Сказки Гореловской рощи.
Сказки братьев Бондаренко рассказывают о жизни обитателей леса, их повадках.
Повесть интересна, подкупает своей образностью, живостью, хорошим языком. Она актуальна и современна, так как современна мораль, заключенная в каждой сказке, мораль не назойливая, а потому доходчивая.
НЕОБЫЧАЙНОЕ ОБЬЯВЛЕНИЕ
В четверг на утренней зорьке, когда Енот протирал свой левый глаз после сна, а к правому еще и не прикасался, вышел из берлоги медведь Спиридон. Всю ночь он что-то писал на листе фанеры. Узнала об этом Сова и рассказала Сороке:
— Медведь Спиридон что-то пишет у себя в берлоге на листе фанеры, а луна ему светит. Сажей пишет, весь выпачкался. Будь это днем, Сорока слетала бы к медведю под окошко и все вызнала, но была ночь, а в темноте Сорока видит плохо.
— Еще наскочу на дерево, шишку набью. Нет, ночью лучше дома сидеть.
И горько вздыхала до утра у себя в гнезде.. Очень горько вздыхала, потому что любит Сорока новости всякие узнавать и по роще разносить. Услышит на одном конце, несет на другой. Правда, пока донесет, не совсем то получается, что услышала. Ну и что из этого? Главное — донести. Как-то услышала она, что у Кобчика коготь на охоте сломался, и стала рассуждать :
— Один — это ладно, а если бы все сломались? Нечем тогда было бы Кобчику мышей ловить, и он помер бы с голоду.
И так Сороке стало жалко Кобчика, что полетела она по роще, понесла печаль свою:
У Кобчика когти сломались. Нечем ему мышей ловить. Помирает Кобчик. Услышали о беде Кобчика друзья его, слетелись к нему со всей рощи.
— Не падай духом, Кобчик. С кем беда не случается. Мы тебя не оставим. Пока не отрастут у тебя новые когти, кормить тебя сообща будем. Умереть не дадим.
Пялит на них Кобчик круглые глаза, удивляется:
— С чего это вы взяли, что у меня когти сломались? Вот же они.
И показал лапки. Смотрят птицы — есть у Кобчика когти. И острые все. Одного только не хватает. Но без одного жить можно. Посмеялись они — ну и Сорока! — и разлетелись по своим гнездам.
А Сорока в это время другую новость по роще несла:
— Слушайте! Слушайте! Вчера зайцы у Маняшина кургана Волка поймали и так наподдавали ему, что он чуть до норы дополз. Сейчас при смерти Лежит. Наверное, до вечера не дотянет.
Всколыхнула рощу новость Сорокина. Набежали к Волку проститься товарищи его. Встали вокруг, сочувствуют :
— Умираешь ты. Зайцы тебя избили.
Оскалил Волк зубы, смеется:
— Какие зайцы? Всего и был-то один заяц. Сидел он в орешнике. Я хотел позавтракать им. Только Лапу протянул, чтобы взять его, да хрустнула по до мной ветка. Дернулся заяц с перепугу, прямо в глаз ногой угодил. Пока я проморгался, он и удрал.
Сидят волки, качают головами: ох уж эта Сорока. Вечно наплетет такое, что потом даже расплести не знаешь как. Услышит со щепоть, а приврет с беремя. Да, до новостей Сорока была большая охотница, и поэтому еле-еле дождалась она конца ночи, чтобы по свету полететь узнать, что же писал медведь Спиридон на листе фанеры.
И как раз в это время, когда Енот протирал кулачком после сна левый глаз, а к правому еще и не прикасался, вышел медведь Спиридон из берлоги с листом фанеры под мышкой и пошагал к сосне с кривым сучком, у которой по средам черепаха Кири-Бум рассказывала сказки.
На поляне, среди цветов, почесывая грудь, стоял медведь Лаврентий и думал: делать ему сегодня зарядку или можно обойтись без нее. Увидел медведя Спиридона, спросил, зевая во весь рот:
— Куда идешь, сосед?
— Объявление повесить.
— О чем оно?
— Прочтешь — узнаешь. Кто же это объявления просто так говорит. Сейчас повешу, и читайте сверху донизу.
Медведь Лаврентий грамоте не учился, читать не, умел, но об этом никому не говорил, делал вид, что он такой же начитанный, как и все в Гореловской роще. И потому сказал с гордостью:
— Что ж, и прочту, да не один, а три раза.
И пошел за медведем Спиридоном.
Зарядку, — думает, — я и завтра сделаю, а о чем в объявлении говорится, сегодня узнать надо. Самому не прочесть, зато другие будут читать вслух, я и услышу.
Шел медведь Лаврентий рядом с медведем Спиридоном, лапами помахивал. Увидел их Енот, он к этому времени и правый глаз протереть успел, спросил:
— Куда это вы в такую рань идете?
— Объявление вешать, — ответил медведь Лаврентий.
— — О чем оно? Я еще пока и сам не знаю. Вот прочту и знать буду.
Еноту тоже узнать захотелось, и он пошел с медведями. Присоединилась вскоре Лиса к ним. Сказала медведю Спиридону:
— Дай я коробочку с гвоздями понесу, одному тебе тяжело нести все.
Думала Лиса: станет медведь передавать коробочку, повернет лист фанеры, и увидит она, что на нем написано. Узнает раньше всех новость и заранее прикинет в уме, а нельзя ли из нее пользу для себя извлечь. Но медведь Спиридон так хитро передал ей коробочку, что лист фанеры даже и не качнулся.
Лиса даже порыжела от злости: не шлось ей порожняком, глупой.
У сосны с кривым сучком медведь Спиридон остановился. Сказал медведю Лаврентию:
— Неси сюда вон тот пень березовый. Повыше объявление прибьем, чтобы издали видно было.
Медведь Спиридон взобрался, кряхтя, на пень и тремя гвоздями прибил к сосне фанерный лист. Коробочку с молотком на пне оставил: если сорвется, будет чем прибить.
— Вот теперь читайте. Я свое дело сделал.
— Читай ты, Енот, — сказала Лиса. — У тебя голос громкий.
Лиса завидовала Еноту, что он шел порожняком, и решила хоть объявление заставить прочитать его пусть поработает. Медведь Лаврентий поддержал ее;
— И верно, читай, Енот. А чтобы тебе лучше видно было, я тебя на плечо к себе посажу. Лиса даже зубами скрипнула от досады: и везет же этому Еноту! И не нес ничего, и вот теперь медведь его на плече держит. Выше всех сидит Енот, А на листе фанеры было крупно написано:
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Стой! И пока не прочтешь, дальше не ходи.
ВЕЧЕРОМ! В СРЕДУ!
На Маняшином кургане впервые в Гореловской роще
СОСТОИТСЯ
конкурс на лучшую сказку!
Награда победителю — пирог с тыквой!
Приходи на конкурс!
УСЛОВИЯ:
1. В конкурсе могут участвовать все, кому есть что сказать.
2. Каждый выступающий рассказывает три сказки.
3. Победители первого тура рассказывают во втором еще одну сказку.
Услышала Сорока, о чем объявление, и полетела по роще, понесла необычайную новость:
— Слушайте! Слушайте! На сосне с кривым сучком висит объявление. Тому, кто сумеет прочесть его, медведь Спиридон даст пирог с тыквой. У него пирогов видимо-невидимо. И к сосне заспешили любопытные.
МЕДВЕДЬ ЛАВРЕНТИЙ РАССТАЕТСЯ С ГАЗЕТОЙ
Всю неделю объявление о конкурсе висело на сосне с кривым сучком. И всю неделю Енот не отходил от сосны. Ему нравилось читать объявление. Он знал его уже наизусть, но все равно, когда просили его: «Прочти, Енот», — поворачивался к сосне и читал. Читал с таким видом, будто это он придумал провести конкурс на лучшую сказку и сочинил объявление.
Всю неделю в роще говорили только о конкурсе и гадали, кто с какими сказками выступит и кто будет лучшим рассказчиком. Все сходились на одном: победу одержит черепаха Кири-Бум. Лучше нее в Гореловской роще сказки никто не рассказывает. А медведь Тяжелая Лапа побывал даже у Бобровой запруды, где живет черепаха, и сообщил ей:
— Мы все уверены, что пирог выиграешь ты.
Черепаха покачивалась на коряге, ее маленькие
глазки хитро улыбались:
— Может, и выиграю, а может, и нет.
— Обязательно выиграешь, — сказал медведь и предложил:
— Давай я тебе чего-нибудь помогу у меня силы во сколько!
И сгибал лапу. Мускулы показывал. Своих сказок у медведя Тяжелая Лапа не было, а пирога с тыквой отведать хотелось, и он заранее решил подружиться с черепахой: выиграет она и, может, с ним поделится.
Приходила к черепахе и Лиса. И тоже говорила:
— Ты выиграешь пирог. Я тебе предсказываю это.
У Лисы тоже сказок не было, а попробовать пирога хотелось. И думала она:
«Выиграет Кири-Бум пирог и даст мне хоть кусочек. Вспомнит, что это я предсказала ей выигрыш, даст».
И Лиса повторила убежденно:
— Ты выиграешь пирог. И запомни: я предсказала тебе это.
А черепаха покачивалась на коряге. Помаргивала маленькими глазками. Хитро посмеивалась:
— Может, и выиграю, а может, и нет.
А во вторник вечером взяла да и сказала:
— В конкурсе я участвовать не буду. Я его придумала. Рассказывать будут другие.
Сказала и опустилась на дно Бобровой запруды. И оттуда уже, со дна, пустила белые пузыри — буль, буль. Посмеялась будто.
И взбудоражилась Гореловская роща: если Кири-Бум не участвует в конкурсе, то кто же тогда будет победителем?
И заспорили.
Одни говорят — барсук Филька.
Другие — Еж Иглыч.
Спорили отчаянно во вторник ночью и в среду с утра и до самого вечера, а вечером все потянулись к Маняшину кургану, к которому стаскивали медведь Спиридон и медведь Лаврентий поваленные ветром лесины, чтобы было на чем сидеть.
Медведи шли. к кургану по медвежьей тропе, зайцы — по заячьей.
Волк Рыжий Загривок пробирался по своей — по волчьей тропе.
У Лисы своей тропы не было, и она шла к кургану по всем тропам понемногу.
Садились, кому где нравилось.
Барсук Филька устроился в первом ряду на бревнышке. Сбоку возле себя положил узелок с ужином. Сидел Филька спокойно. Но когда Лиса сказала ему: «Я посижу рядышком с тобой», — глянул на нее с тревогой и переложил узелок на колени. Лиса — мошенница. И не увидишь, как без ужина останешься. Съела же она однажды у него половину куропатки. Давно это, правда, случилось, а Филька до сих пор помнит. И при встрече с Лисой ухо настороже держит. Филька пришел, чтобы выиграть пирог, но и от собственного ужина отказываться не собирался.
Приковылял бобер Яшка и взобрался на березу.
— Мне отсюда лучше видно будет, — сказал он и дернул горбом. Горбатым был бобер Яшка и завистливым.
Завидовал Яшка всем, а ему никто, а Яшке очень хотелось, чтобы ему хоть однажды позавидовали. Для того и на березе решил пристроиться, чтобы на виду у всех быть: вдруг кто и позавидует, что он так высоко сидит. Ему особенно приятно стало, когда медведь Михайло сказал медведю Тяжелая Лапа:
— Ты погляди, куда забрался бобер Яшка.
Сидел медведь Михайло в четвертом ряду. Он сел
бы и ближе, но когда пришел, три первых ряда были заняты. Попытался было согнать со второго ряда зайца с Рыжими Усами, но вокруг зашумели:
— Хоть нынче-то не обижай зайцев Привык на силу надеяться.
— Да я, собственно, ничего. Я могу и дальше
сесть, — смутился медведь Михайло и сел в четвертом ряду.
Сидел он, глядел прямо перед собой и думал: «Жаль, далеко за пирогом идти придется». А что пирог достанется ему, медведь Михайло не сомневался. Он думал о нем всю неделю. Ради него сочинил он три такие сказки, что не мешало бы за каждую из них дать по пирогу. Медведь Михайло был настолько уверен, что пирог будет его, что даже ужинать не стал. Сказал самому себе:
— Я сегодня пирогом поужинаю.
И теперь ерзал по лесине, торопил:
— Давайте начинать. Ну чего тянем.
Пирог уже принесли. Он лежал на березовом пне возле черепахи Кири-Бум на свежих кленовых листьях. Румяный, поджаренный, с коричневой хрустящей корочкой.
Духовитый!
И теплый еще.
Медведь Михайло глядел на него издали и думал:
«Мой пирог. С тыквой. Пахнет-то как аппетитно. Все так и дергают носами, принюхиваются...»
И вдруг встревожился, даже волосы на голове зашевелились: выйдет весь вкусный дух из его пирога, и будет он не таким пахучим, как сейчас. Да и жалко было медведю, что все так сладко вдыхают запах его пирога, даже глаза от удовольствия прищуривают. И он решительно поднял лапу.
— Дайте мне сказать.
На макушке кургана стоял у серого камня медведь Спиридон. Его выбрали распорядителем конкурса. Солнце было у него за плечами, и потому снизу казалось, что медведь горит.
— Ты что, Михайло, уже говорить хочешь? — спросил он.
Медведь Михайло поднялся.
— Говорить я буду. Но я сейчас вот о чем: завернуть бы надо во что-нибудь пирог-то. Дух из негвкусный выходит.
— А ведь верно, — подскочил барсук Филька, — уходит из пирога дух вкусный. Обязательно надо завернуть его.
Филька тоже не хотел получать пирог без теплого вкусного запаха.
— Завернуть бы не мешало, — сказал медведь Спиридон, — да во что?
— Да в лопух хотя бы, — предложил кто-то.
— Что вы, — насупился Филька.
— От лопуха пирог горчить будет.
А Филька не хотел получать пирог с горчинкой.
— И подал тут сверху голос бобер Яшка:
— Да вон газета у медведя Лаврентия. В нее и заверните.
Ему хотелось, чтобы все поглядели на него, но поглядел лишь медведь Лаврентий да и тот рыкнул:
— Я тебе так заверну, что и на березе не усидишь.
Газетой своей медведь Лаврентий дорожил. Нашел
он ее дней десять назад у Ванина колодца. Кто-то из трактористов подходил попить от полевого стана и забыл, а медведь Лаврентий подобрал и не расставался с ней ни днем ни ночью. Солнышко — в небо, медведь Лаврентий — на завалинку. Развернет газету и сидит, глядит в нее, будто читает. Он хоть грамоте и не учен, а все-таки приятно ему слышать, когда говорят о нем в роще:
— Медведь Лаврентий опять с газетой сидит. Усидчивый какой — сидит и сидит.
И к Маняшину кургану пришел медведь Лаврентий с газетой. Дома не оставил: еще унесет кто или удует ветер. Да и в перерыв можно будет посидеть, поглядеть в нее. Очень газета была дорога медведю Лаврентию, потому и рыкнул он так грозно на бобра Яшку, когда тот предложил завернуть в нее пирог. А остальным всем сказал жалостливо, подергивая плечами:
— Не могу я, братцы, отдать вам газету. Она у меня одна.
А медведь Михайло просил:
— Не отказывай, Лаврентий. Уходит сладкий дух-то из пирога, невкусным он станет. Сам посуди что это за пирог без сладкого духа.
И посыпались голоса со всех сторон:
— Дай, Лаврентий, не скупись.
Но медведь Лаврентий был непоколебим.
И тогда подала голос черепаха Кири-Бум. Уступи, Лаврентий. Ведь для общего же дела.
И медведь Лаврентий потупился. Черепахе Кири-Бум он не мог отказать. Любит он сказки и каждую субботу ходит к черепахе в гости слушать их.
— Ну, коль для общего дела, — проговорил медведь и закусил губу, все-таки жалко было. Медведь Спиридон бережно завернул пирог в газету и положил на пенек перед черепахой. Медведь Михайло успокоился, сел. Проговорил, приглаживая на груди бурую шерсть:
— А вообще пора бы и начинать.
— Начнем, куда спешить. Не все еще собрались.
И верно, к кургану подходили со всех концов рощи.
Пришла медведица Авдотья. Старенькая, глухая, она расположилась в самом дальнем ряду и подружку свою медведицу Матрену посадила рядом:
— Будешь мне на ухо кричать, Матрёнушка, о чем разговор идти будет.
Сына, медвежонка Ивашку, к березе отвела. Там уж сидели медвежата Матрены — Мишук и Машута. Здесь же, возле медвежат, на пенечке пристроился иМышонок, сын серенькой Мышки.
Появилась Мышка в Гореловской роще прошлой осенью. До этого она в Осинниках жила. На большом кургане. И все у нее было: и хитрая норка с хитрыми отнорками, и зерно в сусеках — живи да радуйся, а вот радости-то у Мышки как раз и не было. Жил рядом с нею такие же, как она, маленькие мышки, тоненькие ящерицы, крошечные жучки да букашки.
— Ну что это за соседи, — вздыхала Мышка, — одна мелкота. И в гости сходить не к кому.
А Мышке хотелось иметь большого соседа, большого-пребольшого, и чтобы он к ней в гости ходил, чтобы Мышка к нему в гости ходила. Он даже восне ей снился. Огромный, ворочается в кургане, чуть помещается в нем, даже деревья покачиваются. И когда однажды поселился рядом с ней Суслик, обрадовалась Мышка: вот он, большой-то сосед, появился наконец.
И в первое же воскресенье прибежала к нему в гости:
— Здравствуй, Суслик. Я Мышка серенькая, соседка твоя. В гости пришла к тебе.
— Пришла — так проходи, чего у порога-то стоять. Провел Суслик Мышку к столу. Горстку пшенички насыпал перед ней:
— Угощайся. Пшеничка первый сорт.
А много ли Мышке надо? Три зернышка съела и сыта. Закланялась Суслику:
— А теперь ты ко мне в гости приходи. Я ждать буду.
— А что? Приду, — сказал Суслик.
И точно — на другой же день пожаловал. Увидела его Мышка и лапками всплеснула.
— Ой, кто ко мне пришел! Вы поглядите, кто ко мне пришел! Да сосед ко мне пришел, большой сосед. Проходи, будь гостем.
Провела Мышка Суслика к столу, засуетилась, забегала, так вся и светится счастьем. Как же, такой большой сосед возле нее поселился и в гости пришел. Стол чистой скатертью накрыла. Зернышек конопляных из кладовки принесла. Много — целую горсть.
— Угощайся, сосед, ешь на здоровье.
А Суслик — чаф, чаф! — съел и сидит глядит, что дальше будет. Сбегала Мышка в кладовку, принесла еще две горсти зернышек. Высыпала перед Сусликом.