Только вроде как сейчас, ее тело отвечало. Ее дыхание было неровным. Она не паниковала. Вернувшись во дворец после спасения, она отталкивала всех, кто пытался прикоснуться к ней. В последнее время, ей стало интересно, может быть, она что-то упускала. Пайпер первая, кто внес неразбериху в ее мысли. Сначала это казалось грубым, отталкивать от себя жену ее кузенов, поэтому Алии всячески приходилось терпеть ее дружеские объятия, которые все больше и больше затягивали ее в пучину нежности. И она определенно думала, что не сможет прикоснуться к мужчине. В своих мечтах она открывала их полностью, отдавая им каждую частичку себя. Она чувствовала такое наслаждение, такую любовь… какая надуманная фантазия.
И просто тот факт, что Алия думала о них, как о своих мужчинах, был достаточно убедительным доказательством того, что она почти сошла с ума. Она должна оттолкнуть Купера немедленно, прежде чем он обнаружит, насколько холодной она была.
— Детка, у тебя затвердели соски.
Он отодвинулась назад ровно настолько, чтобы костяшки его пальцев оказались над сосками девушки. Грубая, вся в рабочих мозолях, кожа коснулась ее, разжигая огонь внизу живота. Вздрогнув и сделав глубокий вдох, Алия попыталась отстраниться, но Купер обнял ее за талию, еще ближе прижимая ее к себе.
— Ты отзывчивая.
Его голос звучал грубо.
— Позволь мне поцеловать тебя.
Алия замотала головой.
— Я не могу выдержать долгое прикосновение. Я не могу закрыть глаза…
— Шшш, детка. Ты не можешь выносить быть связанной, или когда кто-то держит тебя под своим контролем. Мы поработаем над этим. Это займет время и нам потребуется терпение, но у меня есть и то, и другое.
— Нужно нечто большее, чем только это.
Он не поймет, ее захлестнуло разочарование. Ей нужно было схватить халат и убежать. Алия осмотрелась по сторонам, ища пути к отступлению, но единственный выход был через Купа.
— Я не знаю, как смогу справиться с руками… прикасающимися ко мне.
— Позволь мне побеспокоиться об этом. Мы будем работать над этим.
Это звучало мило. Нет, это прозвучало, как огромное облегчение, позволить кому-то еще разделить с ней все то напряжение и ужас, который она пережила. Боже, она была настолько одинока, но она боялась рисковать. Что, если Куп коснется ее и она запаникует? Как она будет смотреть ему в глаза, и двум другим, если психанет, выставляя себя идиоткой? Тогда они узнают, что она была фригидной. Черт, она признавала это. Им не было известно о том, насколько часто она просыпалась в холодном поту, крича и сражаясь с невидимым противником. Медленно, Купер грациозным движением опустился на колени.
— Я не буду трогать тебя своими руками, малышка, но я хочу показать тебе, что с тобой все в порядке, и ты можешь ответить. Я могу доказать это. Позволь мне поцеловать тебя.
Он говорил не о ее рте.
Купер был прямо там, смотрел на нее. Она должна была быть в ужасе, ведь никто не видел ее обнаженной с тех пор, как она вернулась из Южной Америки. Но было что-то пьянящее в этой интимности, в том, что она находилась наедине с Купером, и Алия не могла этого отрицать. Она беспомощно замерла. А затем ее сердце чуть не остановилось от испытываемого шока, ведь Купер не стал дожидаться ответа. Он приблизился к ней, и она почувствовала жар его дыхания прямо на своей киске.
Алию охватила паника. Она уже приоткрыла рот, чтобы предупредить его о том, что в любую секунду она может стукнуть его и будет драться, и даже уже опустила руки, чтобы оттолкнуть его.
Как вдруг все вокруг замерло — время, ее сердце, ее дыхание — когда он поцеловал ее, с всепоглощающей нежностью, оставляя невесомые поцелуи на складочках ее киски, напоминающие легкое порхание бабочки. Женщины, живущие в их стране, полностью депилировали свое тело, и теперь Алия была рада, что придерживалась этой традиции, потому что она могла насладиться каждым прикосновением его губ к своей чувствительной коже. Все тело охватило жаром. Чувствуя, что дрожит, Алия посмотрела вниз, наблюдая за движениями его золотисто-каштановых волос, когда он, наклонив голову, ласкал каждый миллиметр ее тела.
— Видишь, ты смогла справиться с легким поцелуем, — прошептал он у внутренней стороны бедра, и его слова мгновенно отозвались жаром желания в жаждущей плоти.
— Главное — не спешить, чтобы ты знала, что ты в безопасности. Но мы можем немного раздвинуть границы. Ты знаешь, как давно я хотел попробовать тебя, детка?
