Гарик и Глеб, естественно, вошли в комиссию по встрече москвичек. Первый – как грубая физическая сила, могущая пригодиться при переноске тяжёлых грузов. Второй – в качестве опытного специалиста по быстрому и эффективному налаживанию дружеских контактов с капризным женским полом.
Они, с трудом преодолевая сопротивление встречного людского потока, медленно продвигались вперёд.
– Вижу приметные куртки! – объявил Гарик, самый высокий в дружном коллективе. – Бестолково кучкуются около девятого вагона. Видимо, нас поджидают.
– Чур, я первый! – попросил Глеб, – Пропустите вперёд опытного и видавшего виды переговорщика!
Около неслабой горы разнообразных рюкзаков, чемоданов и баулов нетерпеливо переминались с ноги на ногу шесть молоденьких девиц. Одна барышня – румянощёкая кудрявая блондинка – выделялась из общей группы высоким ростом и солидной статью-комплекцией.
«Настоящая кустодиевская[2] девушка! И ростом, явно, за метр восемьдесят», – одобрил про себя Гарик. – «Надо будет – в обязательном порядке – приударить за ней. А, что такого? Как говорится, наш размерчик. Вместе мы, наверняка, будем неплохо смотреться…».
– Катерина Андреевна, – важно представилась девица-гренадёр. – Командир волонтёрского отряда Московского Государственного Университета.
– Глеб Сергеевич, – предупредительно протянул ладошку Петров. – Будущий начальник-командир всего и вся. Позвольте вашу ручку, прекрасная мадмуазель! Почту за честь – приложиться…. О, ваша нежная кожа пахнет просто божественно! Нектар небесный, право слово! Я сражён наповал и готов стать вашим личным адъютантом…. Адъютанты не требуются? Тогда – верным пажом, преданным телохранителем, пылким любовником…. В конце концов, верным мужем и отцом ваших будущих детишек, чёрт меня побери! Со всеми потрохами, естественно…. Где ваши вещи, милая сеньорита?
– Вот, этот рюкзачок, а также чехлы со спиннингом и удочками, – заинтересованно и томно разглядывая Глеба, объявила красавица. – Только он, то есть, рюкзак, очень тяжёлый…
– Ерунда! – браво заверил Петров, впрягаясь в широкие рюкзачные лямки. – Я являюсь кандидатом в Мастера спорта по тяжёлой атлетике…. Следуйте за мной, прекраснейшая! Так вы, радость моя, любите рыбную ловлю? И я – просто обожаю! В автобусе обязательно продемонстрирую вам последнюю финскую новинку: пропер, хрюкающий – при медленной проводке – как молочный месячный поросёнок. Крупная озёрная щука от этих чудесных звуков – без ума. Бросается на приманку, практически не раздумывая…
«Во, даёт!», – мысленно восхитился Гарик. – «Курским соловьём заливается…. Только немного странно, что московская девица так быстро повелась на эту нехитрую риторику. Сдаётся, что называется, без боя. А глаза радостные такие, будто бы встретилась…. С кем? С тем, с кем и ожидала встретиться…».
Глеб и Екатерина, оживлённо болтая между собой, направились к зданию вокзала. Вскоре были «разобраны» и остальные барышни. Около девятого вагона остались только Гарик и низенькая черноволосая девчонка, стриженная под мальчика.
– Меня зовут Алевтиной, – представилась девушка, вопросительно и робко посматривая на рослого кавалера. – Можешь называть меня Алей.
– А я – Игорь Наумов. Но все величают меня Гариком, – с двухсекундной задержкой откликнулся Гарик, а про себя подумал: – «Какие у неё глаза! Огромные, небесно-голубые – как мещерские речные старицы. В таких чудных глазах утонуть – плёвое дело. Отправился на дно и не заметил этого…. На дно? Это в том смысле, что влюбился без памяти…».
