- При таких уликах любые адвокаты и залоги могли бы бессильными оказаться, - резко ответила она. - Какие-то особые, дополнительные обстоятельства должны были сработать, чтобы они так гладенько на свободу выкатились. Ну?..
Я только глазами на неё лупал. Хоть убей, понять не мог, куда она клонит и, главное, чем мне это может помочь.
- Ну, это и впрямь из не слишком очевидного, - сказала она. - Просто ещё один нужный штришок добавляет... Вспомни теперь, кто настаивал, чтобы ты на себя убийство Шиндаря взял?
- Да оба они, - растерянно ответил я.
- Понятно, что оба. А кто больше?
- Вроде... Ну да,, вроде, Николай! Когда адвокат заговорил о том, что, может, и правда, стоит убийство на Горбылкиных повесить, а меня в покое оставить, даже Владимир, вроде, дрогнул и заколебался, продолжать давить на меня или нет. А вот Николай - тот уперся. Нельзя, мол, Антона Горбылкина топить, он нам ещё пригодится, пущай этот - я, то есть - отдувается! Ну, Владимир и уступил ему меня. Ему-то, по большому счету, было до лампочки.
- И Николай же назначал срок, когда ты сдаться должен?
- Точно! Это Николай заговорил про "послезавтра утром" и что "до послезавтра время терпит". А Владимир, опять же, заранее был на все согласный, словно вопрос этот Николаю на откуп отдал. Сказал бы Николай "через пять минут" - и Владимир поддержал бы, что, мол, через пять минут иди с повинной, сказал бы Николай "через неделю" - и Владимир бы согласился, что неделя сроку у меня имеется.
- То есть, расчет времени, когда ты должен милиции сдаться, был для Николая-Фомы намного важнее, чем для Владимира-Губы?
- Выходит, так, - согласился я. Я уж и отчаялся уразуметь, куда она гнет, и просто плыл по течению - куда-нибудь да вынесет!
- И, при этом, с адвокатом больше общался Владимир-Губа, так? Он и все темы с ним обсуждал, и на вопросы его отвечал, и успокаивал его, когда адвокату казалось, что Владимир с Николаем зарываются и могут себе лишние неприятности нажить? И очень нормально успокаивал - но при этом какими словами?
- Ну, смысл все время был один и тот же: "Я тебе потом объясню, не сейчас".
- Можно из этого сделать вывод, что адвокат "принадлежит", так сказать, Владимиру, и не было бы Владимира, адвокат - Валентин Вениаминович этот, так? - никого бы спасать не помчался?
- Наверно, можно... - я ответил не то, чтобы неуверенно, не то, чтобы робко и осторожно, а, опять-таки, подрастерявшись.
- До сих пор не понял? - спросила она.
- Да что я понять-то должен?! - не выдержал я.
- Хорошо, последний раз разжевываю, - вздохнула она. - Есть человек, который, сохраняя ледяное спокойствие, в два-три вопроса загоняет тебя в угол, и при этом его "пустые" глаза как будто насквозь тебя видят. То есть, не по-бандитски допрашивает, без угроз и без рыка, а играя с тобой как кошка с мышкой, да ещё мышку подпоить-подкормить готов, чтобы легче мышка в мышеловку прыгнула. Кстати, и прощупывать глазами бандиты не умеют. А за всем поведением Владимира, когда он допрашивал тебя, чувствуется долгая закалка, долгая и крепкая профессиональная выучка...
- Выучка следователя! - я так и подскочил. Действительно, как она мне все разжевала и определенные моменты заострила, все настолько простым стало казаться, что прямо самому сделалось удивительно, как я намного раньше не додумался...
- Вот именно, - она кивнула. - И не просто следователя, а следователя КГБ - заметь, я говорю именно КГБ, а не ФСБ и не что-нибудь другое, потому что ту, прежнюю организацию в виду имею, с её особыми законами и её особыми людьми - повадки у него работника одного из тех отделов, которые всегда добивались, чтобы люди выложили им полную правду.
- И что мы имеем? - осведомилась она, увидев, что я молчу. - Ну, дядя Яков, что? - она несколько раздраженно стряхнула пепел. - А имеем мы опытного работника КГБ, который сейчас по каким-то причинам прибился к бандитам. И не просто прибился, а занял место на самой вершине местной мафии.
