— Меня ужасает, что твое положение делает тебя постоянной мишенью, — прошептала она.
Он удерживал ее взволнованный взгляд.
— Это мой долг.
— Да, — кивнув, согласилась она. — И, хотя я ненавижу саму мысль о том, что ты подвергаешься опасности, я никогда не стану препятствовать этому.
Удар попал точно в цель, оставив Элайджу в замешательстве.
Он вынужден был признать с кривой усмешкой, что она угостила его же собственным лекарством, припоминая, как часто он пытался удержать ее даже от попыток выйти из дома без него.
Каждый раз он считал, что просто демонстрирует, как сильно печется о ней. Сейчас же…
— Ты думаешь, я пытался сделать нечто подобное?
Она провела пальцами по его губам, лицо помрачнело.
— Твоя супруга должна сделать тебя сильнее, а не стать твоей слабостью.
Она была права. Конечно же.
Как не ненавистно ему было это признавать, но его настойчивая потребность защищать ее происходила больше от осознания того, как близка она была к смерти, еще до того, как они встретились, а не от беспокойства о ее счастье.
Эгоистично даже по его стандартам.
— Ох… merde, — смиренно прорычал он.
Она настороженно глядела на него, пока он поправлял ее топ, все его тело вопило от разочарования при осознании того, что в ближайшее время ему не получить облегчения.
— Элайджа?
Он схватил ее за руку, потянув к двери.
− Давай найдем этого раздражающего горгулью.
Глава 6
Леве начал дрожать, продолжая проецировать свои воспоминания в разум матери, он был опасно близок к истощению.
Sacrebleu. Как долго он сможет удерживать заклятье?
Страх едва успел сформироваться, как Берта низко застонав, слегка приоткрыла глаза, злобно глядя на него.
−Хватит.
Леве остановил воспоминания, но продолжал контролировать магическую паутину, которая удерживала его мать в ловушке.
Она не выглядела настолько впечатленной, как он надеялся.
— Ты видела, что я сделал? — потребовал он.
— Qui.
— И ты признаешь, что я храбро встал лицом к лицу со своим врагом?
Она ощерилась, демонстрируя свои огромные бивни.
— Я признаю, что ты не сбежал, как трус.
Леве прищурился.
— Наверное, нам стоит начать все сначала.
— Non, — прохрипела Берта, жар ее ярости наполнил воздух. — Ты вел себя… храбро.
Леве скривился. Он встал перед самым злым созданием из всех и не отступил ни на шаг. Как много демонов способны на такой подвиг? Ни одного. Вот сколько.
Он поморщился. Non. Это, конечно, не совсем правда. Были и другие.
«Но ни одной горгульи», — поспешно успокоил он себя.
Он один представлял свой вид.
Что делает его крайне особенным.
— Почему тебе так сложно это признать? — резко спросил он.
Берта опалила его взглядом, нахмурив свои огромные брови.
— Я не хочу, чтобы ты вернул свое место в Гильдии.
Леве моргнул. Что ж, это было… честно.
— Почему? Может, воображаешь, что я каким-то образом заражу твое драгоценное гнездо? — Он надменно вздернул нос. — Могу заверить тебя, что у меня нет намерения, возвращаться в лоно своей неблагополучной семьи.
Она в шоке вскрикнула, словно не могла вообразить существа, не жаждущего стать частью ее великолепного гнезда.
— Тогда зачем ты настаиваешь на возвращении в Гильдию?
Леве улыбнулся. Направляясь в Париж, он и сам толком не знал, что двигало им.
Сейчас он четко это понял.
— Это мое право, — просто заявил он. — А теперь скажи, почему ты так противишься тому, чтобы записать мое имя на Стену.
Берта стиснула челюсти, явно не желая говорить правду. Затем, вероятно, почувствовав, что Леве достаточно упрям, чтобы держать ее в ловушке до тех пор, пока она не станет сотрудничать, тихо выругалась.
— Потому что ты меня… принижаешь.
— Каким образом?
Она отвернулась, словно не желая встречаться с любопытным взглядом Леве.
— Когда ты был изгнан, мой народ забыл о тебе. Но когда твое имя вернется на Стену, все вспомнят, что ты мой сын. Надо мной станут смеяться за то, что породила…
— Кого? — его любопытство превысило инстинкт самосохранения.
Что бывало довольно часто.
— Уродца, — сказала она, пожав плечами.
Он вздрогнул, словно его ударили. Но почему?
Его мать все его детство указывала ему на его многочисленные недостатки. До тех самых пор, пока он едва не позволил ей убедить себя в том, что с ним что-то неправильно. Больше такого не будет.
— Вовсе не я принижаю тебя, дорогая маман. Ты родилась бездушной, — сообщил он ей ясным и спокойным голосом. — И я благодарю богов, что не похож на тебя. Моя жизнь имеет значение. Она действительно важна. Ты никогда не сможешь сказать о своей того же.
Берта моргнула, словно его слова задели какой-то больной нерв. Но хоть он и выпрямился, смакуя свою краткую победу, ее уродливые черты лица исказились от презрения.
— Освободи меня, — приказала она.
— Ты удовлетворишь мое требование?
Низкое рычание завибрировало в воздухе.
— Qui, — наконец выдавила из себя она.
— Клянешься на мизинчиках?
— Леве.
Леве скривился. У него не было выбора, кроме как верить ей на слово. Еще одна секунда и он упадет. Гораздо лучше позволить ей думать, что он выпустил ее по доброте душевной.
— Bien. Пойдем, — сказал он, опуская руки, и нити магии начались раскручиваться, а потом исчезли с громким шипением.
Он чуть не подавился собственным усталым вздохом, когда его мать отскочила прочь от стены и зажала его крыло между своими когтями.
— Mon dieu, — взвизгнул он, когда она мощно оттолкнулась ногами, отправляя их в полет через потолок. — Полегче.
— Не повезло тебе, — зарычала Берта, раскинув крылья, чтобы воспарить над Парижем на впечатляющей скорости.
Подвешенный под неудобным углом, Леве испустил вздох смирения.
Когда же с ним станут обращаться как с героем? Это все очень раздражает.
Спустя несколько минут они приземлились у одного из притоков Сены. Там был давно забытый вход в катакомбы, скрытый мощной иллюзией, через который прошла Берта, даже не удосужившись взглянуть в сторону Леве.
Скорчив рожицу ее удаляющейся спине, Леве медленно последовал за ней.
Задача слегка затруднялась теснотой туннеля, который уходил глубоко под землю.
Вдоволь налюбовавшись тем, как его мать билась головой о потолок, протискивая свое огромное тело вперед, Леве следом за ней прошел сквозь дверь, защищающую святилище.
Пещера была большой, но пустой, если не считать нескольких факелов, мягко пылающих вдоль серой стены и одного-единственного стола всего в паре шагов от двери.
— Дож.
Поднявшись из-за стола, горгулья всего на несколько дюймов ниже Берты и гораздо более изящных форм, поспешил вперед.
Леве отскочил в сторону, когда Эмери чинно поклонился, намеренно игнорируя его присутствие.
Ах… привилегия того, чтобы быть изгоем.
Не то, чтобы Леве хотел быть признанным суетливым чиновником, который всегда вел себя так, словно ему в зад вставили кол.
— Эмери.
Она подождала, пока Хранитель Стены выпрямится, ее лицо выражало нетерпение.
— У меня есть официальное заявление.
Горгулья моргнул, крылья затрепетали в неожиданном возбуждении.
— Но… старейшины.
Берта схватила своего сородича за рог, подтащив его морда к морде.
— Ты ставишь под сомнение мое право возглавлять это гнездо?
— Нет, дож, — с тревогой сказал пеон.
— Тогда отойди в сторону.
Эмери торопливо бросился обратно к своему столу, прижимая к телу свои кожистые крылья так сильно, словно хотел уменьшиться в размерах.
Леве знал, каково это. Никто лучше его матери не знал, как заставить мужчину потерять присутствие духа.
С соответствующим ситуации драматическим жестом, Берта обернулась лицом к дальней стене. Она взмахнула рукой, заставив пламя факелов вспыхнуть ярче и выше, чтобы осветить поверхность камня. Леве ощутил покалывание древней силы, омывшее его страхом, как и всегда при виде древнего артефакта.
Магический объект, Стена Памяти бросал вызов всем законам физики паря сквозь потолок в бесконечную тьму. Леве взглянул вверх. Бесконечность всегда вызывала у него головокружение.
Имена, выгравированные в камне, мерцали в свете, пульсирующие, словно в такт сердцебиению.
Берта взмахнула рукой, и имена сместились, как если бы она перевернула страницу.
Новый взмах руки — новая страница.
В пещере царила тишина, пока Берта продолжала поиск по именам. Наконец она сжала руку в кулак, чтобы заставить Стену замереть.
Затем, шагнув вперед, она указала когтем на пустое место на камне.
— Я, дож гнезда Аскарика, здесь, чтобы вернуть изгнанного Леве, сына Берты, в лоно Гильдии Горгулий. С этой ночи и впредь он будет принят в Гильдию со всеми соответствующими привилегиями и правом голоса.