– Пошли? – негромко спросила-предложила Алевтина. – А то, ведь, они в спешке уедут без нас. Катерине уже звонил какой-то сердитый местный начальник, мол: – «Автобус отходит ровно через пятнадцать минут и никого ждать не будет…».
– Пошли, – согласился Гарик, чувствуя, как его губы – непроизвольно, без разрешения – расплываются в широченной дурацкой улыбке. – Давай-ка свой рюкзак…. Ничего себе, тяжёлый! Что там у тебя? Камни, гантели, двадцать банок с говяжьей тушёнкой?
– Нет, всякие исторические книги, справочники, географические атласы с картами и учебники по археологии. Буду – в кратких перерывах между тушением лесных пожаров – усердно заниматься, – ответила девушка и неожиданно рассердилась: – Чего это ты, Игорь, так лыбишься? Я очень смешная и несуразная, а нос – избыточно курносый и весь усыпан рыжими веснушками?
– Ты очень красивая, – заверил Гарик неожиданно-серьёзным и тихим голосом. – И нос, и веснушки, и глаза. Очень-очень, честное слово…
– Да? Ты не шутишь? Кажется, нет…. Ладно, пошли уже, Илья Муромец! Слащавые комплименты отложим на потом.
Когда до остальных волонтёров, образовавших компактную геометрическую фигуру, гомонящую на все лады, оставалось пройти метров пятнадцать-двадцать, рядом раздался до боли знакомый женский голос:
– Игорёк, сыночек, здравствуй!
Гарик резко остановился и развернулся на девяносто градусов – из-за угла привокзального здания показались его родители.
– Чуть не опоздали, – запыхавшимся голосом сообщил отец. – С этими пожарами весь общественный транспорт ходит, как хочет, совершенно не соблюдая графики и расписания…
– Нагнись, верста коломенская! – растроганно попросила мать. – Я тебя обниму…
После завершения процедуры обмена родительскими и сыновними нежностями, мать Гарика, с одобрением посматривая на Алевтину, стоявшую рядом, укоризненно покачала головой и ожидаемо спросила-пожурила:
– Почему же ты, сынок, скрывал? Почему не говорил нам, что у тебя, наконец-таки, появилась девушка? Причём, такая симпатичная и милая? Ай-яй-яй! Нехорошо!
– Да, вот…. Как-то так…, – неожиданно для самого себя замялся Гарик. – Не успел рассказать…
– Меня Алевтиной зовут, – смущённо представилась Аля. – Я очень рада познакомиться с вами.
– А, уж, мы-то как рады! – не скрывая волнения, заверил отец Гарика. – И имя у тебя, доченька, очень красивое. Главное, что редкое. Давай-ка я тебя – по-родственному – расцелую в щёки…
«Что происходит?», – мысленно запаниковал Гарик. – «Ну, ладно я – немного растерялся. Но – Аля? Наверное, она просто не хочет расстраивать моих излишне-эмоциональных родителей. Или? Впрочем, пусть будет – как будет…».
– Ребята, нам уже пора! – громко объявил голос Саши Никоненко. – Игорь, следуем к выходу! Не отставай!
– Алевтина, автобус ждать не будет! – поддержала рослая Екатерина. – Догоняйте нас! Не отвлекайтесь на разговоры!
Гарик виновато улыбнулся и, с нежностью глядя на родителей, неуверенно пробормотал:
– Пап, мам, мы пойдём. Ребята зовут…
– Иди, идите, родные! – неуклюже смахнув с ресниц крохотную слезинку, зачастила мать. – Идите…. Алечка, как управитесь с этими пожарами, так сразу же приезжайте к нам. Обязательно приезжайте! Мы вас будем очень ждать! Присматривай, пожалуйста, там за Игорьком, не пускай его в самое пекло…
У автобуса волонтёров встретил упитанный и неповоротливый дядечка в мятом пиджаке, на лацкане которого красовался депутатский значок.
