По другой версии, часть аварийного оборудования просто размещалась в месте, куда по расчётам не могла достать никакая волна цунами. Если бы эти агрегаты размещались в герметичных помещениях, снабжённых (как немецкие подводные лодки в конце Второй Мировой) высокими трубами для вентиляции, подачи воздуха к дизелям, выхлопа отработанных газов – эта система запустилась бы при любых мыслимых и немыслимых волнах.
Японцы располагают громадным опытом строительства сооружений, специально рассчитанных на удары стихии. После Второй Мировой войны, когда Курильские острова окончательно стали нашими, советские строители дивились хилости японских домиков из досок и даже фанеры. Понимание надобности таких решений пришло в 1952-м: тридцатиметровая волна цунами смыла Северокурильск, и каменные дома новой советской постройки стали братскими могилами – даже те, кому посчастливилось не попасть под тяжкие обломки, не нашли досок, за которые можно было бы уцепиться, чтобы продержаться в воде до подхода спасательных кораблей.
Понятно, японцы, зная о подобных прецедентах, могли бы в какой-то мере учесть их и при проектировании капитальных сооружений вроде той же Фукусимы. Так что, отдавая дань их высочайшей организованности и беспримерному мужеству, есть всё же в чем их укорить.
Но всё же перечень возможных природных катастроф в зонах тектонической активности вряд ли удастся вполне исчерпать. Да и сам по себе океан – хоть Великий, названный Тихим лишь по исторической ошибке, хоть сравнительно скромный Атлантический – всё ещё способен насылать на берег столь тяжкие ураганы, что с ними не всякое землетрясение посоревнуется.
Фраза «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда» хороша разве что в чеховской сатире. В жизни она зачастую обращается в свою противоположность. В этом мире может случиться всё. Когда же речь идёт о столь высоких концентрациях мощности, как в ядерной энергетике, и о десятилетиях непрерывной работы – надо учитывать множество, казалось бы, совершенно невероятных возможностей.
ЗАБЛАГОВРЕМЕННАЯ ЗАЩИТА
Одного из нас при первом приезде в Японию поразило множество людей в марлевых масках на нижней части лица. Естественно было восхититься: как предусмотрительны люди, старающиеся в сезон гриппа не заразиться! Гид поправил: они боятся не заразиться, а заразить. Они уже чувствуют недомогание и стараются избавить других от своей угрозы. Невозможно не признать: у столь предусмотрительного народа – великое будущее.
Нельзя не признать и великое мужество сотрудников Фукусимской АЭС, спасателей, военнослужащих, идущих на смерть ради предотвращения многих тысяч смертей. Тут и общечеловеческая норма, и японская традиция самоотвержения во имя высших целей… Но, к сожалению, в данном случае чудовищной ценой оплачены не только капризы стихии, но и чьи-то былые недоработки, отсутствие должной степени предусмотрительности.
Исходя из уже накопленного мирового опыта (в том числе и печального – вроде всё тех же Трёхмильного острова, Чернобыля, Фукусимы) и общих технических соображений, ядерная энергетика – впредь до разработки принципиально новых технологий вроде синтеза гелия из водорода – должна подчиниться по меньшей мере следующим необходимым постулатам:
– Ядерные станции, даже самые современные, нельзя строить в густонаселённых местностях – ни в Белоруссии, ни в Великобритании, ни во Франции, ни на Украине.
– Ядерные станции нельзя строить в зонах повышенной сейсмической активности (в частности, в большинстве горных районов).
– Ядерные станции нельзя строить в прибрежных зонах: даже в сравнительно спокойном и мелководном Средиземном море случались извержения, порождающие изрядные цунами (так, по мнению современных историков, погибла ещё за несколько тысяч лет до нашей эры значительная часть средиземноморской цивилизации, смытая волной от взрыва вулкана в районе нынешнего острова Санторин, и от неё осталась разве что легенда об Атлантиде), так что и впредь нельзя исключить катастрофы.
При этом «нельзя» – значит именно «нельзя», а не «если нельзя, но очень хочется, то можно». Убытки от предстоящего устранения последствий фукусимской аварии могут (с учётом японской тщательности) оказаться сопоставимы с ценой её строительства. Куда дешевле было бы потратить побольше при её создании, но предотвратить саму потребность в борьбе с последствиями.
