Но не-человек был ужасно совестливый. Получит желанную дворовую девушку, славу, всемирное признание, почёт и т.д. - давай совестится, переживать и сердится на ближних. Мол, чё это я такой тщеславный и лукавый?
Тщеславие его и в творчестве подвело. Эпоса решил натворить на все времена. Не было никаких исторических Болконских, Анн Карениных и т.д., а теперь (на новом витке) обязательно будут. И обязательно будут смотреть на небо под Аустерлицем и ложится под паровоз.
Толстой вообще - из копировальщиков действительности. И не будь в нём этой болезни нравственности, был бы заурядным известным фиксатором жизни.
Но что это за нравственность? К чему её ставить во главу угла? Она либо есть в человеке, либо её нет. Она либо возведена обществом в закон, либо нет. Как не наряжай свинью, она свиньей и останется.
Спас ли Лев Николаевич Россию своими проповедями о марали?
В творчестве он пошёл обратным путем, занимался прошлым - копируя природу и общество. Его фантазия не прорывалась в будущее. Он, словно заядлый кроссвордист, заполнял пространство языка гигантскими стилистическими конструкциями. И ненавидел собственные произведения.
Настоящему Сочинителю незачем десятки раз переделывать произведение. Этот факт показывает, что у Толстого не было истинных творческих прорывов, творческой жертвенности. Он во многом был ремесленником, трудягой, занимавшимся деланием житейских романов. Но живые судьбы всегда выше и сложнее их отражений на бумаге. Воображение и фантазия того, чего нет, есть элемент настоящего творчества. Объективностью и историей пусть занимаются историки.
Кто-то возразит: "Но он же отобразил мысли и настроения поколений, духовное развитие общества". Да, это развлечение для каких-то читателей. Но кому оно нужно по большому счёту? Греческая опера, гладиаторские бои - тоже были развлечениями. Я же говорю о другом. В творчестве Толстого почти полностью отсутствовало поисковое авторское "я".
Он развивал русский язык? А скорее - засорял, загромождал. И дело даже не в объеме его романов. Его копирование - есть ярчайший пример "грязного" творчества. Одно тянется за другим, другое за третьим, третье за десятым и в результате кто-то женился, кто-то умер, кто-то ещё что-то - так течёт бесконечная бытовая жизнь со своими страстями. Это всё равно, что, посмотрев спектакль, взяться его детально описывать (не без маленькой выдумки, конечно), максимально приближаясь к оригиналу. Или же заменять одни имена другими и выдать за самостоятельное. Грешно.
Это ещё Пушкин занёс с Запада этот копировальный метод. Толстой развил его до гигантизма и абсурда. И уже затем Запад взялся подражать Толстому.
Опять же дело не в объеме. Пусть себе. Толстой отпустил нить Художественности, удалил мечтательное авторское "я" из её ткани.
Замечательно, что в "Слове о полку..." наличествует фантастическая образность, и авторское "я", и желание найти смыслы, и собственная оценка происходящего. У Толстого же - приём авторской бесстрастности стал самоцелью. Но объективность в Художественности - ремесленнический примитивизм и авторская несостоятельность.
Потому всю жизнь и писал дневники, что не вкладывал своей сути в произведения. Заблуждался и лукавил - опять же по причине желания переплюнуть всех в эпическом.
И именно своими дневниками он замечателен. Но без Художественности они не дали ему возможность создать Новый мир, в них он лишь создал свой образ - непревзойденный образ Актёра жизни, оставшегося в Толстовском круговороте бытия.
Именно он отвоевал большую часть языкового пространства у метода Гоголя. Отчего после Достоевского Гоголевское творчество мелькало всё реже. Да и не каждому такая самоотдача была по силам.
Художественная фантазия - один из главных факторов в истинном творчестве. Именно с её помощью проектируется будущее и формируется авторская воля. Толстой так и не развил её. Он утверждал существующее. Это центробежные земные защитные силы (инстинкт общественного выживания) проявились через его творчество. Ибо создание Новых миров (центростремительное движение к ядру Творческого Начала) грозит переменой существующих порядков, гибелью общественным, а то и природным системам. Понятная защитная реакция. Но от подобного творчества накапливается "грязь" человечества - мелкие бытовые личности и судьбы. Они так же фатальны и циклообразны, как рыбы, как повседневное бесконечное существование вне Авторского смысла.
