Он засмеялся. Смех у него был визгливый, и Анжела вдруг подумала: вот единственное, что мне в тебе не нравится. Этот холодный смешок.
– А ваша мать приезжает сюда?
– Нет, миссис Лоуренс. К сожалению, она умерла. Она была не из тех, кто ездит на Ривьеру. Они с отцом были домоседами.
– Пожалуйста, – сказала она, – называйте меня Анжелой, хорошо?
– Вы очень добры. Вы уверены, что мистер Лоуренс не будет против?
– Боже, конечно, нет. Он терпеть не может формальностей, как вы, наверное, уже заметили.
– Честно говоря, пока еще нет. Но раз вы говорите, пусть будет Анжела.
– Еще кофе? – предложила она. – А вы часто ездите домой?
– Я вообще никогда не езжу домой, – ответил он. – Последний раз я был там на похоронах моей матери.
– О-о! А где ваш дом?
– В Дербшире. Точнее, в самом темном, холодном углу Дербшира. А вы откуда родом?
– Из Хэйвардс-Хит, – ответила Анжела. – Мой отец врач. Он уже оставил работу. Мы всегда жили в деревне. Он и теперь там. Я надеюсь, что он приедет сюда и здесь останется. Он тоже убежденный деревенский житель, как и ваш отец.
Мэкстон вежливо улыбнулся. Он не мог вообразить, что может быть общего между сельским эскулапом и его собственным грозным родителем.
– Мой сын приедет на Пасху, – продолжала она.
Он привык не показывать своего удивления. Но она застала его врасплох.
– Я не знал, что у вас есть дети.
– Я уже была замужем, – сказала она. – В войну. Ему сейчас пятнадцать, и он просто чудо.
– О, понятно. Вы, наверное, вышли замуж совсем молодой?
– Да. – Анжела допила кофе. – А вы не женаты, Ральф?
– Нет-нет, Боже упаси. Я убежденный старый холостяк. Никому не удастся заставить меня бросить якорь. Ох, посмотрите, который час. Поеду-ка я за вашим мужем.
– И на этот раз, – сказала Анжела, – вы с нами позавтракаете.
Когда он ушел, она поднялась наверх. Горничная уже распаковала почти все чемоданы. Она прошлась по комнатам для гостей, осматривая дом, где будет жить... долго ли? Она не знала. Здесь было так спокойно. Она-то представляла себе какой-то псевдоготический кошмар с башенками и фальшивыми бойницами. Их много было натыкано вдоль побережья, за металлическими, часто уже ржавеющими воротами – реликты исчезнувшей эпохи. А это прелестный домик, где они со Стивеном будут счастливы.
Она сошла вниз; ей пришло в голову спросить, есть ли что-нибудь приличное в погребе. Она вела себя в самолете как глупая трусиха, и ей хотелось загладить свое поведение перед Стивеном.
Да сказали ей. Жанин извлекла список спиртных напитков, вин и ликеров. Хочет ли мадам выпить до завтрака? Мистер Мэкстон велел ей охладить что-нибудь для такого случая. Он предусмотрел все. Пришел Стивен, бросился к ней, сжал ее в объятиях.
– Анжелина, ты должна поехать со мной посмотреть. Там уже столько сделано!
Она увидела поодаль Ральфа Мэкстона. Он умел так слиться с окружением, что его почти не было заметно. Или наоборот, заставить чувствовать свое присутствие, если ему этого хотелось. Он не смотрел на них, и тем не менее она знала, что он их видит.
Завтрак прошел спокойно: прекрасная еда, богатый выбор вин. Мэкстон начал развлекать их; он был остер на язык, но прохаживался в основном на собственный счет. Анжеле это понравилось. Когда он стал сыпать анекдотами о казино, они забыли о времени. Мэкстон оказался даровитым рассказчиком с чувством юмора. Он целиком завладел вниманием обоих.
