— Что? — угрюмо вопросил он без приветствия, глядя на меня рассерженным дэлзахом[7].
— Дело есть, — спокойно ответил я. С Тахиром порой и не такое случалось.
— А подождать не может? У меня пациент, — скривился Целитель.
— Зайди, как освободишься, ко мне домой, поговори с госпожой Шаль-ай-Грас. У неё кошмары, и ты сможешь помочь, — вкратце изложил я. Если бы начал с «может подождать, но…», остальное пришлось бы рассказывать закрытой двери. Такое уже случалось.
— Хорошо, — кивнул он и хлопнул дверью. А я невозмутимо развернулся на месте и отправился в обратный путь. Кажется, пациент у Тахира новый, незнакомый и не вызывающий особой симпатии. То есть, если исходить из моего опыта общения с великим Целителем, плохо сейчас им обоим, и неизвестно, кому хуже. Поэтому по меньшей мере глупо ждать от него вежливости и дружелюбия. Да мне они и не нужны; главное, информацию Тар принял, и обязательно взглянет на свою новую кровницу. Полегчать должно, опять-таки, обоим.
Следующим пунктом назначения был дом мастера Иллюзий. К счастью, перехватить Пирлана мне удалось, причём на пороге; он как раз спускался по ступеням.
— Гор? — озадаченно вскинул брови Пир, отшатнувшись, когда я спрыгнул из экипажа практически ему под ноги. — Ты чего?
— Нужно поговорить.
— А до вечера подождать нельзя? — совсем уж растерянно уточнил он. — Меня дети ждут, я и так почти опаздываю.
— Ничего, подождут, — решительно отрезал я, прихватывая кровника за плечо и аккуратно подталкивая к двери. — За четверть часа с ними ничего не случится.
Пирлан, судя по всему, был слишком удивлён моим визитом, чтобы пытаться возражать. Он открыл дверь и молча прошёл внутрь, делая знак следовать за ним.
Стены опять куда-то исчезли, открывая свободное пространство, заваленное подушками. Спал Пир всю жизнь, насколько я помню, на полу. Там же сидел, ел, играл, читал и учился. В их семье все любили пустые пространства и не любили столы и стулья. Привычка, перенятая от родителей, а теми, кажется, от древних кочевых предков. Хотя последние предки (древние, кочевые) были у всех теров, а на полу обитал только род ай-Таллеров.
— Что у тебя такого экстренного случилось? — со вздохом поинтересовался Пир, усаживаясь на подушку. Я, с трудом пристроив больную ногу, тоже присел, чтобы не разглядывать кровника сверху вниз.
— Вопрос первый. Базила Тамир-ай-Ашес. Она должна была учиться в одно время с тобой, двадцать пять-тридцать лет назад, ты не мог не пересекаться с ней. Очень талантливая Иллюзионистка. Что ты о ней помнишь, если вообще помнишь? — начал я с самого раннего. Пир сосредоточенно нахмурился, даже потёр лоб в попытках простимулировать память.
— Знаешь, удивительное дело; имя знакомое, но никак не могу вспомнить. Никогда такого не было. Ты уверен, что мы учились с ней вместе? — растерянно хмыкнул кровник.
— Не совсем, плюс-минус пара лет. Ей пророчили место одной из Владык, и как минимум твой отец не мог с ней не общаться.
— Да ладно! — вытаращился на меня Пир. Потом совсем уж мрачно нахмурился и, прикрыв глаза, откинулся на подушки. Я молча ожидал ответа; вряд ли он уснул, а сбить с мысли не хотелось. — Гор, это что-то невероятное, — через пару минут Пирлан резко сел, глядя на меня с полубезумным видом. — Я точно слышал это имя, но из памяти как будто стёрся целый кусок. Всё размыто и блёкло, будто это было не в сознательном возрасте, а в глубоком-глубоком детстве. Расскажи что-нибудь ещё. Кто она такая? Как выглядит? Почему ты ей интересуешься?
