Самое главное, у Шубина не было на сегодняшний день таких средств, а еще людей, которые могли бы без особого шума, пыли и лишней огласки уничтожить осторожного, готового к сопротивлению Лорда. А у Петра Васильевича такой человек был.
Теперь был!
Глава 2
– Это дом Уткина. Загородный особняк. Вид с соседнего здания на окна квартиры.
Сафронов какое-то время молча смотрел на экран дисплея, отображавший различные виды уткинского поселения. Наконец щелкнул клавишей, и на экране возник нейтральный морской пейзаж-заставка.
– Зачем ты мне это показываешь? – повернувшись к Лорду, произнес Сафронов.
– Хочешь сказать, что его жилище неприступно? – прищурился Лорд. – Странно, разве не ты говорил, что нет такой крепости, которую нельзя взять.
«Все знает, змей, – мысленно отметил Сафронов. – Действительно, говорил так. Перед штурмом одного горного поселка, который боевики и в самом деле превратили в крепость… Тогда сумели взять!»
– Штурмом можно взять любую крепость, – кивнул Сафронов. – Но брать штурмом дом в центре столицы или особняк на Рублевке?! Согласен, но как насчет поддержки артиллерией и авиацией?
– Не надо иронии, Сафронов, – отозвался Лорд.
Сейчас он и сам понимал, что офицер-десантник прав.
– Ну а без иронии говорю коротко. По отдельности охотиться на Шубина и Уткина бессмысленно. Они должны где-то вместе собраться, тут-то я и начну действовать, – подвел итог Сафронов.
– Пожалуй, так, – согласился Лорд. – Здесь, – кивнул он на компьютер, – полная информация о них обоих. Через два часа я зайду.
С компьютером Сафронов управляться умел, освоил его еще в начале девяностых, так как считал, что чем больше разведчик умеет, тем лучше. Итак, Уткин. Вновь на горизонте у Сафронова возник бывший высокопоставленный функционер из, опять же, бывшего международного отдела ЦК КПСС. И Шубин. Сафронов ввел в поисковую систему сначала одну, потом другую фамилию. М-да, искать подступы к обороне противника с помощью компьютерной мыши занятие неблагодарное. Куда результативней с биноклем и ПНВ[28] метрах в пятидесяти от объекта. Хотя… Просматривая материалы, собранные службой безопасности Лорда, Сафронов отметил, что это дело у Петра Васильевича поставлено не худшим образом. Минут сорок он изучал образ жизни, привычки, рестораны, любовниц и спортивные пристрастия бывшего генерала и Степана Митрофановича. Неожиданно курсор остановился на двух латинских буквах ZZ…
Когда Петр Васильевич вернулся, Сафронов сидел в расслабленной позе, заложив руки за голову и откинувшись к спинке кресла. На экране дисплея вновь красовался морской пейзаж.
– Ну? – только и произнес Лорд.
– Кое-что есть, – отозвался, не меняя позы, Сафронов. – Тебе известно, что Уткин финансирует некий музыкально-драматический театр НЭП. Что, кстати говоря, значат эти буквы?
– Ника Эдуардовна Пухова, – пояснил Лорд. – Весьма модный скандальный режиссер. Спектакли, на мой взгляд, полное фуфло. Зато очень много шуму.
– Через пять дней у этой самой НЭП премьера, – сообщил Сафронов. – В театре соберется весь столичный свет. Или цвет… Как правильно?
– Правильно – клоака! – ответил Лорд и тут же, без малейшей усмешки, добавил: – Шучу.
– Можно и так сказать, – произнес Сафронов. – Уткин, как главный меценат, непременно должен быть на премьере. Ну а у Шубина молодая двадцатидвухлетняя жена. Из ее увлечений твои люди особо отметили современный театр и модное, стильное кино. Думаю, эти молодожены не пропустят премьеры.
– Театр НЭП почти в самом центре Москвы, – стал размышлять Лорд. – На премьере будут приняты все мыслимые и немыслимые меры безопасности… Но если там и в самом деле окажутся вместе и Шубин, и Митрофаныч…
– Суть в том, чтобы войти в театр и подобраться к этим господам на максимально близкое расстояние, – кивнул Сафронов. – Но это лишь полдела. Главная проблема – выйти. Профессия камикадзе не для меня.
– Камикадзе не профессия. Это образ жизни, вера, если угодно… Не будем отвлекаться. Тебе пора ознакомиться с арсеналом.
Бункерное помещение, в котором Сафронов оказался вместе с Лордом, было аккуратно заставлено самыми различными предметами. На полках лежали боекомплекты с компактным оружием, рядом находились бронежилеты разных уровней защиты, имелись и вовсе безобидные вещи, вроде зонтика (наверняка стреляющего, но при этом однозарядного) и дамских пудрениц с косметичками. Это были наверняка прослушивающие и подсматривающие устройства с мини-экраном.