Ее целовали в губы и раньше, правда те поцелуи были кроткими и неумелыми, и даже пару раз тискали. Все свое детство она ощущала себя под защитой. Подрастая за стенами дворца с тремя кузенами, она пошла учиться в колледж, имея за плечами очень маленький опыт в любовных делах.
Но она никогда раньше не испытывала такого пьянящего и удивительного наслаждения. О, Боже… И никто никогда не проводил так нежно языком по ее набухших складочкам.
Алия не смогла сдержать стона, сорвавшегося с ее губ. Внезапно, она порадовалась тому, что была прижата к стене, потому как была уверена, что иначе ее ноги просто бы подкосились от слабости. Она даже не могла вздохнуть полной грудью. Его рот ощущался таким приятным.
— Ты такая сладкая на вкус, Лия. Такая чертовски сладкая.
Куп скользнул языком по складочкам ее киски, и остановился возле вершинки клитора, начав кружить по нему. Алия чувствовала, что ее тело становится податливым и влажным, а ее лоно пульсирующим от желания. Удовольствие от его действий окатило наслаждением клитор. Она почувствовала на нем интимное давление. Куп всосал в рот мягкие складочки, нежно оттягивая их, затем поддразнивая их языком, с диким желанием, прежде, чем возобновить нападки на клитор. Она читала об этом чувстве, но никогда не думала испытать нечто подобное. Вероятно, она ошибалась, потому что каждый нерв в ее теле замер в ожидании, когда он обрушит на ее киску неумолимые действия, схожие по своей силе со сходом лавины. Он снова и снова ласкал ее клитор кончиком языка, а она в ответ награждала его стонами, растекаясь, словно лед под действием нежных солнечных лучей, умирая от желания.
Но он, казалось, намеревался заставить ее ждать, сводя этим с ума. Куп надавил на клитор, затем слегка сжал его между зубами, посасывая то сильнее, то слабее, заставляя ее просить большего. И эта самая просьба, уже казалось, крутилась на кончике языка. Ее голова откинулась назад, она прикрыла глаза. Вцепившись в его волосы, Лия еще ближе притянула его к себе.
— Да…, — простонала она.
О, Боже, она стала такой влажной. Куп поглощал ее, испивая все, что она давала. И даже, несмотря на это, казалось, что он хотел еще. Эти незнакомые ощущения, которые он дарил ей, заставляли ее чувствовать себя сильнее, сексуальнее… они были такими правильными. Алия задвигала бедрами, дублируя его движения языка, давая понять, что она жаждет большего. Куп мог заставить ей кончить. Он мог дать ей все, о чем она тайно мечтала. И она отблагодарит его, потому что никогда не чувствовала себя более свободной.
Так близко. Пока он скользил языком по вершине ее клитора, беспокоясь об идеальном прикосновении, она сжимала его волосы в руках так сильно, как только могла. Закатив глаза, Алия задержала дыхание. Скоро — через несколько секунд — она выкрикнет его имя. Она хотела испытать то блаженство, о котором все говорили и кричали от божественного удовольствия.
Внезапно, Куп схватил ее бедра и прижал их к стене, лишая ее возможности двигаться. Мгновенно, мозг принцессы отключился, и она перестала контролировать реальность. Воспоминание, сверкнув молнией, отбросило ее в другое место. Удовольствие исчезло. Никакой любви. Никакого влечения. Только цепи, боль и страдания.
Жирная сука. Стой, где стоишь. Похитители всегда говорили ей, насколько некрасивой она была. Что она была недостойна еды, которую ей давали, и что однажды они вырвут ей горло и скормят собакам.
Она слышала звук руки, заносящейся над ней. Эти подонки били ее по животу, потому как там была самая нежная кожа. Они так хлестали тростью по ступням, что она не могла ходить в течение нескольких дней, не говоря уже о том, чтобы задумываться о побеге.
— Лия! Лия, детка, остановись!
Она не могла. Они убьют ее, изнасилуют. Эти звери сказали ей, что она — ничто. Никчемный кусок дерьма. И что они уничтожат все те светлые чувства, что еще были живы внутри нее. Глупая принцесса, у которой не было своей семьи. Она была ущербной и бесполезной, и было бы лучше, если бы она умерла.
Худшим, были ее собственные слова. Это был ее собственный голос в голове, во сне… когда она предполагала, что было бы гораздо легче, если бы она сгнила в тех джунглях.
— Лия!
Сильные руки схватили ее, и Алия стала сопротивляться сильнее. Она вырвалась, пытаясь освободиться. В этот раз им не удастся взять ее. Она отказывалась позволить этому случиться. Принцесса никоим образом не собиралась возвращаться обратно в этот ад, да она скорее умрет. Алия услышала долгий, пронзительный крик, затем осознала, что это был ее собственный. Она отказывалась вести себя спокойно. Никогда. Она заставит их убить ее прежде, чем согласится вернуться в клетку.
