– Какую религию он представлял?
– Не знаю, – ответил Хендер. – А вы какую религию предстаа-вляя-ете?
– Это для Хендера новое слово, – пояснил Энди. – Он вас не передразнивает.
Старик понимающе кивнул.
– Я представляю католическую религию. «Представляю» означает, что эта религия – то, во что я верую. Я верую, что она истинна. Это понятно?
– Католик? О да, думаю, понятно, – сказал Хендер, махнув двумя руками.
Кардинал рассмеялся, хотя разумность существа, сидевшего перед ним, привела его в ужас.
– Почему ты задал мне этот вопрос, Хендер? – спросил он, мысленно обратившись к Богу.
– Он меня смущает.
– Почему?
– Потому что один сел никогда не говорит другому, что ему думать.
Священнослужитель был сражен наповал. Он явно имел дело с утонченным разумом, а не с примитивным, как ожидал. Он промокнул лоб салфеткой, пытаясь заглянуть в покачивающиеся на стебельках глаза Хендера. Глаза были большие, размером с авокадо, и тремя поперечными полосками напоминали камни под названием «тигровый глаз». Похоже, каждая из этих полосок представляла собой зрачок, который словно бы глядел прямо в душу кардинала. Кардинал попытался успокоить себя и перехватить инициативу в разговоре.
– Вы верите в Бога?
– В какого? – Голос Кузу прозвучал скрежетом циркулярной пилы.
Карнаган вздрогнул.
– Любого Бога.
– Селы верят в разные вещи в разное время, – сказал Хендер. На миг его шерсть мигнула красным цветом, и он повернул один глаз к Кузу. – Давным-давно селы пытались сделать, чтобы другие селы верили. Случилось плохое. Очень плохое.
Джо подлил кардиналу граппы. Пожилой священник осушил стаканчик, как стопку текилы, и улыбнулся, постаравшись не показать зубы. На миг Энди заволновался – не стало ли старику плохо: тот вдруг замер.
Шерсть Кузу покрылась лиловыми и оранжевыми полосками. Он отодвинул тарелку и наклонился к столу. Его голова на длинной шее повисла. Глубоким, раскатистым голосом он спросил:
– Кто твой Бог?
Священника этот осмысленный вопрос обрадовал. У него был ответ. Он сжал в руке тяжелое распятие и показал его странному созданию.
Кузу и Хендер внимательно рассмотрели золотой символ.
– Что делает этот человек? – спросил Хендер.
– Умирает, – выдохнул кардинал.
– Почему? – спросил Кузу.
– За наши грехи, – ответил Карнаган, и ком сдавил ему горло.
Хендер выдохнул со звуком басовой флейты:
– Почему?
– Он – сын Бога.
Кардинал закрыл глаза.
– Зачем он умирать? – прорычал Кузу.
– За наши грехи, – повторил старик. Он вдруг стал ужасно хрупким и бледным.
Энди в тревоге прикоснулся к его руке.
Оба села были смущены и повернули друг к дружке по одному глазу.
Энди дал Хендеру знак, означавший, что лучше немного сбавить обороты. Он много раз видел, какое впечатление на людей производят беседы с хендроподами, и ему не хотелось, чтобы кардинала вынесли из столовой на носилках, которые на всякий случай хранились поблизости.
– ОК! – Хендер поднял верхнюю пару руки и развел три пальца посередине и два больших, торчавших в разные стороны. – Это твоя религия, Микаэль Карнаган.
Священник кивнул.
Хендер сжал все двадцать пальцев на четырех руках, кивнул в ответ и учтиво прикрыл глаза.
– Вы собираетесь иметь детей? – спросил кардинал.
Вопрос прозвучал чудовищно. У Энди сердце ушло в пятки.
Хендер пожал четырьмя «плечами» и развел четыре руки в стороны.
– Здесь? – уточнил он и искоса посмотрел на кардинала.
Кузу неприлично громко рассмеялся.
– Что тут сказать, Ваше преосвященство, – вмешался Энди. – Кто их может винить? Вряд ли здесь место для того, чтобы рожать детей.
Кузу протянул руку через стол, подцепил двумя пальцами крест и поднес к одному из своих стебельчатых глаз.
– Как Бог умирать?
Кардинал ахнул и прошептал:
– Его распяли.
– Рас-пя-ли, – протянул хендропод вибрирующим басом. Похоже, он хотел запомнить это слово. – Сколько лет твой Бог?
– Иисус Христос, наш Спаситель, бессмертен.
– Он хотел спросить, как стара ваша религия? – уточнил Хендер.
– Ей две тысячи лет, – ответил кардинал.
– Мой бог… – Кузу свистнул и издал еще несколько странных звуков.
Хендер перевел:
– Религии Кузу тридцать девять миллионов лет.
