти трактуют вопросы буддийской мифологии оторвано от истории народов, переживших влияние буддизма, а значительная работа Стейна ограничивается в основном личностью Гэсэра. Поэтому поставленная задача может быть решена лишь путем постепенного осмысления одного образа за другим. (См.: Grunwedel A. La Mythologie du Buddhisme au Tibet et en Mongolie. Paris-Leipzig, 1900; Getty A. The Gods of Northern Buddhism. Oxford, 1914; Stein R.A. Recherches sur l'epopee et ie hard au Tibet. P., 1959.)
2
См: Getty A., c. 136. Этот миф, безусловно тибетского происхождения, ничего общего не имеет с индийским, брахманским мифом, согласно которому Яма есть перерождение царя Вайшали, чрезвычайно воинственного и жестокого, который умирая, пожелают стать царем ада, дабы продолжать свою деятельность; желание его исполнилось. (См. GettyA., с. 135; см. также: Гумилев Л. Легенда и действительность в древней истории Тибета //Вестник истории мировой культуры. М., I960 N 3, с. 103–1 14.) Помимо сюжета, сама трактовка ада диаметрально противоположна. Индийский Яма зол по природе и мучит попадающих к нему людей. Тибетский Яма — жертва окружающей среды, толкнувшей его под землю; его гибель, последующая злоба и поражение есть результат причинности, царствующей в сансаре. Яма, находясь в аду и терзая грешников, мучится сам, и даже работа, выполняемая им, в общем, полезна, так как грешники в мучениях искупают свои грехи и могут впоследствии достигнуть нирваны. Поэтому Яма входит в число «защитников закона» (дхармапала) и почитается наравне со своим победителем — Ямантакой-Манджушри.
Необходимо учесть, что распространенное мнение о том, что «гневные божества» буддизма суть языческие боги, принятые в буддийский пантеон, правильно только отчасти. Некоторые дхармапалы и божества-покровители (идамы), может быть, и таковы, но не все, ибо сам буддизм в своем развитии претерпел значительную трансформацию, и, отбросив историю проникновения и укрепления буддийской общины в Тибете, мы обречем себя на непонимание и тибетского ламаизма, и тибетской истории, и тибетской живописи.
Сам термин «дхармапала» в Индии применялся как составная часть титула раджей, симпатизировавших буддизму, и означал «защитник веры». В этом значении он употреблялся в Северной Индии и в Бирме. (cm.: Rhys-Davids T.W. Dharmapala. Encyclopedia of Religion and Ethics. Vol. IV, 1911, p. 701.)
В Тибете этот термин получил иное содержание: дхармапалами там назывались сверхчеловеческие существа, часто ипостаси бодхисатв, гневные и устрашающие. Но, несмотря на этот облик, они пользуются почитанием, так как страшны только для грешников и врагов веры.
3
Grunwedel A., p. 136.
4
Гумилев Л.Н. Величие и падение Древнего Тибета //Страны и народы Востока, вып. VIII. М.,1969, с. 173.
5
Bertholet A. und Lehmann E. Lehrbuch der Religionsgeschichte, Tubingen, 1924, § 9. В сутре «Мудрец и дурак», которая дошла до нас в тибетском и некоторых других переводах, говорится только о «Хранителе ада». См.: Der Weise und der Thor, t. 1, СПб. (тибетский текст), 1843, с. 293–294.
6
Foucher A. Etude surl'iconographie Buddhigue de 1'lnde. P., 1905, I, c. 55.
7
Getty, p.136.
8
Таковы косвенные доказательства, и естественно, что описание совершенного царем преступления искать в официальных документах бесполезно, но в мистическом театре (цам) одна из масок — свирепый людоед с бычьей головой — называется «мачан», тогда как другая, тоже быкоголовая, именуется «святой царь веры». (См.: WaddelL.A. The Buddhism of Tibet or Lamaism. Cambridge, 1934, c. 537.) Мало этого, рога «мачана» загнуты назад, подобно рогам Ямы на статуэтках, тогда как рога «святого царя веры» поставлены вертикально, как рога Ямантаки. Народное предание сохранило то, что старательно затушевывалось официальной историей и теологией.
9
Roerich G.N. The Blue Annals. Calcutta, 1949.
10
Grunwedel p. 104.
11
Ibid, p. 99–160.
12
Ibid, p. 106.
13
Getty, p. 155.
14
Васильев В.П. Буддизм. Его догматы, история и литература, Ч. 1. СПб., 1857, с. 119.
15
Conze E. Buddhism, its Essence and Development. N.Y. 1959, с. 125–130.
16
Вызывает удивление тибетское имя этого лица («Держащий славу»). Допустим, что это имя является тибетским переводом, как это часто бывает, имени какого-то индийского божества. Индийский эквивалент тибетского имени будет Шрид-хара. Очевидно, такая реконструкция в данном случае носит произвольный характер: ведь имя индийского божества в правом верхнем углу дано не в переводе на тибетский, а в транскрипции (Лалитаваджра). Но тибетская прическа Балд-зина (длинные волосы перевязаны платком), эпитет Дубчен (маг-тантрист) и его тибетское имя прямо указыва. ют на известного сановника царя Тисрона — Балдана. Известно, что он увлекался мистическим буддизмом, был тантристом и пользовался славой волшебника. Погиб он при таинственных обстоятельствах во время тантристской мистерии. Официальная версия, содержащаяся в биографии Падмасамбхавы, гласит, что этот сановник-монах был убит нагами во время своего мистического путешествия. (См.: H. Hoffman. Quellen zur Geschichte dertibetis-chen Bori-Religion, Wiesbaden, 1950, с. 221.)
Вероятно, он умер от укуса змеи во время религиозного обряда, что дало повод бойцам обвинить царя в том, что он не дорожит жизнью даже своих сановников-буддистов. Представляет интерес ответ Тисрона на эти обвинения, окончательно разъясняющий смысл загадочного изображения: «Раз уж убит, то не придет, он изгоняется» (H. Hoffman, с. 355, тибетский текст — из биографии Падмасамбхавы).