— Я-то её не знаю, но, насколько удалось выяснить, она родом не из столицы, один из родителей — не пробуждённый или слабый маг-Иллюзионист; предположительно, отец. Рыжеволосая, кучерявая, среднего роста, худощавая.
— А по характеру? — сосредоточенно уточнил Пир, явно пытаясь выпотрошить собственную память.
— Откуда я знаю? — раздражённо отмахнулся я. — Тот человек, что вспомнил её, пару раз видел её мельком и помнит скандал в газетах, связанный с замужеством и шумным уходом из Дома Иллюзий с прекращением практики. Вот только найти хотя бы один экземпляр из того тиража до сих пор не удалось.
— Как такое возможно? — Пирлан вновь в смятении потёр лоб.
— Ты мне об этом скажи. Кто из нас Иллюзионист?
— А я-то что? Невозможно задурить головы всей стране, да ещё газеты испарить, причём уже прочитанные, — убеждённо отмахнулся он.
— А между тем мне тут пытались доказать, что истинное предназначение Иллюзионистов — творить чудеса, и сильный Иллюзионист способен и не на такое, — возразил я, с интересом наблюдая за реакцией Пира.
А прав был Тахир, кинак его сожри. Что-то очень неладно в Доме Иллюзий, если даже такой неожиданно честный для этой магии человек, как Пир, да ещё выросший в семье потомственных Иллюзионистов, слыхом не слыхивал про все эти чудеса.
— Гор, но это глупости, — уже не так уверенно попытался возразить Пирлан. — Мы можем влиять только на разум, и всё. Теоретически, физическое воздействие иллюзорной магии на предметы возможно, но там необходимая энергия возрастает даже не экспоненциально, а…
— И тем не менее, — перебил его я.
— Кто тебе такого наговорил, вообще? — наконец, возмутился кровник. — Этого ни в одном учебнике нет. Я, в принципе, тоже что угодно могу…
— Тахир Хмер-ай-Моран.
— Кхм, — запнулся Пир. Мы некоторое время помолчали, причём хозяин дома прожигал задумчивым взглядом подушку, а я с интересом разглядывал его самого. — Вариант, что это бредни древнего маразматика, не подходит? — вздохнув, иронично хмыкнул он, переводя взгляд на меня.
— Он по-своему безумен, но не в этом направлении, — поморщился я. — Если ты с ним немного пообщаешься, поймёшь.
— У тебя, оказывается, такие знакомства, а я не в курсе, — уже вполне оправившись от потрясения, весело усмехнулся Пир. — Ладно, а зачем тебе эта Базила нужна-то? Кто она такая?
Я несколько секунд потратил на раздумья. Нельзя сказать, что это была великая тайна, но стоило ли доверять её Пирлану? Да, не доверять собственному кровнику — это уже паранойя, но он ведь тоже Иллюзионист, и общается с Владыками Иллюзий, и может кому-то что-то не то сказать. Не со зла, а просто случайно, или сгоряча. А с другой стороны, он кровник Лейлы, и имеет право знать; ведь он действительно за неё переживает.
Так не придя к конкретному заключению, я ответил:
— Погоди, ещё пара вопросов. Точнее, пара человек. Кабир Тмер-ай-Рель и Юнус Амар-ай-Шрус. Что ты можешь про них сказать?
— Ну, Кабир — довольно скользкий тип, — пожал плечами Пир. — Но Иллюзионисты почти все такие, а в остальном он не так уж плох, особенно на фоне некоторых других Владык. Хотя лично я с ним не общаюсь. Он всегда официально следует за большинством, а фактически поступает только так, как считает нужным, и действует исключительно в собственных интересах. Но это нормально, и не доходит у него до откровенной наглости; умеет довольствоваться малым и вовремя остановиться. С ним всегда можно договориться, готов идти на компромисс и слушать точку зрения оппонента, что уже само по себе достоинство.
— А Юнус? — подбодрил я, когда Пирлан замолчал, пожав плечами.
— А Юнус вообще лучший из Владык, он мой учитель и я очень его уважаю, — явно удивлённый моим интересом, кровник всё-таки ответил. — И отец мой с ним дружил.
