Одни целовали ее, набирая нужную скорость, при которой член легко вонзался и выходил из плоти, доставляя максимальное удовольствие. Другие во время совокупления держали дистанцию, смотрели Эммануэль в лицо. Общаясь с каждым из партнеров, девушка на деле применяла знания, полученные от Жана, использовала техники и приемы, которые всегда радовали мужа – у незнакомцев они тоже имели успех. Когда партнеры рычали от удовольствия, Эммануэль с благодарностью и любовью вспоминала мужа, сделавшего из нее сексуального эксперта, каким она вовсе не была, отдавая ему свое лесбийское девство.
По всеобщему молчаливому соглашению – наверное, по приказу моряка – никто больше не приближался к Эммануэль. Впрочем, беспощадные объятия, которые раньше девушка сочла бы оскорблением, теперь соответствовали ее состоянию духа. Она хотела всем доставить наслаждение: превратить себя в инструмент любви для мужчин. Чтобы они восхваляли ее вагину, чтобы ликовали, проникая в нее, чтобы удовлетворяли свои эгоистические нужды не задумываясь. Теперь Эммануэль занималась любовью ради искусства. Она полностью раскрывалась, использовала все свои навыки и умения, проявляла изобретательность, чтобы утолить мужскую жажду, заставить мужчин распространять в городе слухи о том, что Эммануэль лучшая на свете любовница, послушная и услужливая, как проститутка, но вместе с тем искусная и непредсказуемая.
В определенный момент Эммануэль стало больно. Затем она перестала чувствовать и думать. Ее оставили в покое. И тут она поняла, что забыла сосчитать любовников.
Позже ее разбудил голос. В комнате стало еще холоднее, чем прежде: наверное, многие ушли.
Эммануэль понадобилось несколько секунд, чтобы понять, кто с ней разговаривает. Света хватало, но глаза после сна видели плохо. Сначала Эммануэль разглядела по обе стороны от себя ноги: и какие ноги! А над ногами – потрясающее сексуальное тело, молодое лицо, чувственные губы, густая шевелюра, лобок – чрезмерно выпуклый и словно подбитый мехом. Эммануэль уже видела его под купальником, который ничего толком не закрывал. Это была простая полоска хлопковой ткани, врезающаяся в вагину и эротично выставляющая напоказ половые губы. Даже откровенная нагота не выглядела бы столь сексуально. Эммануэль почти пожалела о том, что притягательного бикини больше нет. С другой стороны, девушка возбудилась при виде дерзкого лобка – если бы она слегка приподнялась, он оказался бы на уровне ее губ. Ах, нет! Лучше бы он сам опустился на ее лицо, чтобы она могла втянуть в себя, словно мякоть устрицы, содержимое прекрасной раковины любви.
Внезапно боль прошла, по телу пробежали мурашки. Загадочный орган незнакомки по-прежнему находился в отдалении.
– Я знаю вас, – наконец произнесла Эммануэль, словно для того, чтобы убедиться в реальности происходящего. – Я видела вас у бассейна. Но ваше имя мне неизвестно.
Затем Эммануэль добавила:
– Вы львенок.
– Меня зовут Мерве, – сказала девушка. – Римляне предпочитают называть меня Фьяммой[21], потому что я жгу их, словно пламя, или Ренатой[22], потому что я возрождаюсь из их пепла. Мой любовник называет меня Мара, как индийского демона. Но я также Майя. И Лилит.
– Здорово, наверное, иметь столько имен, – ответила несколько обескураженная Эммануэль.
– У меня есть и другие имена, но не для этой ночи. Именами, которые я упомянула, я предпочитаю называться, когда на мне нет одежды.
Сощурив глаза и оставаясь серьезной, она добавила:
– Разумеется, у меня есть и мужские имена для тех дней, когда я играю роль мальчика.
Эммануэль подняла брови. Затем решила принять ситуацию, как есть. В конце концов, наверное, нет ничего невозможного для столь странного существа. Эммануэль, однако, не удержалась от шутки:
– Надеюсь, вы не сбриваете волосы, когда превращаетесь в мужчину.
«Было бы печально, – подумала Эммануэль. – Эти великолепные джунгли куда гуще, чем у меня. Волосы такие пышные, такие золотые. Как настоящее китайское золото с алым отливом. Какая разница, мальчик или девочка? Я хочу ее».
Глазами Эммануэль пожирала вход в храм любви.
Странная девушка тоже изучала Эммануэль, критически оглядывая ее с головы до ног:
– Жаль, что вы не появились в Сиаме раньше. Я бы дорого вас продала!
Львенок подступил к Эммануэль ближе, словно давая понять – не все еще потеряно.