Кузу еще что-то сказал Хендеру на своем наречии.
– Кузу девяносто одна тысяча лет, – снова перевел Хендер.
Он заметил, что старик покраснел, и, вытянув конечность, нежно погладил руку кардинала.
– ОК, ОК! А теперь вы хотите сказать нам, как мы должны думать. Да?
Хендер заметил, что Энди занервничал пуще прежнего. Хендер давно научился читать мысли Энди по его лицу.
– Интересно поразмышлять об этом, Ваше высокопреосвященство, – встрял в разговор Энди. – История и цивилизация селов очень древние, им не меньше сотни миллионов лет. Понимаю, это сложно осознать.
– Еще граппы не желаете? – осведомился Джо.
– На самом деле, по-моему, сейчас принесут десерт, – добавил Бо.
Кардинал Карнаган отмахнулся от них и склонил голову.
– Благодарю вас, нет. Думаю, с меня хватит. – Он встал, покачнулся, но удержался на ногах, опершись на тросточку. – Не уверен, что пока стоит еще что-то обсуждать. – Кивнув селам, проговорил: – Я пережил необычайные моменты, познакомившись с вами. Молю Бога о благословении для вас. И для меня.
С этими словами кардинал повернулся и направился к люку, через который посетители покидали столовую. По обе стороны от старика торжественно зашагали Бо и Джо.
– Прощай! – нараспев выговорил Хендер.
Кузу проводил кардинала сердитым взглядом, упершись в стол четырьмя локтями и положив подбородок на три ладони. Наконец за священником закрылась дверь люка.
– Не очень хорошо, Кузу, – укоризненно проговорил Хендер, вытянув губы в трубочку. – Люди нас будут ненавидеть!
– И что? – буркнул басом Кузу.
– Для некоторых людей мы – ваку, – сказал Хендер. – А люди должны знать, что мы не хотим им зла.
– Не хотим зла? – спросил Кузу. – Они нас брать в плен. Они, возможный, нас убивай.
– Никаких «они» нет, Кузу. Есть один, и еще один, и еще один. А «они» нет. Забыл?
– Вот ты как побеждать, Шенудей. – Кузу расхохотался. Звук получился такой, словно по лестнице скатилась пушка. – Я учиться у тебя.
– Это не шахматы, – возразил Хендер, напомнив Кузу о человеческой игре, которую тот очень полюбил.
– А вот и да, – заспорил Кузу. – Это они.
Энди был готов поклясться, что Кузу посмотрел на него с холодным презрением. Молодой биолог за последние шесть месяцев научился сочетать выражения лиц селов с их чувствами. Он с опаской стал наблюдать за Кузу, но могучий сел вдруг робко поглядел за окно.
– Спасибо ты, Джо, – басовито мурлыкнул Кузу. – Так любить эти суп!
– Пожалуйста. Приятно вам угодить, – сказал Джо.
– Не забывай, Кузу: людей много, и они верят во многое, – сказал Энди. – А вы не обязаны верить в то, во что верят они. ОК?
– Мы верить ты, Энди, – сказал Кузу.
– Спасибо, Кузу. Я – не совершенство. Но я никогда вам не солгу.
– Ты врать много раз. – Кузу пристально посмотрел на Энди одним глазом. – Но не плохой. Не больно.
Энди протянул Кузу руку, тот сжал его пальцы своей верхней косматой конечностью и покачал вверх и вниз, как это принято у людей. Его губы шириной в целый фут приподнялись в уголках. Так он изобразил подобие человеческой улыбки. Энди ощущал прикосновение нежных волокон короткой шерсти на ладони Кузу, шершавую кожу подушечек на пальцах села. На миг крепость рукопожатия испугала его, но Кузу склонил голову к плечу и отпустил руку Энди.
– Ну, хорошо, – сказал Бо. – Давайте-ка все пойдем спать. А утром увидимся.
08:48 по восточно-казахстанскому поясному времени
Самолет «Гольфстрим-5» приземлился на грязную взлетно-посадочную полосу на высокогорной равнине. От толчка Джеффри и Нелл проснулись. Они вышли из самолета вместе с Максимом и сели в ожидавший их «Рейндж Ровер». Машина довезла их до поезда с пустыми вагонами, который стоял неподалеку от аэродрома посреди поля.
Они забрались в последний вагон. Максим в очередной раз исчез. Он ушел вперед по вагону, а Джеффри с Нелл оставил в купе. Два часа поезд шел без остановок, проезжая мимо станций. Рельсы тянулись по холмистым предгорьям. Высокие горы виднелись на севере – по крайней мере, Джеффри и Нелл решили, что в той стороне север.
