— Абсолютно, сэр.
— Отлично. Тогда продолжим. Мы установим систему дежурств: будете дежурить по очереди с каждым из пяти остальных, таким образом я надеюсь воспрепятствовать появлению каких-либо содружеств или группировок.
Вы осмотрели корабль. Корпус представляет собой сэндвич из сплава лития с бериллием, изолирующей пены, волокнистого слоя и внутренней обшивки. Он очень легкий, прочность создается скорее давлением воздуха, чем свойствами материалов. Поэтому у нас достаточно места, чтобы вытянуть ноги и каждому получить свой угол.
Каюта командира слева. Ни при каких обстоятельствах никому не позволяется вторгаться в мои апартаменты. Когда захотите поговорить со мной, постучите в дверь. Если я выйду — хорошо. Если нет — уходите. Направо шесть кают, которые вы можете распределить между собой по жребию.
Ваш распорядок будет таков: два часа занятий, четыре часа дежурства, шесть часов отдыха. Я не требую слишком интенсивных занятий, но рекомендую проводить время с пользой.
Наша цель — Марс. Сейчас мы соберем новый парус, затем вы тщательно проверите все снаряжение на борту. Каждый из вас рассчитывает наклон паруса и курс. Я не буду участвовать в управлении кораблем. Я также не люблю, когда меня впутывают в разные аварийные ситуации. Если что-нибудь подобное случится, буду строго наказывать виновника.
Пение, свист, мурлыканье запрещается. Я не терплю страха и истерики и немедленно делаю соответствующие отметки. Никто не умирает больше одного раза, мы хорошо знаем опасность избранного нами занятия. Не должно быть никаких розыгрышей. Если хотите, можете драться, только так, чтобы не побеспокоить меня и не переломать приборы. Но не советую, потому что это влечет за собой обиды, и мне известны случаи, когда кадеты убивали друг друга. В личных взаимоотношениях рекомендую сохранять сдержанность и беспристрастность. Фильмотека, разумеется, в вашем распоряжении. Вы не должны использовать радио иначе, чем для приема и передачи сообщений. По правде говоря, я умышленно вывел его из строя — таков мой метод. Чтобы ни случилось, мы должны обходиться своими силами. Есть вопросы? Отлично. Если вы все будете действовать достаточно точно и аккуратно, мы вернемся целыми и невредимыми с минимальным количеством минусов. Хотя, надо сказать, в предыдущих двенадцати полетах это не удавалось. А теперь выбирайте каюты и распаковывайте свои вещи. Завтра транспортер доставит новый парус, и вы приметесь за работу.
Глава 3
Транспортер разгрузил большую связку трехдюймовых трубок из тонкого, как бумага, лития с добавлением бериллия и нитей монокристаллического железа — общей длиной в восемь миль. Кадеты соединяли трубки и заваривали стыки. Когда трубка достигала четверти мили в длину, ее сгибали в дугу с помощью троса, натянутого между двумя концами, затем добавляли следующие секции. Постепенно свободный конец описал огромную кривую и, начал приближаться обратно к корпусу. Когда была приварена последняя трубка, свободный конец подтянули и вставили в паз. В результате получился огромный обод диаметром две с половиной мили.
Генри Белт время от времени появлялся в своем скафандре, наблюдал за работой и отпускал язвительные замечания, которым, впрочем, уделялось мало внимания. Настроение кадетов заметно изменилось. Приятно было парить в невесомости над огромным медленно вращавшимся шаром с континентами и океанами.
Все виделось в радужном свете, даже учебный полет с Генри Белтом. Когда он пришел проверять их работу они обменялись снисходительными улыбками. Генри Белт вдруг стал казаться ничтожным существом, жалким бродягой, способным лишь к пьяному бахвальству. К счастью, они оказались не столь наивны, как предыдущие группы! Те принимали Берта всерьез; он запугал их, превратил в покорное стадо. Но с их командой такой фокус не пройдет! Они видели генри Белта насквозь! Знай делай свое дело и не хлюпай носом. Учебный полет продлится всего несколько месяцев, а потом начнется настоящая жизнь. Пережить все это, по возможности, не замечать Генри Белта — вот самая разумная позиция, лучший способ завладеть ситуацией.
В группе уже определились характеры каждого из членов. Кулпеннер учтив, уравновешен, немного беспечен. Линч вспыльчив, любит поспорить. Фон Глюк — тонкая артистическая натура. Острэндер разборчив, чересчур аккуратен. Саттон угрюм, подозрителен. Верона усерден, немного прямолинеен, но стоек и надежен.