– Но ничего. Случай еще представится.
– Вы продаете женщин? – спросила Эммануэль.
Эммануэль не ждала ответа. Она думала о том, что львенок, должно быть, относится к породе существ, не ведающих ни добродетели, ни порока, ни виноватых, ни невинных, ни возраста – лицо выглядело лет на десять, груди – на двадцать, а волшебный орган, наверное, существовал вечно. Он мог бы принадлежать ангелу или дьяволу.
– Где Ариана? – поинтересовалась Эммануэль.
Мерве внимательно смотрела на губы Эммануэль.
– Пойдемте со мной в ванную комнату, – непринужденно бросила Мерве так, словно ее фраза не имела никого значения.
«Интересно – зачем?» – подумала Эммануэль. Она была уверена в том, что Мерве не станет заниматься с ней любовью, во всяком случае – не так, как это делают другие. От большинства женщин-львов можно ожидать чего угодно. Но чего на этот раз? Эммануэль смутно догадывалась. Она согласилась последовать за Мерве. Только бы подняться с пола…
Внезапно появились слуги с подносами яств и отвлекли Эммануэль от львенка. Создавалось впечатление, что во дворце Малигат только и делают, что любят и едят. Завидев еду и напитки, Эммануэль поняла, как сильно проголодалась.
Девушка не помнила, видела ли раньше своих сотрапезников, однако они показались ей красивыми. Все сидели на тех самых подушках, на которых еще недавно любили. Интересно – эти люди занимались с ней любовью? Эммануэль хотела спросить, но решила, что оставаться в неведении – более пикантно.
Настал час курения. Комната наполнилась новым ароматом и голубоватым дымом. Эммануэль не курила, однажды попробовав, она навсегда отказалась от этого занятия. Кто-то сказал:
– Воздух так нежен, что не дает умереть…[23]
Где она читала эти слова? Она не помнила. Больше она не хотела спать. Но усталость брала свое.
– Что вы намерены делать со своим мужем? – спросил молодой человек, расположившийся рядом с Эммануэль.
Она скорчила гримасу: вопрос был сложным.
– А вот и Ариана, – произнес чей-то голос.
Но дверь оставалась закрытой, Эммануэль не заметила ни малейшего движения и никого не увидела.
Она хотела пить.
– Возьмите, – сказал молодой человек, протянув девушке чашу.
Он поддерживал Эммануэль за плечи, пока она утоляла жажду. Затем вздохнул:
– Я бы занялся с вами любовью еще. Но, к сожалению, у меня не осталось больше сил!
«У меня тоже, – подумала Эммануэль. – В конце концов, невозможно все время заниматься любовью». Девушка оглядывает свое тело: странно – оказаться обнаженной в толпе других обнаженных тел – на пиру, на празднике любви. А где же туника? Значит, Эммануэль все-таки раздели. Ее ноги по-прежнему раздвинуты, она торопливо сдвигает их. «Половые органы, которые никто не ласкает, выглядят смешно», – думает девушка. Сейчас ей вовсе не хочется ласк. Который может быть час? Как бы одеться? Эммануэль чувствует себя растерянной. Как же она доберется домой?
– Не знаю, что я скажу Жану.
Молодой человек кивнул, понимая, что Эммануэль в сложном положении. Затем предложил:
– Подарите ему Мару!
«Видимо, это ее любовник», – отмечает Эммануэль про себя.
– Вам надо жить втроем, – с убежденным видом продолжает молодой человек. – Втроем вам будет очень хорошо. Вне всяких сомнений.
«Почему именно Мара – или Рената, или Фьямма, как бы ее ни звали? – хотела спросить Эммануэль. – Почему не Ариана или Мари-Анн? Или другая женщина? Например, Анна Мария вполне бы подошла». Но Эммануэль не хочет смущать молодого человека, ведь он уверен в том, что ни одна женщина в мире не сравнится с его любовницей.
– Да, – говорит Эммануэль. – Хорошая идея.
– Не стоит терять время, – волнуется собеседник. – Вы с Жаном упускаете массу возможностей. Это просто смешно!
«Каких возможностей? – недоумевает Эммануэль, не особенно интересуясь соображениями молодого человека. И какая комбинация лучше: две женщины и мужчина или женщина и двое мужчин? Последнее сочетание привлекает девушку больше. Вторым мужчиной мог бы стать, например, Кристофер. Или Марио. Нет, не Марио. И не Кристофер.
– Что вы думаете о возможных конфигурациях? Что лучше? Две женщины и один мужчина или двое мужчин и женщина? – спросила Эммануэль, вынырнув из пятиминутной полудремы.