– Меня зовут Василием Васильевичем, – важно сообщил дядечка. – Областной штаб поручил мне встретить ваши отряды, сопроводить к месту постоянной дислокации, произвести подробный инструктаж по технике безопасности, обеспечить инструментом для тушения пожаров, выдать запасы продовольствия и познакомить с бригадиром…. Добро пожаловать, дорогие товарищи! То есть, господа и дамы…. Я искренне рад приветствовать на многострадальной рязанской земле представителей сознательной молодёжи Питера и Москвы! Дмитрий Анатольевич и Владимир Владимирович могут гордиться вами! Людских рук нам катастрофически не хватает…, – замолчал, явно выговорившись, и, громко высморкавшись в клетчатый носовой платок, будничным голосом предложил: – Проходите в автобус, рассаживайтесь. Вещи и удочки бросьте на заднее сиденье и на пол рядом с ним. Окна советую держать открытыми, день обещает быть очень жарким. Будет немного пыльно, зато живыми останетесь…
– Людских рук не хватает? – тихонько хмыкнув, пробормотал Глеб. – Позвольте вам, господин депутат, не поверить. Весь вокзал – под самую завязку – набит всяким сбродом: бомжи, бродяги, цыгане, карманники, панкующая молодёжь, всякие разные узбеки и молдаване, приехавшие на заработки. Загребай всех, то есть, мобилизуй. Пусть бездельники и тунеядцы поработают немного на благо русского народа…
– Нельзя так, молодой человек! – возразил Василий Васильевич, обладавший, как выяснилось, отменным слухом. – Не наш метод, как любит выражаться уважаемый Владимир Владимирович Путин. Сейчас в России наступил период либеральной демократии, поэтому любое насилие недопустимо. Всё должно происходить – сугубо на добровольных началах…
Автобус был стареньким, обшарпанным и неказистым.
– Людских рук не хватает? – тихонько хмыкнув, пробормотал Глеб. – Позвольте вам, господин депутат, не поверить. Весь вокзал – под самую завязку – набит всяким сбродом: бомжи, бродяги, цыгане, карманники, панкующая молодёжь, всякие разные узбеки и молдаване, приехавшие на заработки. Загребай всех, то есть, мобилизуй. Пусть бездельники и тунеядцы поработают немного на благо русского народа…
– Нельзя так, молодой человек! – возразил Василий Васильевич, обладавший, как выяснилось, отменным слухом. – Не наш метод, как любит выражаться уважаемый Владимир Владимирович Путин. Сейчас в России наступил период либеральной демократии, поэтому любое насилие недопустимо. Всё должно происходить – сугубо на добровольных началах…
Автобус был стареньким, обшарпанным и неказистым.
– Интересно, а какой он марки? – спросила Аля, с недоверием и любопытством рассматривая непривычное транспортное средство. – В Москве таких не увидишь.
– Наверное, ПАЗик. А может, какой-нибудь ЛУАЗ, – предположил Гарик. – Одно могу сказать точно – он гораздо старше нас с тобой, – слегка стушевался и спросил, отводя глаза в сторону: – Мы же сядем вместе? В смысле, на одно сидение?
– На одно, – непонятно вздохнула девушка. – Если, конечно, ты этого хочешь всерьёз…
Мотор раритетного авто-монстра пыхтел, рычал, чихал и надсадно кашлял. Причём, делал он всё это очень громко и почти без перерывов, так что, разговаривать было практически невозможно. Впрочем, Гарику и Алевтине было и так хорошо. Они сидели, держась за руки и временами понимающе переглядываясь, на продавленном сиденье и с интересом наблюдали за пейзажами, мелькавшими за автобусными окошками. Бескрайние поля и заливные луга сменялись пыльным кустарником и ольхово-ракитовыми перелесками, переходящими в смешанные леса, заросшие густой и высокой травой. Иногда среди деревьев мелькали водные поверхности речек, ручьёв и крошечных озёр. На востоке, угрожающе покачиваясь и мелко-мелко дрожа, стояло плотное дымное марево. Волонтёры, тревожно вздыхая и морщась, старались не смотреть в ту сторону…
В автобусе было пыльно и, не смотря на опущенные стёкла окошек, нестерпимо жарко. По лицам и спинам пассажиров струился обильный пот, в носах нестерпимо чесалось, время от времени кто-нибудь принимался отчаянно чихать.
«Следуем строго на юго-запад, значит, совсем скоро доедем до городка Михайлов», – подумал Гарик. – «Ничего себе такой городишко, только больно, уж, запущенный и неухоженный. А температура воздуха, судя по всему, вплотную приблизилась к сорокоградусной отметке. То есть, это она снаружи к ней приблизилась, а внутри автобуса – давно уже перевалила, создав некое подобие финской сауны…».
Зазвонил – мелодией «Владимирский централ» незабвенного Михаила Круга – чей-то мобильный телефон.
– Останови! – строго велел водителю Василий Васильевич и, поднеся к уху громоздкую чёрную трубку, пафосно известил: – Депутат Музыка слушает! Что такое? Не понял, повторите…. Да, вы с ума сошли! Безобразие, я буду жаловаться! Прессу поставлю в известность о таком потрясающем головотяпстве…. Личное указание губернатора? Ладно, вас понял…. Без вопросов. Всё выполню в лучшем виде! – запихав мобильник в карман мятого пиджака, громко объявил: – Пришло указание – срочно поменять маршрут! Вернее, разворачиваться на сто восемьдесят градусов и следовать – через Рязань – на северо-восток, в Клепиковский район. Говорят, что с воздуха обнаружено сразу несколько очагов возгораний в районе Уржинского озера. Доедем до Требухино, остановимся, перекусим и закупим продовольствия на несколько суток. На такой экстренный случай у меня с собой имеется полторы тысячи казённых рублей.
– Полторы тысячи – на восемнадцать человек? – возмутился Глеб, откровенно красуясь перед Екатериной. – Мы, что же, будем тушить лесные пожары, находясь в полуголодном состоянии? Потрясающее разгильдяйство и бесхозяйственность! Даже к встрече столичных волонтёров вы не удосужились приготовиться достойно! Чёрт знает, что такое…
– Отставить гнилой базар! Молчать! – неожиданно – голосом матёрого прапорщика – гаркнул народный избранник. – Выступать они ещё будут, молокососы городские…. Вы, что, на модный курорт приехали? Рыбку собрались половить? Разносолов захотели? Омаров и жульенов вам подавай на завтрак? А на обед – шашлык из седла молодого барашка и по бутылочке сухого красного винца на брата? Ничего, и перловка с «Бычками в томате» – вещь очень калорийная. Любимое блюдо местных пожарных и лесников…. Здесь, орлы и орлицы столичные, всё очень и очень серьёзно! Отдельные сбои в повседневном рабочем процессе? Не буду спорить, наблюдаются. Кто нынче без греха? Даже у МЧС всесильного Шойгу имеют место быть…э-э-э, некоторые шероховатости…. Объявляю десятиминутный перерыв! Перекуривайте, писайте. Мальчики – направо, девочки, соответственно, налево…
Глава вторая На берегу тихой реки
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, автобус оглушительно чихнул и тронулся в обратный путь. Через сорок-пятьдесят минут за окошками вновь замелькали улицы и проспекты Рязани.
– Вон в той, ничем непримечательной и облезлой пятиэтажке я и провёл детство-юность, – громко, сквозь ленивое рычание старенького автобусного мотора, сообщил Гарик, слегка приобнимая (мол, из-за сильной тряски) Алевтину за худенькие плечи. – Наша квартира расположена на третьем этаже. Видишь, светло-голубые занавески на окнах?
– Вижу! – не отстраняясь, ответила Аля. – Очень приятный цвет…
Миновав город, автобус, надсадно пыхтя и утробно икая, выехал на мост через Оку.
– Какая широкая! – удивилась Алевтина. – Пожалуй, будет даже пошире, чем наша Москва-река.
– А какие в Оке ловятся язи и голавли! Это – что-то! Конечно, желательно отплыть от Рязани – вверх или вниз по течению реки – километров на двадцать-тридцать…. Ты как, кстати, относишься к рыбалке? К летней? К зимней?
– Я обязательно научусь! – засмущавшись, пообещала девушка. – Если тебе нравится это занятие, то и я его – непременно – полюблю…
Ближе к обеденному времени автобус, испустив жалобный стон, остановился в посёлке Требухино.
– Стоянка продлится минут сорок, – оповестил Василий Васильевич. – Здесь имеется парочка приличных кафешек и неплохая чебуречная. Командиры же отрядов составят мне компанию – будем закупать продовольствие. Пусть подчинённые приобретут на вашу долю всяких пирожков и бубликов. Ничего не поделаешь, такова суровая командирская доля…. Деньги на обед? Побойтесь Бога, уважаемые добровольцы! Вы же – по местам вербовки – уже получали суточные? Вот, и тратьте…. Деньги, как всем хорошо известно, для того и существуют, чтобы их тратить. Даже наш Владимир Владимирович регулярно вещает с телеэкрана, мол: – «В текущем году мы истратим – по данной статье государственного бюджета – на тридцать пять процентов больше, чем в году предыдущем…»…. Что там ещё? Какие возникли проблемы?
– Дорогой и уважаемый товарищ депутат! – раздался проникновенный голос Глеба. – А можно, я тоже приму участие в продовольственной компании?
– Зачем это?
– Видите ли, я только что назначен отрядным поваром. Так что, сами, наверное, понимаете.
– Ну-ну, повар он…, – подозрительно и недоверчиво прищурился Василий Васильевич. – Шустёр ты, чёрнявый. Ох, и шустёр! От таких кадров, как мне подсказывает долгий жизненный опыт, морока одна да ранний кровавый геморрой. Ладно, так и быть, принимай участие, худорба…
Большинство волонтёров решили посетить местную чебуречную, благо автобус остановился всего в десяти-двенадцати метрах от её бетонного крылечка. А Гарик и Аля, не сговариваясь и взявшись за руки, отправились на ознакомительную прогулку по центральной поселковой улице.
Рядом с двухэтажной длинной избой, над входной дверью которой красовалась цветная табличка – «Кафе «Подкова», внутри имеется мощный вентилятор» – стояли-отдыхали две ядовито-красные пожарные машины.
– Вот, мы здесь не одни! И пожарные команды подтянулись, – обрадовалась Гарик. – Следовательно, и Власти не дремлют – вопреки общественному мнению. Зайдём?
Внутренний интерьер кафешки полностью соответствовал её названию, то есть, все стены и простенки заведения были густо завешаны разномастными – большими и маленькими – подковами.
– Красота-то какая, Игорёк! – восхитилась Аля. – Сколько же их здесь? Наверняка, больше двух-трёх сотен…
– Девонька ласковая, а ты за наш столик присаживайся, – предложил чей-то масляный и, определённо, пьяненький голос. – Вместе и посчитаем: у кого – что – имеется в наличии. Сосочки там всякие, другие – насквозь торчащие предметы…. Хи-хи-хи! Присаживайся, молодка, не пожалеешь…
Гарик резко обернулся. За угловым просторным столом расположилась бравая пятёрка по пояс обнажённых мужичков. Столешница была плотно заставлена тарелками, блюдечками, стаканами и пивными банками, уважительно обступившими литровую – на две трети пустую – водочную бутылку, украшенную портретом Владимира Вольфовича Жириновского.