Когда вокруг корпуса закачался сияющий обод, транспортер доставил парус — большой рулон темной блестящей пленки. Развернутый, он превратился в огромный сверкающий круг, покрытый рябью и уже надувшийся под действием солнечного ветра. Кадеты прикрепили пленку к ободу, натянули ее, как кожу на барабан, и закрепили. Теперь парус следовало осторожно развернуть краем к Солнцу, иначе корабль могло унести от легкого толчка.
Тросы из монокристаллического железа соединили обод с краями параболического рефлектора. В сравнении с парусом рефлектор казался совсем маленьким, как и корпус корабля по сравнению с рефлектором. Теперь парусник был готов к полету.
Транспортер доставил последний груз: воду, провиант, запасные части, новые микрофильмы, почту. Наконец Генри Белт скомандовал: “Поднять парус!” Это означало, что нужно повернуть парус так, чтобы он улавливал солнечный свет, когда корабль, обращаясь вокруг Земли, удалялся от Солнца, и наклонять параллельно солнечным лучам, когда корабль приближался к Солнцу. Полученная орбитальная скорость при правильно рассчитанном курсе позволит преодолеть узы земного притяжения и направить парусник номер двадцать пять к Марсу.
В течение этого периода кадеты тщательно проверяли каждый элемент снаряжения. Некоторые приборы вызывали у них недовольство и тревогу: двадцать пятый действительно оказался порядочной развалиной с устаревшим оборудованием. Генри Белта, похоже, забавляли их жалобы.
— Это учебный полет, а не увеселительный круиз. Если хотите, чтобы кто-то утирал вам нос, вам лучше подыскать место на Земле. Мне не нравятся те, кто выискивает чужие ошибки. Если хотите иметь образец для подражания, смотрите на меня.
Угрюмый, обычно погруженный в себя Саттон осмелился сострить:
— Если бы мы стали подражать вам, сэр, что сталось бы с запасами виски?..
Тут же появилась красная тетрадь.
— Чрезвычайная дерзость, мистер Саттон. Как вы могли так легко поддаться озлобленности?
Саттон покраснел, его глаза блеснули; он открыл было рот — и тут же закрыл его. Генри Белт, учтиво подождав, отвернулся от Саттона.
— Джентльмены, я строго следую своим правилам. Я точен, как часы. Нет лучшего товарища, чем Генри Белт. Нет среди живущих никого справедливее. Мистер Кулпеннер, вы хотите что-то сказать?
— Ничего, сэр.
Генри Белт подошел к иллюминатору, посмотрел на парус и тут же резко обернулся.
— Кто дежурит?
— Саттон и Острэндер, сэр.
— Джентльмены, обратите внимание на парус. Он повернулся выпуклой частью к Солнцу. Через десять минут мы запутаемся в сотне миль троса.
Саттон и Острэндер бросились исправлять положение. Генри Белт презрительно покачал головой.
— Это именно то, что именуется словами “небрежность” и “невнимательность”. Вы оба совершили серьезную ошибку. Парус всегда должен находиться в таком положении, чтобы тросы оставались натянутыми.
— Похоже, что-то не в порядке с датчиком, сэр, — неосторожно заметил Саттон. — Он должен был оповестить нас, когда парус развернулся.
— Боюсь, должен поставить вам дополнительный минус за попытку оправдаться, мистер Саттон. Ваш долг убедиться в том, что контрольная аппаратура все время работает должным образом. Никакая машина не заменит вашей бдительности.
Острэндер взглянул на контрольный пульт:
— Кто-то повернул выключатель, сэр. Это не оправдание, а только объяснение.
— Граница между ними трудноуловима, мистер Острэндер. Пожалуйста, запомните хорошенько мои замечания о бдительности.
— Да, сэр, но кто повернул выключатель?
— Оба, вы и Саттон, теоретически должны были следить за любыми подобными происшествиями. И вы ничего не заметили?
— Нет, сэр.
— В таком случае, я готов обвинить вас в очередной невнимательности и небрежности. Острэндер покосился на Генри Белта.
— Насколько я помню, единственным человеком, который подходил к пульту, были вы, сэр. Уверен, вы не стали бы этого делать.
Генри Белт печально покачал головой.
— В космосе ни от кого нельзя ожидать рационального поведения. Минуту назад мистер Саттон несправедливо приписал мне чрезмерную склонность к спиртному. А что если это так? Допустим, к примеру (шутки ради), что я действительно пил виски, что я попросту пьян?
— Я согласен, сэр, все возможно. Генри Белт опять покачал головой.
— Подобное замечание, мистер Острэндер, перекликается с высказанным мистером Кулпеннером. Лучшим ответом был бы такой: “В будущем я постараюсь быть готовым к любой мыслимой ситуации”. Мистер Саттон, вы издали свистящий звук?
— Нет, сэр.
— В таком случае, я готов обвинить вас в очередной невнимательности и небрежности. Острэндер покосился на Генри Белта.
— Насколько я помню, единственным человеком, который подходил к пульту, были вы, сэр. Уверен, вы не стали бы этого делать.
Генри Белт печально покачал головой.
— В космосе ни от кого нельзя ожидать рационального поведения. Минуту назад мистер Саттон несправедливо приписал мне чрезмерную склонность к спиртному. А что если это так? Допустим, к примеру (шутки ради), что я действительно пил виски, что я попросту пьян?
— Я согласен, сэр, все возможно. Генри Белт опять покачал головой.
— Подобное замечание, мистер Острэндер, перекликается с высказанным мистером Кулпеннером. Лучшим ответом был бы такой: “В будущем я постараюсь быть готовым к любой мыслимой ситуации”. Мистер Саттон, вы издали свистящий звук?
— Это я вздохнул, сэр.
— Прошу вас дышать с меньшим рвением. Генри Белт повернулся и принялся расхаживать по кают-компании, рассматривая ящики и хмурясь при виде пятен на полированном металле. Острэндер что-то шепнул Саттону, и оба стали внимательно наблюдать за Генри Белтом. Наконец, Генри Белт, пошатываясь, направился к ним.
— Вы проявили повышенный интерес к моим движениям, джентльмены.
— Мы следили, как бы не произошло другого непредвиденного случая, сэр.
— Отлично, мистер Острэндер, продолжайте в том же духе. В космосе нет ничего невозможного. За это я ручаюсь.
Глава 4
Генри Белт послал всю команду удалять краску с поверхности параболического рефлектора. Когда работа была окончена, солнечный свет стал фокусироваться на фотоэлементе. Возникшая при этом энергия использовалась для создания струи ионизированной плазмы. Ионы улавливались огромной поверхностью паруса. Так корабль получил дополнительное ускорение.
Наконец однажды, в момент, точно рассчитанный компьютером, парусник по касательной покинул земную орбиту и полетел под определенным углом к орбите Марса. При ускорении в одну сотую скорость нарастала быстро. Земля стремительно удалялась. Когда корабль оказался в открытом пространстве, радостное воодушевление кадетов исчезло, уступив место похоронно-торжественному настроению. Скрывающаяся из вида Земля — печальный символ уходящей жизни и долгой разлуки. Наиболее впечатлительные кадеты — Саттон, фон Глюк и Острэндер — оглядывались назад, чувствовали, как их глаза наполняются слезами. Даже уравновешенного Кулпеннера поразило величественное зрелище: Солнце — ослепительная бездна, и Земля — круглая жемчужина, катившаяся по черному вельвету среди мириадов сверкающих алмазов. И вдали от Земли, вдали от Солнца открывалась грандиозная картина совершенно иного мира. Впервые кадеты смутно почувствовали, что Генри Белт был прав, говоря о странных видениях. Тут царили смерть, покой, пустота и красота ярко сияющих звезд, обещавшая не забвение смерти, но вечность… Потоки и брызги звезд… Знакомы созвездия, звезды, словно древние герои, носившие гордые имена: Ахернар, Фомальгаут, Садал, Сууд, Канопус…
Саттон не мог смотреть на космос.
— Страха я вроде не испытываю, — объяснял он фон Глюку, — а может, это действительно страх. Меня как будто засасывает, тянет туда… Наверное, со временем привыкну.
— Я в этом не уверен, — возразил фон Глюк, — по-моему, космос может стать потребностью вроде наркотика — тогда на Земле будешь ощущать жар и одышку.
Жизнь стала размеренной. Генри Белт казался уже не человеком, а причудливым явлением природы, подобно смерчу или молнии. Он не проявлял ни к кому особой симпатии и не прощал ни малейшей обиды. Кроме личных кают, ни одно место на корабле не ускользало от его внимания. Постоянно от него разило перегаром, и предметом тайных обсуждений было количество виски, которое взял с собой Генри Белт. Но вне зависимости от того, как от него пахло и насколько сильно он шатался, взгляд его оставался твердым и проницательным, и говорил он без запинки своим на удивление ясным благозвучным голосом.
Однажды Генри Белт казался пьянее, чем обычно, и велел всей команде в скафандрах выйти из корабля и осмотреть парус на предмет повреждения метеоритами. Приказ показался кадетам достаточно странным, и они с недоумением уставились на своего наставника.
