— Всё уже, договорились, — Шалыкин разжал пальцы. — Кофе у тебя есть?
— Кофе?
— Не тупи. Чтобы не заснуть.
— Я вообще плохо сплю, — сказал Димка.
— Это плохо, но к нашему делу отношения не имеет.
Шалыкин помолчал, щурясь и пощипывая подбородок. Сине-зелёные волосы падали на узкий лоб. Тонкий нос пересекал кривой рубчик.
— Ладно, первый постулат. Реальность формируется здесь, — одноклассник приставил палец к виску. — Она не существует сама по себе, она только у тебя в голове. Когда ты спишь, реальность обновляется, форматируется и заново выстраивается для тебя на следующий период бодрствования. На восемнадцать-двадцать часов.
— Другая?
— Такая же. Но со сбоями. Человек не помнит окружающую его реальность такой, какая она есть, воспринимает субъективно, где-то помнит одно, где-то другое, где-то уверен в том, чего не существовало. Во сне реальность формируется с этими отличиями. Ты, например, помнишь, что цвет стоявшей во дворе машины — красный, и в твоей реальности он будет красный, хотя на самом деле машины вчера там вообще не было.
— Как это?
— Так. Знаешь, что у десятка свидетелей одного и того же события показания иногда различаются не только в мелких деталях, но и кардинально?
— Другая реальность?
Димка спросил это с ухмылкой, предполагая наивную глупость вопроса, но Шалыкин ответил серьёзно:
— Да.
— Но как… Мы же в одном мире живём.
— Угу, — сказал одноклассник. — Мир один, а реальности разные. Разные скорость реакции, восприятия, обработки информации. Статус, в конце концов. Или ты считаешь, что реальность Димы Капитонова совпадает с реальностью депутата Думы? Или ничем не отличается от реальности футболиста, наркодилера, певца, менеджера "Газпрома"? Это, как бы ты не думал, совершенно разные реальности.
Да, подумал Димка, с наркодилером откуда-нибудь из Колумбии или из Афганистана я точно не имею ничего общего.
— И что, нет никакой коллективной, всечеловеческой реальности? — спросил он.
— Почему? — удивился Шалыкин. — Есть. Только она дырявая, как старое покрывало. Кстати, постельное мне выдели.
— Какой-то бред!
Димка шагнул к бельевому шкафу и подал однокласснику простыню и тонкое одеяло.
— Думай, что хочешь, — Шалыкин зевнул, складывая бельё на коленях. — Но так есть. Каждый живёт в своей клетке, которую сам же и мастерит.
— А фотографии?
— Это самое интересное. У тебя есть такая же выпускная, как я тебе показывал?
— Не знаю.
Фотоархив у Димки хранился в верхнем шкафчике старомодного серванта, и ему пришлось подставить стул, чтобы вытащить из вороха альбомов, папок и коробок из-под конфет пакет со школьными снимками. Несколько фотографий, конечно же, выскользнув, разлетелись по полу. Димка в коляске. Димка с совочком. Димка с соской во рту.
Смотреть невозможно. Умиляться уже нечему и даже как-то неловко видеть себя с высоты нынешнего возраста. Год. Три годика. Я это? Глаза мои. Улыбка слюнявая моя. Похож. Только внутренне — ничего общего.
Детство, оно прошло. Голопузое, бессмысленное, беспамятное. Где фотографировали — та ещё угадайка.
Димка торопливо собрал фотографии и запихнул в пакет.
— Нашёл? — спросил его Шалыкин.
— Сейчас.
Выпускной снимок имел большой, альбомный формат. В пакете таких было всего пять или шесть снимков. Димка вынул их все.
Большая семейная: дедушка, бабушка, мама с папой, Димка. Цветная: дедушка с бабушкой, кажется, на день Победы. У бабушки — две медали, у деда — восемь. Южная: на фоне колеса обозрения. Школьная за третий класс. Следующая — какой-то концерт, Димка на сцене с ушастой шапкой. Димка-зайчик.
Выпускная.
Димка пробежал глазами по лицам. Александра Никитична. Аверьянов. Ласточкина. Пейе. Юрка Канев щурился раскосыми глазами из овальной рамки.
Резовой не было.
— Она? — Шалыкин пододвинулся и подставил к Димкиной фотографии свою. — Видишь?
Разница была видна сразу.
У Димки присутствовали Юрка Канев, Светка Желдобина и Витька Войцеховский. У Шалыкина вместо них были Наташа Марченко, Владислав Сливич и Инна Резова.
Инна.
— Этого не может быть, — сказал Димка.
— Может.
— Мы же в одном классе…
— Просто наши реальности разошлись достаточно далеко.
— Я не понимаю, — Димка переводил взгляд с одной фотографии на другую. — Это шутка, да? Я же не мог забыть.
— Капитонов, блин, запомни, — сказал Шалыкин, — единой реальности не существует. Её просто нет. Более-менее устоявшаяся реальность есть в городах, среди тесных групп людей. И то, знаешь, начнёшь приглядываться, ни фига она не общая и не устоявшаяся. Про тараканов в голове присказку слышал? У каждого — свои.
— А если я вспомню Резову, — спросил Димка, — она на фотографии проявится?
— Не вспомнишь.
— Почему?
— Ну, блин, как объяснить? Грубо говоря, ты живёшь на другом континенте. И никакого сообщения между её и твоим континентом нет.
— Но снимок!
— Он из моей реальности.
— И куда же она исчезла, эта реальность?
— Я её сменил, — сказал Шалыкин.
— Зачем?
— Так тебе всё и скажи.
— То есть, менять можно? Лодку, значит, построить можно?
— Какую лодку?
— Ну, чтобы с континента на континент.
— А, в этом смысле. Скорее, придётся построить целую флотилию, — сказал одноклассник. — Чтобы от острова к острову, от человека к человеку, от одной реальности к другой. Ты вот у меня уже четвёртый.
— А почему?
— Потому что по другому не добраться.
— Погоди, погоди, — сказал Димка, которому в голову неожиданно пришла мысль. — Но вот фотография…
— Ну.
— Это же средство фиксации, объективный контроль. Она не может быть разная. Она отображает только то, что есть в действительности!
— Ты эффекты оптической иллюзии видел? — спросил Шалыкин.
Димка кивнул.
— Считай, что здесь то же самое. Несовпадения — это оптическая иллюзия. Если хочешь, другой ракурс. Или вообще вид сбоку.
— Но я же помню Юрку!
— Блин, дурак, — скривился одноклассник. — Ты смотришь на дом. Другой человек тоже смотрит на дом. Видите ли вы одно и то же?
— Разумеется.
— Хрен! — Шалыкин сунул кукиш Димке под нос. — Ты видишь фасад. Другой видит архитектуру, материалы, отделку. Третий видит количество денег, которые угроханы в строительство. Четвёртый видит колодцы ливневой канализации под ногами. А пятый не видит ничего, кроме окна, в котором вот-вот должна появиться его девушка. И в реальности каждого будет присутствовать только то, что он видит. Всё остальное — пустота.
— Но фото…
— Они все сфотографируют разное.
— Но у нас-то был один фотограф! — сказал Димка.
— Сечёшь! — улыбнулся Шалыкин. — Пока мы были вместе, и реальность наша была в какой-то мере общей. Поэтому на снимках и не было расхождений. Но чем сильнее мы отдалялись друг от друга, от школы, от совместной реальности, тем больше накапливалось в нашей памяти расхождений, погрешностей и противоречий. Через какое-то время эти противоречия сформировали индивидуальные реальности и, соответственно, стали влиять на то, что их составляет. В том числе, на материальные объекты.
— Звучит как бред.
— Считай, как хочешь, — покладисто согласился Шалыкин. — Но когда я на твоей реальности заякорюсь, мои фотографии примут привычный тебе вид.
— Как, и снимок с Резовой?
— Вместо неё, скажем, ты будешь стоять с твоим Юркой Каневым. Устраивает?
Димка мотнул головой.
— А можно…
— Что?
Димка покраснел.
— Можно, чтоб не менялось?
— Не получится. Хотя… Можешь на эту ночь положить снимок в холодильник, в морозильную камеру. До месяца продержится.
— Это как, опытным путём?
— А как ещё? Всё, извини, я уже ложиться буду. На, — Шалыкин отдал Димке одеяло, — подержи.
Он поднялся и с хлопком раздёрнул простыню над тахтой.
— Ты сказал, что и я могу, — произнёс Димка.
— Из реальности в реальность? — обернулся одноклассник. — Да без проблем. Только не гарантирую, что попадёшь в нужную.
— А вот если к Резовой?
Шалыкин забрал одеяло.
— Запал, да?
— Нет, просто…
— Эта реальность уже уехала, — сказал Шалыкин.
Он принялся раздеваться.
— Но это же твоя реальность, — сказал Димка, глядя, как одноклассник, стянув свитер через голову, остаётся в синей футболке. — Значит, я могу попробовать через тебя.
Шалыкин сел на тахту и снял носки.
— Не получится. Я же говорю — ты четвёртый, я уже свою и ещё три реальности сменил. Но, в целом, конечно, направление мысли правильное. Ищи якорь, да.
— Где?
— Вот ты задрал, — сказал одноклассник, стягивая джинсы. — Среди людей, знакомых с Резовой и с тобой. Чего проще? Можешь, конечно, попробовать подкатить к тем, кто знает Резову, но не знает тебя, только, боюсь, хрен ты от них чего добьёшься.
— А к самой Резовой? — спросил Димка.
Шалыкин хмыкнул.
— Нашёл смысл жизни?
— Может быть.
— Ну, если всё так серьёзно… — Шалыкин открыл альбом и вынул снимок. — Держи, донжуан, прячь в холодильник.
— Спасибо. Я сейчас.
Димка сбегал с драгоценным прямоугольником на кухню, открыл в холодильнике морозильное отделение и поставил снимок к пачке давнишних пельменей.
Резова улыбнулась с фотографии. Димка, который её приобнимал, казалось, ревниво косил глазом.
— Я вернусь, — пообещал им настоящий Димка.
Шалыкин в комнате уже лёг, положив под голову несколько подушек.
— Слушай, — сказал Димка, тронув его за плечо, — ты не ответил насчёт самой Инны.
Одноклассник со вздохом повернулся на спину и посмотрел на хозяина квартиры из-под козырька ладони.
— Ты её сначала найди. Это вообще не так просто, как ты думаешь. Это заблуждение, что из одной реальности можно легко шагнуть в другую.
— Но она же, наверное, никуда не уехала.
— И что?
— Я просто найду её адрес.
— Ну-ну. Удачи. Найдёшь — беги к ней со всех ног. Она, я подозреваю, ждёт тебя с самого выпускного. Всё, я сплю.
Шалыкин отвернулся к стене.
— А если я тоже засну? — спросил Димка.
— Значит, я не скажу тебе самого важного. И, пожалуйста, выключи свет. Мне действительно нужно выспаться.
— Можно последний вопрос?
— Хорошо.
— А ты вот как знаешь, кто в какой реальности живёт? Или, например, в какую реальность тебе нужно?
— Как ты думаешь, зачем я таскаю с собой фотоальбом? Всё.
Шалыкин натянул одеяло на голову.
Димка задумчиво постоял на пороге, щёлкнул выключателем и, прикрыв комнатную дверь, поплёлся на кухню. Налил из крана воды в электрический чайник.
Странно.
Застыв с чайником у окна, Димка долго вглядывался в изгиб переулка. На натянутом между домами проводе болтался фонарь, и пятно зыбкого света танцевало на снегу.
Дом напротив был оглушительно чёрен. Ни проблеска, ни хотя бы другого, чуть более светлого оттенка. Потом Димка вспомнил, что на здание с осени натянули обманный, маскировочный фасад из виниловой ткани. Что там теперь внутри? Скорее всего, голый остов, бесстыдные арки окон, рукотворные дыры в перекрытиях.
Другая реальность.
Димка поставил чайник и под его нарастающее шипение достал фотографию из холодильника. Резова улыбалась.
Он смотрел в её глаза, на ямочку, на зачёсанную вправо чёлку и не мог понять, где, в какой момент их реальности разошлись. Он ничего не помнил, но улавливал через кусочек картона отголоски чувств. Было или не было?
Нынешняя тусклая жизнь вдруг стала казаться ему обманом. Грандиозным шоу Капитонова. Где для рейтингов, для интриги, для будущей громкой кульминации, его лишили памяти и близкого человека.
Что это вообще за идиотизм?
Димка встал и снова сел. Вот фото, вот Инна, вот он. Правда? Неправда? Глупый розыгрыш? То есть, ради ночлега бывший одноклассник придумывает теорию об индивидуальных реальностях и возится со старым снимком в "фотошопе"?
И всё же — почему он ничего не помнит?
Если этого никогда не было, то откуда фотография? А если это было, то куда пропало? Или это был Димка из чужой реальности?
Непонятность саднила.
Стараясь запомнить, сохранить в себе, Димка последний раз посмотрел на Резову и поставил снимок обратно в морозильное отделение. Чайник вскипел и выключился. Две больших ложки кофе в чашку. Не спать так не спать.
Димка залил кофе кипятком и сел с чашкой за стол.
Отпил. Горько. Глаза сами из орбит лезут. В комнате было тихо. Он усмехнулся. В глухой и зябкой жизни одноклассник, поймавший его на выходе из парка, казался кем-то…
Из другой реальности.
Всё, зациклился. Димка погрел ладони о фарфоровые стенки. Почему бы не попытаться объяснить это себе логически?
Допустим…
Вот мы в школе думали, что географичка встречается с химиком. А я часто представлял в детстве, как нахожу сокровища, и даже образовал с Юркой тайное общество кладоискателей. Сначала, конечно, мы выкапывали их под носом у кровавого Флинта, а чуть позже — уводили уже от графа Монте-Кристо.
Теперь. Предположим, что в моей реальности Анна Григорьевна действительно несколько раз ходила на свидание с Борисом Евгеньевичем. И, например, когда она простыла, Борис Евгеньевич после школы мчался к ней домой (я был в этом уверен) и варил ей куриный бульон для восстановления сил.
Это существовало и до сих пор существует вот здесь…
Димка приложил палец к виску. Правда это или нет? Повзрослев, я, может быть, и понимаю, что такое вряд ли было возможно. У Анны Григорьевны, во-первых, имелся муж, и бульоны, должно быть, варил он. А разговоры между учителями на переменах только школьникам кажутся полными неясных намёков и флирта. Не исключено, кстати, что они на дух друг друга не переносили. Но отменяет ли это мою реальность?
Наверное, нет, если я всё ещё верю, что Борис Евгеньевич неровно дышал к Анне Григорьевне.
Тогда моя субъективная реальность, дрейфуя от общей реальности, по словам Шалыкина могла порождать различные артефакты, фиксируя расхождения. Всякие снимки, видео, возможно, материальные объекты.
Я не знаю продолжения романтической истории, что с ними было дальше, но какое-то статическое состояние, наверное, имеет место. И, получается, при некоторых усилиях это статическое состояние можно разморозить.
Иначе нет смысла путешествовать по реальностям.
Так. Димка отпил кофе. Дальше. Также и с сокровищами. Если в реальности Светки, младшей Юркиной сестры, мы с Юркой отрыли-таки сундук с пиастрами, то он, этот сундук, и в правду находился там, в речном песке под обрывом, где мы его когда-то напряжённо искали. То есть, он там есть. Или был. С временами пока не совсем понятно. Скажем, он там тоже статически зафиксирован. Конечно, Флинт к этому кладу не имеет никакого отношения, но зажиточный купец из Новгорода или Твери — вполне. Какой-нибудь Игнат Куропаткин из пятнадцатого или семнадцатого века.
Что важно?
Если перейти в реальность Светки, и я, и Юрка окажемся владельцами награды в двадцать пять причитающихся от государства процентов. Только интересно, эти события со временем могут искажаться, корректироваться или вообще исчезать? Светка ведь может и забыть о нашей кладоискательской эпопее. Сколько ей было, лет шесть? Нам с Юркой по восемь, а она ещё в школу не ходила.
Да, это бы прояснить.
Потом… Димка зажмурился, пытаясь ухватить мелькнувшую краем, серебристой рыбкой мысль. Так-так. Тихо. Значит, реальность должна быть чья-то, не сама по себе, не общая. То есть, попасть туда, где я и Инна встретились, сфотографировались на выпускном, я могу только через того, кто сформировал в себе эту реальность.
Шалыкин!
Возможно, его стоит разбудить. Как бы он не скакал по чужим реальностям, его собственная ведь никуда не делась. Тогда уже я должен буду спать, а он бодрствовать, подумал Димка. Услуга за услугу.
Только как всё изменится? Я вспомню прошлую или, наоборот, забуду эту жизнь? Но Шалыкин-то помнит! А если я уже здесь не живу? Чужая реальность — потёмки. Не известно, насколько она вообще отличается от общей. Потом за четыре года мы с Инной могли и поссориться. Вдруг получится, что там ещё хуже, чем сейчас?
Димка мотнул головой.
Какие-то глупые мысли. Бегство от реальности называется эскапизмом. Возможно, этим же занимается и Шалыкин. Куда он бежит? Или от кого? Вообще, вопрос: что такого существует в моей реальности, чего нет в других?
Жалко, не с чем сравнить.
Наверное, всё же кардинальных отличий быть не должно. Хотя — ха-ха! — отсутствие трёх человек на групповом снимке — ещё какое отличие!
Но, по крайней мере, нет ядерной войны. И пришельцы не напали. И Йеллоустоун пока дремлет, тьфу-тьфу.
Так, опять стоп.
Димка щёлкнул ногтем по чашке. Как формируется личная реальность? Похоже, она строится на внутренней убеждённости человека, на его восприятии, отражённом в его вере. Самое элементарное. Во что веришь… Хотя, блин, если я, скажем, верю в Деда Мороза, это не значит… Или значит? Нет, я, конечно, не верю, но, если допустить…
Ох, шизофрения.
Разминая плечи, Димка встал, походил перед столом, снова заглянул в холодильник, встретился с Резовой на снимке глазами.
Хорошо, Шалыкин, значит, верил, что Инна — моя девушка. И, пожалуйста, фото. Верил, наверное, во что-то ещё, чему тоже, наверное, есть подтверждения. Тогда где-то в моей реальности, допустим, при определённых условиях можно встретить Деда Мороза. Предполагая, что я в него искренне верю и считаю настоящим.
Но как это сочетается с другими людьми, которые не верят? Или их реальности в моей реальности не имеют какого-либо влияния? Не слишком ли навороченная система тогда получается? Всё как бы существует, но не пересекается, взаимодействует, но не взаимопроникает. Такое, честно, и накуренным не сообразишь.