— Я, дож гнезда Аскарика, здесь, чтобы вернуть изгнанного Леве, сына Берты, в лоно Гильдии Горгулий. С этой ночи и впредь он будет принят в Гильдию со всеми соответствующими привилегиями и правом голоса.
Послышался не верящий вздох от Эмери, но внимание Леве было сосредоточено на Стене, где невидимая сила коснулась камня, оставив после себя его имя, заключенное в элегантный скрипт.
Его сердце наполнилось гордостью.
Может он и низкорослый. А его магия… непредсказуема. И может ему и требуется вмешательство доктора Фила, потому что Янна сводит его с ума, но он совершил невозможное.
Он снова был полноценным обладателем карты (ну ладно не было на самом деле никакой карты) члена Гильдии Горгулий.
Жизнь замечательна.
* * *Валла позволила Элайдже проводить себя обратно до дома со смешанными чувствами.
С одной стороны, она была расстроена тем, что им не удалось найти Леве. Каким бы хорошим следопытом не был Элайджа, но летать он не умел, а обыскав все места, где обычно тусовались горгульи, они не уловили запаха Леве. Она отчаянно беспокоилась о крошке.
С другой стороны, у нее сбивалось дыхание, и кружилась голова от изменений, которые произошли с самим Элайджей.
Она не знала, как или почему, но он впервые, казалось, видел в ней женщину, а не жертву. И не только в физическом плане, хотя его решительное соблазнение было невероятно прекрасным.
Он действительно прислушался к ней, когда она пожаловалась, что он обращается с ней как с ребенком. И даже пошел против своих инстинктов, позволив ей бродить по захудалым частям города в попытке отыскать Леве.
Ох, она же не идиотка.
Она знала, что он не сможет разделить силу ее чувств. Он может искренне желать ее, но она станет не более чем мимолетным увлечением, которое будет моментально забыто, когда его внимание привлечет новая любовница или его истинная пара.
Она проигнорировала боль, полоснувшую ее по сердцу.
Она очень долго ждала хотя бы того, что Элайджа воспримет ее как женщину.
Почему бы ей не насладиться всем, что он может ей предложить? Как бы долго это не продлилось.
Она дошла до бульвара, на котором располагался ее дом, когда Элайджа схватил ее за локоть, заставив остановиться.
— Валла.
Она запрокинула голову, чтобы изучить его бледное идеальное лицо.
— Что?
Он замялся, словно подбирая слова.
— Уже поздно.
Валла нахмурилась. У нее не было суперчувств вампира, но она могла сказать который час.
— До рассвета еще пара часов.
— Да, но…
Хмм. Что-то странное происходит. Но что?
— Элайджа, что-то не так?
Он шагнул вперед, нежно обхватил ладонями ее лицо и позволил ей мельком увидеть адский голод, пылающий в глубине его глаз.
— Если я вернусь в твой дом, то пройдет больше, чем пара часов, прежде чем я готов буду уйти.
Дикий примитивный восторг омыл ее.
— Ох.
— Qui. — Большим пальцем он рассеянно гладил загрубевшую кожу ее щеки, его взгляд не отрывался от ее губ. — Ох.
Валла не стала колебаться. Может если она ступит на этот путь, ее сердце и окажется однажды разбитым, но, если она чему-то и научилась в жизни, так это тому, что нужно хвататься за счастье, когда оно в пределах досягаемости.
— Дом был построен так, чтобы защитить вампира, — сказала она хрипло. — Ты будешь в безопасности.
Он пожал плечами, его клыки блеснули в свете уличных фонарей.
— Ты понимаешь, о чем я говорю?
Румянец смущения окрасил ее щеки.
— Ты хочешь стать моим любовником.
Его руки напряглись на ее лице, выражение его лица ужесточилось, словно он был охвачен сильной эмоцией.
— Гораздо больше, чем твоим любовником, mon ange… — начал он, только чтобы замолчать, когда уловил нечто в воздухе. — Merde.
— Опасность? — выдохнула она, взглядом выискивая в тенях незваных гостей.
— Я чую горгулью, — пробормотал он.
— Леве? — Она освободилась от его захвата, испустив облегченный вздох. — Где?
Гораздо менее восторженный, Элайджа мотнул головой в сторону узкой аллеи между зданиями.
— Он только что приземлился во дворе.
Игнорируя ворчание Элайджи, Валла развернулась и поспешила вдоль аллеи.
— Спасибо Господу.
Приземлившись посреди двора, Леве был удивлен, когда уловил запах Валлы на улице, а не в ее доме.
Минутный страх сжал его сердце при мысли, что уязвимая юная нимфа в одиночестве бродит по опасным улицам, прежде чем пульсирующая волна силы заверила его в том, что она была отнюдь не одна.
Оказавшись во дворе, прекрасная женщина кинулась к нему, ее улыбка сияла также ярко, как огни вдоль Елисейских полей.
— Вот ты где, — выдохнула она, — я беспокоилась.
— Прости меня, ma belle, — сказал Леве с искренним сожалением. Он, правда, не намеревался расстраивать свою новую подругу. — У меня давно назревала встреча с матерью.
— Ты в порядке?
Он улыбнулся, его крылья затрепетали от удовольствия.
— В полном.
— Ну, это зависит от точки зрения, — пробормотал Элайджа, встав рядом с Валлой, его рука с очевидной интимностью обвила ее талию.
Ах. Это уже что-то новенькое.
Леве пренебрежительно показал вампиру язык.
— Даже тебе не удастся испортить мне настроение, пиявка.
Валла наклонилась, чтобы изучить довольное выражение его лица, ее локоны мерцали золотом в лунном свете.
— Что произошло?
— Я был официально принят обратно в Гильдию Горгулий, — провозгласил он высокопарно.
Она моргнула.
— А это… хорошо?
— Ну, конечно.
— Тогда я рада за тебя.
Она склонилась еще ниже, чтоб нежным поцелуем прижаться к его макушке, ее губы едва ощутимо скользнули по коже между его рожками, прежде чем Элайджа решительно притянул ее обратно к своему боку.
— Если ты завершил свои дела, то вероятно тебе пора, — прорычал вампир, явно ревнуя.
«Как и должен», — самодовольно признал про себя Леве.
Он же крошка-магнатерон. Или магнит? Как бы там ни было.
— Да ладно тебе, Элайджа, — мягко пожурила Валла.
— Qui, ладно тебе, Элайджа, — эхом отозвался Леве, уперев руки в бока.
Прекрасные черты лица Элайджи озарились яростью, демонстрируя, что его терпение подошло к концу, но прежде чем он успел отреагировать, сверху донесся отчетливый звук хлопающих крыльев.
Леве резко взглянул вверх, его хвост дернулся.
— Ой-ой.
— Что?
— Фи-фи-фу, чую смрад горгульего сброда, — пробормотал Леве.
Слышался отчетливый запах заплесневелого гранита, а затем Клодин и Йен спустились с крыш на землю посреди розового сада, раздробив мраморный фонтан под своими ногами.
— Mon dieu, — вскинулся вампир, впиваясь взглядом в двух горгулий, заполонивших своими массивными серыми телами, казалось, все пространство внутреннего дворика.
— Элайджа, — прохрипела Валла. — Сделай что-нибудь.
— Не могу в это поверить. — Покачав головой, Элайджа шагнул вперед. — Оставайтесь на месте, горгульи.
Леве позволил ощетинившемуся вампиру отвлечь его незваных родственников.
То, что он герой еще не означает, что нужно быть глупцом.
К тому же он все еще ослаблен после стычки с матерью.
Кроме того, Труляля и Траляля явно нуждаются в уроке хороших манер. А Элайджа как раз тот вампир, который научит их не приходить в гости без приглашения.
Слишком тупая, чтобы уловить опасность, которой подвергалась, Клодин сделала шаг вперед. Поглощая еще больше окружающего пространства, несмотря на то, что ее крылья были сложены.
— Глава клана. — Ее голос эхом отразился от зданий. — Мы с тобой не воюем.
Элайджа скрестил руки на груди.
— Тогда разворачивайтесь и ступайте своей дорогой.
Клодин нахмурилась. Не так много демонов пошли бы на то, чтоб противостоять взрослой горгулье.
— Мы пришли за моим братом.
Элайджа бросил усталый взгляд в направлении Леве.
— Он не кажется заинтересованным в еще одном семейном воссоединении.
— Qui, — согласился Леве, махая руками, пока строго не напомнил себе, что больше не боится злых существ, что издевались над ним в детстве. — Так что ступайте себе.
Струйка дыма показалась из носа Клодин. Она не могла изрыгать пламя как ее мать, но была вполне способна извергнуть целое облако дыма.
— Я не знаю, как ты сумел вернуть свое имя на Стену, но предупреждаю тебя, я не успокоюсь, пока ты снова не будешь изгнан, — прорычала она.
— Так ты намерена пойти против воли матери? — усмехнулся Леве. — Возможно, ты даже решила, что пришло время бросить ей вызов за место дожа?
Йен поспешно шагнул в сторону от Клодин. Словно боялся оказаться запятнанным этим обвинением.
Обоснованный страх. Берта уничтожит любого, кто хоть заикнется о мятеже.
Клодин покачала своей массивной головой.