- Только когда он опытным успел стать? - задал я вопрос. - На вид, ему за тридцать, притом не то, чтобы очень за... Для бандитского авторитета самый сок, но ведь он должен был ещё как минимум несколько лет до авторитета подниматься, вот и выходит, что "органы" он должен был бросить не позже двадцати пяти, и при этом, все равно, прежнее КГБ только краешком успел застать...
- Такие люди часто выглядят намного моложе, - спокойно ответила она. А теперь смотри, что получается. Есть бывший работник "органов", которого арестовывают по подозрению в убийстве. И именно к этому бывшему работнику "органов" вихрем приносится адвокат. И получается, именно ради этого бывшего работника "органов" освобождают и Николая, и Смальцева - потому что освобождать одного Владимира-"Губу" нельзя, если он выйдет на свободу, а остальные окажутся за решеткой, то всем вокруг это покажется по меньшей мере странным. Так что это за адвокат, которого милиция слушается?
- Я так понял, что он давно этих бандюг обслуживает, штатным-платным адвокатом их является, - сказал я. - И не первое дело для них улаживает... Так что здесь, по-моему, вы лишку хватанули. Нормальный адвокат, который за хорошие деньги готов землю носом рыть, а вовсе не замаскированный под адвоката сотрудник "органов".
Она иронически так улыбнулась.
- В таких вещах я обычно не ошибаюсь. А что до готовности адвоката в лепешку расшибиться за хорошие деньги... Так-то оно так, только одной готовности тут мало. Это, знаешь, как в анекдоте о слоне, когда изумленный посетитель зоопарка спрашивает у сторожа: "Скажите, а это правда, что слон может съесть столько, сколько на его клетке написано, в указаниях дневного рациона?" На что сторож отвечает: "Съесть-то он съесть, да кто ж ему дасть?" Не слышал анекдота этого?..
- Вроде, слышал, - припомнил я. - В стародавние ещё эти, в советские времена.
- Так вот, адвокат как этот слон получается. В лепешку-то он расшибиться готов, чтобы клиентов под залог вынуть, да кто ж ему "дасть", если нельзя по закону в таких случаях арестованных под залог выпускать? Выходит, какие-то совсем особые рычаги были нажаты - такие рычаги, которые только у "органов" имеются, и которые деньгами не меряются. И когда на его вопросы, что происходит, и не собираются ли "компаньоны" наделать глупостей, Владимир отмахивался и говорил: "Все потом" - это только внешне выглядело, будто он при тебе и твоем Константине не хочет лишнего рассказывать. А на самом деле, он намекал адвокату, что и при Николае о многом не хочет говорить. То есть, свою игру вел. При этом, Николай тоже вел свою игру, диктуя тебе, что и когда ты должен сделать. А Владимиру расклад, затеянный Николаем, был не очень интересен, хотя и Владимиру сколько-то важно, чтобы ты вину на себя взял. И все эти игры вокруг дома завязаны, в котором мы сидим... Хотелось бы знать, почему. Но это вопрос не нынешнего момента. На нынешний момент тебе должно быть интересно то, что ты компаньонов можешь лбами столкнуть.
- Стукнув Николаю и другим бандюгам, что Владимир в "органах" служил и связи сохранил? По-вашему, они этого не знают?
- Сто к одному, не знают. Одни отмашки Владимира от адвоката чего стоят... И потом, есть железное правило. Человек, хоть где-то когда-то служивший в органах, не может стать бандитским "авторитетом". Он может стать первым советником "авторитета", "теневым премьер-министром" бандитской группировки, кем угодно, по силе и значимости - но он не может открыто быть наверху. А Владимир поднялся до авторитета. Единственный вывод - он скрыл от всех свое гэбисткое прошлое.
- То есть, засланным он получается? Приставлен к нашим бандюгам, чтобы "органы" все всегда про них знали - и могли использовать так, как им, "органам", выгодно?
Она вздохнула.
- Не думаю, что он засланный. Думаю, давно уволившийся и покатившийся по бандитской дорожке, но какие-то прежние связи сохранивший, для подстраховки. Разумеется, мог иногда сливать "органам" ту или иную информацию, в обмен на другие, ценные для него, сведения, и на поддержку на все то, благодаря чему он успешненько так поднимался наверх. Как он мог скрыть свое прошлое - вопрос другой. Похоже, адвокат знает. Но адвокат - на его стороне.