— Детка, пожалуйста. Я больше не буду прикасаться к тебе. Пожалуйста, вернись ко мне. Пожалуйста.
— Какого хрена здесь происходит?
Сквозь ее затуманенное сознание прорезался глубокий голос, от него исходила власть. Командный голос решил, как она будет наказана, как и где ей причинят боль в этот конкретный день, быстро отмеряя справедливость.
— Пошел ты! — закричала Алия.
Она была готова, они могли убить ее, но без боя она не сдастся.
Эти подонки не всунут ей иглу в руку снова, не сделают ее уступчивой. Они не заставят ее просить дозы. Она не собиралась облегчать им работу.
Нет. Нет. Пожалуйста, только не снова.
— Алия! — этот голос был настойчив, толкая ее. — Алия! Ты в Безакистане. Ты в безопасности. Ты здесь. Никто не собирается делать тебе больно.
Сильные руки трясли ее, силой заставив открыть глаза.
Дэйн? Как Дэйн оказался в Южной Америке? Он приехал за ней? Он не мог видеть ее такой слабой и жалкой. Она попыталась оттолкнуть его, но мужчина был, словно массивная кирпичная стена.
— Уходи.
Он отказывался сдвинуться с места.
Слезы побежали по лицу, когда она начала яростно биться за свою свободу. Резкий удар по ее заднице, опаляющий кожу, заставил ее вернуться к реальности. Однако удар от реальности был еще сильнее, чем от ладони, приложившейся к ее заднице. Она была во дворце, и не одна, а в окружении ее троих телохранителей. Купер сидел, отклонившись на пятки на полу, пристально смотря на нее, а на его лице отчетливо читалось чувство вины. Лэн держал Купа за рубашку, словно отодвигал его от нее. А Дэйн стоял перед ней, его восхитительное лицо было строгим и взволнованным, когда он смотрел на нее сверху вниз. Голубые глаза мужчины были спокойны, когда он положил руки ей на плечи, будто был готов привести ее в чувство. Он был тем, кто шлепнул ее по заднице, и именно ему принадлежал тот глубокий голос, пытающийся вернуть ее в реальность.
И вдруг Алия поняла, что она была голая во всех смыслах этого слова.
— Убирайтесь отсюда!
Но ни один из них даже и не подумал сдвинуться с места.
И о чем только она думала? Какого черта она делала? Девушка всхлипнула, она не могла справиться с этим. От все еще охватывающей ее паники, желудок Алии скрутило в тугой узел. Эти воспоминания были так близки к реальности, что она чувствовала запах сырой простыни и слышала крики женщин вокруг. Толкнув Дэйна, принцесса попыталась выпроводить его из комнаты, но тот был, словно башня из груды мышц. Мужчина вообще никак не реагировал на ее жалкие попытки к освобождению.
— Успокойся, Принцесса. Ты знаешь, где ты?
Алия ненавидела его идеально спокойный тон. Она была за пределами здравомыслия, а его голос звучал абсолютно спокойно. Она попыталась успокоиться, но они все были так близко.
— Мне нужно, чтобы вы ушли. Уходите!
Было несправедливо набрасываться на них, но ей было необходимо побыть одной, чтобы она могла успокоиться. Она должна выгнать их отсюда, пока снова не потеряла контроль над собой. Она уже и так достаточно унизила себя. Паника еще больше подступила к краю ее сознания, застревая в горле и грозясь вырваться в долгий крик.
Они все сговорились против нее, даже Лэндон. Он знал о расследовании. Это было единственным объяснением, откуда он знал, где и когда произошла эта встреча в ее жизни. У всех троих на лицах читалось замешательство.
Сломанная и страшная. Это все, кем она была.
— Алия, я готов перекинуть тебя через колено и шлепать по заднице до тех пор, пока ты не придешь в себя.
— Мило. Что ж, вперед. Это ничто по сравнению с тем, через что я прошла. Ты думаешь, ты такой большой и плохой? Давай, обижай глупую, слабую принцессу. Может быть, это заставит тебя почувствовать себя мужчиной.
Она выплюнула ему эти слова, потому что не хотела позволять ему знать, что ей нужно, чтобы ее поддерживали и окружали заботой, пока она не будет уверена, что находится в полной безопасности. В конце концов, они поймут, что она сломлена, и уйдут. Ей придется возвести действительно высокую стену, которая защитит их всех, тогда их отказ не принесет так много боли.
— Мужчины видят в женщине только боксерскую грушу, разве не так?
Лицо Дэйна стало ярко-красным, его челюсти сжались так, что она была уверена, что те сломаются. Он был настолько взбешен, что принцесса уже было подумала, что он действительно ударит ее, чтобы тем самым показать, кто сильнее.