Вдобавок опасности бывают не только природные. Слухи об охоте разномастных террористов за радиоактивными материалами пока не подтверждены надёжными документами: разве что недавнее отравление полонием-210 одного из подручных Березовского многие полагают несчастным случаем при контрабанде этого изотопа, официально доступного многим лабораториям и приборостроительным фирмам. Но на всякий случай в учебные программы многих спецназов разных стран включено проникновение на ядерные объекты. Судя по воспоминаниям бывших спецназовцев, значительная их часть сдаёт зачеты вполне успешно. Вряд ли те, кто финансирует террористов, столь скованы в средствах, что не смогут перекупить ни единого специалиста нужного профиля хотя бы среди вышедших в отставку. Значит, и охрана нужна сверхнадёжная.
Наконец, перевозка исходного сырья для цепной реакции, отработанного топлива, извлечённых из него радиоактивных материалов (пусть зачастую и весьма ценных, но от этого ничуть не менее опасных при неаккуратном обращении) также требует соблюдения множества жёстких условий.
Итак, список ограничений и запретов, необходимых для обеспечения безопасности АЭС, уже сейчас разросся настолько, что далеко не каждая страна в состоянии построить станцию у себя, соблюдая все правила техники безопасности (их, как известно, пишут кровью их нарушителей).
РОЯЛЬ В КУСТАХ
Ограничения на развитие большой – прежде всего ядерной – энергетики образуют, казалось бы, замкнутый круг. Куда ни кинь, всюду клин. Но, по счастью, средство вышибания этого клина мы разрабатываем уже доброе десятилетие. К сожалению, мы умеем мыслить, но не пробивать стены перед плодами своего мышления. Однако сейчас настал момент, когда необходимо во всеуслышание заявить о найденном нами выходе для всей мировой энергетики.
Речь идёт о строительстве силами Казахстана и России мощного ядерного энергетического комплекса (при необходимости – с надлежащим международным статусом) в пустынной области, надёжно изолированной от любых природных и рукотворных угроз.
Положение мировой большой энергетики уже не раз называли безвыходным. Но, как известно, безвыходное – положение, единственный разумный выход откуда не устраивает какую-то из заинтересованных сторон. Нам представляется, что найденный нами выход не только разумен, но и всех устроит.
Проект уже достаточно проработан, чтобы технические подробности могли утомить читателей. Поэтому здесь дан лишь краткий абрис – хотя и в разных ракурсах, приведенных ниже. Изобильные ноу-хау, необходимые для его осуществления, поневоле остаются за рамками книги существенно иной тематики.
Казахстан в сложившейся обстановке обладает по меньшей мере тремя козырными картами:
– Это первая в мире по запасам урана страна.
– Это вторая в мире по добыче урана страна.
– Это страна с огромными пустынными территориями, где в советское время легко уместился главный ядерный полигон СССР.
Второй потенциальный партнёр – Россия – располагает не только развитой ядерной энергетикой, но и громадным опытом её конструирования и строительства. Вспомним хотя бы: первая в мире АЭС запущена в 1954-м именно у нас – под Обнинском. У нас всё ещё не исчерпан резерв ноу-хау, неведомых никаким другим конструкторам ядерной техники. У нас всё ещё действуют заводы, создавшие десятки разных типов ядерных реакторов и многие тысячи видов оборудования, обеспечивающего их успешную работу. Наконец, у нас всё ещё активно работают люди, имеющие (как это ни печально) опыт первой катастрофы, сопровождавшейся гибелью не только сотрудников АЭС – то есть наши наработки в области безопасности опираются не только на расчёты.
Есть и не столь очевидные преимущества. Ещё недавно – по историческим меркам – наши республики входили в единое государство. И в те годы у нас возводились первые в мире линии электропередачи высокого напряжения на постоянном токе, без потерь на электромагнитное излучение. В середине 1980-х от казахского Экибастуза в сторону российского Тамбова стали прокладывать такую ЛЭП на 750 кВ. Развал Союза помешал её достроить.
Заметим: идея была примерно такая же. Вместо перевозки опасного топлива (от бурого угля – в том числе и экибастузского – вредные выбросы в окружающую среду в расчёте на единицу выработанной энергии на несколько порядков больше, чем от урана) использовать его на месте, а дальше перемещать продукт с высокой добавленной стоимостью, чистый и удобный в любом применении. Сейчас мы предлагаем творчески развить то же на следующем витке технологической спирали.