- Так что, - спросил я, - мне топать прямо к этому "Фоме", к Николаю, и вываливать ему, что, мол, твой приятель - "комитетчик" бывший, а уж почему он это скрыл, вы сами разбирайтесь? Да бандюги меня самого подвесят, чтобы лишних свидетелей их позора не было!
- Зачем же к Фоме? - ответила она. - Ступай к лейтенанту милиции, которому ты десятку остался должен, и намек ему отпусти. А уж он не упустит, чтобы этот намек из тонкого в толстый раздуть и распустить слух на все четыре стороны. И, скорей всего, завтра утром никто к тебе не пожалует - не до того всем будет!
Я задумался глубоко, потом дух перевел. Все по делу девка мне разложила и по косточкам разобрала. Тертая, видать, покруче калача любого. Чем она сама-то занимается? Все занятней мне это становилось. Но я заказал себе хоть как-то пытаться в это проникнуть.
А она за окно поглядела.
- Ступай. Светает уже.
Я с кресла поднялся, тело размял. Только сейчас понял, в каком напряжении сидел: всего заломало, как на ногах оказался.
- Да, вот еще... - сказал я. - Если меня в оборот возьмут, то я ведь вас и заложить могу, не вынесу я бандитских допросов...
- Закладывай, чтоб отпустили, - пожала она плечами. - Мне от этого ни тепло, ни холодно... А может, и к лучшему. Если пожалуют, я, может, толком вытрясу из них наконец, чем этот дом для них так привлекателен... и хозяйка этого дома.
- Ну, хозяйка этого дома... - я подумал, что тут надо комплимент сказать, вот только с трудом комплименты в голову шли. - Она и без дома привлекательней для всех дальше некуда!
- Брось, - устало сказала она. - Да, кстати... Раз уж ты все равно в город едешь, то не отправишь телеграмму моим родственникам, чтобы я не гоняла?
- Отправлю, конечно... А что написать?
- Да очень просто все. Дяде моему телеграмма. "Устроилась хорошо. Тебя всегда рада видеть. Племянника не надо." Поганец у нас племянник, но это ладно, это дела наши семейные... Адрес: Екатеринбург, Главпочтамт, до востребования. Да, дядю зовут Кораблев Аркадий Григорьевич. Он мне по матери дядя, это материнская фамилия Кораблева была, а я-то Железнова, Татьяна Ивановна. Моим именем телеграмму и подпишешь. Все запомнил или тебе записать?
- Так чего ж тут не запомнить? - сказал я.
- Вот и хорошо. А то я ручку и бумагу никак под рукой не найду, запропастились куда-то... Да, на тебе пятьдесят рублей, телеграмма никак больше тридцати не выйдет, а остальное тебе за работу. Можешь из этих денег долг лейтенанту отдать.
- Все понял. Сейчас и отправлюсь.
- Отправляйся.
И она проводила меня из дому.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Было довольно светло уже. Ну, оно понятно, это на макушке лета ночи едва удлиняться начнут, а мы пока едва-едва к этой макушке подбирались, и двадцать второе июня - день, когда большая война началась, тем и памятный, кроме того, что самый он длинный день в году - только-только минуло. Так что около пяти солнце вовсю лучиками поигрывало, из-за кладбища и нашей деревни, хоть само и за стеной дальнего леса ещё было на три четверти спрятано. Это я так, по солнцу рассудил, что было около пяти, потому что часов у меня не было.
И быстренько я до дому добрался. Надеялся, мои ещё спят, а я быстренько в городское переоденусь, бегом до остановки на шоссе, и с ближайшим автобусом - это 6.40 должен быть, коли я правильно помню - в наш городок.
Но нет, Зинка уже встала и чай хлебала. Константин-то, он ещё похрапывал, а Зинка наладилась и огород пропалывать, и картошку окучивать, и тысячу дел переделать, чтобы до большой жары управиться и на самом солнцепеке не трудиться.
- Где тебя черти носят, Ирода поганого? - спросила она.
- Не мог, Зинка, уснуть, как ночью проснулся. Да ты не боись! Все у нас нормально, нормальней некуда. Вот только мне в город съездить надо.
