– То есть украсть? – уточнил Руслан, делая пометочку на бумаге.
– Ну, не совсем украсть, – я замялась. Сильно подставлять Андрюху мне не хотелось. – Сушкин втайне смонтировал для заказчика свою версию фильма. Она Хвостову понравилась, он заплатил Андрюхе его тридцать сребреников, и на этом они расстались, вполне довольные друг другом. Естественно, в агентстве о предательстве Сушкина никто не знал, чуть позже – к понедельнику – Андрюха сделал и ту работу, которой от него ждали. Ничего не подозревающий коммерческий директор Станислав Макаров в понедельник утром взял в офисе диск с готовым фильмом и казенный ноутбук, заехал к своей знакомой Елене Цибулькиной и занял у нее денег на такси. Мясокомбинат-то расположен у самой реки, на краю города, туда не так-то просто добраться!
– Цибулькина – это жертва? – поднял голову капитан Барабанов.
– В девять утра она еще была жива и в полном здравии, – ответила я. – И слух у нее был в полном порядке, так что Елена Яковлевна прекрасно слышала, как Макаров договаривается с кем-то о деловой встрече. Не исключено, что Стасик даже сказал ей, с кем именно он встречается – с Семеном Сергеичем Хвостовым, директором мясокомбината. Он был в хорошем настроении, рассчитывал благополучно сдать работу и в самом скором времени получить за нее деньги.
С Хвостовым Макаров встретился на Грушевском мосту – туда Стасу добраться ближе, чем на мясокомбинат, а Семену Сергеичу все равно по пути. К тому же у директора мясокомбината вблизи Грушевского моста было любимое место – площадка на обрыве над рекой. Там они и остановились. Прямо в машине посмотрели фильм и… Хвостов объявил Макарову, что работа его не устраивает. Думаю, Стасик расспрашивал клиента, что именно ему не нравится, обещал все переделать, просил еще подождать, но Хвостов категорически отказался от продолжения сотрудничества. Формально он мог это сделать, потому что сроки, прописанные в договоре, мы нарушили. Не по своей, кстати, вине, а из-за придирок Хвостова, который раз за разом вносил все новые правки! – я разгорячилась, но Руслан меня остановил.
– В общем, я понял, – сказал он. – Хвостов отказался платить двести тысяч.
– И Макаров понял, что не получит свои проценты, хуже того, ему придется вернуть аванс, а денег у него, по всей видимости, уже не было, раз он у Леночки на тачку «стрелял», – продолжила я. – Стасик терял деньги, терял выгодного клиента и терял лицо, потому что мы в «МБС» его за такой провал живьем съели бы, еще и работу, глядишь, потерял бы!
– И твой разнесчастный Стасик с горя пришил Хвостова? – безрадостно съязвил капитан Кулебякин.
– Пришил, – вздохнула я. – Столкнул машину с водителем с обрыва! Говорят, там много стараться не надо, достаточно было подтолкнуть тачку как следует, а Стасик наш, хоть и не большой красавец, но парень здоровый, сильный. В ранний час никаких свидетелей у реки не было, но кое в чем Макарову не повезло: ногу он повредил. Там, на площадке этой, такой коварный камень из земли торчит, об него все спотыкаются, вот и Стасик запнулся. Палец на ноге разбил и башмаку носок расквасил, но придумал, умница, как скрыть повреждение: склеил дырку пластырем! Туфли у него были кожаные, телесного цвета, пластырь на них не заметен, если не приглядываться. А никто и не приглядывался!
– Но позже Стасик на всякий случай все-таки разыграл маленькое представление! – влезла с дополнением Трошкина. – Пришел в офис, где велись затяжные ремонтные работы, и притворился, будто разбил ногу о ведро с кирпичом.
– Это уже позже было, – окоротила ее я. – Препроводив Хвостова в машине на дно к рыбкам, Макаров отправился на мясокомбинат. Как ни в чем не бывало отдал тамошним рекламщикам кино, забракованное Хвостовым, и уж потом поехал в офис. А по дороге сообразил, что все-таки есть свидетель, показания которого могут привести его на скамью подсудимых: Леночка Цибулькина!
– Вот и мотив! – сказала Алка. – Макаров убил Цибулькину не корысти ради, а чтобы скрыть первое убийство!
– Из корыстных соображений он убил Хвостова, – кивнула я. – Я сегодня бухгалтерскую ведомость видела, так вот: за два фильма – старый и новый, переделанный к похоронам, Стасик получил двадцать процентов от общей суммы, включая стоимость проката на телевидении. Плюс двадцать процентов с заказа на изготовление всяческой траурной продукции и организацию печального торжества. Всего восемьдесят четыре тысячи рублей чистоганом.
– Три с лишним тысячи долларов? – быстро пересчитал по курсу капитан Кулебякин. – Не астрономическая сумма, но в наших широтах и за меньшие деньги убивают.
– Может, Стас и не хотел убивать этого Хвостова, – подала голос жалостливая Трошкина. – Пнул, скажем, в сердцах его тачку, а она возьми да и скатись в реку! Убийство по неосторожности!
– Адвокат, небось, так и скажет, – равнодушно заметил Руслан.
– Но Цибулькину он убил вполне сознательно! – напомнила я. – Да еще подставил Бронича!
– Да, так что там с Броничем? – снова оживился Денис.
– Макаров наверняка знал о связи Бронича и Леночки, – ответила я, про себя подивившись живейшему интересу, который Денис, оказывается, питает к моему шефу. – Не удивлюсь, если он их и познакомил! Вспыльчивый нрав нашего шефа Стасу был известен, и он легко спровоцировал Бронича на скандал.
– Как? – капитан Кулебякин продолжал радовать неутомимым вниманием к моему рассказу.
– Позвонил и гнусавым гоблинским голосом сказал, что Леночка назначила встречу другому мужчине, а к Броничу, чтобы он их не застукал, приставила наблюдение. Наши девчонки слышали звонок в кабинете, Бронич разговаривал на повышенных тонах, потом бросил трубку и чем-то гремел. Девочки решили, что шеф разгневан и по своему обыкновению бегает по стенам, а на самом деле он лестницу в окно спускал.
– Какая экспрессия! – восхитился капитан Кулебякин.
Я посмотрела на него с подозрением, но Денис улыбался от души. Видимо, и в самом деле восторгался юношеским пылом Бронича, влюбленного в Леночку.
– В общем, Макаров правильно думал, что Бронич немедленно побежит к Леночке и устроит ей грандиозный скандал. Если не застанет чужого мужчину в доме, так разорется по поводу установленной за ним слежки. Повод найдется! Так и вышло, но кое в чем Стасик просчитался. Во-первых, он недооценил серьезность, с которой Бронич воспринял сообщение о слежке. Шеф не поленился выбраться из окна и поехать к неверной милой на трамвайчике! А Стасик думал, что ревнивец воспользуется личным автомобилем, и прятался вблизи здания, чтобы отправиться к Леночке, как только зеленая «Тойота» отчалит со стоянки. А она все не уезжала и не уезжала, Макаров не выдержал, прибежал к нам в офис, узнал, что шеф чудесным образом из кабинета пропал, и тоже поспешил удалиться.
– А «Тойота»? – зачем-то спросил Денис.
– А что «Тойота»? Так и стояла до самого вечера, пока я не забрала ее по слезной просьбе шефа.
– Но почему ты? – привязался Кулебякин.
– Потому что в машине был компромат на шефа: фотоаппарат со снимками Бронича и Леночки! Шеф не хотел, чтобы эти фотки попались на глаза его супруге, она любящая жена и мужа своего просто боготворит.
– Я тебя тоже! – с чувством сказал Денис – на мой взгляд, совершенно некстати, так что я не стала благодарить его за признание.
– Вернемся к теме, – попросил капитан Барабанов, повертев в руках листок, на котором он успел начертать какую-то схему в прелестной младенческой манере «каляка-маляка». – Итак, Савицкий поехал к Цибулькиной и устроил дебош в подъезде. Вопрос: почему она не впустила любовника в квартиру?
– Да потому что там уже был один любовничек! – сердито рявкнула Трошкина. – Не гипотетический, а самый настоящий! Хомо Кобелярус!
– Приблизительно с двух до трех часов пополудни Леночка принимала у себя нового друга – моего дорогого братца Зяму! – любезно объяснила я, видя, что Алку неудержимо потянуло на ругательства.
– А-а-а! Теперь я понимаю мотивы, мисс Марпл! – протянул Денис и посмотрел при этом не на меня, а на Трошкину.
Алка побагровела, а хладнокровный капитан Барабанов постучал ручкой по столу:
– Время не сходится! По вашим словам, Савицкий покинул офис около полудня, а у Цибулькиной он объявился уже после двух часов! Как это объяснить?
– Очень просто! В двенадцать двадцать на линии, по которой следуют трамваи третьего маршрута, произошло аварийное отключение электроэнергии, движение остановилось почти на полтора часа, – вкратце пересказала я содержание запомнившегося мне новостного сюжета. – Бронич наш общественным транспортом не пользуется, маршрутов не знает и при вынужденном путешествии с пересадками должен был изрядно поплутать! А такси он не мог взять, потому что оставил бумажник с деньгами в бардачке «Тойоты»! На трамвайчик-то шесть рублей, наверное, по карманам наскреб.
В общем, Макаров прибыл к дому Леночки раньше Бронича или одновременно с ним, так что шоу в подъезде он не пропустил. Не исключаю, что и в милицию позвонили не соседи, а сам Стасик! Приехал наряд, взбешенного Бронича забрали в участок, утомленные скандалом соседи пошли отдыхать, и никем не замеченный Стасик вошел в квартиру Цибулькиной. Зяма к этому моменту уже удалился по пожарной лестнице, Леночка впустила Стасика и пошла принимать ванну. Дверь она не закрыла, нежилась в пене и болтала со Стасиком, а тому осталось только взять электробритву Бронича, включить ее в розетку и бросить в ванну.
– Подстава! – присвистнул Денис.
– Если бы у Бронича не было хорошего адвоката и влиятельных друзей, другого кандидата на роль убийцы и искать не стали бы! – предположила я. – И Макарова это вполне устраивало, пока он не выяснил, что в отсутствие Бронича не сможет получить у нас в «МБС» ни единой копеечки. Тогда Стасик решил перевести стрелки на другого любовника Леночки – благо, он реально существовал и даже был последним, кто видел Цибулькину живой. Вот только Стасик не успел выяснить у Леночки имя ее нового друга! Он знал лишь, что этот друг – художник-дизайнер, и именно это сообщил анонимным звонком соседке Цибулькиной.
– А соседка позвонила в милицию, и нам пришлось срочно спрятать Зяму на конспиративной квартире! – закончила за меня Алка. – Ну, что? Теперь мы можем вернуть Зяму домой?
Она с надеждой воззрилась на капитана Барабанова, а он посмотрел на меня и сдержанно похвалил:
– Хороший рассказ, связный, с крепким сюжетом.
– Тебе, Русик, в литературные критики надо идти, а не в милиции служить! – неожиданно выступил против друга капитан Кулебякин.
Он живо подсел ко мне, обнял за плечи и, взирая на меня с большой нежностью, пообещал:
– Не волнуйся, дорогая, теперь твой брат и мой будущий шурин в полной безопасности!
– Я вроде об одном Зяме беспокоюсь! – съязвила я, отстраняясь и тем самым давая понять, что не расположена ни к нежностям, ни к бракосочетанию.
Капитан Барабанов посмотрел на нас с беспокойством и торопливо сказал:
– Ладно тебе, Инка! Забудь все плохое, я обещаю, что гражданин Макаров уже сегодня будет давать показания.
– Признательные! – с намеком сказала Алка и погрозила воображаемому преступнику кулаком.
– А вы все можете быть свободны! – заявил Руслан, особо выделив слово «все».
Давая понять, что наша дружеская встреча детективов закончена, капитан Барабанов накрыл вспотевшее лицо беленькой бумажной салфеточкой и откинулся на стуле.
– Пойдемте, девочки, пойдемте! – заторопился Денис.
Он подхватил нас с Алкой под локотки, провел мимо опасливо хмурящегося дежурного и уже во дворе, возле своей старенькой «Ауди», выпустил руку Трошкиной, чтобы сосредоточиться на мне.
– Инночка, любимая, мне так много нужно тебе рассказать, и сказать, и вообще! – бессвязно заговорил мой милый. – Спасибо тебе за то, что ты такая, я тебя люблю, и за то, что ты любишь Барклая, тоже спасибо, а уж за то, что ты шефа своего не любишь, вообще земной тебе поклон!
Кажется, он на полном серьезе вознамерился бить мне челом, но помешала Трошкина.
– Это ведь твоя машина, Денис? – живо спросила она, цапнув моего милого за рукав и удержав его от падения коленями в дорожную пыль.
– Окажи нам услугу! – подхватила я, угадав, о чем подумала подружка. – Сгоняй с Алкой к Свинячьим Ямам, туда и обратно!
– А ты не с нами? – огорчился Денис.
Честно говоря, мне не хотелось присутствовать при встрече Трошкиной и Зямы. Я всерьез опасалась, что она ознаменуется бурной ссорой и еще более бурным примирением. И в том, и в другом процессе мое участие нежелательно, так зачем мне лишний раз нервы себе трепать?
– А я поеду домой, приму душ, поем, посплю и к вечеру буду в хорошей форме и прекрасном настроении, – озвучила я свою собственную реабилитационную программу.
Лицо Дениса разгладилось, он улыбнулся. Явно размечтался поиметь свою выгоду от моей хорошей формы и прекрасного настроения! Я не стала его разочаровывать – некогда было. Алка, торопясь вырвать Зяму из сладкого плена свиноямских шахерезад, уже дергала дверцу «Ауди».
– Поехали! – спохватился Денис и поспешил открыть машину.
Он сел за руль, а я подошла к нему, сунулась в открытое окошко и сказала тихо, чтобы не услышала Трошкина:
– Если Зяма откажется с вами ехать, арестуй его!
23
Дома был один папуля.
– Дюшенька, поутру, едва ты ушла на работу, заходил Денис! – сказал он первым делом, даже не предложив мне перекусить. – Он забрал Барклая и запасные ключи от своей квартиры. Знаешь, мальчик неважно выглядел! Мамуля говорит, его посылали в горячую точку?
– Его еще не раз пошлют! – пообещала я и прошла сначала к себе, а потом в ванную.
Я уже решила не трепать нервы попусту и поэтому строго-настрого запретила себе думать о капитане Кулебякине. Он жив, он вернулся, он клянется мне в вечной любви и принимает участие в решении наших семейных проблем, на данный момент я за него спокойна, а за волнения прошедших дней сполна спрошу в самом скором будущем.
Я неторопливо и со вкусом приняла ванну, слегка перекусила, пару часов поспала, а потом явились Зяма с Алкой. Они ворковали, как пара голубков – идеальные приемные родители для пернатого Желторотика! Денис с ними не пришел, обещал явиться позже, к ужину. Папуля, обрадованный перспективой накормить целую толпу народа, принялся хлопотать на кухне. Мамуля пришла с вечерней прогулки и отправилась освежаться под душем. Мы с Трошкиной на подносиках таскали к большому столу в гостиной закуски, а Зяма с большим художественным вкусом расставлял блюда на скатерти. Все были веселы и довольны, и тут соловьем запел дверной звонок.
– Кто там? – спросила я по привычке: предполагалось, что пришел Денис.
Папуля вышел из кухни раньше, чем я из гостиной. Он распахнул дверь, ахнул, попятился и, цапая на поясе несуществующую кобуру, крикнул:
– Дюша, Зяма, ложитесь!
– С кем? – машинально поинтересовался мой непутевый братец.
Трошкина, мгновенно вспылив, стукнула его по голове пластмассовым подносом. Громкий треск сошел за пистолетный выстрел.
– Кто стрелял? – из ванной выступила розовая и благоухающая мамуля, в шикарном атласном халате и с махровым тюрбаном на голове.
– Бася, назад!
Папуля раскинул руки, закрывая ее собой, но любопытная писательница встала на цыпочки, поглядела поверх напрягшегося плеча супруга, усмехнулась и повелительно бросила:
– Боря, спокойно! Дюша, это к тебе!
– Кто?
Искренне недоумевая по поводу личности гостя, вызвавшего у моего любящего отца желание его пристрелить, я выглянула за дверь и обомлела. На пороге застенчиво переминался… Кинг-Конг. В бусах! Ярко-красное коралловое монисто подчеркивало глубокий цвет густой черно-бурой шерсти.
– Здрасьте… – в полном потрясении сказала я низколобой и толстогубой образине.
А чудище бухнулось на одно колено, протянуло ко мне жуткие лапищи и глухо пророкотало:
– Индия! Будь моей женой!
Я хотела ответить: «Да ты с ума сошел!», но сразу не сообразила, в каком роде обращаться к монстру – сошел, сошла, сошло? – и заговорила, заикаясь:
– Да т-т-т…
– Ур-ра! – не дослушав, раскатисто завопил Кинг-Конг, вскакивая на ноги и пускаясь в пляс на резиновом коврике.
Я испугалась, возмутилась, изумилась (и еще, признаться, немного растрогалась при виде такой простодушной радости). Противоречивые чувства нахлынули на меня разом, создав эмоциональную пробку!
Я задохнулась и рухнула без сознания.
Через неопределенное время по моим щекам прошелся горячий язык, мокрый и колючий, как мочалка для пяток. Зверю не помешало бы освежить дыханье!
– Фу-у-у! – слабо протянула я и открыла глаза.
– Гау! – приветственно сказал пес.
– Барклай, это ты? – удивилась я.
Помнилось, что в позорный обморок меня повергли гнусные приставания совсем другого зверя. Я поискала глазами жуткую черную морду и не нашла ее. Кинг-Конг сидел рядом, ласково сжимая в черной лапе мою руку, но его мохнатое тело венчала голова капитана Кулебякина – вполне благообразная, только в бинтах. Встретившись со мной взглядом, Денис быстро сказал:
– Учти, у меня полно свидетелей! Все они слышали, что ты согласилась выйти за меня замуж!
Я обвела взглядом упомянутых свидетелей. Папуля, мамуля, Трошкина и Зяма улыбались и кивали, как заведенные. Даже Барклай мотал башкой вверх-вниз, словно соглашаясь с Денисом!
Кошмар! Что же мне делать? Я ведь никогда не нарушаю своего слова!
– Ну, так когда свадьба? – поднажал Денис.
– Свадьба? – сообразив, что у меня есть лазейка, я оживилась. – Когда-нибудь! Я ведь ничего не говорила о дате, правда?