И Достоевский, и Толстой - две крайности (один - вперёд, другой назад), обе со знаком "минус". Толстой понимал лживость своего состояния и своих бесконечных трудов и всегда рвался убежать от самого себя. Эта раздвоенность измучила его. Это Творческое Начало не давало ему покоя и требовало найти точку опоры. Но работоспособность - не наитие и даже не вдохновение. Сколько я прочёл добротно написанных книг, и только в нескольких из них встретил своё творческое "я". А у Толстого - только беспрерывные "объективные" истории о чьих-то актёрских жизнях.
Все эти человеческие судьбы также фатальны, как судьбы "Муму" и "Каштанок". "Не бейте собак и людей, не давайте им страдать от голода и насилия", - такая "моральная цель", вставшая во главу угла толстовского творчества, не могла ему дать вычлениться в Сочинителя.
Творческое "я", как золото, редко встречается в чистом виде. И, как золото в пароде, оно вплавлено в тексты, и содержание его всегда различно. Естественно, что и Толстой "вкрапил" в своё творчество личностное "я", но лишь с позиции нравственности - одной своей умственной частью, а всё остальное бесхозно рассеял в дневниках и в общении.
Потому из него и не получился Сочинитель, а лишь очередная копия Автора псевдо-жизни.
Чехов и Горький.
Антоша Чехонте начал с весёлости. Придумывал смешные рассказы, за них платили. Сколько он их начиркал - не счесть. От типов шёл. Смеялся над их пороками. Но не глуп был и искренен, и развивалась в нём Художественность. Симпатичный, умный человек. А навалилось на него бремя творческое, грустен стал ему мир, несовершенен.
Главное прочувствовал - должен измениться человек физически. Но когда ещё это будет! А пока - Россия в грязи и в дураках. Персонаж эдакий - с мировой тоской внутри, но с импульсивной творческой энергией. Похоронщик уходящего мира.
Смыслов в нём почти не было. Идей почти не было. Хотя всё как бы знал, о любом мог блестяще высказаться. Людские судьбы, как медик анатомировал.
Чехов попал в период, когда Творческое Начало стало уходить от единичных авторов ко многим. "Одеяло" Творческого Начала разодралось на частички. И теперь каждый имел словно кусочек истины и было трудно развить в себе полноценную Художественность. Поэтому все были яркими, но не цельными, вспыхивали и гасли - то здесь, то там.
Начался ещё один период освоения языка - он должен был обогатиться разносторонними смыслами, впитать в себя творчество всех, кто пожелает. Оттенки чувств, эмоций, желаний, грёзы и мечты - все проявления человеческих "я".
Многое на себя перетянул и Горький. Был жутким пессимистом. А когда почувствовал в себе творческий ритм - хотел взбодрить себя и воспел бурю и свободу. А потом и Человека с большой буквы. Имелся ввиду, конечно, не-человек. А Горького убедили, что это пролетарий.
Ох как он кликал и звал бурю! Как он любил своего грядущего Человека!
Но до чего же всё это было мутно и эмоционально. Всех отвлекала политика и ползающие революционеры.
Горький был исключительно талантлив, и авторское "я" в его творчестве порой проглядывало, но не было у него слуха. Испорчен был у него слух революционностью. Отсюда страдала Художественность. Мыслей и идей умных много, и все они сбились у него в конце концов в общую кашу. Запутался он в их лабиринте.
Не увидел он собственный Новый мир. Только кликушествовал. Не вгляделся в себя, в свои истинные желания. Метался между жанрами, побольше натворить хотел. Революционное движение решил летоописать, обвинить и унизить климов самгиных - тех, в ком шёл беспрерывный мыслительный процесс. Что они - перед "грядущей бурей"!
Всех знал, везде тусовался. Это тоже распыляло Художественность. Бытоописать стал. "Новыми людьми", рабочими-революционерами своё творчество загрязнил.
Утратил Творческое Начало. Оно "ушло" из него ещё до революции. Ибо тогда было столько пытающихся "перетянуть одеяло", чтобы развить свой дерзкий "эмбрион" и заполнить своим творчеством пустоту!..
Блок, Маяковский, Есенин и другие.
Ещё при жизни Толстого и Чехова творческий процесс начал дифференцироваться. Единство нарушилось. Зарождалась русская понятийность, которую философией в классическом понимании трудно назвать, так как образность в ней занимала не последнее место. Вновь активно занялись чистой поэзией. Эксперименты в живописи, музыке, кино - всё это попытки найти новые средства для объяснения Творческого Начала. Казалось жизнь била ключом, но на самом деле все топтались на месте. Этот процесс раздирания ядра Творческого Начала способствовал лишь последним закоулкам освоения языкового пространства. И мало кто делал попытки идти в истинном направлении.