Получает удовольствие, подумала Анжела, актерствуя, находясь в центре внимания. Он еще не достиг непринужденности в отношениях со Стивеном, а это дает возможность сблизиться.
Как настоящий актер, Мэкстон знал, когда откланяться, не успев надоесть публике.
– Прошу прощения, – сказал он. – Я нагнал на вас скуку этими допотопными историями. Мне пора.
– Мне они очень понравились, – сказал Стивен. – Вы должны рассказать нам еще.
– О, непременно расскажу, если вы будете поощрять меня. Некоторые давние истории просто бесподобны. То, что было до первой мировой, когда сюда на зиму приезжали русские.
– Вроде графа Полякова? – спросила Анжела.
– Да, и о нем ходят потрясающие рассказы. Ну, спасибо вам за завтрак. Я приду завтра утром, Стивен, и, если хотите, мы просмотрим сметы и отчеты о проделанной работе.
– В девять часов, – сказал Стивен.
– Хорошо, в девять. – И, слегка поклонившись Анжеле, он вышел.
* * *– Странный человек, – сказала она. – Не могу понять, что он из себя представляет.
– Он тебе не нравится, дорогая? – нахмурился Стивен. – Мне показалось, что вы с ним ладите.
– О, конечно, ладим. Он очень славный и очень забавный. Но какой-то не такой. Он так странно говорил о родном доме и о своих родных. Ты много знаешь о нем?
– Я знаю все, – ответил Стивен. Они сидели перед камином держась за руки. Он был очень плотским человеком, все время стремился коснуться ее, подтвердить свое право на нее. Они не поехали во дворец. Он сказал, что она устала и с его стороны чистый эгоизм предлагать это. Завтра у них будет много времени, чтобы побывать там. Он повторил: – Я знаю о нем все. Я же наводил справки прежде, чем связаться с ним. Ты права, дорогая, это достаточно странный тип. Его отец – какой-то английский лорд. Ральф начал играть в клубах и частных игорных притонах в Лондоне. Связался с жуликами, которые обобрали его, и родичи отправили Ральфа в Штаты. Нужно было соображать. Там он наделал больших долгов и все проиграл. Влип так основательно, что стащил драгоценности матери и пытался продать их. Семья уплатила долги. Я думаю, в конце концов они отреклись от Ральфа. Потом он нашел работу в казино и десять лет не подходил к столикам.
– Но почему они взяли его на работу? И почему ты его нанял?
– Потому что, имея такую биографию, он знает всех. Знает, как обращаться с себе подобными. Он очень обаятелен. Ты же видела. Людей это привлекает. И, поскольку он сам мошенник, проходимцев видит насквозь. Он был прекрасным PR в Монте-Карло. У него глаз – алмаз, дорогая, а мне этого и надо. Он высокого класса. Мне это нравится. К тому же он знает всех газетчиков. Они напишут о нас, когда придет время. Этот граф Поляков, бывший владелец дворца, приходится ему каким-то родственником. Он не ведает, что я знаю об этом. Я хотел убедиться, что он не вошел в долю при покупке. Оказалось, что нет. Просто взял комиссионные.
– Надеюсь, ему можно доверять, – сказала она. – От того, что ты рассказал, мне как-то не по себе. Почему бы ему не попытаться обжулить тебя?
– Потому что он знает: со мной этот номер не пройдет, – улыбнулся Стивен. – Так что не беспокойся. Нас всех это устраивает. А теперь не испробовать ли нашу новую кровать?
* * *– Почему бы нам не завести еще одного ребенка? – сказал он ей.
– Если так пойдет, у нас их будет десяток, – возразила она.
Он гладил ее полные груди.
– На этот раз девочку, – сказал он и начал целовать их.
Занавески были открыты, и его тело серебрилось при свете большой холодной луны. Она притянула его к себе и отдалась ему.
– У таких, как ты, бывают только мальчики...