– Мне кажется, две женщины – это логично. Учитывая, что вы лесбиянка. В любом случае – главное начать. Тем или иным способом. Разница невелика. Я отправлю вам свою книгу.
– Мне кажется, две женщины – это логично. Учитывая, что вы лесбиянка. В любом случае – главное начать. Тем или иным способом. Разница невелика. Я отправлю вам свою книгу.
– Книгу о жизни втроем?
– В том числе.
– Надо почитать, а то я пока что плохо себе представляю, как все организовать. Должно быть, это нелегко. Как танец втроем.
– Примерно так.
Эммануэль не скрывала своего удивления: партнер спокойно рассуждал о том, о чем многие заикнуться не смеют. Он продолжил:
– Втроем жить сложнее, чем танцевать. К счастью! Если бы все получалось по мановению волшебной палочки, было бы хуже, разве нет? Легкие пути не для нас.
«Да, мы делаем это не ради развлечения, – подумала Эммануэль. – Мы пытаемся дать шанс будущим поколениям. Мы не опровергаем нравственность, не отвергаем ее, но создаем новую мораль. Когда мчишься в космосе к новой звезде, мораль Галахада[24] уже не работает. Чтобы посадить дерево и построить дом, достаточно осознания существующих моральных устоев, но для того чтобы исследовать Бетельгейзе[25] – нужны новые законы жизни. Надо же, я играю в Марио», – подловила себя Эммануэль.
– Вряд ли мы сами особенно изменимся, – произнесла она. – Но если мы хотим дать шанс нашим детям, стоит постараться.
Молодой человек покачал головой и со всей серьезностью произнес:
– Будьте осторожны, вы сентиментальная женщина.
– Это я-то? – возмущенно вскричала Эммануэль.
– Да все вокруг. Мы умны, но наши чувства не соответствуют нашим знаниям. Мы думаем, как Эйнштейн, и любим, как Поль и Виржини[26].
Она пожала плечами:
– Законы Эйнштейна не применимы к любви. И никогда не будут применимы. Любовь – не природа.
– Правильно! – согласился молодой человек. – Очень правильно! И с этим связаны все неприятности. Люди любят очень глупо. Вот в чем их трагедия. Наш разум происходит из высшего разума, который мы пока не в силах познать. А любовь мы изобрели сами. Неудивительно, что в ней присутствуют изъяны.
– Вселенная всего лишь гладкий, холодный отрезок перкаля. Человек сделал на нем складки, чтобы украсить. По крайней мере, человек хочет в это верить. На самом деле, складки нужны ему в качестве ориентиров.
– Со временем складки исчезнут. Вернитесь в нашу жизнь спустя тысячелетия и убедитесь сами.
– Может быть, любовь и правда исчезнет. Но ее след останется, – настаивает Эммануэль.
Молодой человек одним залпом выпил содержимое высокого стакана и резко изменил тон и тему разговора:
– Спать с таким количеством народу, устраивать ночные оргии – это пшик, ерунда, фантазия. Вы здесь просто отдыхаете. Каникулы себе организовали. Выбрались из рутины, сбежали от законов морали, а вовсе не изобрели новые.
– Вы ошибаетесь: эту ночь я провела именно так, потому что считаю, что это правильно.
– «В чистоте все чисто, и нет ничего нечистого самого по себе», – сказал святой Павел, но не забудем о том, что: «Все мне позволительно, но не все полезно»[27]. Если хотите изменить мир, не думайте, что достаточно прийти на праздник. Начните с себя самой – соблюдайте законы своей морали каждый день, а не только по воскресеньям. Ваше поведение будет что-то значить, когда каждая ваша ночь станет такой, как сегодняшняя. Тогда вы докажете, что вы и вправду на верном пути. А если днем вы соблюдаете всеобщие правила и только иногда по ночам превращаетесь в суккуба, то это просто несерьезно. Вот когда мне скажут, что вы женили Жана на Маре, я буду впечатлен. Или если вы научите своего мужа делиться вами с друзьями после ужина. Не потихоньку, не по секрету, а на виду у всего города, так, чтобы все об этом знали. И не по праздникам, а каждую ночь.