– Когда я был в дружеских отношениях с Шубиным, то кое-что сумел приобрести у него, – объяснил Лорд.
– Ну, пока что мне пригодится вот это. – Сафронов извлек с дальней полки парик с длинными блондинисто-рыжими патлами.
Надев его, Сафронов стал похожим на хард-рокера средних лет. Длинные, вьющиеся патлы поразительным образом изменили его внешность.
– А как насчет вот этого? – Лорд продемонстрировал Сафронову объемного вида рюкзак.
– Рюкзачный вертолет? – с трудом скрывая удивление, проговорил Сафронов.
– Технически ты будешь обеспечен всем, кроме ядерного оружия, – кивнул Лорд.
Сафронов между тем снял парик и взял в руки пистолет «беретта-92» со световой системой прицеливания.
– Дистанция до пятидесяти метров, – проявил эрудицию Лорд.
– Нужен светофильтр, – покачал головой Сафронов. – Тогда прицельный луч будет не виден противнику. Если, конечно, у него нет специального ПНВ.
Неожиданно Сафронов развернул «беретту» таким образом, что ее ствол вместе с ксеноновой лампой светового прицела оказался направлен точно в голову Лорда. Сафронов сделал это неумышленно, просто хотел рассмотреть крепление лампы, но в этот самый момент в помещении невесть откуда появился здоровенный охранник с пистолетом в руках.
– Резких движений не делать! – скомандовал он Сафронову. – Положи оружие и больше никогда так не делай!
– Действительно, – заметил не потерявший хладнокровия Лорд. – Надо быть аккуратнее, Роберт Сергеевич. Мои люди могут не так тебя понять.
Сафронов понял, что Лорд ждал такого вот момента, чтобы продемонстрировать собственную силу и власть. Каждое сафроновское движение контролировалось его людьми.
– Тебе ясно сказали, положи оружие! – повторил охранник.
– Да пожалуйста, – произнес Сафронов, и в ту же минуту пистолет «беретта» ударил охранника точно в лоб.
Сафронов одновременно метнул незаряженный пистолет, точно камень, а правой ногой выбил из руки охранника его оружие. И тут же нанес ему жестокий, весьма болезненный удар в пах.
– Не надо грубить, – проговорил Сафронов, обхватив шею стонущего телохранителя стальным, способным сломать шейные позвонки, захватом.
– Достаточно, Сафронов, – жестко произнес Лорд.
Роберт Сергеевич ослабил хватку. Охранник, не удержав равновесие, растянулся на полу.
– Обойма все равно пустая, а в прицеле нет батареек, – назидательно сообщил телохранителю Петр Васильевич.
– Так получается, что я вынужден постоянно держать тебя под контролем, – проговорил Лорд, когда они вернулись в кабинет с компьютером.
– У меня нет к вам ни малейших претензий, – ответил Сафронов. – Просто не люблю хамов.
– Я тоже, – согласился с ним Лорд. – Хочешь отдохнуть?
– Да, действовать начну завтра. В запасе почти пять дней. Сейчас хочу расслабиться, почитать что-нибудь. Есть какая-нибудь книжка?
Лорд предложил Сафронову целую библиотеку. Роберт Сергеевич взял первый попавшийся боевик в мягкой обложке.
Ранним утром следующего дня Лорд вызвал к себе одного из охранников. Тот входил в специальную группу, ведущую круглосуточное наблюдение за Сафроновым. Сейчас этот наблюдатель давал отчет о прошедшем вечере:
– Читал книгу. По-моему, с интересом, ни на что другое не отвлекался, телевизор не включал. Потом попросил ручку и бумагу. Дал ему два листа из блокнота. Нарисовал какие-то рожи, зверей… И все. Ну выходил три раза. В туалет и в душ.
– Рисунки изъять и ко мне. Ручку забрать, – отдал распоряжение Лорд.
Сафронов, как мог, выпрямил расческой патлы своего парика, затем собрал их на затылке в конский хвост и стянул резинкой. Надел узкие темные очки, затем обтягивающую темно-зеленую куртку. Довольно-таки специфический вид, но для визита в театр НЭП, пожалуй, нужен именно такой. Не прошло и часа, как Сафронов звонил в звонок служебного входа.
– Вам кого? – угрюмо поинтересовался вышедший на звонок охранник.
– Я к Нике Эдуардовне, – ответил Сафронов.
– Она насчет тебя ничего не говорила, – еще более невежливым тоном проговорил охранник.
Он был типичным представителем народившегося в начале девяностых класса привратников-мордоворотов – впечатляющие габариты, стриженый череп, тусклые глаза, тяжелые челюсти.