* * *Дом обретал форму. Даже Анжела видела, как вырисовывается контур дворца. Каждый день она ездила туда со Стивеном, пробираясь через строительные материалы, смотрела, как переходят из комнаты в комнату каменщики и штукатуры, как плотники ремонтируют сгнившие панели и двери. Великолепные потолки были вычищены и заново позолочены; с фасада убрали леса.
Время шло быстро, потому что у них было много работы. Мэкстон поспевал всюду, руководил работами, часами сидел со Стивеном над сметами и планами. Анжела планировала гаммы красок. Одну из комнат для гостей она превратила в кабинет, где стены были увешаны планами и графиками. Она ездила в Лион, чтобы посмотреть там специально сотканные шелка и бархат, и они вместе обошли все антикварные магазины на побережье. Стивен не хотел, чтобы в Гран-салоне было много современной однообразной мебели, а Мэкстон уговорил его повесить вместо картин обюссонские гобелены восемнадцатого века. Плохие картины не годятся, а настоящие произведения искусства стоят целое состояние. Гобелены не в моде и поэтому дешевле. Мэкстон разбирался во всем этом.
– Откуда вы столько знаете? – спросила однажды Анжела, когда он отказался от красивого черного лакированного комода, потому что он оказался копией, сделанной в девятнадцатом веке, с оригинала эпохи Регентства, начала восемнадцатого века.
– О, у нас дома было несколько заслуживающих внимания вещиц, – сказал он. – Мне кажется, когда вещь настоящая, это как-то чувствуешь. Моя мамаша только о том и говорила. Я помирал от скуки.
– Вы мне должны как-нибудь рассказать о ней, – сказала Анджела.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
– Рассказывать особенно не о чем. При ближайшем знакомстве она оказывалась довольно милой. Мы с братьями и сестрами узнали об этом, только когда выросли. А так у нас были няньки.
– Рассказывать особенно не о чем. При ближайшем знакомстве она оказывалась довольно милой. Мы с братьями и сестрами узнали об этом, только когда выросли. А так у нас были няньки.
– А сколько у вас братьев и сестер?
– Два брата и три сестры. Все семейные, добропорядочные люди. Не то что я. Посмотрите-ка на эту штучку. Очень милая.
Он никогда не говорил о себе. Он отмахивался от любой попытки вызвать его на откровенность, отделываясь легкомысленным замечанием или шуткой в свой адрес. Он не подпускал к себе Анжелу, хотя она знала, что нравится ему настолько же, насколько не нравится ее муж. Она не могла объяснить, что вызывало у нее это чувство, потому что с виду между ними царило согласие, и отношения казались вполне дружескими.
Они регулярно приглашали Мэкстона на обед. Всегда по пятницам, в конце рабочей недели. И, как он сам говорил о ком-то другом, он зарабатывал свой хлеб песнями. Он пересказывал им сплетни, называл имена, вызывал образы знаменитых куртизанок прошлого и их богатых покровителей. А весной, когда побережье стало оживляться, он начал знакомить их с интересными людьми.
У него была удивительная память на имена и лица; кроме того, он мог определить биографию и происхождение любого человека.
– Важно, чтобы вы здесь правильно начали, – говорил он. – Нужно выработать стратегический план. Это называется карабкаться в верхи общества. – Он смеялся своим невеселым смехом. – Французы – ужасные снобы. Их невозможно узнать как следует, но вам это и не нужно. Вам необходим хороший, умно составленный список гостей для открытия заведения, несколько второстепенных особ королевской крови и кинозвезд, а я уж постараюсь, чтобы Нетти Орбах почтила нас своим присутствием. Она всегда привлекает прессу.
– Кто такая Нетти Орбах? – спросил Стивен.
– Кажется, чья-то юная невеста или что-то в этом роде? – сказала Анжела.
– Совершенно верно. В шестнадцать лет она вышла за богатого боливийца, а через два года осталась вдовой с несколькими миллионами баксов и подцепила немецкого князька, тоже с миллионами. Всего у нее было пять штук мужей, и теперь она охотится за номером шестым. Журналистов из светской хроники она кушает с маслом. А они никак на нее не надышатся. Посмотрим, что я смогу сделать. Нетти обязана мне одолжением. И не одним.
