Любой знак имеет две стороны – означающее (т. е. внешнюю сторону) и означаемое (т. е. собственно значение). Означающее может быть предназначено для восприятия разными органами чувств – слухом, зрением, осязанием, обонянием или вкусом. Соответственно, одно и то же означаемое может быть передано при помощи разных означающих: например, идею 'не двигайся' передает красный сигнал светофора (знак для зрения), крик Стой! (знак для слуха) или придерживание за плечо (знак для осязания). Естественные языки всегда используют знаки, предназначенные для слуха; знаки для зрения (то есть буквы) вторичны. Большинство искусственных языков обладают тем же свойством: пусть даже они обычно и разрабатываются на бумаге, но подразумевается, что на них в первую очередь можно говорить, а во вторую – записывать устную речь.
Однако знаки знакам рознь. Известный американский философ Чарльз Сандерс Пирс в 1860-е гг.{37} разделил все знаки на три типа в зависимости от того, как соотносятся их означающее и означаемое. Эти три типа получили название иконы, индексы и символы.
Иконы (или иконические знаки) – это такие знаки, у которых означающее как-то похоже на означаемое. Картинка с изображением собаки, висящая у ворот дома, говорит о том, что внутри находится нечто похожее на эту картинку (а именно злая собака), и поэтому является иконическим знаком.
У знаков-индексов означающее и означаемое связаны по смежности в пространстве, во времени или в цепи причин и следствий: скажем, лай из-за забора тоже является знаком того, что там собака, но лай не похож на собаку, а лишь производится ею. А, к примеру, дым является знаком-индексом, обозначающим огонь.
И, наконец, у знаков-символов означающее и означаемое связаны условной связью, по договоренности, – таково, например, само русское слово собака. Разумеется, никто из нас не подписывал договор называть собаку собакой, но мы негласно присоединились к нему еще в детстве, изучая родной язык. А доказать, что этот знак абсолютно условный, просто: по-английски то же животное называется dog, по-немецки – Hund, по-французски – chien, а по-фински – koira. Все эти слова звучат различно, и ни одно из них не имеет никакого сходства с собакой, а значит, все они условны. И вообще, абсолютное большинство слов естественных языков – это знаки-символы. Еще один пример знака-символа – красный сигнал светофора. Можно, конечно, возразить и сказать, что красный – это естественный сигнал опасности. Но не лучше ли тогда было бы присвоить его опасной ситуации движения, а спокойной ситуации 'не двигайся' приписать зеленый цвет? Может быть, лучше, а может быть и нет – но это неважно, а важно лишь то, что так принято: красный значит 'не двигайся', и все тут.
Какой тип знаков хуже всего подходит для того, чтобы на его основе создать универсальный язык? Конечно же, символы. Ведь они по определению не универсальны, и далеко не всякий захочет трудиться и изучать их. Иконы и индексы в этом смысле гораздо лучше, потому что уловить естественную связь куда проще. Особенно хорошо, если в универсальном языке будет только один тип знаков, чтобы не пришлось гадать, что означает знак, похожий на дым – дым (как икона) или огонь (как индекс). Это приводит к простому выводу: знаки универсального языка должны быть иконическими, поскольку придумывать и понимать такие знаки гораздо легче, чем индексы: нарисовать изображение собаки проще, чем понять, что смежного с ней можно найти – конуру, миску с едой или, может быть, ошейник?
Еще один важный вопрос: для какого органа чувств должны быть предназначены эти знаки? Обоняние, осязание и вкус отпадают сразу: слишком для малого количества объектов мы можем придумать похожие запахи, тактильные ощущения или вкусы. Да и выбор из звуков и изображений несложен: стол, к примеру, никаких звуков не издает, а нарисовать его легко. Так что получается, что универсальный язык, не требующий специального изучения, с необходимостью должен состоять из иконических знаков, предназначенных для зрения. Именно таковы все предлагаемые универсальные языки – от узкоспециализированного языка дорожных знаков до языков самого широкого профиля, о которых и пойдет речь дальше.