Вместо этого, он резко отошел от нее, и повернулся к ней спиной. Стараясь не смотреть на нее снова, он просто протянул руку к рубашке Купера, где до этого была рука Лэна. Скрутив ткань в кулаке, он потянул своего друга за собой.
— Черт возьми, Дэйн.
Купер сопротивлялся, но казалось, ничто не могло помешать Дэйну.
— Отпусти меня. Мы не можем оставить ее в таком состоянии.
Дэйн просто вышел из комнаты, волоча Купа за собой.
Руки Алии тряслись, когда она почувствовала теплую мягкую ткань, внезапно накрывающую ее плечи. Она посмотрела наверх. Лэндон. Без единой эмоции на лице, он накинул халат на ее тело, прикрывая наготу девушки.
— Я допускаю, что ты очень сильно облажалась, Принцесса, — Лэн начал говорить с привычным тягучим акцентом.
Она засмеялась, но не было ничего смешного в этом звуке. Алия со всей силы затянула пояс халата, как будто это были ее доспехи.
— Хорошо, Лэн. Ты только что доказал, что у тебя есть глаза и мозги, которые наполовину работают.
Мужчина вздрогнул, а его взгляд стал абсолютно нечитаемым. Алия едва сдерживала слезы. Что с ней было не так? Почему она продолжала говорить эти ужасные вещи? Почему она причиняла им боль?
Потому что они пугали ее. Потому что, если она причинит им боль первой, они не смогут ранить ее в ответ.
— Вау. Это было хорошо, Принцесса. Ты знаешь, как дотянуться до слабых мест. Ты определенно ударила Дэйна по самому больному. Ты знала, что его бывшая жена, считала БДСМ жестокостью? Ты знала, что когда он предлагал ей поэкспериментировать, при этом, не касаясь ее, она называла его извращенцем, получающим удовольствие от избивания своей жены?
Она ахнула. Как ужасно. И как ужасно она сейчас себя чувствовала. Дэйн никогда не обидит женщину.
На секунду Алия прикрыла глаза. Иногда она просто не узнавала себя. Когда она накидывалась на кого-то, как сейчас, это говорили ее страхи и боль, не она.
— Нет. О, Лэн, я не знала. Он бы не издевался над ней.
— Ну, у тебя хорошие инстинкты, Принцесса. Дэйн чувствовал, будто подвел всех, всю свою семью, особенно свою бывшую жену. Про себя могу сказать, что я самый тупой идиот, которого когда-либо видел свет, поэтому уточняю, что это самый верный способ причинить мне боль. А еще, позволь мне дать тебе совет, как причинить боль Куперу, потому что я не уверен, что ты смогла его понять. Он очень хорошо скрывает свою неуверенность в себе.
— Не надо.
Алия почувствовала горькие слезы, обжигающие ее лицо.
Потянувшись к ней, Лэн смахнул влажную дорожку с лица, но его голос не изменился. Он остался глубоким и вежливо монотонным.
— Куп из большой семьи, владеющей ранчо. Когда он был маленьким ребенком, на ранчо настали трудные времена. Семья потеряла почти все. Каждый цент, который они зарабатывали, был вложен в землю, либо шел на выплату долга, поэтому рос он в бедности. Он был самым младшим из семи сыновей, поэтому к тому времени, как обноски от его братьев доставались ему, они были настолько дырявыми и поношенными, а он был настолько худым, что одноклассники называли его Чучелом. Назови его так пару раз, и это заденет его за живое. А поскольку ты не только облажалась, но еще и жестока, это даст тебе немного больше возможностей. Наслаждайся, — он покачал головой. — Вот как я это вижу, не важно, тебя всегда обижают, или ты позволяешь им себя обидеть. В любом случае, это чертовски больно.
Смахнув еще одну слезу, Лэн повернулся и последовал за Дэйном и Купом. Они все уходили, и она была единственной, кто их прогонял, причиняя им боль и отталкивая, потому что она была недостаточно смелой, чтобы быть доброй и приветливой. Для этого требовалось храброе сердце, а ее было разбито вдребезги.
Из глаз хлынул новый поток слез, но крик, всегда готовый вырваться наружу, застрял у нее в горле.
— Лэндон.
Он остановился, но не повернулся.
— Что вам угодно, Ваше Величество?
Так много всего. Но ничего, о чем она могла бы попросить.
— Скажи Дэйну, что мне жаль. И Куперу и… мне очень жаль, что я обидела и тебя тоже.
Кивнув, Лэн ушел, и она снова осталась одна.
Алия упала на пол. Великолепное платье, которое она выбрала в надежде, что они заметят ее, лежало на плитке, истоптанное следами от ботинок, испорченное. О чем она думала? Она могла надевать все, что ей нравится, но все равно оставалась девушкой, прикованной к кровати в ожидании смерти.