Кроме того, нужно получить ответы на вопросы, которые в рамках официальной версии просто не имеют ответа.
Первый вопрос содержится в дневниках Геббельса. Когда фашисты – задолго до нынешних либералов – начали истерику вокруг Катыни, он искренне сокрушался, что очень трудно пропагандировать советские зверства в ситуации, когда погибшие были убиты немецкими пулями. Об этом осталась запись в его дневнике (цит. по книге Деко А. Великие загадки XX века. – М.: Вече, 2006, стр. 289): «К несчастью, в Катыни были найдены немецкие боеприпасы». Однако значительно более важным документом, чем сетования главного пропагандиста гитлеровской Германии, является телеграмма начальника Главного управления пропаганды Хейнриха, посланная 3 мая 1943 года из Варшавы в Краков Главному административному советнику Вайнрауху. Телеграмма была снабжена строжайшим грифом: «Весьма важно. Немедленно». Она гласила: «Секретно. Часть польского Красного Креста вчера из Катыни возвратилась. Служащие польского Красного Креста привезли гильзы патронов, которыми были расстреляны жертвы Катыни. Оказалось, что это немецкие боеприпасы калибра 7,65 фирмы «Геко»» (так в тексте, переведенном капитаном Гришаевым. ГАРФ. ф. 7021, оп. 114, д. 38, л. 1, цит. по книге: Швед В. Н. Тайна Катыни. – М.: Алгоритм, 2007).
Как можно себе представить, что в 1940 году, в глухом тылу под Смоленском, а Западная Украина и Западная Белоруссия уже были присоединены, проклятое НКВД в предвкушении, так сказать, блицкрига, войны «малой кровью на чужой территории» расстреливало военнопленных и мирное население немецкими пулями из немецких пистолетов? Когда во всех остальных местах нормально использовали советское оружие? Что за бред?
А второй вопрос – это культурологические особенности применяемых технологий. Ведь национальная культура накладывает отпечаток на любые действия, в том числе и массовые убийства. Массовые убийства осуществлялись НКВД и другими советскими репрессивными органами совершенно по-иному, чем немцами. А, скажем, кампучийцы делали это по-другому. А китайцы четвертым способом, а американцы пятым и т. д.
Сразу опережу естественные вопросы: сотрудничество между репрессивными органами СССР и Германии, имевшее место до войны и сопровождавшееся передачей некоторых технологий, все равно к их унификации не привело: массовые убийства происходили по-разному.
Приношу извинения за тошнотворные подробности: я вынужден привести их по требованию редактора данной книги.
Немецкие палачи сгоняли обреченных в ров, расстреливали сверху и потом засыпали землей. Это надежный способ: если человек даже и не будет убит, он все равно умрет в могиле, засыпанный землей. При этом пулевое отверстие приходилось в голову.
Однако советские палачи применяли совершенно иную технологию: даже при массовых убийствах осужденных расстрел старались производить индивидуально, стреляя в первый шейный позвонок (естественно, если осужденный сопротивлялся, сделать это не удавалось, и тогда стреляли в голову). В этом месте находится нервный узел, соединяющий мозг с телом, и при его разрушении (в отличие от обычного выстрела в голову) смерть наступает мгновенно и гарантированно[9]. Данная технология, скорее всего, была порождена тем, что во время ее формирования основная часть расстрелов производилась в камерах, а такой способ убийства существенно уменьшал кровотечение и тем самым упрощал уборку помещений. Кроме того, он позволял почти избежать мучений убиваемого (что, помимо прочего, сберегало психику палача и позволяло повысить его производительность).
По данным Генеральной военной прокуратуры, в местах расстрелов, гарантированно производимых НКВД (в Харькове и Медном, где расстреливали как советских граждан, так и поляков), 40 % выстрелов приходилось в голову, а 60 % – в шею. В 1943 году при эксгумации тел поляков в Катыни немцы зафиксировали качественно иной уровень этого же статистического показателя: 98,5 % людей было убито выстрелом в голову и лишь 1,5 % – в шею[10].
Еще одна деталь: на телах расстрелянных в Катыни, насколько можно судить из некоторых сообщений, находят ценные личные вещи, которых у узников НКВД сохраниться не могло даже теоретически.
Может быть, там уничтожили колонну беженцев, может, еще что, а потом, узнав, что это случилось на месте старых расстрелов, решили устроить пропагандистское шоу. И тут их подвели их же собственные пули… Правда, ситуацию исправили демократы, решив для борьбы со своими политическими противниками повесить на нашу страну и на наш народ всех собак: и то, в чем виноваты, и то, в чем заведомо невиновны. Неслучайно ведь в документах, используемых для обвинения Советского Союза в катынском расстреле, специалистами-историками найдено не менее 43 признаков подделки, в результате чего даже ставший притчей во языцех из-за своей лояльности власти Басманный суд, рассматривавший это дело в апреле 2009 года, отказался признать фактом утверждение о том, что расстрел в Катыни был осуществлен по решению Политбюро ЦК ВКП(б)[11].
Не стоит забывать и о том, что в районе Катыни строили хорошо известный в тех местах бункер для Гитлера, а ведь хорошо известно, как немцы поступали со строителями совершенно секретных объектов, будь они русскими или поляками.
Насчет чувства единения здесь тоже присутствуют некоторые нюансы, потому что по факту официального признания катынского расстрела польское руководство, по всей видимости, через некоторое время предъявит России иски – на многие миллиарды долларов. Эта ситуация вполне очевидна: Россия является правопреемницей Советского Союза, и не только активов СССР, но и его пассивов, в том числе совершенных преступлений.
Другое дело, что подобных претензий поляки почему-то не предъявляют к немцам и ко многим другим. И нам придется, если такие иски будут поданы, подготовить и предъявить встречные – начиная с огромной бескорыстной поддержки, которые они получили от нашей страны в рамках Совета Экономической Взаимопомощи, и кончая возвратом территорий, которые они обрели благодаря Советскому Союзу. Это ведь не только две трети Восточной Пруссии, но и огромные западные земли.
Стоит также разъяснить им, что мы свою дорогу покаяния за преступления прошлого прошли, и теперь наступила их очередь – пусть покаются за десятки тысяч пленных красноармейцев, уничтоженных в польских концлагерях после «чуда на Висле» и прекращения советско-польской войны 1919–1921 годов.
Опускаться до этого, конечно, не хочется – это стиль либеральных фундаменталистов, но с каждым приходится говорить не на том языке, которым прилично или хочется говорить, а на том, который доступен собеседнику. И сейчас, когда против нас готовятся конкретные акции, направленные на пересмотр нашей истории и разрушение нашей идентичности, мы должны иметь в запасе достойный ответ всякого рода провокаторам. Чтобы они запомнили: тот, кто пытается обогатиться на грабеже русских, может выбирать исключительно между могилой и разорением.
Конечно, нужно восстанавливать историческую справедливость, нужно изучать, как развивались события в действительности, а не в воспаленном воображении разного рода подрабинеков. Пока результаты расследования Главной военной прокуратуры Советского Союза, проведенного после войны «по горячим следам», остаются частично закрыты, темы Катыни не должно существовать. Просто потому, что в отношении большинства расстрелянных в Катыни немецкие пули и немецкий способ убийства однозначно показывают, что это дело рук фашистов. Те же, кто предъявляет обвинения России, равно как и те, кто поспешно, ради шенгенской визы или чего-то другого признает эти обвинения, не только клевещет на свою страну, но и покрывает преступления немецко-фашистских захватчиков, выступая, по сути дела, на стороне Гитлера против собственных отцов и дедов.
Это совершенно не отменяет тему сталинских репрессий. Это страшная тема, потому что мы не знаем очень многого не только про войну, но и про террор; до сих пор одним из самых серьезных исторических свидетельств остаются художественные произведения вроде «Колымских тетрадей» Варлама Шаламова или (в части воздействия на сознание и быт интеллигенции) «Реквиема» Анны Ахматовой. Но, когда либеральные фундаменталисты забивают нам головы рассказами о том, что сталинские палачи истребили чуть ли не всех граждан СССР (более того: историк, заместитель председателя общества «Мемориал» Н. Петров, несмотря на наводящие вопросы потрясенной ведущей, настаивал в эфире «Эха Москвы» на том, что с июля 1937 года по ноябрь 1938 года было арестовано полтора миллиарда человек[12]), а вызванный коллективизацией голод был способом уничтожения украинцев по национальному признаку, – надо понимать: это лишь в самом лучшем случае бред сумасшедших…
Даже Совет Европы признал, что голодомор осуществлялся не по национальному признаку, не против украинцев, – так, в Поволжье от голода погибло больше, чем в Украине. Но когда надо оплевать свою страну, авторитетом для либеральных фундаменталистов не является даже Запад, на котором для них встает солнце.
* * *Одним из болезненных для нашей страны вопросов является причина резкого контраста успешного послевоенного развития побежденных стран, в первую очередь Германии, и очень трудного, тяжелого развития победившего Советского Союза.
Конечно, на нашу страну всей тяжестью легла «холодная война», начавшаяся вскоре после завершения Второй мировой войны. Сейчас уже документально установлено, что руководство США начало ее совершенно сознательно, стремясь конфронтацией с Советским Союзом остановить распространение его ценностей, крайне привлекательных в той ситуации для населения Запада и враждебных для его руководства. (Не стоит забывать, что именно для этого в другую историческую эпоху руководство Японии изобрело «проблему северных территорий».)
Однако помимо бремени военных расходов и политического напряжения, значительную роль играла и разница государственной политики Советского Союза и развитых стран Запада.
В частности, с демографической точки зрения дело заключалось в принципиальном отличии отношения к своему народу в нашей стране и в фашистской Германии.
Помимо прочего, там убивали чужих или тех, кого считали чужими, а у нас – своих. И вызванное этим внутреннее ожесточение общества отражалось на всем, в том числе и на демографической политике государства: стимулирование рождаемости было прежде всего связано с запретом абортов.
В Германии же к вопросу подошли как положено – комплексно. В частности, любой немецко-фашистский солдат получал регулярный отпуск с фронта домой. В каком бы пекле он ни находился, кроме окружения, он регулярно приезжал в отпуск, чтобы вспомнить, за что воюет. Соответственно, у него была возможность оставить потомство.
У нас же увольнение было редчайшей наградой, обычно отпуск давали по ранению. И до сих пор так – и в мирной армии отпуск является скорее наградой, чем нормой жизни.
У немцев не только дороги были лучше – у них была рациональной и продуманной вся демографическая и связанная с ней социальная политика. Ведь Веймарская республика двадцатых годов, из-за которой отчаявшаяся Германия дала власть Гитлеру, – это деградация, вымирание и отчаяние вполне в стиле сегодняшней России. И от этого вымирания и отчаяния они сумели очень быстро, почти мгновенно перейти к уверенному демографическому приросту.
Это очень важно: мы просто не знаем многих деталей внутреннего устройства немецкого общества того времени. А в нем существовала серьезная и весьма эффективная государственная политика поддержки рождаемости и весьма эффективной помощи матерям.
Омерзительная нацистская идеология и практика, абсолютно неприемлемые, антигуманные методы вроде фактического разрешения многоженства для эсэсовцев, чудовищные зверства, превращенные в норму жизни, не должны заслонять от нашего взгляда многое другое, доказавшее свою эффективность и нуждающееся как минимум в изучении, а во многом – и в заимствовании (естественно, без нацизма). Закрывать на эту потребность глаза – значит уподобляться сталинским палачам, бросавшим людей в лагеря за простое воспоминание о том, что в Германии хорошие дороги, а в деревнях каменные дома. В социальном плане, в плане социализма в фашистской Германии были найдены и вполне рациональные решения, которые, в частности, обеспечили демографическое выживание немецкого общества после его поражения в войне.
А непосредственной причиной быстрого экономического восстановления после войны стала реализация плана Маршалла, по которому всю несоциалистическую часть Европы сразу после Второй мировой войны буквально залили американскими деньгами.
Огромные кредиты предоставлялись на развитие на льготных условиях в совершенно прозаичных, прагматических целях: чтобы коммунизм не прошел.