– Что за одолжения?
– Ничего особенного, – объяснил он Стивену. – Года два назад она была в Монте, и один бумагомарака раздобыл фотографии, которые ей вовсе не хотелось обнародовать. Я выкупил для нее негативы.
* * *Анжела отправилась в Англию, чтобы привезти отца и Чарли. Они должны были провести пасхальные каникулы на вилле.
Хью Драммонд не хотел ехать. Он отговаривался тем, что не может оставить дом и сад. Миссис П. думает, что она смотрит за ним, а на самом деле все наоборот. Она очень забывчива, говорил он, вполне может уйти, не выключив газ. Анжела не обращала на это внимания. Заставить его невозможно, переубедить его она тоже не сможет. Она предоставила это Чарли. И отец, конечно, согласился, потому что внук уговорил его и потому что иначе они бы не увиделись на этих каникулах.
К удивлению Анжелы, Ральф Мэкстон предложил слетать в Англию и привезти ее родных.
– Но вы ненавидите самолеты, – запротестовала она. – Вы же говорили мне.
– Не так, как вы, – ответил он. – Я буду счастлив помочь вам.
– Правда, мило с его стороны? – сказала она потом Стивену. – Я, конечно, не согласилась. Я должна привыкнуть к маленьким самолетам, если мы собираемся жить здесь подолгу. Но я была очень тронута.
– А почему бы ему не предложить свою помощь? – сказал Стивен. Он не видел в этом ничего особенного. Любой из его людей сделал бы то же самое для жены и родных Дона.
– Но он очень предупредителен.
– Быть предупредительным – его работа, – ответил Стивен. – Ему платят за то, чтобы он делал все, что потребуется. И заметь, платят немало. Так что оставь свои благодарности, а то я начну ревновать.
Она посмотрела на него и расхохоталась.
– О, я бы на твоем месте не стала беспокоиться из-за Ральфа.
Весна была великолепной. Вилла тонула в роскошных цветах, и Анжела смотрела, как ее сын играл со Стивеном в теннис или ездил на холмы кататься верхом; солнечные дни бежали один за другим, и каникулы близились к концу.
А ее отец был уже не так подвижен, как прежде. Своему излюбленному времяпрепровождению – длительным прогулкам – он предпочитал теперь спокойный отдых в саду с книгой. Он похудел, подумала Анжела и спросила, действительно ли он так здоров, как утверждает.
– Совершенно здоров. – Его голос звучал раздраженно. – Не из-за чего поднимать шум. Они скоро вернутся?
Он скучал по внуку, и она видела, что привязанность Чарли к Стивену немного расстраивает его.
– Они отправились еще раз посмотреть дворец. Ты ведь тоже поедешь и взглянешь на него перед отъездом? Стивен был бы очень рад.
– Ну да, конечно. Хотя для меня все это пустой звук. Судя по его словам, это стоит бешеных денег. Надеюсь, он знает, что делает.
– О, он-то знает, – ответила она. – В чем, в чем, а в одном я уверена: Стивен хороший бизнесмен.
– И ты счастлива? – спросил он, удивив ее этим вопросом. – Похоже на то.
– Папа, ты и не представляешь, как я счастлива с ним. И с каждым днем становлюсь все счастливее. Хотела бы я, чтобы ты немного пожил с нами. Почему ты отказываешься?
Он покачал головой.
– Мне нужно домой. Там же все рухнет без меня. Этот старый лентяй, Джон, даже не выпалывает бордюр перед домом, если я не стою у него над душой. Здесь красиво, и мне было хорошо. Очень хорошо. Но я буду рад снова спать в своей постели. Ага, кажется, автомобиль? Значит, они вернулись. – Он тяжело поднялся и отправился навстречу внуку.
Анжела взяла его книгу и положила ее на кресло. Еще не так давно она бы обиделась. Но теперь другое дело. Она теперь могла снисходительно отнестись к эгоизму и нечуткости старика, потому что у нее была любовь Стивена. Благодаря ей она обрела уверенность в себе. Она знала, что отец любит ее, но любит по-своему и силу своих возможностей. Необязательно, чтобы он выказывал это, потому что любви Стивена ей достаточно. Он так много дал мне, думала она. Слава Богу, что дала ему Чарли. Благодаря этому мы квиты. Она встала и поспешила к ним.
– Потрясающе, мама, – сказал сын. – Такой огромный дворец. И такой шикарный. Можно мне будет привезти друзей и сводить туда?
– Как только откроется, – пообещал отец. – Ты приедешь на открытие, Чарли. Мы будем все вместе – ты, мама и я.
– А ты уже назначил число, папа? Когда все будет готово? Стивен крепко прижал сына к себе.
– В августе, – сказал он. – В разгар сезона. Устроим гала-вечер, и я покажу им, что, как бы ни лезли из кожи другие казино, у меня лучше!
– Я думаю! – провозгласил Чарли. – Мне прямо не терпится. Правда здорово, деда? А ты еще и не был там!
– Не был. Но скажи, когда можно, Стивен, и я поеду, э-э... посмотрю, что там делается. Кстати, Мэкстон придет сегодня вечером? Он так отлично играет в пикет.
Удивительно, как он подружился с Ральфом. Они играли в старомодные игры, о которых Анжела и не слышала, и Ральф ухитрялся делать так, чтобы доктор всегда выходил победителем. Стивен счел это забавным и слегка попортил впечатление, сообщив Анжеле, что Ральф в юности был известным карточным шулером.
– Когда ему нужны были деньги, он играл в бридж. Если он не выигрывал, то передергивал. Но он очень добр к твоему отцу, и это приятно.
На Хью Драммонда он произвел впечатление.
– Он джентльмен, – сказал он Анжеле. – В этом все дело. Я знаю это место в Дербшире. Однажды мы с твоей матерью ходили в пеший поход и побывали там. Великолепный дом. Старая аристократия. В этом парне бездна обаяния. Просто бездна. Анжела улыбнулась, обнаружив, что ее отец сноб. Настало время собираться и ехать, и Стивен тоже отправился с ними. Они провели несколько дней в доме в Хэйвардс-Хит. Было прохладно и дождливо.
– Дорогая, я скучаю по солнышку, – сказал Стивен. – Поехали к себе.
Как ни странно, она тоже скучала по солнышку. Скучала и по вилле, которая была для нее гораздо больше, чем просто наемное жилье, и сейчас она особенно остро чувствовала это. Скучала по воодушевлению, с каким помогала мужу создавать новое казино.
– Я скажу папе. Он не будет против, ведь Чарли уже уехал в школу.
– Неплохо было бы и ему перебраться к нам, – сказал Стивен. – Ты ведь беспокоишься о нем, правда?
– Немного. Он вдруг очень постарел. Но он ни за что не согласится. Он очень независимый. Ему будет плохо без привычного окружения. Но спасибо, что ты это предложил. – Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его. – Я так люблю тебя, – сказала она и поспешила к отцу.
* * *Горничная Мария наблюдала за Кларой. Она боялась хозяйки. У той бывают приступы дурного настроения, когда она кричит и злится без причины. И ко всему цепляется. Бродит по дому, как тигрица в клетке – безутешная, тоскующая, несчастная. Ни мужа, ни детей, с горечью думала Мария. Никакие косметические ухищрения не смягчат этого лица. И она еще не может найти себе другого мужчину. Это было бы неприлично. Марии не хватало Стивена Фалькони. Настоящий Дон, как его отец. Хороший человек, добрый к своим. Человек, достойный уважения. Она думала, как бы узнать у дона Луки, нельзя ли ей подыскать другую работу.