- В город? - она подозрительно прищурилась. - Зачем тебе?
- Во-первых, десятку этому лейтенанту милиции отдать. Во-вторых, пока я по полям гулял да над берегом Волги посиживал - понял я, что мне надо милиции поведать, и чтобы всей правды не открывать и чтобы бандиты нас в покое оставили. И чем скорее я сгоняю, тем лучше.
- Ой, смотри! - совсем Зинка скисла. - Не знаю, что ты там удумал, но как бы и тебе, и нам это потом десять раз не отлилось! У тебя ж порой такие эти бывают... фантазии, что пойди расхлебай твое варево! Особенно когда ты себя очень хитрым вдруг воображаешь - тут, вообще, всех святых выноси! Вспомни хотя бы историю с мотоциклом...
Ну, что было, то было. Я когда мотоцикл толкануть решил - а чего там, сам я давно не езжу, и сыновьям не особо к чему, с ним возни не оберешься, да и бензин все дорожает, а деньги позарез были нужны, мы без копейки остались, в самом буквальном смысле - так мне предложил мужик оформить сделку на одну сумму, а на руки он мне выдаст другую, чтобы, значит, потом насчет налога с продаж на меня не наехали. Ну, на какую сумму документы подписали, такую он мне и выдал, а от выплаты остального увильнул. Оно, конечно, для нас тогда и пятьсот рублей были огромные деньги, в нашем-то положении, только вот мы никак не думали мотоцикл меньше, чем за тысячу двести отдать... Ну, Зинка меня тогда перепилила, что "сам себя перехитрил", и до сих пор мне эту историю порой поминает. Я-то молчу, не спорю, пусть баба поворчит, если ей на душе от того легче сделается. Только тут ведь совсем другая история - правда, я и про Татьяну-Катерину, и про пятьдесят рублей молчу, естественно.
- Клянусь тебе, худого не выйдет! - сказал я (а стоило, вообще-то, призадуматься, действительно ли не выйдет). - Дай мне лучше десятку для возврату лейтенанту, да шесть рублей на автобус - в оба конца, значит - а я быстренько переоденусь да на автобус побегу.
Зинка повздыхала, не делаю ли я дурость, но шестнадцать рублей мне выделила. А я, значит, в чистую рубашку, в чистые брюки, в сандалии переметнулся, полусотенную бумажку в нагрудном кармане спрятал и на автобус припустил.
Добрался до остановки, потом на остановке подождал, и все-таки меня сомнения одолевать стали. Татьяна-Катерина - она, понимаешь, по одному моему пересказу во Владимире милицейское (или, там, чекистское, мне без разницы) нутро учуяла - так неужели бандиты, которые несколько лет с ним общались и у которых нюх и глаз острые, ни разу бы не углядели, не унюхали в нем этот душок следователя? Профессиональную эту закваску, которую не вытравишь, ни разу за его ухватками не разглядели?
Впрочем, подумал я, мне-то что? Даже если Татьяна-Катерина ошибается, и Владимир - обыкновенный бандюга, без чекистского прошлого, то, все равно, если я недоверие и раздоры между бандитами посею, то, авось, подзабудут они обо мне. А начнут меня пытать, откуда я эти сведения взял Татьяна-Катерина сама позволила на неё все валить и её закладывать. Вот пусть с ней и разбираются. Еще посмотрим тогда, кто из них уцелеет!
На том я сел в автобус и в город покатил.
Раньше половины восьмого утра, значит, я уже был в городе. От остановки до отделения милиции - пять минут. Добежал, не заметил.
- Здравствуйте, - обратился к дежурному милиционеру. - Гущиков Владислав Антонович у себя?
- Вот-вот будет... А зачем он тебе?
- Десятку вернуть.
Милиционер хмыкнул.
- Вон, садись, подожди его у дверей его кабинета.
Я и сел, где мне указали.
Прождал недолго. Только глазки стали закрываться и прикемарил я, вроде бы, после бессонных-то ночей и всех потрясений, как у меня над ухом голос прозвучал:
- Бурцев? Не ожидал, что ты таким обязательным окажешься.