Язык дорожных знаков
Самая широко известная система, претендующая на иконичность и общепонятность, – это дорожные знаки. По всей вероятности, первые дорожные знаки начали ставить римляне – это были указатели направления. Камни из русских былин, к которым подъезжают витязи и на которых написано что-то вроде «Налево поедешь – богатым будешь, прямо поедешь – женатым будешь, направо поедешь – убитым будешь», – тоже не что иное, как дорожные знаки. Однако современную историю дорожных знаков принято отсчитывать все-таки со второй половины XIX в. Каким бы удивительным это сейчас ни показалось, но первые дорожные знаки были предназначены не для автомобилистов, а для велосипедистов{38} – именно они нуждались в предупреждениях о крутых уклонах и неожиданных поворотах. И только позже, с распространением автомобильного движения, дорожные знаки стали ориентированы на водителей.
Первые из них были текстовыми. Например, с 1883 г. в Великобритании устанавливали таблички To cyclists: This hill is dangerous 'Велосипедистам: Этот спуск опасен'. Но довольно быстро стало понятно, что текстовые знаки не слишком удобны – их сложно читать на высокой скорости – и нужно что-то более удобное для восприятия. С ростом мобильности все более актуальной становилась и другая проблема: водитель легко мог оказаться в стране, язык которой был ему незнаком. В результате дорожные знаки превратились едва ли не в единственный общераспространенный в мире пиктографический язык, выражающий довольно большой и разнообразный набор значений. Их форму и применение регулирует Венская конвенция 1968 г., к которой присоединилось абсолютное большинство стран Европы.
Можно ли считать этот язык по-настоящему универсальным и общепонятным? По всей видимости, ответ на этот вопрос: нет, иначе не понадобились бы теоретические занятия в автошколах. Да, многие дорожные знаки действительно иконичны: знак «Сужение дороги» изображает сужающуюся дорогу, а на знаке «Пешеходная и велосипедная дорожка с разделением движения» нарисованы пешеход и велосипедист, разделенные чертой. Однако, к примеру, знак «Главная дорога» по форме нисколько не напоминает главную дорогу, а красную диагональную черту в синем круге едва ли можно естественно интерпретировать как «Стоянка запрещена». Сама форма знаков – тоже вещь абсолютно условная: никак нельзя объяснить, почему треугольные знаки с белым фоном и красным ободком – предупреждающие, круглые знаки с белым фоном и красным ободком – запрещающие, а круглые знаки с синим фоном – предписывающие.
Таким образом, дорожные знаки – это шаг в сторону иконического универсального языка, но до идеала им очень далеко, хотя по распространенности они на порядки превзошли те три языка, о которых пойдет речь в этой главе дальше.
Трансцендентная алгебра
Одной из первых широко известных попыток создать универсальный пиктографический язык стала так называемая трансцендентная алгебра, разработанная ученым из Эстонии Якобом Линцбахом (1874–1953). В 1916 г. он выпустил в Петрограде книгу под названием «Принципы философского языка. Опыт точного языкознания»{39}, в которой рассуждал о том, как должен быть устроен оптимальный язык. Его идеи во многом совпадали с мыслями великого швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра, изложенными в вышедшем в том же 1916 г. посмертно «Курсе общей лингвистики»{40} и легшими в основу современной науки о языке. Некоторые из идей Линцбаха о звуках и их противопоставлениях в системе предвосхитили работы Николая Трубецкого – основоположника фонологии. Однако Линцбах не снискал особой известности в науке, а остался в истории именно благодаря лингвоконструированию.
В 1921 г. в Ревеле (Таллинне) вышла его книга под названием «Transcendent algebra: Ideografie matematical. Experiment de un lingue filosofic»{41}. Издана она была литографическим способом, то есть, говоря современным языком, выглядела как рукопись, размноженная на ксероксе. Но, пожалуй, это не самое удивительное ее свойство для читателя, знакомого с европейскими языками, который наверняка задастся вопросом: а на каком же языке написано заглавие? Вроде бы все понятно, и в то же время ни на каком языке так не говорят. И действительно, книгу про универсальный пиктографический язык Линцбах издал на другом искусственном языке – окцидентале. Его автором был еще один ученый из Эстонии – Эдгар де Валь, и именно он перевел книгу Линцбаха на свой язык еще за год до того, как подробно изложил принципы окциденталя в отдельной книге.
