Картер Браун Только очень богатые
Пролог
Чарльза Ван Халсдена хоронили на крутом берегу острова Мэн.
В связи с трагическими обстоятельствами его смерти число участников траурной процессии было ограничено родственниками и близкими друзьями усопшего. Кортеж не превышал трехсот лимузинов. Присутствию прессы и посторонней публики энергично препятствовала фаланга полицейских в форме.
Океан, весь в белых шапках пенистых волн, выглядел угрюмым и беспокойным. Сильный дождь поливал обнаженную голову министра, провожавшего гроб Ван Халсдена к месту его последнего упокоения. За ним колыхалось море черных зонтов, под прикрытием которых погребальное шествие двигалось по узкой дорожке к заранее вырытой могиле.
Возвышавшиеся вокруг пышные надгробия с мраморными крестами и изваяниями воинственных ангелов молчаливо свидетельствовали о том, что это кладбище только для очень богатых людей.
Один из наиболее бесцеремонных журналистов подсчитал, что число участников траурной церемонии представляло общее состояние примерно в триста миллионов долларов, ну, может быть, плюс-минус пятьдесят. Он также высказал предположение, что, если все явившиеся сюда люди в результате какого-нибудь стихийного бедствия внезапно перестанут существовать, на Уолл-стрит возникнет паника, какая случилась в 1929 году.
Чарльз Ван Халсден оставил наследство примерно в сорок миллионов долларов и вдову. Никаких детей у него не было. В этот унылый апрельский день похороны проводились с торжественностью, приличествующей кончине мультимиллионера. Вдова была в традиционных траурных одеждах. Единственная фотография, появившаяся в печати, изображала ее смутный силуэт под тяжелой черной вуалью.
Я встретился с ней впервые спустя три месяца.
Глава 1
Она жила на Пятой авеню в районе восьмидесятых улиц в фешенебельной квартире, расположенной в двух уровнях. Чтобы пройти мимо швейцара, требовалось предъявить чуть ли не удостоверение ФБР. Даже лифт здесь был шикарнее, чем весь мой подъезд на Сентрал-парк-Вест. Дворецкий открыл входную дверь. Это был, пожалуй, самый молодой Дживз, которого мне когда-либо приходилось видеть в своей жизни. Ему, очевидно, не исполнилось еще и двадцати пяти, и он был красив той темной, волнующей красотой, которая отличает испанских матадоров. Я назвал свое имя и последовал за ним по углубленной, как кегельбан, дорожке, заканчивающейся холлом, который вел в гостиную.
Когда дворецкий объявил обо мне, женщина, стоявшая у окна, медленно обернулась. Ее черные как смоль волосы ниспадали на плечи и касались высокой груди. Глубокий нефритовый цвет ее глаз подчеркивался прозрачной белизной кожи. У нее был большой рот и полные губы, на которых застыло высокомерное выражение. Обманчиво простой шелковый костюм цвета розового шербета, жакет в виде свободной рубашки, застегнутый на пуговицы, подчеркивал ее приподнятые, острые груди; а мужского покроя брюки плотно обтягивали длинные, красивой формы ноги. Висячие бриллиантовые серьги явно украшали когда-то одну из роскошных витрин магазина Тиффани.
– Мистер Бойд. – В голосе ее звучала своего рода холодная доверительность, за которой стоит восьмизначный счет в банке. – Я – вдова, Сорча Ван Халсден.
Она посмотрела через мое плечо на ожидающего дворецкого:
– Скажи Стелле, чтобы она приготовила нам мартини.
Дворецкий вышел, притворив за собой дверь со звуком не громче легкого вздоха.
За окном стоял обычный для Манхэттена день с температурой около тридцати градусов и соответствующей влажностью. Гостиная с кондиционером принадлежала другому миру, куда никогда не проникало ничто, столь вульгарное, как уличный шум или дурная погода. И я, между прочим, подумал, неужели эта леди проведет дома все лето или, может быть, ее все-таки ждет на крыше собственный вертолет тоже с кондиционером?..
– Садитесь, мистер Бойд, – величественно кивнула она на одно из кресел красного дерева с причудливо изогнутыми ручками. – Полагаю, сэр, у вас есть имя?
– Меня зовут Дэнни, – сказал я, опускаясь в кресло.
– Называйте меня Сорча.
Она устроилась напротив меня на кушетке, обитой ярким зеленым бархатом.
– Мы с вами должны довольно скоро стать близкими старыми друзьями.
– Это великолепно, – восхитился я. – Мне всегда хотелось увидеть свое имя в списке социально выдающихся людей.