Я вздрогнул, встрепыхнулся, ещё соображал секунду, где я и на каком я свете, потому что и минуты не продремал, а уже и сновидения полезли, и какая-то чушь сниться начала. Вроде того привиделось, что кто-то меня сзади за шею стиснул и твердит: "Врешь, не уйдешь!", а я и позвать Татьяну-Катерину не могу, чтоб она меня освободила, хотя она совсем рядом, труп "таджички" внимательно разглядывает, а вокруг "таджички" другие покойнички упакованные лежат, во всей красе...
Но очнулся и на ноги вскочил. Только глазками несколько лишних раз моргнул.
- Как же, - сказал, - с вами-то не быть обязательным? Вот, деньги привез.
А он уже свой кабинет отпер и внутрь прошел, кивнув мне на ходу:
- Давай сюда деньги.
Я зашел в кабинет, десятку ему на стол положил, замялся. Он, в бумаги уже успевший погрузиться, искоса на меня взглянул:
- Ну? Что еще? Теперь тебе двадцарик одолжить, на самогонку, чтобы твою честность вознаградить?
- Нет, - ответил я. - Мне бы... Мне всего один вопрос задать хочется... Хотя вряд ли вы на него ответите...
- По делу хоть вопрос?
- Наверно, по делу, - осторожно сказал я. - А так... Это вам судить. Может, я насочинял невесть чего. А может, сую нос туда, куда мне не полагается, и вы мне сейчас по этому носу дадите.
Он откинулся на спинку стула и с любопытством поглядел на меня.
- Валяй, спрашивай. А вот отвечу или нет... это я тебе обещать не могу.
- Хорошо... - я глубокий вдох сделал, думая, что вот такие моменты и называются "либо пан, либо пропал". - Скажите, этих Губу, Фому и Смальца отпустили из-за Губы? Из-за того, что он из ваших, поэтому ради него и надавили на вас, а отпустить его, не отпустив остальных, было нельзя?
Лейтенант сначала рот открыл, будто обругать меня хотел по-матерному за дикие мои фантазии да и послать куда подальше из своего кабинета, но потом пасть захлопнул и посылать передумал. Поглядел на меня угрюмо и спокойно так спросил:
- А с чего ты взял, что он из наших?
- Ну, померещилось мне так. Может, не совсем из ваших, а из КГБ, или как это теперь называется, и даже вернее, что оттуда, уж больно ухватки у него стальные... Понимаете, после того, как я у вас на допросе побывал, мне в голову пришло: если Николай - ну, Фома - по бандитски из меня душу тряс, насчет того, где можно младшего Горбылкина найти, и прочего на тему, то Владимир "Губа" меня аккуратно так допрашивал, и при этом с такой въедливостью, что лучше бы он мне руки ломал. Ну, чисто в милицейском стиле. И припомнил я, и сообразил, что когда он меня на противоречиях ловить пытался, то глаза, когда он за моими реакциями следил, были такие... глаза следователя, а не бандита, понимаете? Профессиональный такой взгляд, который он в себе сдержать не мог, я так понимаю. И потом, соображаю я, когда есть такие улики как кровь в багажнике и остальное, то обычного бандита под любой залог не выпустили бы, будь у него хоть сто миллионов... и даже не рублей сто миллионов, а этих, как их, долларов. Выходит, что-то ещё должно было в их пользу сработать. А потом, как вышли мы с Константином, так они у своего "джипа" стоят, и нас к себе подозвали, порасспрашивали, что у нас было и как, и я обратил внимание, что адвокат ихний в рот Владимиру глядел и только к нему с вопросами обращался, будто он только Владимиру служит, а остальные ему до лампочки... А они ж упомянули при нас с сыном, что этот адвокат и вел все переговоры с милицией... Вот я все это вместе и сложил, и... Ну, решил у вас узнать. Потому что если "Губа" - "казачок засланный", и нельзя его сажать, чтобы свой человек среди бандитов оставался, то это одно. А если он - нормальный бандит, и все остальное я насочинял, то это другое. Но вы бы мне хоть намек дали, чтобы я знал, как себя вести, если бандиты на меня насядут, чтобы я показания давал такие-то и такие-то и никакие другие, или ещё с чем-нибудь. Потому что если Губа - ваш человек, то в чем-то мне его лучше слушаться. А если бандит - то тут мне надо будет совсем по-другому изворачиваться...