— А если подробнее, без эмоций? — поморщился я.
— Если без эмоций, то он удивительно, я бы даже сказал — патологически честный человек, что для Иллюзиониста его уровня совершенно уникальный случай. Маг сильный, даже очень сильный и одарённый. Принципиальный, всегда корректный и вежливый, никогда и ни на кого на моей памяти не срывался. Отличный педагог, у него даже последние балбесы всегда всё понимают. Со своими странностями, конечно; аккуратен до болезненного педантизма. Но, опять-таки, ни на кого не срывается за нарушенный порядок.
— Женат?
— Давно уже, — растерялся Пир от такого вопроса. — Я его супругу видел пару раз; приятная тихая женщина. Она вообще домоседка, не любит выходить на улицу. Мне кажется, она нездорова, но точно сказать не могу. Трое детей, два сына, они живут за пределами столицы, и дочь. Дочь, кстати, сейчас у меня учится. Очень хорошая скромная девочка, в отличие от большинства детей Владык и прочих сильных мира сего. Может, немного слишком застенчивая. Ты что, хочешь сказать, что эти люди замешаны в убийстве дора Керца? Нет, ну, знаешь ли! Не знаю, что насчёт твоей Базилы, которую я вспомнить не могу, но эти двое Владык — вообще-то самые приличные во всей верхушке Дома! В жизни не поверю, что они в подобном участвовали. Ну, какие-нибудь финансовые махинации, на худой конец — превышение власти Кабиром, он довольно вспыльчив, насколько я могу судить. Но убийство?!
Я не ответил, я разбирал полученную информацию.
Я не ответил, я разбирал полученную информацию.
Один человек не может перевесить волю всех Владык. Для того, чтобы клятва была снята, требуется согласие на это большинства.
Про Кабира, встреченного в приёмной Его Величества, я, честно говоря, спрашивал для галочки; я вообще немного знаю о Владыках Иллюзий, равно как и о Владыках всех иных Домов, а информация никогда не бывает лишней. То, что с человеком можно договориться, только на первый взгляд положительное качество. Бывают ситуации, когда компромисса быть не должно. Например, в случае, когда речь идёт об измене родине. Понимает ли это Кабир Тмер-ай-Рель? Понимать-то понимает точно, вот только вряд ли считает для себя нормой жизни. Подобные ему люди считают офицерский долг, честь и ответственность перед собой и людьми слабостью, пережитками прошлого, «промытым мозгом» и вообще чуть ли не психическим отклонением. Может ли он быть замешан? Легко. Не поддержать отмену клятвы для него — несущественная мелочь, мог и за деньги согласиться. И в заговоре, если таковой имеется, мог участвовать, если ему предложили выгодные условия.
Далее, Юнус. На первый взгляд — благородный, и вообще замечательный человек. Могли ли его подставить таким образом? Может ли Лейла ошибаться? Очень сомнительно. Потому что для подставы она должна была рассказать сразу, а насильник очень ответственно подошёл к вопросу сокрытия своего преступления. Девочку действительно здорово запугали; много ли надо одинокому ребёнку? Да и не может мастер Иллюзий, более того, Владыка, быть таким уж безупречным. Слишком лицемерная у них магия, а этот образ слишком напоминает качественную маску. Так что, в свете нарисованного Пирланом благостного образа, принимая во внимание все остальные рассуждения, варианта я видел два.
Во-первых, он мог оказаться жертвой шантажа, и кто-то сумел как следует прижать его информацией о маленьких удовольствиях. Очень уж я сомневаюсь, что Лейла была единственной; да и приведённое Пиром описание его семьи можно двояко толковать в свете воспоминаний госпожи магистра. Скромность дочери и затворничество жены могут быть как следствием спокойной тихой жизни, как полагает Пир, так и последствиями систематического насилия со стороны отца семейства. Это если господин Юнус Амар-ай-Шрус в своих преступлениях ограничивается только нездоровыми наклонности в отношении получения удовольствия.