Вот что пишет Линцбах в предисловии к своей книге:
Desiranto informar li letor European peri ti nov poblema, mi ha petit li conosset cosmoglottist sr. E. de Wahl traducter li textu de ti ci brochur in composit de il lingue universal auxiliari «Occidental», quel essent basat sur radicas e suffixes, extractet de paroles international, e combinat per max simplic grammatica e parolformation, es comprensibil sin studia a omni hom de occidental civilization.
Мы все же не рискнем оставлять этот текст без перевода, хотя авторский замысел и дает нам право так поступить:
Желая осведомить европейского читателя об этой новой проблеме, я попросил известного космоглоттиста[5] г-на Э. де Валя перевести текст этой брошюры на изобретенный им универсальный вспомогательный язык «Окциденталь», который, основываясь на корнях и суффиксах, извлеченных из интернациональных слов и соединенных при помощи простейшей грамматики и словообразования, понятен без изучения всем людям западной цивилизации.
Сразу видно, что Линцбах не обращается ко всем людям вообще: он все же ожидает от читателя принадлежности к западной цивилизации – некоторой группе людей, имеющих общие фоновые знания. Одним из таких фоновых знаний является знание алгебраической нотации, которая и легла в основу языка Линцбаха; впрочем, многие алгебраические обозначения у Линцбаха сильно переосмыслены.
В трансцендентной алгебре объекты обозначаются пиктограммами, похожими на них; например, i – это 'человек', – это 'зонтик', – это 'сердце', и так далее. Базовые элементы соединяются при помощи простых математических операций: скажем, значит 'человек с зонтиком', – 'человек без зонтика', а – 'бессердечный человек'. Одного взгляда на эти значки достаточно, чтобы понять, почему книга издавалась литографическим способом: ни в какой наборной кассе не было и не могло быть символов языка Линцбаха. Да и в наши дни их не так-то просто набирать на компьютере.
Для того чтобы лучше разобраться с устройством трансцендентной алгебры, попробуйте решить задачу № 3.
Начнем решение{42} с того, что разберемся, какие здесь бывают существительные. Базовых знаков насчитывается семь, а их сочетания обозначаются при помощи умножения (то есть фактически постановки двух знаков рядом друг с другом). Знак 'великан' образован от знака 'человек' с помощью символа 'больше':
Члены семьи при этом выделяются с помощью деления, а отсутствующим (покойным) членам семьи предшествует знак минус:
Местоимения получаются из знаков 'человек' или (для женского рода) 'женщина' с подстрочным индексом 1–3, обозначающим лицо: İ1 'я', İ2 'ты', İ3 'он' и так далее. Множественное число существительных выражается коэффициентом n: İ + İ + İ + … + İ = nİ, так что это вполне объяснимо. В роли союза 'и' выступает знак плюс. Заметим, что в таком случае связь считается менее тесной, чем в случае умножения: 'мальчик' × 'девочка' = 'брат и сестра', а 'мальчик' + 'девочка', вероятно, обозначало бы 'мальчик и девочка'.
В задаче представлено шесть глаголов:
Отсутствие или несклонность к тому, что выражается глаголом, обозначается минусом; например, минус в сочетании с 'любить' означает 'злой'. Тогда, вероятно, плюс в сочетании с 'любить' будет значить 'добрый'.
Осталось сказать еще несколько слов про синтаксис: подлежащее – это основание степени в левой части выражения, а сказуемое – это ее показатель. Отрицание при этом выражается знаком минус, а страдательный залог – знаком корня. Дополнительные действия могут прибавляться и вычитаться. Так, если отнять t 'торопиться' от какого-то другого действия, получается значение 'делать не спеша'. Прошедшее время обозначается как – t (уже не в показателе степени, а в строке), а будущее – как +t. Если в предложении есть дополнение, оно следует за знаком равенства.
Зная все это, мы можем выполнить задания.
Ответ на задание 1:
9. Он любит безответно (т. е. любит, не будучи любимым).
10. Молчаливая (немая) дочь напишет об отце и матери.
11. Ты работала торопливо (быстро) и молча.
12. Письмо было съедено голодной сестрой.