Он устало махнул рукой, мол, последний рывок, и все:
– Распутство, измена, либертинаж меня не интересуют, если все это превращается в проделки, в тайные игры, в мелкие пороки. Если хотите, чтобы я вам поверил, покажите всем – открыто и дерзко, с гордостью – что вы отстаиваете свои взгляды, что вы хотите быть обнаженной, потому что это красиво, и считаете сексуальное наслаждение добродетелью. Проявите смелость, расскажите о своих убеждениях искренне, обратитесь к людям с посланием! Не соглашайтесь на роль ветреной жены при одураченном муже: заявите, что способны любить множество мужчин! Будьте любовницей мужчинам всего мира. И пускай робость иных кавалеров только поддерживает вашу репутацию. Может, и они когда-нибудь станут вашими партнерами. Никого не списывайте со счетов. Может, однажды вы будете держать в руках возбужденные члены робких поклонников и превратите мальчиков в настоящих мужчин. А впрочем, остерегайтесь магии своих рук и своего тела – магия затмевает разум. Действуйте, придерживаясь теорий и методик, продиктованных разумом. Позвольте своим современникам наблюдать за тем, как вы живете и размышляете. Успех ваших экспериментов, проверенных временем (все научные эксперименты должны выдерживать испытание временем), убедит окружающих в том, что любовные сообщества, оргии, множественные половые контакты, переживание все новых и новых страстей, каждая из которых уникальна, – не распутство, а естественная необходимость для тех, кто хочет повзрослеть. Детство кончилось: хватит играть в обманутых мужей и жен, в разбитые сердца, в верность до гроба – это все классики и салочки. Хватит слез, самоубийств и трагедий. Мы должны жить как люди, способные на все, люди, для которых прошло время порки и запретов.
Молодой человек умолк. Эммануэль встает, размышляя о том, где искать Мерве. В конце концов девушка утыкается в меховую обивку двери. Эммануэль еще не планировала уходить, но раз уж дверь здесь… Эммануэль идет по пустынной галерее. Жарко. Впереди комната, из которой доносятся голоса. А вот и Марио! Эммануэль радостно вскрикивает. Марио, впрочем, ее не слышит, слишком увлеченный каким-то ганимедом.
Эммануэль видит Марио со спины. Тихо подкрадывается сзади, едва удерживаясь от смеха. Перед Марио чье-то обнаженное тело. Эммануэль узнает Би.
Сердце словно перестает биться. Целомудренная Би! Марио по самые яйца вошел в девушку, которую Эммануэль не смогла удержать! Слезы застилают взор. Эммануэль сжимает губы, выбегает из комнаты, несется неведомо куда, спасается, спотыкается, задыхается, плутает в вестибюлях и галереях, где ничего не узнает.
Вдруг видит в толпе Ариану. Эммануэль падает перед ней на колени, обнимает ее.
– Уведи меня отсюда! Я больше не могу здесь оставаться! Уведи меня!
– Что с тобой, моя рыбка? Тебя кто-то обидел? – смеется Ариана.
– Нет. Ничего. Ничего. Я просто хочу домой.
– Домой? Но там никого нет. Что ты будешь делать одна?
– Тогда забери меня к себе.
– Ты и правда этого хочешь?
– Да.
– И ты останешься у меня?
– Да, да!
– И отдашься мне?
– Обещаю.
– Просто так?
– Ты же видишь – у меня есть только ты!
Ариана целует Эммануэль.
– Идем.
Эммануэль поправляет спутанные волосы.
– Я сделаю все, что ты захочешь.
Подруга ведет Эммануэль за руку – вдоль лужайки и залитых лунным светом мраморных плит у бассейна.
– Я совсем голая, – жалуется Эммануэль детским голосом.
– И что страшного?
В машине девушки молчат. Голова Эммануэль лежит на плече Арианы. Встает солнце, и уличные фонари гаснут.
Автобусы сигналят, а продавцы фруктов подзывают покупателей громкими выкриками. На перекрестках, когда машины останавливаются на светофорах, парни вывешиваются из окон и таращат глаза – изумленно и тревожно – на голую девушку в черном кожаном кресле.
Привратник открывает ворота посольства. Перед старым фасадом шумит река, свистят лодочники. Девушки поднимаются по лестнице в комнату Арианы, где витает аромат папоротника. Эммануэль падает на кровать, прижимает колени и руки к груди. Голос Арианы доносится до нее словно во сне.
Графиня снимает кимоно, которое надела, покидая Малигат, и проскальзывает в соседнюю комнату.
– Иди посмотри, – шепотом произносит кому-то Ариана, приложив палец к губам.
Муж поднимается и следует за графиней.
– Только взгляни на нее, – Ариана указывает на Эммануэль и благостно улыбается. – Она моя. Но я тебе ее одолжу.
Ариана делает мужу знак, чтобы он удалился, ложится рядом с Эммануэль, обнимает ее и засыпает.
6 Счастье Арианы
Живя с Арианой, не замечаешь ни дней, ни ночей. Как давно Эммануэль у нее? Вернулся ли ее муж? Эммануэль потеряла точки отсчета.
– Я буду следить за тем, чтобы ты ласкала себя постоянно, и если только замечу, что ты этого не делаешь, тут же отшлепаю, – предупредила Ариана.