– Почему она должна тебе об этом говорить? – отозвался Сафронов, явно заводя этого грубого стража.
– Почему она должна тебе об этом говорить? – отозвался Сафронов, явно заводя этого грубого стража.
Вместо словесного ответа привратник попытался схватить своей лапой Сафронова за куртку и отшвырнуть, точно надоедливого кота, в сторону ржавых мусорных контейнеров. Однако Сафронов исхитрился перехватить ручищу и ударил стража фалангой своего указательного под основание его большого пальца. Удар был столь болезненным, что привратник вскрикнул и тут же получил легкий, но, опять же, весьма болезненный удар по голени. Страж служебного входа чудом удержался на ногах, но был втолкнут в помещение. Он попытался было схватиться за свое главное оружие – лежавшую на служебном столе резиновую дубинку-тонфу, но Сафронов исхитрился завладеть тонфой раньше него, а еще через мгновение резиновое оружие ударило привратника по локтевому сгибу правой руки, заставив ее повиснуть плетью.
– Не надо хамить, – только и произнес Сафронов, – Ника Эдуардовна всегда рада видеть меня.
С этими словами он крутанул тонфу так, что она со свистящим звуком разрезала воздух.
– Буду возвращаться, отдам! – кивнув на тонфу, заверил обескураженного охранника Сафронов.
Услышав громкий женский голос, раздававшийся из-за наполовину закрытой двери, Сафронов тут же распахнул ее полностью.
– Что за шум, а драки нет? – как ни в чем не бывало поинтересовался он.
Перед ним находились двое немолодых бородатых мужчин и женщина в коричневом свитере, с причудливой прической из йодисто-коричневых волос и большими позолоченными кольцами-серьгами в ушах.
– Вот товарищ, может быть, что-нибудь посоветует? – робко переводя взгляд с Сафронова на женщину, пробормотал один из бородатых.
– Конечно, посоветую, – не снижая набранного темпа, включился в беседу Роберт Сергеевич. – В первой картине второго акта нужно изменить освещение. Вместо обычных осветительных приборов поставить ксеноновые лампы. Эффект просто потрясающий – мощный белый луч ударяет в зал, в партер, на балкон. Зрители некоторое время ослеплены в буквальном смысле слова. В этот момент появляется ревизор…
– Что?! – властным, набирающим обороты голосом отозвалась женщина.
У нее были большие круглые глаза, крупный нос и тонкие, тщательно накрашенные ядовито-коричневой помадой губы. Ей можно было дать и тридцать, и, пожалуй, сорок восемь. В одном случае она выглядела слишком солидно и грозно, во втором – весьма фривольно.
– Ника Эдуардовна, а ведь в этом что-то есть… – подал голос второй бородач.
Чутье разведчика не подвело Сафронова и на сей раз – скандально-модная НЭП была перед ним.
– Кто вы такой?!
– Я думаю, господа художники, – кивнул Сафронов в сторону бородачей, – могут некоторое время отдохнуть. Я же, Ника Эдуардовна, украду у вас всего десять минут…
– Десять минут перекура, – властно произнесла в сторону «художников» Ника Эдуардовна Пухова.
Снисходительным движением руки она предложила Сафронову сесть в кресло.
– Если вы такой же «художник», как эти… специалисты по «театральному дизайну», то вряд ли нам есть смысл разговаривать, – проговорила Ника Эдуардовна, как только бородачи покинули помещение.
– Я не дизайнер, у меня другая ориентация, – ответил Сафронов, тряхнув при этом облаченной в парик головой.
– Вы из тех, для кого слова «дизайнер» и «педераст» синонимы? – не без интереса вскинула брови Ника Эдуардовна.
– Ни в коем случае, – покачал головой Сафронов. – Я просто поклонник вашего таланта, Ника Эдуардовна. Но… так сложилась жизнь, что я был лишен возможности увидеть хотя бы один ваш спектакль.
На сей раз Сафронов сказал чистую правду.
– Слушайте, если вы пришли сюда валять дурака… – грозно начала было Ника Эдуардовна и вдруг неожиданно осеклась. – В кои-то веки забрел ко мне интересный мужик и… мелет какую-то чушь. – Пухова по-театральному сморщилась, изобразив таким образом гримасу брезгливости.
– Если честно, то я театровед, – представился Сафронов и протянул Нике Эдуардовне удостоверение, весьма оперативно изготовленное маркинской службой безопасности.
– А знаете, с какими словами у меня ассоциируются театроведы?! – мельком взглянув на удостоверение, спросила Пухова, и круглые глаза ее заблестели каким-то лихорадочным, нездоровым сиянием.
Сафронов лишь молча развел руками.