Блок многое "предчувствовал", "пророчил". На самом деле он и символисты - это интуитивная попытка остановить, отклонить "бесовскую стрелу "Достоевского. Направить её разрушительную мощь в другую сторону. В сторону чистых образов и форм. Но каких? Здесь в голове был такой интеллектуальный туман - что кроме фантомов Вечной Женственности и Софии ничего не предлагалось.
Блок настолько запутался, настолько был "изъеден" космическими ритмами, и противоборством со "стрелой Достоевского", что потерял возможность обрести смысловую систему мироздания, что был готов принять социальные перемены за создание Нового мира.
Но хвала ему за то, что он хотя бы противостоял до революции "грязному" творчеству, пытался найти иной путь и принёс себя ему в жертву.
Его поэтическое авторское "я" заполнило его творчество - это была энергия ожившего творческого "эмбриона". Но я уже объяснял, как этот огонь поедает своего носителя. Поэзия есть сконцентрированная сущность Творческого Начала, его "шаровая молния", плазменный протуберанец, выплеснувшийся из солнца гигантских творческих ритмов. Вот почему через поэзию мы наглядно видим гигантскую мощь Творчества, которой невозможно управлять без авторской жертвенности, ибо кто может повернуть вспять энергию взорвавшейся бомбы?..
Все поэты начала века играли с этими "взрывами", как мальчики играют со всем, что бухает и шандарахает.
Это был последний салют русской поэзии и одновременно её похороны, так как всякие формы имеют свои пределы.
Поэзия - это сконцентрированная попытка Сочинительства, ускоренный "ядерный распад", которым нельзя овладеть сознательно.
И если Блока подпитывал интеллект, который давал ему продержаться образованностью и знанием истории, то энергия творчества быстро испепелила дерзнувшего ею владеть Есенина.
Он так был открыт Творческому Началу, что вообще ничего не успел осмыслить. Без общего образования, без исторических знаний - Творческое Начало просто энергия, и если его "эмбрион" начинает развиваться в эдакой безинтеллектуальной (беспонятийной) форме - оно может связываться лишь с наитием в виде вдохновения. Такой поэт становится наркоманом вдохновения, если он не будет к нему подключаться (подпитываться), то скоро погибнет. Наитие же может предложить чаще всего только образ, если нет интеллектуальности. Вот отчего все стихи Есенина так образно написаны. Образ, конечно, имеет понятийность, но как бы не смысловую, а опять же образную. Некая тавтология. Есенин - действительно "последний поэт России", последний кусочек языкового пространства, заполненный Творческим Началом.
Последним мог быть Маяковский, если бы был так открыт и искренен, как Есенин. Маяковский также ухватил космический ритм и был достаточно образован, чтобы образ и понятие переходили друг в друга. Но он соблазнился должностью "трибуна революции". Он отдался государственному служению.
Примечательно, что именно он сделал попытки обрисовать грядущий мир. Пусть социальный, но грядущий и в чём-то фантастический. Правда, при этом он потерял творческий накал, разрушил своё лирическое "я" - и в сущности создал глупость. Но, потерпев крах, остался верен творчеству и не сделался сознательно продажным.
Вообще - эти жертвоприношения Творческому Началу должны были бы в конце концов породить и нового героя, и новый образ, и новые идеи, и новые формы - всё это ушло бы в романные попытки создания Новых миров.
Если бы вся предыдущая энергия безответственности не вылила накопившуюся творческую "грязь" на подмостки спектакля революции. Иначе и не могло. Кто противостоял революции? Кто развивал Творческое Начало с иным знаком? Умница Тургенев, разве. Некрасов и тот грезил бурлаками. Толстой и тот чуть ли не благословил революционеров. Все остальные, тихие лирики, ничего кроме оттенков чувств, не противопоставляли.
Конечно, смена строя была неизбежна. Но могла она обойтись и без "бесов". "Черное" творчество Достоевского не имело никаких преград. И именно его схема сработала почти в чистом виде.
"Черное" творчество.
Вот здесь стоит остановиться, чтобы подробнее рассмотреть влияние творчества на историю человечества.
Я говорил о развитии именно русского Художественного Метода в творчестве, который имеет неограниченные возможности (О них в отдельном месте скажу подробнее). Но само стихийное творчество может влиять на жизнь и другими способами. Особенно эффективно в древности, на первых порах развития Творческого Начала в человеке, когда ещё не были освоены основные виды творчества, а творческая энергия жила в развивающихся тогда религиях.
Но что нужно Творческому Началу? Какова его цель?
Естественно - творчество ради творчества. А если расшифровать, то создание Новых миров и форм жизни и осуществление творческих желаний. Это грубо, но зато пока понятно.
И естественно, если кто-то начинает проектировать будущее, творческая энергия устремляется осуществлять, апробировать, материализовывать этот проект.
И вспомните о моём дуализме. Я его немного расшифрую: с одной стороны, мы повторяемся энное количество раз (не скажу - бесконечно), т.е. жизнь во вселенной сворачивается и разворачивается, и вновь динозавры, те же племена, те же войны, те же животные и тот же Наполеон...а с другой стороны - она вечно белый, неисписанный лист бумаги и идет не по кругу, а в неизведанное, и этот белый лист Сочинители вольны заполнить какими угодно схемами. Соединив эти две противоположные стороны, мы получаем основной вселенский Закон Творческого Начала, мой Закон.
Я предоставляю вам самим поразмыслить над результатом данного соединения, а пока - поговорим о "белом листе" и творчестве нехудожественных авторов. Первыми такими авторами были древнейшие астрологи. Они имели корни в предсказателях погоды, в шаманстве, в жрецах и врачевателях, но творчество таких было ещё достаточно локальным, не выходящим за рамки будущего одной личности или группы людей.
Затем появились верования в "богов". Но (очень важно) формировалась вера в загробную жизнь человека, а не верование в будущее человечества.
Конечно, в некоторых религиях делались прогнозы относительно будущего Земли, но пока достаточно специфические: летоисчислительные, чисто образные или предельно фантастические (например зороастризм, "Откровение Иоанна").
И долго никому не приходило в голову делать глобальные социальные проекты для всех народов. А если бы кто-либо взялся за подобное Творческое Начало мигом бы подключилось и взялось способствовать реализации проектов.
Астрология - это попытка иметь знание об основных ритмах вселенной, о круговороте жизни. И она же пытается выстроить прогноз будущего. Т.е. её задачи отражают стремление разрешить основной вселенский Закон Творческого Начала. Попытка осмыслить мой дуализм, соединить в своем разумении круг и стрелу.
Но никто не делал предсказаний дальше носа королей или их жалких интересов.
Никто, до М.Нострадамуса. То был первый масштабный социальный проект на Земле, и перед Мишелем лежал неисписанный белый лист будущего.
Я вновь делаю "сумасшедшее заявление": некоторая часть человечества до меня жила "под Нострадамусом". Это он провел первые контуры фатальных социальных границ, это он властвовал над судьбами народов, запрограммировав социальные потрясения, землетрясения, войны, болезни и т.д.
Взявшись за это неизведанное занятие, он использовал наитие - и это помогло ему найти средства, дабы вызывать образы грядущего. Но не извне, как полагали до сих пор, а в большинстве изнутри, из ожившего в Мишеле "эмбриона" Творческого Начала. А если бы образы будущего приходили из уже сформировавшегося Накопителя Творческого Начала, Настердамус многое посвятил бы памяти о прошлом человечества. А раз он это не "видел", то наитие (и сам "эмбрион") служило ему лишь вдохновением и подсказкой в выборе средств для стимуляции создания образов и судеб. Он именно творил будущее народов.
А так как "написанное пером не вырубишь топором", то какая сила должна была изменить проект? Только ещё более подробное социальное проектирование. Но никому не приходило в голову заниматься таким творчеством.
Нострадамус - отправная точка своеволия человека. Своеволия полного. Это "захват" творческой власти. Здесь первый пример значения человека и его возможностей. Здесь явление "человекобога", имеющего власть над будущим.
И не забывайте, он использовал образный, поэтический язык - что и давало ему так надолго материализовать свой сценарий.
Социальное проектирование - пусть и не низший способ построения будущего, но и не художественный, чьи возможности не ограничены земным воплощением.
Но почему же Нострадамус создал такое мрачное, жестокое будущее? И мог ли иное?
Конечно, мог бы. Если полное своеволие, то власть создать всё, что пожелаешь.