Ответ на задание 2:
Как мы уже видели, сложные понятия в трансцендентной алгебре выражаются при помощи операции умножения. Вот еще несколько примеров, которые заодно дадут вам представление о том, как выглядит книга Линцбаха{43}:
Например, курение – это человек, помноженный на трубку; астрономия – человек, помноженный на телескоп и на звезду; вино – бутылка, помноженная на бокал, пиво – бутылка, помноженная на стакан, а вода – графин, помноженный на стакан. Особый интерес в этом списке представляют последние три строки: рот × ухо = разговор, (– рот) × ухо = молчание, рот × (– ухо) = монолог. А затем Линцбах приходит к парадоксальному выводу: (– рот) × (– ухо) = рот × ухо, другими словами, мысль сама по себе уже есть разговор.
Другие математические операции выражают менее тривиальные понятия. Так, мнимая единица √– 1 = i – это прекращение действия (важно еще суметь отличить ее от символов 'ребенок' и 'человек'), а следовательно, İ(–iİ)+İ+iİ переводится как 'человек рождается (т. е. с ним происходит нечто обратное прекращению действия), живет и умирает'.
Как бы то ни было, очевидно, что набор значений, описанных в 40-страничной книжечке, довольно мал, и, несмотря на все изящество идеи, трансцендентная алгебра является интересной игрой ума, но никак не полноценным универсальным пиктографическим языком.
Блиссимволика
Универсальный язык, призванный привести к взаимопониманию между людьми и избавить их от агрессии, – что может быть лучше? Именно эту функцию, по замыслу ее автора, должна была выполнять блиссимволика.
Карл Казиль Блитц, более известный под англизированным именем Чарльз Блисс, родился в Черновцах в 1897 г. В то время этот город входил в Австро-Венгерскую империю, о которой сам Блисс писал так: «Вавилон, в котором 20 народов ненавидели друг друга, в первую очередь из-за того, что думали и говорили на разных языках». В 1922 г. он окончил Венский технический университет и стал инженером-химиком. Хотя основным языком науки в то время был немецкий, которым Блисс, разумеется, владел как родным, он стал размышлять о том, что многоязычность научных публикаций приносит людям вред.
Возможно, эти размышления так и остались бы теорией, если бы не тяжелая судьба Блисса. В 1938 г., когда Австрия оказалась под властью нацистов, Блисс был отправлен в Дахау, а затем в Бухенвальд. Его жена Клара (Клэр) сумела добиться его освобождения, после чего он был вынужден уехать из Третьего Рейха в Англию. Вновь встретиться с женой ему удалось лишь на другом краю света – в Шанхае, куда они разными путями добрались к концу 1940 г. Но спокойствие было недолгим: когда японцы оккупировали Шанхай, Блисса отправили в Шанхайское гетто, а за ним последовала и его жена.
Именно в Китае Блисс посвятил себя делу своей жизни. Его глубоко впечатлило, что люди, говорящие совсем по-разному, способны читать одни и те же книги и одни и те же газеты и писать друг другу письма. Это наблюдение очень точно: не случайно то, что мы называем китайским языком, в англоязычной традиции именуется группой родственных языков – мандаринским языком (по-русски его называют «путунхуа»), кантонским языком и так далее. Разновидности китайского мало взаимопонятны, и общая иероглифическая письменность действительно сплачивает их, хотя устные разновидности уже давно разошлись. Однако китайское письмо еще дальше от идеала универсальной понятности, чем дорожные знаки: попробуйте прочитать какой-нибудь китайский текст, чтобы в этом убедиться. Но в качестве первого приближения к универсальному языку и толчка для размышлений Блисса оно подошло хорошо.
В 1946 г. Чарльз и Клэр Блисс переехали в Австралию. Первые годы обустройства на новом месте выдались непростыми, но по ночам Блисс работал над своим универсальным языком – семантографией (впоследствии это название было заменено словом «блиссимволика»). В 1949 г. Блисс на свои деньги издал в 700 экземплярах трехтомник «Семантография» (наборщиком тоже пришлось работать самому автору). В этой книге закладывались основы универсального пиктографического языка, пригодного для выражения самого широкого круга понятий.
Задача № 4Даны слова, записанные с помощью блиссимволики, и их переводы на русский язык в перепутанном порядке:
талия; деятельный; больной; губы; деятельность; дуть; западный; веселый; плакать; слюна; дышать.
Задание 1. Установите правильные соответствия.
Задание 2. Укажите, что означают приведенные ниже картинки, если известно, что две из них имеют одно и то же значение: