— Скоро пять. Ночи какие-то короткие стали. А вроде осень…
— Мне вообще-то тоже многое тебе рассказать надо, — неуверенно пробормотала Катя. — У нас тоже такие дела — убийства серийные.
— Да хрен с ними — они у вас каждый день, — Кравченко легкомысленно отмахнулся. — Ты лучше спроси — с кем моя путь-дорожка снова пересеклась.
— С кем?
Кравченко усмехнулся, потом наклонился, поднял Катю с кресла и понес на диван. Он был в сильнейшем подпитии, а потому на редкость словоохотлив. Он рассказал Кате все — про звонок Долгушина, про его предложение, про поездку к нулевому причалу, про «Крейсер Белугин» и его сборный экипаж. Рассказал и про то, что задержало его до глубокой ночи.
Помимо всего прочего, Катя узнала о том, что обед на «Крейсере Белугине» затянулся. Обедали в небольшой каюте, рядом с рубкой, где все пространство занимал здоровенный овальный стол. Узнала она и о том, что пили за обедом не только обещанное хорошее французское вино, но и коньяк, и водку.
— Вообще-то выпить эти ребята там не дураки, — повествовал Кравченко. — Ну посидели душевно. Эх, ты бы видела Серегу… Он с Долгушина прямо глаз не сводил, каждое его слово ловил на лету. Ну, вроде и прощаться пора пришла. Но не вышло. Алексей Макарыч собственной персоной на борт пожаловал.
— Какой Алексей Макарович? — не поняла сонная Катя.
— Как какой? К кому меня Долгушин личником-то нанял? К Ждановичу — ты слушаешь или спишь? Ну, вот Жданович и прикандехал. Они и не ждали его, он вроде у друзей своих каких-то после встречи с сыном хотел заночевать. А он взял и приехал вот под такими шарами, — Кравченко показал наглядно. — Ну, и пришлось мне с ним знакомиться по новой — экспромтом.
— Он хороший? — в полудреме спросила Катя.
— Он? — Кравченко ткнул кулаком диванную подушку. — С приветом он большим товарищ. Неужели все поэты такие?
Об одном лишь умолчал Кравченко, рассказывая о том, какой странный дискомфорт испытал он там, на теплоходе, когда на этот теплоход прибыл Алексей Макарович Жданович.
* * *На «Крейсере» его действительно в этот вечер не ждали. Хотя был ему «Крейсер», как понял Кравченко, все последние месяцы родным домом.
Склянки пробили десять. Пора было сходить на берег. А тут вдруг на нулевом причале остановилась машина — белая «Тойота» с разрисованными боками. Рисунок изображал пламя — в свете фонарей, горевших на причале, красная краска казалась черной.
— Алексей Макарович, вы? Кравченко услышал через открытое окно каюты радостный женский голос. Ждановича, поднимавшегося по трапу, первой встретила Лиля. До этого она, уложив маленькую дочку Долгушина спать, вместе со всеми была в каюте, сидела за столом. Но, как заметил наблюдательный Кравченко, почти ничего не ела, не пила вина — только минеральную воду. И часто выходила на палубу — то ли курить, то ли ждать кого-то.
— Тачку, наверное, у Гриши одолжил, а может, у Муромца, — предположила сидевшая напротив Кравченко девушка по имени Варвара.
В ней Кравченко тоже сразу узнал вторую незнакомку, которую видел у «Астории». И сейчас, когда она не куталась в шубку, можно было убедиться, как она дьявольски хороша — гибкая, зеленоглазая, волосы великолепные. Она была старше Лили. Зеленые глаза ее чуть косили. Но это совсем ее не портило. Она тоже ела мало, явно заботясь о фигуре. Зато пила коньяк наравне с Аристархом, Кравченко и Долгушиным. Почти не пьянела с виду. Только курила как паровоз. И все тормошила сидевшего рядом с ней скромного с виду паренька с мелированными волосами, которого все за столом называли Санычем. Этого Саныча Кравченко тоже вспомнил — и он был тогда зимой у «Астории».
Дверь каюты открылась, и на пороге появились Лиля и Жданович. Бледное личико Лили сияло. Кравченко вспомнил, что всего несколько часов назад считал, что эта девчушка — любовница Долгушина. Нет, первое впечатление — не всегда верно. Заметил он также и взгляд, который бросил на Лилю капитан Аристарх. Бросил, отвернулся и тут же подлил себе и сидевшему рядом Мещерскому водки.
— Нет, я пас, — взмолился Мещерский. — Язвенник, что ли? — спросил капитан Аристарх.
— Нет.
— Жена заругает?
— Я не женат пока, — ответил Мещерский.
— Я тоже свободен, — сказал капитан Аристарх. И снова взглянул на Лилю — на ее плечо тяжело опирался нетвердо стоявший на ногах Жданович.
— Здорово, Леша, — сказал Долгушин. — Как съездил? Как у Лехи-маленького дела?
Жданович отлепился от Лили, качнулся к стулу. Был он в джинсовой потертой куртке, пахнущей бензином. Не слишком-то гладко выбрит. Круглые очки придавали ему сходство с Джоном Ленноном. «А ты и косишь под него, — подумал Кравченко, — как пить дать».
Позже он высказал эту мысль Мещерскому. А тот возразил, что косят друг под друга одни лишь посредственности. А поэты в этом не нуждаются — они слишком поглощены тем, что у них внутри. Мещерский всегда, на взгляд Кравченко, загибал какие-то заумные салазки, когда его спрашивали о самых простых вещах. То, что он упорно называл рокера Ждановича поэтом, одновременно забавляло и раздражало Кравченко. Ну, скажите, какие, к черту, у нас сейчас поэты? Где? Вон Пушкин был, Блок, Есенин, Высоцкий. Это понятно. Но этот охрипший очкарик, так здорово, так смело, так прикольно некогда игравший рок-н-ролл…
Жданович оглядел разоренное пиршество и остановил свой взгляд на них с Мещерским. И вот тогда-то Кравченко и ощутил себя не в своей тарелке. Это было очень необычное чувство. У Кравченко от волнения аж вспотели ладони.
— Привет честной компании, — сказал Жданович и сел на свободное место.
— Ну, как сын, нормально? — снова спросил его Долгушин.
— Отсылают они его, Витька, — голос у Ждановича был подавленный.
— Как отсылают? Куда?
— Да куда — в приют.
— Не может быть! — тревожно воскликнула Лиля. Жданович оглянулся на нее, слабо усмехнулся.
— В какой приют? Ты что, очумел? — спросил Долгушин.
— Да при монастыре одном. Монастырь где-то в Рязанской области. — Жданович сдвинул очки и потер переносицу.
— В монастырь? Ничего себе! — хмыкнула Варвара.
— Это кто же тебе сказал такое? Леха-маленький? — спросил Долгушин.
— Нет, она.
— Жена?
— Да, моя бывшая. Сказала — это что-то вроде школы при монастыре. Сказала, что сейчас это очень престижно. Что отчим не против, он уже пожертвование монастырю внес. Сказала, что… В общем, они, мол, так решили — Лешке, мол, хорошо там будет. И духовное руководство, и отсутствие уличных соблазнов, и вообще…
— А что же вы, Алексей Макарович? — спросила Лиля.
Она не садилась за стол, стояла у стены, не сводя со Ждановича глаз.
— А что я должен был сделать? — спросил он.
— Я не знаю, но…
— Да не переживай ты, Макарыч, — гулко откликнулся капитан Аристарх. — В монастыре плохому пацана не научат. Раз уж он твоей благоверной не нужен, то… В общем, правильно. А так бы в нахимовское пошел или и суворовское. По совести говоря — какой ты ему отец? Ну, какой?
Жданович налил себе коньяка.
— Вот я и говорю, — капитан Аристарх вещал, изредка поглядывая на стоявшую у стены Лилю. — Готово дело — сразу концы мочить… А пацану твоему учиться надо, самому на ноги вставать. Ну, оставишь ты ему наследство — эту квартиру свою пятикомнатную на Выборгской стороне, ну дом построишь на заливе, но ведь если собьется он с панталыку, все в трубу улетит. А так, может, у него стержень будет крепкий.
— А у меня что, Аристарх, гнилье, что ли, внутри? — тихо спросил Жданович.
— Сумятица у тебя — ты уж не обижайся, Леха, я как есть, по-дружески. Сумятица и раздрай полный. Ну, ты же сам про это говоришь.
— Это кто такие? — вдруг резко спросил Жданович, кивая на Кравченко и притихшего Мещерского. — Что-то физиономия эта вроде мне знакома.
— А это няньки твои, Лешенька, — засмеялась Варвара. Была она похожа сейчас на веселую, прекрасную и коварную ведьму. — Я уж не знаю, как бы ты просек этот вот всеобщий прикол. Тут вся честная компания посоветовалась и решила нанять тебе, Лешенька, нянек — уа-уа!
— Кравченко Вадим Андреевич, — Кравченко взял инициативу в свои руки и представился своему клиенту лично. — А это вот напарник мой, Сергей Юрьевич Мещерский.
— Где я тебя видел, парень? — спросил Жданович.
— В баре в Питере. Когда вы господину Бокову морду бить собирались. Я вот только так и не понял за что.
Жданович сдвинул очки на кончик носа. Взглянул на Долгушина.
— Твои штуки?
— Леха, ну…
— Я тебя спрашиваю — твои?
— Это я Виктора Павловича упросила! — громко воскликнула Лиля. — Вы же как ребенок! Что-нибудь случится — они же как собаки на вас бросятся, в клочья разорвут.
— Кто это они? — хмыкнула Варвара. — И что ты, интересно, городишь, Лилька? Вообще, твое ли это дело?
Лиля распахнула дверь, выскочила из каюты — на палубу, в ночь.
Жданович смерил Кравченко взглядом.
— Ладно, сейчас поглядим. Вадим тебя зовут, говоришь? Андреич? Спортсмен, что ли, бывший? Или спецназовец?
Кравченко выпрямился.
— Ты на машине — нет? — не унимался Жданович.
— На машине.
— Ну и я на машине. Пойдем.
— Леха, погоди, — вмешался Долгушин.
— Да что такое? Все нормально. Пойдем, парень, — Жданович поманил Кравченко рукой.
— Макарыч, сбавь обороты, — сказал капитан Аристарх.
— Да, ребята, вы что? Мне сторожей нанимаете — должен же я проверить, что за сторожа такие, — Жданович вышел из каюты, побрел, покачиваясь, по палубе к трапу. Кравченко следовал за ним — он ничего не понимал, но был готов.
У борта застыла маленькая фигурка:
— Алексей Макарович, ну куда вы? Ночь!
— Лиличка? Да ты что? — Жданович подошел к девушке. — Вот глупая. Ну, хочешь со мной?
— Хочу!
— Айда в машину. Прокатимся по Москве, проветримся. Ну что, парень, — он обернулся к Кравченко. — Ты на тачке, я на тачке. Сыграем?
— В догонялки, что ли? — спросил Кравченко.
— Угу. Пока, парень, — Жданович увлек Лилю за руку с собой по трапу, к стоявшей на причале машине.
Кравченко ослепило фарами. Только тут он вспомнил, что его-то машина — в самом начале причала, на стоянке! Он бросился туда сломя голову. Белая «Тойота» с разрисованными боками промчалась мимо.
— Вадька, ты куда? — закричал с борта теплохода Мещерский. — А я?
— Напоретесь на ментов. Сейчас их на Ленинградке как собак нерезаных! — зычно пообещал вслед капитан Аристарх. — Мы вас выручать не будем, дудки!
Кравченко добежал до машины, бросил тело за руль. От коньяка все плыло перед глазами. Он знал лишь то, что с аллеи, ведущей к порту, Ждановичу сейчас некуда больше деться — только прямо, к Ленинградскому шоссе. А там уж…
"Он из Питера, а я коренной москвич, — Кравченко стиснул зубы. — Ну ладно, поэт, раз ты так, поиграем в «Формулу-1».
Белую «Тойоту» он нагнал только у «Водного стадиона» — на светофоре. Поравнялся, посигналил. Жданович помахал ему — а, ты тут? Кравченко закурил, самодовольно решив, что питерец хоть и знаменитый насквозь, а против него, коренного москвича, слаб в коленках. Это был скоропалительный вывод — Алексея Макаровича он просто недооценил.
Светофор мигнул — машины тронулись. Белая «Тойота» шла чуть впереди и вроде бы снова сбавляла скорость. Не доезжая «Войковской», свернула направо, под мост к железнодорожным путям. Здешние улицы уже были пустынны. «Тойота» взяла курс на Покровское-Глебово. Кравченко не отставал — в парк так в парк, дело ваше. Внезапно его снова ослепили фары — с боковой аллеи выруливала «Газель». Из кабины гремела «Осень» Шевчука. Кравченко выжал педаль тормоза до отказа, иначе бы… Вот и гоняйся за клиентом по темному парку. Объехав «Газель», он вырвался на свободный участок дороги — далеко впереди мерцали красные габаритные огни.
Эту ночную гонку Кравченко запомнил надолго — свернули на Волоколамское шоссе, домчались до МКАД. Снова резко прибавили скорости, не встретив по пути, на удивление, ни одной припозднившейся пробки. Как Кравченко ни старался, как ни бесился, а белую «Тойоту» обогнать не мог. Она мчалась, как угорелая, юлила, перестраивалась. Стрелка на спидометре приближалась к ста шестидесяти. И вдруг «Тойота» резко мотнулась вправо, перестраиваясь на первую полосу, готовясь съезжать с Кольцевой. Кравченко понятия не имел, где они находятся. Мелькнули указателя, но он в горячке погони их проворонил. Промчались под эстакадой — слева за бензоколонкой чернел какой-то лесопарк. «Тойота» снова свернула — освещенная дорога кончилась. Они опять ехали по аллее лесопарка, но уже где-то далеко, на юге Москвы. На темной дороге не было ни души. И вдруг «Тойота» снова прибавила газа, нырнула в темноту, свернула и…
Кравченко потерял ее. Он проехал наугад несколько метров вперед — фонари вдали, какая-то улица, дома. В окнах домов уже гас свет. Кравченко глянул на часы — готово дело, начало первого. Это, значит, столько они прокатались? Бортовой компьютер мигнул, напомнив — бензин на исходе.
Ясно было — гонку он проиграл. Он, москвич, проиграл приезжему, гостю из Питера. Проиграл своему клиенту, к которому его наняли в том числе и для того, чтобы осуществлять над ним негласную опеку. А клиент шил и обставил его на сто очков. Исчез, испарился с дороги!
Проклиная все на свете, Кравченко медленно ехал но какой-то кривой улице, застроенной старыми пятиэтажками. Конечно, нет здесь никакой бензозаправки. Нот кончится бензин — и тогда что?
И внезапно он увидел их: белую «Тойоту» у тротуара, а рядом согнувшегося над капотом Ждановича и эту девчонку Лилю. Она пыталась его поддержать. Как-то нелепо взмахивала руками — вообще прыгала вокруг него как перепуганная курица — так по крайней мере показалось Кравченко.
— Что же вы? — крикнула она, когда он остановился рядом. — Куда вы подевались? Помогите мне, не видите — ему плохо!
— Что стряслось? — Кравченко подошел.
— Помогите мне, — Лиля тревожно заглядывала в лицо Ждановича. — Что, приступ? Опять?
Кравченко хотел усадить клиента в машину. Но Жданович слабо отпихнул его.
— Погоди ты. Сейчас все пройдет.
— Сердце, да? — спросил Кравченко.
— Нет. Нам надо вернуться, — Жданович оглянулся назад.
— Куда вернуться?
— Туда. Там вроде бар был… Мы проехали… Давайте туда вернемся. Это ненадолго. — Голос Ждановича как-то странно прерывался, словно ему не хватало воздуха. — Там… Я должен посмотреть, убедиться…
Абсолютно ничего не понимая, Кравченко оставил свою машину, сел за руль «Тойоты». Жданович сел с ним рядом. Лиля на заднем сиденье как-то странно притихла. Они развернулись и поехали по темной улице. На углу светилась радужными огнями вывеска: «Бар „У дяди Коли“. Игровые автоматы. Джекпот. Пиво бочковое. Круглосуточно».
— Это, что ли, заведение? — спросил Кравченко. Жданович вышел. Он двигался как-то неуверенно. Из него словно бы разом вышла вся сила, весь его пьяный кураж. Кравченко заметил, что взор его устремлен вовсе не на яркую вывеску бара, а на темный рекламный щит рядом с троллейбусной остановкой. Они прошли мимо щита. И Жданович оглянулся. Кравченко толком и не разглядел, что там намалевано — вроде реклама нового мужского аромата: брюнет какой-то смазливый в черной коже держит в руках флакон.
— Это просто реклама, — тихо сказала Лиля.
— Да, я вижу, не слепой, — хрипло ответил Жданович. На пороге бара он снова оглянулся на рекламный щит.
Собственно, в этом занюханном баре они и зависли на полночи. Кравченко пригнал свою машину. Жданович заказал ему выпить — за знакомство. Но, в общем-то, разговора никакого не получилось.
— Значит, будешь меня охранять? — спросил Жданович.
— Вы против?
— Да нет. — Жданович снял очки, протер стекла. — Только маразм это полнейший. Ну, ладно, вольному — воля, спасенному — рай.
— Мне за вас деньги платить будут. — Кравченко посмотрел на Лилю:
— Ваши друзья.
Через пять минут тишины Жданович спросил:
— А ты как вообще, парень, наверное, комфорт любишь, стабильность, уют?
— Люблю, — ответил Кравченко.
— На войне не был?
— Нет.
— Алексей Макарович, довольно, хватит, — умоляюще сказала Лиля, когда Жданович снова окликнул бармена — повторить.
«А ты, оказывается, нянька-то не только для этой малышки долгушинской», — подумал Кравченко.
Еще через пять минут тишины Жданович, гипнотизируя Кравченко остекленевшим от алкоголя взглядом, снова спросил:
— Значит, любишь уют, комфорт, стабильность?
— Люблю, — повторил Кравченко. — А вы, Алексей Макарович, нет?
Жданович поднялся:
— Поехали из этой дыры.
Несмотря на протест Кравченко, он сел за руль сам. Медленно тронулся. Проезжая мимо троллейбусной остановки, Кравченко в свете фар разглядел тот самый рекламный щит гораздо лучше — это действительно была реклама мужских духов «Йоджи Ямамото». Брюнет, весь из себя в доску стильный и прекрасный, чем-то неуловимо напоминал выходца с того света.
Следуя за медленно тащившейся «Тойотой», Кравченко думал о том, что заставило его странного клиента после такой бешеной гонки остановиться в каком-то закоулке, на задворках. Его словно бы что-то испугало на этой темной сонной московской улице. Только вот что?
Глава 13. КАПИТАН
Бывало так с Аристархом Медведевым, что внезапно, вдруг, лавинообразно и вроде бы ни с того ни с сего наваливалась на него тоска.
Мигнули в ночи красные огни «Тойоты» с разрисованными боками. И вот уже пуст нулевой причал.
Пусто на душе.
Если вам уже за сорок, половина жизни уже — не ваша. И глупо, ох как глупо изводить себя из-за разной ерунды.
Аристарх Медведев постукивал ребром ладони по поручням трапа. Смотрел туда, где давно уже не было белой «Тойоты», умчавшей Ждановича и девушку по имени Лиля, Лилия… Насвистывал тихонько и вроде вполне бесшабашно: «Жил отважный капитан, он объездил много стран…»