Впрочем, электричество – не единственный высокотехнологичный и удобно транспортируемый продукт. Располагая его изобилием, можно наладить производство водорода – эффективнейшего энергоносителя – и таким образом обеспечить энергоснабжение транспорта.
Естественно, даже в таком варианте нельзя предотвратить все мыслимые угрозы. Например, падение метеорита размером с небольшой астероид может разрушить сразу все станции комплекса. Но такой метеорит и без всякой АЭС смертельно опасен для планеты. Поэтому сейчас развиваются средства слежения за ближним космосом, а в перспективе – и уничтожения подобных угроз. От всякой же напасти меньшего масштаба наше предложение защищает.
Понятно, Россия и Казахстан даже вместе взятые не могут самостоятельно профинансировать станции в количестве, покрывающем всё пригодное для этой цели пространство казахских пустынных земель. Поэтому странам, заинтересованным в импорте электричества из безопасного для них источника, можно – и нужно! – вложить в работу свои деньги. А заодно – и свои технологии. Мы далеки от веры в абсолютное превосходство всех без исключения приборов отечественной разработки над всеми зарубежными. Так что если французы или японцы (с учётом собственного обширного опыта аварий разного размаха) предложат какие-то усовершенствования – их стоит учесть.
А, например, по части разработки высокотемпературной сверхпроводимости Россия, к сожалению, довольно далека от передовых позиций. Между тем именно эта технология способна обеспечить наивысшую экономичность передачи на дальние расстояния – в Китай, Японию, Европейский Союз… На этом направлении нам несомненно выгодно использовать зарубежные наработки, а нынешним обладателям этих наработок – применить их у нас.
В проекте могут участвовать и страны, чьи собственные ядерные проекты вызывают на Западе изрядное подозрение. Иран или Сирия могут вложить собственные средства в строительство и тем самым гарантировать себе энергоснабжение со станций, формально рассматриваемых как их собственность, но в то же время не получат доступа к ядерным отходам, так что их невозможно будет обвинить в возможной поддержке этого направления терроризма.
Итак, проектируемый комплекс будет действовать на территории Казахстана, в основном на казахстанском сырье, по российским и лучшим зарубежным технологиям. Кроме того, он будет использовать важнейший географический ресурс России – наше положение транзитной державы, открытой всем ключевым регионам Евразии, связывающей их между собою кратчайшим и скорейшим путём, обеспечивающей быстрый и безопасный доступ их друг к другу.
Комплекс даст импульс и нашему (как российскому, так и казахскому) технологическому развитию: инженерные кадры, ныне подмятые бесчисленными менеджерами, экономистами, юристами, обретут новое поле деятельности. Да и эстафета, начатая ещё в СССР, не прервётся.
Это – подлинный технологический прогресс, когда деньги вкладываются не в уже готовые решения (как намечается в Сколкове[60]), а в развитие нового. С другой стороны, Россия и Казахстан лучше впишутся в мир, ныне пытающийся от нас отгородиться и даже объявить нас странами третьего мира.
ЕДИНСТВО РАДИ ДВИЖЕНИЯ
Впрочем, кроме всех перечисленных технических и экономических условий, нужно соблюсти ещё важнейшее политическое. Россия и Казахстан должны стать реальным – а не только Таможенным – Союзом.
Дело в том, что на южных границах обеих наших республик расположен гигант не только по демографии, но с недавних времён и по военной, промышленной, финансовой мощи. Впрочем, с нас хватит и мирного демографического давления. Казахстан и Россия (да и третий северный сосед Китая – Монголия) сходны по плотности населения, так что осмотическое просачивание китайцев на нашу сторону неизбежно. А это создаёт предпосылки к политической нестабильности, препятствующей любым долгосрочным экономическим планам. Да и соблазн использовать наши колоссальные природные ресурсы исключительно во благо Китая может создать бесчисленные сложности любого рода.
Мы уже пару десятилетий заламываем руки по поводу непонимания нас Украиной, да и Белоруссией. Но при этом забываем об естественном союзнике на юго-востоке. Между тем его лидер с самого момента распада былого Союза продвигает идею нового – и судя по всему, совершенно искренне.
Мы публично не отвергаем союз с Казахстаном, но практически ничего не делаем для воплощения его потенциала. Скажем, на многих встречах руководителей двух стран сделано множество деклараций – но принято слишком мало конкретных решений достойного масштаба. Мы движемся вроде бы в нужном направлении – но слишком уж медленно.
Правда, у нас есть кому опасаться интеграции. Нефтегазовый комплекс опасается, как бы к нашей трубе не присосался кто-то по внутренним ценам. Низкоквалифицированные работники предвкушают конкуренцию понаехавших мигрантов. Но в Казахстане бытуют сходные страхи. А раз так – можно вовсе не сомневаться: стране в целом ничего худого не сделается.
Казахстан нам не чужой. Пока оттуда не ушёл русский язык. Пока есть воспоминания о былом величии единства. Пока есть мудрый лидер, понимающий выгоды, проистекающие из единения.
Грядущий энергокомплекс не только обеспечит прочную экономическую основу союза России с Казахстаном. Он ещё и способен очень быстро поднять наши республики на совершенно новый уровень. Вспомним ленинскую формулу: «коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны». По аналогии можно сказать: современная держава есть рыночная[61] экономика плюс высокая энерговооружённость плюс высокие технологии. Но где у нас нынче энерговооружённость, где технологии? Энергокомплекс все это даст.
БЕЗ ВОДЫ – И НИ ТУДЫ, И НИ СЮДЫ
Выше перечислены уже вроде бы все ключевые аспекты. Кроме одного: энергетика – дело чрезвычайно водоёмкое. Тепловые станции нуждаются не только в источнике тепла, но и в средствах отвода неиспользованной его части. А лучшего, чем вода, средства такого отвода в природе просто нет.
По счастью, северо-восток России водоизбыточен. Этот избыток и нужно использовать в проектируемых казахских АЭС. Разумеется, речь здесь не идёт о пресловутом повороте северных рек. Со времён массированной шумихи по этому поводу появились новые технические средства, позволяющие избежать всех тогдашних опасений. Вовсе незачем рыть громадные каналы с системами шлюзов. Современные пластмассы достаточно прочны и дёшевы, чтобы можно было подать нужный поток воды по герметичным надёжным водопроводам.
Никого нынче не пугают нефтяные и газовые магистрали. А ведь утечки оттуда могут быть чудовищно опасны. Вспомним хотя бы взрыв сразу двух поездов (Новосибирск-Адлер и Адлер-Новосибирск), въехавших в июне 1989-го в облако протечки из трубы, где из Западной Сибири через Урал в Поволжье текла газобензиновая смесь. Погибло шесть сотен человек. Даже обычный разлив нефти через лопнувший шов несравненно разрушительнее любой протечки воды из трубы. Не говоря уж о том, что для нефти пластмассовую – коррозионностойкую – трубу не применить.
Более того, для климата Сибири отвод части речной воды тоже полезен. При нынешнем потеплении она способствует разогреву тундры, откуда утекает в воздух немалое количество метана (те, кто верит в парниковый эффект, должны опасаться его многократно больше, чем углекислоты), и разрушает вечную мерзлоту под промышленными и жилыми зданиями Крайнего Севера, создавая предпосылки ко множеству грядущих катастроф.
Казахстану же воды не хватает с каждым днем всё острее. Верховья главной его реки – Иртыша – находятся в Китае, не соблюдающем международные соглашения по водопользованию. Пока он исключительно по своей доброй воле не разобрал на орошение весь иртышский сток. Но в примыкающем к Казахстану Синьцзян-Уйгурском районе с каждым годом всё больше ханьцев – основного китайского населения. В отличие от уйгуров, ещё недавно кочевавших, ханьцы уже несколько тысячелетий специализируются на поливном земледелии. Так что теперь лишь вопрос времени, когда Казахстан окажется вовсе без иртышской воды. А ведь из Казахстана Иртыш течёт к нам. Так что водоснабжение Казахстана – и наша насущная проблема. Водоснабжение ядерного энергокомплекса заодно обеспечит и независимость Казахстана от водных ресурсов китайского севера. Вот подлинная союзная взаимопомощь!
Исчезает и почва для нынешних конфликтов между среднеазиатскими республиками за непрерывно сокращающийся запас воды в регионе. Получив подпитку извне, они смогут искать способы её эффективного – то есть прежде всего совместного – использования.
Заодно уменьшается разбалансировка европейского климата. Достаточно простая модель водных и воздушных потоков в Евразии показывает: чем сильнее переувлажнён север материка и пересушен его юг, тем мощнее засухи и наводнения на западе.