— Джентльмены, вы колеблетесь, вам недостает усердия, вы предаетесь праздности и лени. Не воображаете ли вы себя На Ривьере? В скафандрах, по двое, все в космос! Проверьте корпус, парус, рефлектор и датчики. Даю вам два часа. Когда вернетесь, я хочу получить подробный рапорт. Мистер Линч, полагаю, сейчас вы ответственный дежурный. Вы предъявите рапорт.
— Да, сэр.
— Еще одно. Вы увидите, что парус слегка надулся от солнечного ветра. Поэтому он действует как фокусирующее устройство. Фокальная точка предположительно находится за кабиной управления. Но необязательно. Я видел, как однажды человек сгорел в таком фокусе. Имейте в виду.
В течение двух часов кадеты плавали в открытом космосе с помощью реактивных устройств. Всем понравилось это занятие, за исключением Саттона, которого захлестнул поток эмоций. Вероятно, меньше всех был взволнован практичный Верона, который осматривал парус столь тщательно, что мог бы удовлетворить даже Генри Белта.
На следующий день отказал компьютер. Острэндер был на дежурстве и постучал в дверь командирской каюты, чтобы доложить о происшествии.
Генри Белт появился на пороге. Похоже, он только что проснулся.
— В чем дело мистер Острэндер?
— У нас авария, сэр. Компьютер вышел из строя. Генри Белт почесал седую макушку.
— Полагаю, данная ситуация не должна застать вас врасплох. Мы готовились к подобным авариям, все кадеты тренировались в сборке и починке компьютеров. Вы выявили неисправность?
— Сломалась втулка диска устройства ввода. Возникло несколько миллиметров свободного хода. В результате — полная путаница данных, идущих к анализатору.
— Интересная проблема. Но зачем вы излагаете ее мне?
— Я считал, что следует вам сообщить, сэр. Не думаю, что у нас среди запчастей есть такие втулки, Генри Белт печально покачал головой.
— Мистер Острэндер, помните ли вы мое заявление в начале полета о том, что вы, шестеро, полностью отвечаете за корабль?
— Да, сэр, но…
— — Это относится и к настоящей ситуации. Вы должны либо починить компьютер, либо выполнить расчеты вручную.
— Слушаюсь, сэр. Я сделаю все, что в моих силах.
Глава 5
Линч, Верона, Острэндер и Саттон разобрали механизм и удалили изношенную втулку.
— Старая рухлядь! — возмутился Линч. — Почему они не могли снабдить нас нормальным оборудованием? Если они хотели нашей смерти, почему бы не пристрелить нас сразу и не избавить от всех мучений?
— Мы пока еще не покойники, — напомнил Верона. — Ты смотрел в запасных частях?
— Конечно. Ничего похожего. Верона задумчиво вертел втулку в руках.
— Вероятно, мы могли бы отлить такую из баббита. Давайте попробуем, если вы, ребята, не торопитесь на тот свет.
Саттон взглянул в иллюминатор и быстро отвернулся.
— Не отрезать ли нам парус?
— Зачем? — спросил Острэндер.
— Нам незачем развивать слишком большую скорость. Мы уже набрали тридцать миль в секунду.
— Марс еще далеко.
— А если ошибемся и пролетим мимо, где мы тогда окажемся?
— Саттон, ты пессимист. Стыдно иметь склонность к меланхолии в столь молодом возрасте, — заметил фон Глюк.
— Предпочитаю быть живым пессимистом, чем мертвым комедиантом.
Новая втулка была отлита, обточена и установлена на место прежней. Затаив дыхание, кадеты стали проверять центровку дисков.
— Да, — нарушил молчание Верона, — вихляет. Как это скажется на работе, еще надо посмотреть. Можно попробовать немного отрегулировать прокладками.
Благодаря прокладкам из тонкой папиросной бумаги биение как будто прекратилось.
— Теперь надо ввести данные, — сказал Саттон. — Посмотрим, как мы идем.
Координаты ввели в машину. Стрелка индикатора качнулась.
— Увеличить наклон паруса на четыре градуса, — прочитал фон Глюк. — Мы здорово уклонились. Предполагаемый курс…
Он стал нажимать кнопки, наблюдая, как пересекавшая экран светящаяся линия колеблется вокруг точки, представляющей центр тяжести Марса.
— Да, наша эллиптическая орбита пройдет примерно в двадцати тысячах миль от Марса — это при настоящем ускорении, — и нас вернет прямо на Землю.
— Здорово, просто здорово. Вперед, двадцать пятый! — оживился Линч. — Я слышал, ребята падали лицом вниз и целовали Землю, когда возвращались. Что касается меня, я весь остаток дней проживу в какой-нибудь пещере.
Саттон взглянул на диски. Колебание было легким, но заметным.
— О Боже, — хрипло проговорил он, — другой вал тоже разболтался.