А, во-вторых, он может быть замешан вполне сознательно и глубоко. Потому что если под обликом идеального учителя обнаружился один очаг гнили, то вероятность существования неподалёку ещё одного очень велика.
— Гор, ты уснул? Ты можешь сказать, к чему все эти вопросы? — вывел меня из задумчивости Пирлан.
— Я думаю. Не сейчас, это не мой личный интерес, — я решил пока ничего Пиру не рассказывать. Если он так болезненно реагирует на один только интерес к личности любимого учителя, то в мои слова о возможном его истинном лице может и не поверить. А то, чего доброго, сам попытается проверить. Ведь болезненность его реакции может быть следствием собственных сомнений Пирлана; он ведь опытный Иллюзионист, и своих коллег знает прекрасно, не могли у него не возникать подозрения в адрес Амар-ай-Шруса.
Кстати, надо хоть глянуть, как он вообще выглядит.
— Пир, а сколько сейчас всего Владык Иллюзий?
— Ну, их в принципе в среднем от десяти до пятнадцати. Сейчас двенадцать; если бы я согласился, стало бы тринадцать.
— А ты, кстати, почему отказался? — уточнил я.
— Да что там делать, — друг скривился. — Не люблю политику. Мне гораздо интереснее заниматься исследованиями и учить детей. Вот, например, вечером непременно попробую выяснить, что такое имел в виду Бессмертный Моран. Он к чему это вообще высказал-то, про чудеса?
— Не важно, — настала моя очередь недовольно морщиться. — А ты можешь выяснить, кто активнее всего возражает против отмены клятвы твоей ученицы, и кто эту самую отмену одобряет? И почему всё так долго тянется.
— А они возражают? — опешил Пир.
— Да, — коротко кивнул я, не вдаваясь в подробности.
— Хорошо, я узнаю. Но странно; зачем им это надо?
— Ну, тут вариантов много, — я пожал плечами. — Ладно, пойдём. Вроде бы, я всё узнал, что хотел. Ты до вечера выяснишь ситуацию с клятвой? Только, пожалуйста, сделай это ненавязчиво.
— Постараюсь, — решительно кивнул кровник. — Но ты меня своими вопросами озадачил, — укоризненно протянул он, выпуская меня на улицу и выходя следом. — Что там у вас происходит, хотелось бы мне знать.
— Произошло убийство двоюродного брата царя. Согласись, есть повод поднять на уши всю страну, — отмахнулся я. — Садись, подбросим тебя до Дома Иллюзий, — предложил, кивая на казённый транспорт. Все, кому надо, и так знают, что Пирлан — мой кровник. Смысл конспирироваться? Учитывая, что Пир при всех своих иллюзионистских талантах бесконечно далёк от интриг, у него всё равно не получится найти ответ на мои вопросы незаметно. И так станет понятно, что информацию он собирает для меня. Ну да ладно, пусть подёргаются, нервничающий преступник — удобная добыча.
— Всё время забываю, что Тай-ай-Арсель был не просто богатым мерзавцем, — вздохнул Пир, усаживаясь в экипаже. — Гор, ты мне вот ещё что скажи; куда ты дел Лейлу?!
— Доложили уже? — я хмыкнул. — В надёжное место. Не волнуйся, там безопасней, чем где бы то ни было.
— Всё равно я за неё беспокоюсь, — Пирлан задумчиво покачал головой. — Мало ей было проблем, ещё она себе Целителя этого где-то нашла! Конечно, влюбиться девочке действительно полезно, но уж очень выбор странный. Ты этого Тара случайно не знаешь?
— Случайно знаю, — кивнул я; догадаться, о ком идёт речь, было несложно. — Он точно её не обидит, — пожал плечами. — Почему ты решил, что она в него влюбилась? — неожиданно для самого себя уточнил я.
— Она сама и сказала, — хмыкнул Пир. — Я же к ней вчера с утра пораньше забежал, вот и наткнулся на этого полуголого Целителя. Забавная сцена получилась; был бы я её мужем, было бы ещё смешнее. Непонятно только, откуда он-то знает, как именно Лейлу нашли? Он вроде слишком молодой для этой истории.
Я в ответ только пожал плечами, озадаченный другим, очень неожиданным, вопросом. А именно — собственным настроением и чувствами.
Почему-то сказанное Пирланом меня… расстроило? Задело? Я всё никак не мог понять, что именно ощущаю, но, определённо, чувство было неприятным. Самое главное, это было чувство, а не разумная реакция. Так и эдак прикидывая слова кровника, я упрямо пытался сообразить, что же это было, и вспомнить, как оно называется. Ответ вертелся на языке, но как это было давно! Зависть? Ревность? Обида? Разум подсказывал именно эти три варианта как самые вероятные, но расшифровать угнетающее меня чувство всё равно не получалось.
Разум предлагал простое решение: не понимаешь сам — спроси. Самым очевидным адресатом для данного вопроса мне виделся Тахир. Он, в конце концов, специализирующийся на разуме Целитель, и уж он точно сможет всё растолковать. Но вот это самое неприятное ощущение категорически возражало против обращения именно к Тару. Конфликт логики и собственных эмоций, с одной стороны, доставил неудобства. А, с другой, обрадовал: стало быть, это действительно эмоции в чистом виде. Поэтому, ещё немного подумав, я решил не игнорировать и не подавлять чувство, потерпеть вызванный им дискомфорт, но всё равно последовать пути логики и обратиться с вопросами к Тару.
На этом прекратив бессмысленные размышления и распрощавшись с Пиром (мы как раз добрались до Дома Иллюзий), я сосредоточился на деле. Хотя неприятное ощущение по-прежнему не покидало меня, засев как заноза и будто даже нарывая.
Халим, как и было договорено, ожидал меня в кабинете. Там я его и обнаружил, обложенного какими-то папками и документами.
— Ну, рассказывай, — поздоровавшись, я присел в собственное кресло. — Нашёл что-нибудь по Базиле?
— И да, и нет, — оживился помощник, откапывая в своих записях какой-то листок. — Вот, смотри, я всё выписал, — он протянул мне найденную бумагу. Мельком глянув, я положил её перед собой; потом можно будет прочитать. — В общем, удалось выяснить, где она родилась, где училась, про родителей информации хватает. Живых родственников, кстати, не нашлось. В том городке, Алирмане, откуда они приехали сюда, сообщили, что и там они считались приезжими. С трёхлетним ребёнком на руках прибыли откуда-то из неизвестной дали, точно никто не знает. Потом, когда Базиле исполнилось семнадцать, они перебрались в столицу. Учил её, судя по всему, именно отец. Говорят, маг был несильный, но опытный. Удалось даже выяснить адрес, куда они переехали. Но это ничего не дало; дома того нет. В тридцать пятом, то есть почти двадцать лет назад, случился большой пожар, у кого-то замкнуло компенсатор, и весь район тогда выгорел до золы. А куда она делась потом, никто не знает. Вышла замуж за какого-то подозрительного типа, — не то он был отставным офицером и иммигрантом, не то просто наёмником, непонятно, — и куда-то вместе с ним и собственными родителями уехала. Про него, кстати, вообще ничего толком не удалось выяснить кроме имени. Рошан Тай-ай-Ришад. Но с подобными «людьми без прошлого» такое сплошь и рядом, тем более, это было давно. Насколько я понял, скандал случился именно из-за него; вроде как мезальянс, хотя я всё равно не понял, что в этом страшного, потому что Базила и сама ни к какому благородному роду не принадлежала. Но её чуть ли не по причине этого замужества из Дома Иллюзий выгнали. Та старая сплетница, которая мне всё это рассказывала, конечно, уже действительно глубокая старуха, но она всё-таки не дура, и память у неё удивительно ясная. Так вот, она предполагает, даже почти уверена, что за Базилой ухлёстывал кто-то из тогдашних Владык, и он здорово рассердился, когда она отправила его в дальние дали и предпочла ему какого-то наёмника.