– Я вас раскусила! – торжествующе произнесла Пухова. – Вы провинциал! Но не просто провинциал, а эдакий вольный стрелок, эдакий Тарзан, попавший в большой город. Немедленно распустите волосы, вам не идет дурацкий хвост. Такие носят только дизайнеры, а у вас другая ориентация!
Голос ее зазвучал столь мощно и торжественно, что Сафронову ничего не оставалось, как убрать резинку и раскинуть блондинисто-рыжие патлы по плечам.
– А теперь говорите правду! – продолжала Пухова. – Вы никакой не театровед! Немедленно сознайтесь, иначе мне захочется вас расстрелять!
– Я не театровед, – произнес Сафронов. – Я вольный стрелок, который проходил мимо и вдруг почувствовал, что здесь, в вашем театре, очень не хватает таких вот вольных стрелков…
– Да, – встряхнула йодистой прической Ника Эдуардовна, – вас просто-таки послали мне ангелы. Вы даже не представляете, как мне не хватает такого вот вольного стрелка… У меня полно стрелков, но они все «невольные». Хотите, покажу?
– С большим интересом, – отозвался Сафронов.
Не прошло и минуты, как Сафронов в сопровождении Ники Эдуардовны оказался в первом ряду, перед главной сценой.
– Стрелков и в самом деле хватает, – кивнул Сафронов, несколько ошарашенный наличием на сцене и в проходе между рядами большого количества вооруженных автоматчиков в форме гитлеровских захватчиков, включая каски и свастики на рукавах.
Пухова лишь снисходительно хмыкнула. И неожиданно тесно прижалась к сафроновскому плечу собственным… теплым и мягким, облаченным в недешевый свитер.
– «РевиZZор», – вслух прочитал Сафронов название спектакля в рекламном буклете. – Напоминает нечто эсэсовское.
В самом деле, две латинские Z были точь-в-точь как буквы в черных петлицах у гитлеровской гвардии.
– Что-то я у Николая Васильевича не припоминаю таких ребят, – сделал сдержанное замечание Сафронов.
– Вы невнимательно читали пьесу, дорогой вольный стрелок, – снисходительно покачала головой Ника Эдуардовна. – Ревизор! Ревизия!!! – Она взмахнула руками, точно хотела с помощью языка жестов объяснить Сафронову всю важность этих слов. – Вы осознаете ЧТО ТАКОЕ – РЕВИЗИЯ?!
– Квазиунофантазия? – в стиле прапорщика Максимова отозвался «вольный стрелок».
– Ни в коем случае! Никаких фантазий! Эти люди более чем реальны! – кивнув на фашистских оккупантов, проговорила Пухова.
Далее Ника Эдуардовна произнесла пламенную речь, из которой следовало, что в недалеком будущем в России грядет Большая Ревизия. Предвестником этой Большой Ревизии является маленький невзрачный человечек по фамилии Хлестаков. За короткое время он из мелкого клерка превращается в титаническую тираническую фигуру. Вокруг него оживают тени прошлого и будущего. Вполне реальными становятся дикари из людоедских племен и автоматчики в фашистской форме. Невзрачный Хлестаков руководит ими, из жалкого сюртука он переодевается во френч, а последнюю фразу: «Над кем сме?..» Городничий обрывает на букве «ё». Его заглушает гавкающая немецкая речь, а на зрительный зал в этот момент опускается мрак.
– Иными словами, вы, Ника Эдуардовна, предупреждаете зрителя о грядущей диктатуре? – уточнил Сафронов.
– В известной степени, – согласилась Пухова. – Главная же мысль – показать раболепие наших российских сограждан перед серыми мелкими людишками, которых сограждане сами делают лидерами.
– Интересная трактовка, – произнес Сафронов. – Я, правда, когда читал пьесу…
– Слушайте, ну ее к лешему, эту пьесу! – вновь отчаянно зажестикулировала Пухова. – Пьеса это пьеса, спектакль это спектакль… Точно так же, как я это я, а вы это вы!
С этими словами Ника Эдуардовна придвинулась еще ближе к Сафронову, так, что тот почувствовал, что от госпожи режиссера пахло не только дорогими духами, но и столь же недешевым коньяком.
– А это ложа для почетных гостей? – спросил Сафронов, кивнув на отгороженный от остального зала балкон с узорными креслами и шелковыми занавесками.
– Да, – кивнула Пухова. – На премьеру припрется наш господин меценат, вот его там и посадим!
– Вы говорите так, точно предпочли бы посадить его совсем в другое место, – осторожно заметил Сафронов. – А ведь он, если я ничего не путаю, глава крупной компании, производящей лекарства. Очень уважаемый господин.
– Да бросьте вы, – махнула рукой заметно поскучневшая Ника Эдуардовна. – Этот Уткин заурядный мешок с долларами. Мистер Миллион в мешке. Помните такой детский мультик?