На самом деле для нас это страшная и постыдная страница истории, потому что у нашего руководства было понятное ожесточение к немцам, да и сама наша страна лежала в руинах, – и потому Восточной Германии Советский Союз и мог, и хотел помогать лишь ограниченно. Поэтому по отношению к ней проводилась жестко монетаристская, либеральная социально-экономическая политика в стиле господ Гайдара, Илларионова и прочих – примерно то, что у нас было в девяностых годах. А в Западной Германии проводилась политика кейнсианская, когда экономике предоставляются необходимые для развития средства, стимулируется спрос, на современной основе восстанавливается инфраструктура и т. д.
Положение Восточной Германии было усугублено тем, что 11 миллионов немцев, изгнанных из западных областей Польши и Чехословакии, первоначально легли тяжелым социальным бременем в основном именно на нее.
Между прочим, эти 11 миллионов являются примером самого массового насильственного переселения народов за всю историю человечества. Об этом неплохо было бы помнить тем, кто с пеной у рта обвиняет Сталина в переселении крымских татар, чеченцев и некоторых других народов Северного Кавказа.
После войны в цивилизованной и гуманистичной Европе происходили вещи, невозможные даже в сталинском Советском Союзе (что, конечно, ни в коем случае не оправдывает сталинские репрессии), кажущиеся беспросветной, невероятной дикостью и жестокостью.
В тишайшем Лихтенштейне коллаборационистов, то есть сотрудничавших с гитлеровцами, в том числе порой во вполне безобидных формах, использовали для разминирования минных полей.
В нашей стране власовцы сидели 25 лет, а на деле часто меньше, и у нас до сих пор есть кое-где не разминированные со времен войны минные поля, но такого не было и, при всем ожесточении войны, такое не могло даже прийти в голову. Не буду говорить о других деталях – просто хочу зафиксировать, что мы должны понимать практику тех или иных даже зверств, исходя не из сегодняшней, а тогдашней картины мира и норм поведения, и понимать при этом серьезные культурные различия.
Даже в политике все ведь было очень зыбко, и на рубеже тридцатых и сороковых мы вполне могли оказаться в положении войны не с одной гитлеровской Германией, а со всей западной цивилизацией, включая Англию, Францию, США и Японию. И когда нашу страну обвиняют в отношениях с Гитлером и пакте Молотова-Риббентропа, давайте не будем забывать, что обвинения эти выдвигаются наследниками тех, кто долгие годы науськивал Гитлера на нашу страну и в блаженных мечтах грезил о нашей боли и наших трагедиях.
Не будем забывать, что прямой причиной пакта Молотова-Риббентропа был Мюнхенский сговор, в результате которого Англия и Франция пытались натравить Гитлера на нас «прямо сейчас», а тот решил взять паузу на захват ресурсов Франции, и это дало нам некоторую передышку…
Возвращаясь к Восточной Германии: из-за крайне нерационального хозяйствования, оборачивающегося социальными бедствиями, в июне 1953 года там вспыхнуло восстание: люди просто не могли больше жить, придавленные монетаристской политикой. Свою роль сыграла и денацификация, которая в Восточной Германии, в отличие от Западной, была проведена весьма последовательно. В результате бывшие офицеры СС оказались интегрированы в рабочие коллективы, которые они в ряде случаев смогли подчинить своей воле.
В Западной же Германии денацификация была крайне ограниченной. Многие структуры фашистского государства были восстановлены практически без изменений – например разведка, – и это способствовало стабилизации как хозяйства, так и всего общества. Так, главный финансист Гитлера – Ялмар Шахт, полностью оправданный Нюрнбергским трибуналом, был главой собственного банкирского дома и умер девяностолетним, окруженный всеобщим уважением.
Надо сказать, что Советская армия при подавлении упомянутого восстания проявила мягкость и гуманизм. По всей стране было убито немногим более сорока человек, включая казненных по приговорам судов. Этот гуманизм признали не только представители американского, английского и французского государств, которые во многом стимулировали массовые протесты, но даже и западные немцы.
Подводя итог, следует зафиксировать: экономическое возрождение Западной Германии (да и Японии) из пепла войны было вызвано прежде всего тем, что США – главный выгодоприобретатель обеих мировых войн – очень серьезно вкладывались в них именно как в форпосты, противостоящие Советскому Союзу.
Существенно и то, что демократические институты в этих странах были насаждены американцами и, надо отдать должное, весьма способствовали развитию экономики. Кстати, американские гарнизоны до сих пор остаются на территории Японии и Германии.