Вошла белокурая горничная, неся на подносе напитки. Обтягивающее черное атласное платье подчеркивало полноту ее груди, а сзади – заметный изгиб плотных бедер. Когда женщина подавала мне мартини, я повернулся так, чтобы продемонстрировать свой безупречный левый профиль, которому лишь немного уступал правый, однако никакой реакции не последовало, и я решил, что она близорука.
– Вам, я думаю, известно, что мой муж скончался около трех месяцев назад? – спросила Сорча Ван Халсден после того, как горничная вышла. Я кивнул.
– Насколько я знаю, это произошло в Мексике.
– Он упал из окна, – спокойно произнесла она, – и умер, пролетев триста футов, наткнувшись на верхушку дерева. Чарли в тот день был отвратительно пьян, но мне удалось убедить местные власти не обращать на это внимание. Поэтому пришлось предпринять тогда ряд деликатных маневров. За всеми этими печальными событиями я совершенно забыла о своих драгоценностях.
– О ваших драгоценностях? – удивленно переспросил я.
– На гасиенде нас было семеро, пока Чарли не упал из окна. Пятеро уехали на следующий же день, следовательно, как я полагаю, совершенно очевидно, что это дело рук одного из них.
– Что сделал один из них? – опять переспросил я как можно более спокойным тоном.
– Украл мои драгоценности. – Нефритовые глаза нетерпеливо сверкнули. – Нельзя быть таким непонятливым и тупым, Дэнни!
Я проглотил разом более трети большого бокала мартини и решил проигнорировать замечание о том, что я глуп. Затем попытался задать ей один вопрос из тысячи, вертевшихся у меня на языке:
– А зачем понадобился я? У любой страховой компании есть свои агенты.
– Я не сообщала о краже в страховую компанию и не намерена этого делать впредь, – отрезала она. – Подобное неизбежно просочилось бы в газеты, а вокруг меня в связи со смертью Чарли и так пошло уже столько сплетен, что мне их хватит до конца моих дней. Есть и другие причины…
– А какова цена пропавших драгоценностей?
Ее будто передернуло. Полагаю, сей жест означал, что я задал не совсем уместный вопрос, что свидетельствовало о моем дурном воспитании: его можно было бы сравнить разве что с расспросами о том, какой любимый цвет ее белья.
– Думаю, они стоят не менее двухсот тысяч долларов, а может быть, и больше.
– И вы ждали целых три месяца, прежде чем решили что-либо предпринять? – удивился я.
– Время здесь не имеет никакого значения, – резко оборвала она меня. – Поскольку изделия антикварные, то, если вор захочет получить за них цену, близкую к настоящей, ему придется продать их только коллекционеру.
– Вор вычислит, что вы уже обратились в полицию и страховую компанию, поэтому не станет пытаться сбыть их, пока не решит, что горячка поисков поутихла. – Я согласно кивнул. – Вы правы – у нас много времени. А кстати, что вы делали в Мексике?
– Проводила двухнедельные каникулы с небольшой компанией, – рот ее слегка скривился, – близких друзей.
– Было много приемов, масса гостей, словом – круговерть?
– Напротив! Мы сняли эту гасиенду, расположенную в нескольких милях от ближайшего жилья, чтобы расслабиться и получить удовольствие в обществе друг друга.
Несколько секунд я внимательно смотрел на нее.
– Но тогда зачем было брать с собой старинные драгоценности? Вы что, чувствуете себя без них неодетой?
– Можно сказать и так!
Выражение ее лица стало еще более замкнутым, и я сделал вывод, что она не собирается далее откровенничать по этому поводу.
– О’кей, – проворчал я. – Но почему вы уверены, что это сделал один из ваших гостей, из тех, кто находился в доме? А как насчет прислуги?
– Там была только одна женщина из деревни, которая готовила нам еду и никогда не входила ни в одну из комнат. Если вспомнить, она вообще не бывала нигде, кроме кухни. Поэтому ее можно совершенно не принимать в расчет.
– Ну ладно! Расскажите об этих ваших пятерых гостях.
– Трое мужчин и две женщины, – сказала она, несколько оживившись. – Я считала их близкими друзьями, но один из них поступил даже хуже, чем обычный вор. Совершить кражу в доме друга, где вы гостите, это хуже… хуже, чем самый презренный поступок! И я не допущу, чтобы он или она, тот, кто сделал это, остался безнаказанным! Более того, полагаю, и вы тоже этого не сможете допустить!
– Не уверен, что понимаю, чего вы от меня ждете: вернуть драгоценности или наказать вора?
– И то, и другое, – быстро ответила она. – Но в первую очередь вы должны позаботиться о том, чтобы вернуть мне драгоценности. – Она медленно облизала нижнюю губу, будто смакуя что-то на вкус. – А уж о возмездии я позабочусь потом.
– У этих ваших пятерых добрых друзей, надеюсь, есть имена?
– Женщины… Это – достопочтенная Дафне Талбот-Фрит, надеюсь, мне не надо говорить, что она – англичанка, и Аманда Пикок. Трое мужчин – это Эдуард Уоринг, Росс Шеппард и Марвин Рейнер. Я не скажу вам о них больше ничего: так как мне кажется, вы сами лучше разберетесь с ними без моего предвзятого мнения.
– Может быть, вы все-таки хотя бы слегка намекнете мне об особенностях их характеров? – посмотрел я с надеждой. – Ну, например, хотя бы скажете, на что они живут?
– Ладно. Слегка намекну. – Она иронично улыбнулась. – Дафне ничем не занимается, поскольку ее аристократический папаша выплачивает ей весьма солидное содержание, чтобы она не мешала ему. Аманда – то же самое: она живет на довольно приличные деньги, которые получила от мужа после развода с ним. Эдуард тоже англичанин, банкир. Полагаю, Чарли знал, чем он занимается, но, будь я проклята, если имею хоть малейшее представление об этом! Росс – завзятый плейбой, нечто вроде теннисного бездельника, только он не играет в теннис. Его профессия – женщины. Остается Марвин, так? – Она медленно опустила глаза и пожала плечами. – Марвин это просто Марвин. Я так думаю.
– Вы мне очень помогли, Сорча, – произнес я мрачно. – Итак, теперь скажите, где я смогу найти этих людей?
– Не знаю, где в настоящее время Эдуард и Марвин, трое остальных – в Англии. По крайней мере, один из этих троих подскажет, где вы сможете отыскать Эдуарда и Марвина. Уверена, что благодаря вашей внушительной внешности им будет просто приятно сообщить вам нужную информацию. Полагаю, лучше всего начать с Дафне.
– Итак, где она теперь?
– Ее отец проводит лето на Средиземном море, а она тем временем пользуется возможностью извлечь максимум удовольствия из старого дома своих предков в Эссексе. Дом этот, с точки зрения самой Дафне, обладает двумя достоинствами. Во-первых, он расположен в нескольких милях от населенных пунктов, а во-вторых, все слуги в доме застрахованы. Я все это записала для вас, Дэнни, в моем довольно внушительном по объему досье. Там есть даже цветные фотографии украденных драгоценностей. Кроме того, специальные рекомендательные письма о вас к каждому из моих милых друзей, так, чтобы они не отнеслись к вам снисходительно, считая ниже себя в социальном плане. – Брови Сорчи слегка приподнялись. – Даже если на вас, когда вы встретитесь с ними, будет вот этот костюм.
– Я заплатил за него двести баксов! – воскликнул я с негодованием.
– Дело не в его стоимости, а в том, как он сшит, – объяснила она страдальческим голосом. – Когда будете в Англии, попробуйте приобрести себе что-нибудь на Савил-роу, где находятся модные магазины. Я согласна, что лацкан пиджака может быть слегка помят, но ведь не так же, как у пьяного матроса!
– У меня есть правило, мадам: не позволять клиенту оскорблять меня, пока он не заплатит! – огрызнулся я.
– В конверте с досье положен чек на десять тысяч долларов, который вы можете в настоящий момент рассматривать как оплату ваших расходов. Выясните, кто украл мои украшения, верните их мне, и я заплачу вам еще десять тысяч долларов. – Она едва сдержала легкий зевок. – Вас удовлетворит это?
– Вполне, – сглотнул я. – А как вам, Сорча, пришло в голову предложить эту работу именно мне?
– В результате тщательной, глубокой исследовательской работы, которую проделал мой друг юрист, очень хорошо разбирающийся в таких делах. – Ее зеленые глаза блеснули. – Я знаю о вас, Дэнни, очень много. Знаю о вашем доме, знаю адрес вашего офиса, состояние ваших финансов в настоящий момент, знаю и точные результаты ваших трех последних расследований. Более того, знаю, что вы умны, не щепетильны; весьма аморальны и тщеславны. У вас репутация человека, совершенно лояльного в отношении клиентов, если они хорошо платят, а я, заметьте, всегда плачу очень хорошо!
Я попытался обдумать, как ответить на все это, пока заканчивал свой мартини.
– Вы выглядите красивой и сексуальной, мадам, – произнес я наконец.
– Ну, это дело вкуса. И это, согласитесь, еще не факт. Я, например, нахожу вашу короткую стрижку вульгарной, а тщеславие – невыносимым. Может быть, моя горничная сочтет иначе. Надо не забыть спросить ее потом об этом.
– А мне помнится, что вы обмолвились насчет того, что мы скоро станем старыми друзьями?
– Я передумала. – Голос ее снова стал благосклонным. – Надеюсь все же, что вам удастся в дальнейшем так организовать свою работу, чтобы я не испытывала в связи с ней никаких стрессов. Конечно, желательно, чтобы вы держали меня в курсе, Дэнни, но только по мере того, как события будут приобретать неожиданный разворот. Вы можете звонить мне по междугородному. Я ожидаю также получить подробный отчет о расходах, когда расследование будет закончено.
– Знаете что, Сорча? – улыбнулся я. – Даже сейчас, когда вы изображаете из себя убитую горем вдову, вы все же сучка, пусть даже высшего разряда!
– Чарли всегда меня так называл, – парировала она спокойно, – но он был не прав. Я перешла в высший разряд, когда вышла за него замуж. Моя семья была очень бедной. Мы никогда не могли наскрести в случае необходимости больше полумиллиона долларов…
Она тихонько рассмеялась мягким, гортанным смехом.
– Надеюсь, вы будете все так же продолжать ненавидеть меня, Дэнни, так как, по-моему, для той работы, которой вам предстоит заниматься, подобное чувство – залог успеха.
Она поднялась с кушетки, и ее шелковый брючный костюм мягко зашелестел, когда она подошла к камину и нажала кнопку упрятанного там звонка. Через несколько секунд дверь распахнулась и явилась белокурая горничная.
– В библиотеке на моем столе лежит большой конверт, адресованный мистеру Бойду, – сказала Сорча. – Проводи его туда, Стелла, пусть он его возьмет.
Она взглянула на меня своими нефритовыми глазами, в которых все еще таилась скрытая насмешка.
– Прощайте, мистер Бойд. Было очень приятно побеседовать с вами, и надеюсь скоро о вас услышать.
– Прощайте, миссис Ван Халсден, – вежливо ответил я. – Постараюсь помнить о Савил-роу. Может быть, там мне сошьют такой же модный костюм, как ваш, из облегающего шелка, но боюсь, что никогда мой лацкан не будет выглядеть столь же элегантно, как у вас.
Я последовал за горничной через просторный холл в комнату, по стенам которой были расставлены полки с книгами и которую я предусмотрительно принял за библиотеку.
Девушка взяла со стола большой толстый конверт, но отчего-то неожиданно выронила его, и он упал на пол. Когда она наклонилась, чтобы поднять конверт, вид ее округлых ягодиц, аппетитно обтянутых черным атласом, оказался слишком соблазнительным для меня с его плотскими инстинктами, и я шутливо шлепнул ее. При этом рука моя слегка задержалась, но не настолько, чтобы можно было подумать, будто я ее ущипнул. Она тотчас выпрямилась и, повернувшись, с негодованием поглядела на меня своими голубыми глазами.
– Никогда больше не позволяйте себе этого со мной! – сказала она внушительно ледяным тоном.
– Это была чисто импульсивная реакция, – объяснил я, – просто невозможно инстинктивно не воздать должное необыкновенной красоте вашего лица и фигуры. – Моя улыбка была мягкой и несколько виноватой и смотрелась так здорово, отражаясь в зеркале. – А почему бы вам не называть меня просто Дэнни?
Взгляд ее был по-прежнему враждебным. Наступил момент, когда нужно было пустить в ход тяжелую артиллерию. Я продемонстрировал ей свой профиль справа, потом слева, но она даже и не моргнула.
– Вы не любите очки? – с надеждой спросил я.
– Они не нужны мне. У меня идеальное зрение. – Она сунула конверт в мои стиснутые пальцы. – Стивенс проводит вас, мистер Бойд.
– Стивенс? Этот матадор, да?
– Дворецкий, – поправила она.
– Я подумал, милая, что, вероятно, этот красавец должен казаться тебе матадором, поскольку он – единственный мужчина в твоей жизни!
Губы ее тронула улыбка, и она слегка задумалась.
– Это очень забавное замечание, мистер Бойд, но боюсь, вы не сознаете в полной мере его юмора. Не хотелось бы, чтобы вы потом не спали ночей, думая об этом. Прощайте, мистер Бойд.
– Но у фригидных никогда не бывает такой фигуры, как у тебя, – настаивал я, – в чем дело с тобой-то?
– Прощайте, мистер Бойд. – В ее голосе прозвучала твердость и бесповоротность решения.
– Просто если ты фригидна, – никак не мог я успокоиться, – то нечестно по отношению к мужской половине человечества носить такой облегающий черный атлас. Прощай же, Стелла!
Я вышел из библиотеки и обнаружил, что дворецкий уже поджидает меня в холле. В его темных блестящих глазах я уловил сочувствие, когда он смотрел на меня пару секунд, прежде чем проводить к выходу.
– Вся беда заключена в женщинах, – говорил он, открывая передо мной входную дверь, – потому что им нельзя доверять. С мужчинами все проще. Если нам кто-то нравится, мы откровенно даем это понять.