Они сидели на неудобных сиденьях в старомодном купе и смотрели на гористый пейзаж за окном. Наконец в вагон через передний тамбур вошел мужчина среднего возраста, поджарый, седой, с элегантной стрижкой. Седина хорошо сочеталась с дорогим светло-серым костюмом. Впалые щеки и глубоко посаженные глаза напомнили Джеффри о Борисе Карлове. Следом за мужчиной в купе вошел Максим и представил его:
– Это Гелий Соколов, мой самый ближайший помощник. Гелий, это те ученые, о которых я тебе говорил. Доктора Бинсвэнгер.
Гелий улыбнулся. Когда он пожимал руки Джеффри и Нелл, его глаза заблестели.
– Я так рад, что вы решили приехать. Так приятно с вами познакомиться! Извините, мы на минутку…
Они с Максимом вышли, прошли вперед по вагону и о чем-то быстро заговорили по-русски.
– Господи… Надеюсь, мы не сошли с ума, милая, – прошептал Джеффри.
– Ох, сошли, – покачала головой Нелл. – Мы ненормальные. Но как раз поэтому я вышла за тебя, дорогой.
Она сжала руку мужа.
09:16
Поезд долго вилял между гор, озер, рек и ущелий и наконец подошел к станции под названием «Гурск». Локомотив выпустил пар, и этот звук был похож на название городка. Слева от рельсов Джеффри увидел улицу, на которой разместились магазины и рестораны. Улица тянулась вдоль берега бурной синей реки. Справа над городом высилась величественная гора. Ее пик сверкал на солнце, словно верхний камень пирамиды. Предгорья могучей вершины были усеяны ржавым горнопроходческим оборудованием. Тут и там стояли конвейеры с вагонетками, чернели жерла штолен, между которыми стояли серые, облупившиеся бараки.
Городок представлял собой дикое сочетание хорошо сохранившейся старины и обшарпанных современных домов. Бревенчатые фасады соседствовали здесь с панельными домами под шиферными крышами.
– Это и есть город Максима Драголовича? – прошептала Нелл.
– Ох, дорогая, мы с тобой точно ненормальные…
09:21
Поезд подъехал к станции. Здание вокзала загораживало городок и вид на гору. Вокзал был из разряда важных построек в странах третьего мира. Он выделялся на общем фоне так, словно бы что-то пафосно обещал. Здание было чем-то вроде пропагандистской листовки, сброшенной с борта бомбардировщика. Потрескавшуюся крышу поддерживала торжественная бетонная колоннада. В нишах между колоннами стояли статуи, изображавшие русских революционеров. Статуи имели жалкий вид и были разрисованы граффити. Бронзовые столбы фонарей почернели, стеклянные плафоны разбились. Потолок навеса протекал, на платформе образовались ржавые лужи.
Джеффри и Нелл вышли из вагона, и Максим радостно махнул рукой:
– Сюда!
Они пошли по перрону на восток. Нигде не было видно ни одного человека, и Джеффри с Нелл стали гадать, обитаем ли город. Они вдыхали свежий, холодный воздух, и постепенно ими овладевало чувство, близкое к панике.
Максим и Гелий дошагали до восточного края платформы, где у здания вокзала обвалилась крыша и из колонн торчала арматура. Там они спустились по лестнице, уводившей в противоположном направлении. У подножия лестницы находилась стальная дверь, смотревшая на север. Гелий достал ключ и повернул в скважине. Затем он повернул штурвал, похожий на те, которые ставят на люках в подводных лодках, и дверь, качнувшись на ржавых петлях, открылась.
Перешагнув порог, Максим щелкнул большим выключателем. Вспыхнули галогенные лампы на потолке, и перед супругами предстало помещение, похожее на небольшую станцию подземки. На рельсах, лежавших перпендикулярно к железнодорожному пути, оставшемуся наверху, стоял старинный вагончик метро.
Закрыв и заперев железную дверь, Гелий обратился к Джеффри.
– Все на борт, – сказал он с улыбкой.
– Прошу вас, доктора, – добавил Максим, первым вошел в вагончик и протянул руку Нелл.
– Ладно, – вздохнула Нелл, вошла в вагон, а Джеффри последовал за ней.
Заработал мотор, и вагончик неожиданно понесся вперед, а потом – вниз. В блестящих кафельных плитках, которыми были забраны стены туннеля, отражались огни, горевшие внутри вагона. По обе стороны Джеффри видел толстенные кабели. Вагон уходил все глубже и глубже под землю. У Джеффри и Нелл заложило уши.
– Черт побери, куда мы едем, Максим? – прокричал Джеффри.
– Вот именно! – кивнула Нелл.
– Увидите, – откликнулся Максим, глядя на них с улыбкой.
Стучали колеса. В какой-то момент туннель расширился, и вагон проехал мимо знака, подвешенного к потолку. Джеффри получил ответ на свой вопрос. Он был написан латиницей и кириллицей.
Победоград
Pobedograd
– «Победоград», – прочла Нелл и обратила внимание на суффикс. – Город?
– Вы шутите, – проговорил Джеффри.
Великан кивнул и громко рассмеялся. Вагон понесся дальше по туннелю.
– Что означает это название? – спросила Нелл.
– Город Победы, – ответил Максим. – Держитесь!
Колеса прогрохотали по белому туннелю. Вагон повернул направо, налево, еще раз налево, опять направо. И все это время он опускался все ниже и ниже. Стало заметно теплее. Наконец впереди стало видно пятнышко света, вскоре превратившееся в станцию подземки.
– Приехали.
Вагон остановился. Слева от платформы раскинулась пещера. Похоже, в ней располагалось депо для подземных поездов. Над въездом в депо висела вывеска в стиле рококо с белыми кириллическими буквами высотой в ярд: «СЕКТОР 7».
– Сектор семь? – спросил Джеффри.
Максим кивнул.
– Очень хорошо, доктор Бинсвэнгер. Город делится на семь секторов.
Вывеску поддерживали колонны из розового гранита. Золоченые фонари освещали беломраморную платформу, похожую на слоистое облако, подвешенное в густой темноте.
Вагон остановился под прямым углом к платформе станции. Все вышли на чуть более низкий перрон справа от вагона, и Нелл почувствовала, насколько здесь теплее – за шестьдесят по Фаренгейту[17]. Пошли на север, к станции. Сильно пахло выхлопными газами.
Обогнув вагон, они увидели автономный генератор размером с прицепную фуру. Он стоял на рельсах слева от перрона станции. От генератора тянулись электрические провода к коллектору, проложенному под платформой. В него же уходили и более толстые кабели из туннеля. Джеффри провел взглядом по голубоватым рельсам перед станцией. Пути уходили на запад и терялись в непроницаемой темноте.
– Вы, наверное, гадаете, куда ведет этот путь, Джеффри? – спросил Максим. – Некоторые говорят, будто бы рабочие, прокладывая этот туннель, наткнулись на полость с ядовитым газом. Двести человек оказались погребены в шахте. Их призраки до сих пор тут бродят – по крайней мере, так утверждают местные жители. – Максим насмешливо глянул на гостей. – А другие верят, что рельсы будто бы тянутся до самой Москвы.
Максим поднялся по лестнице на платформу, где его поприветствовали люди с автоматами, похожие на телохранителей. Миллиардер первым вошел в здание станции через проем без дверей. Высокий потолок поддерживала стальная балка. В дальней стене находилось большое окно из толстого, армированного металлической проволокой стекла. К потолку крепились стальные ставни, которые, по-видимому, действовали на манер бронированного щита. За окном открывался такой вид, что Нелл и Джеффри не поверили своим глазам.
В пустоте на горизонте сверкал город, украшенный цветными огнями, отражавшимися в подземной реке – миниатюрный Гонконг под каменным небом. На дальнем берегу реки возвышались трехэтажные дома, рестораны и ночные клубы. Некоторые из них еще не были закончены. За ними раскинулись клиновидные кварталы более высоких зданий с фасадами, крышами и пинаклями в готическом и классическом стилях, а также в стилях модерн и ар-деко. Эти здания стояли вдоль радиальных улиц, расходившихся лучами от центрального тридцатипятиэтажного дома, верхушка которого находилась под самым потолком гигантской пещеры. Главная башня была прикреплена к одной из двух природных каменных колонн, поддерживавших своды колоссального зала. Цветные неоновые огни и строительные леса покрывали покатые стены башни, отчего она была похожа на отель в Лас-Вегасе. На самой вершине башни красовалась пятиконечная советская звезда. Она испускала мягкий свет. Казалось, в городе все время светит луна. Нелл и Джеффри уставились на Максима широко открытыми глазами.
– Вот это – мой город, – сказал олигарх. – Последнее свободное место на Земле. – Он посмотрел на гостей и улыбнулся. – Что происходит в Победограде, то в Победограде и остается.
Джеффри обратил внимание на то, какой гордостью светятся глаза Максима, обозревающего свое подземное царство.
– Это вы построили, Максим? – спросил он.
– Я купил этот город, Джеффри. Купил у властей Казиристана за триста восемьдесят две тысячи семьсот семьдесят два доллара. – Магнат расхохотался. – Город построен при Советах. Точнее говоря, его выстроили советские рабы. Один из этих рабов, похороненный где-то здесь, был моим дедом.
Максим махнул рукой. По его команде один из вооруженных мужчин щелкнул выключателем, и стала видна большая дверь справа от окна. Джеффри увидел, что на двери потускневшими красными буквами написано «СЕКТОР 6». Дверь отъехала в сторону, в гранитную стену, а за ней открылась лестница, ведущая к двум лимузинам «Мерседес», стоящим неподалеку от станции.