– Какой прелестный подарок, – сказала она. – Похоже, она очень старая.
– Да, довольно старая, – сказал он. – У меня есть приятель в Англии, который мне ее прислал.
Приятель был его младшим братом, а погремушка – семейной реликвией Мэкстонов. По традиции она перешла к Ральфу, когда крестили его самого.
– Я рад, что вам нравится; – сказал он. – Надеюсь, она будет с ней играть. – Кончиком пальца он коснулся крохотного сжатого кулачка. – Хорошенькая малышка. Очень похожа на вас.
– Милая. – Рядом с ней вырос Стивен. – Может быть, отдадим ее няне, а ты пообщаешься с гостями и повеселишься?
– Мне весело, – сказала Анжела. – Смотри, какое чудо подарил Ральф! Какого она года?
– Около тысяча семьсот двадцатого, – сказал он. – Вон она, ваша няня. Позвать ее?
– Спасибо, – сказал Стивен. Его голос звучал любезно, но в нем звучало явное требование уйти.
Мэкстон криво улыбнулся.
– К вашим услугам, как всегда. – И начал быстро проталкиваться сквозь толпу.
– Хоть бы сказал спасибо за прелестную погремушку, – сказала Анжела.
– Я же вроде сказал, – ответил Стивен. – Дай-ка мне ее на минуточку. Bellissima, – прошептал он своей крошечной дочурке и нежно поцеловал ее в пушистую головку. – Ну, иди к Натали. – Он передал ее няне и взял Анжелу под руку. – Не смотри ты на меня с таким упреком, – тихонько сказал он. – Ты слишком носишься с ним. Он может это неправильно понять. К тому же это раздражает Чарли. И даже начинает раздражать меня.
– Значит, вы оба очень глупые, – сказала она.
– Может быть, но мы слишком любим тебя, чтобы с кем-то делить, – прошептал он.
Она рассердилась, а он не хотел портить ей этот день. Зря он так сказал о Мэкстоне. И не надо было припутывать сюда Чарли. При всей своей мягкости Анжела могла быть удивительно строгой с сыном. Гораздо строже, чем он сам, подумал он. Но почему бы не побаловать мальчика? таким сыном можно гордиться – его внешностью, его поведением. И конечно, он прекрасно сдаст экзамены. Он поговаривал об университете.
Вот это я понимаю, ликовал Стивен. Оксфорд или Кембридж. Они котировались даже в Штатах. Самые лучшие на свете. Он с восторгом строил планы, не слушая Анжелу, когда она пыталась сказать, что вдруг Чарли не такой уж необыкновенный. Есть и другие университеты, достаточно престижные для большинства юношей.
– Только не для моего сына, – отвечал он, и разговор был окончен.
– Какой прекрасный вечер, какой прелестный ребенок. – Комплименты лились рекой, как и шампанское.
Как не похоже, думала Анжела, как это не похоже на те первые крестины дома, в приходской церкви. Были ее родители, несколько знакомых пришло к ним на чай. И милый Джим Халберт, хороший человек, за которого, надеялись они, Анжела когда-нибудь выйдет замуж. Теперь он был женат на вдове. Анжела смутно помнила, как он выглядит.
– Ты счастлива? – спросил ее Стивен. – Сегодня такой хороший день, правда? Она не заплакала, даже когда священник крестил ее.
– Я очень счастлива, – ответила Анжела. – Я только жалею, что с нами нет моих родителей.
– Я думал об этом же, – сказал он. – Мои родители тоже были бы счастливы увидеть девочку. Моя мать обожает детишек брата. Но я пошлю ей фотографии.
Позже, когда гости разошлись и все следы праздника были убраны, они вместе вышли в сад.
– Я думаю о Чарли, – сказал он.
– Что же? Опять Оксфорд и Кембридж? Скоро ты захочешь, чтобы он получал именную стипендию. – Она улыбалась, поддразнивая его.
– Я думал, когда же мы скажем ему правду, – отвечал он. – Тебе не кажется, что сейчас самое время? Я слышал, как он кому-то говорит: «Моя сводная сестренка». Мне это не нравится, Анжела. Он должен знать, что у него настоящая, полноценная семья.
– О, милый, я уверена, что он ничего такого не имел в виду. Конечно, у него настоящая семья! Он обожает тебя, он в восторге от Анны Джой и ко мне вроде бы тоже привязан. Не расстраивайся из-за какой-то оговорки.
Он посмотрел на нее.
– Ты не хочешь, чтобы я ему сказал, правда?
– Не хочу, – призналась она. – Не сейчас.
– И никогда, да? Чего ты боишься, Анжела?
– Не знаю, – призналась она. – Он Фалькони; в нем почти ничего нет от меня. Не знаю, к чему это может привести, если он начнет все выяснять. Может быть, подождешь хотя бы, пока он кончит школу и выберет профессию? Поступит в университет – ты же сам этого хочешь?
Они подошли к вилле. Анжела уселась на террасе.
– Стивен, милый, еще немножко. Ладно? А когда настанет время, я расскажу ему сама. Я хочу рассказать ему о нас все: как мы встретились, как любили друг друга. Я не хочу, чтобы он увидел в этом дешевку или грязь. Хочу, чтобы он знал, как все было на самом деле. Единственная ложь, которую я сказала ему, когда он был совсем маленьким, это что его отец погиб на войне. Так ему было легче. Посиди со мной.
– Ты права, – наконец сказал он. – Пусть будет по-твоему.
* * *Бармен отеля «Де Пари» ушам своим не верил. Управляющий тоже. Мадам Дювалье собиралась на гала-вечер в казино «Де Полякоф». Впервые за столько лет она выходит из гостиницы. Управляющий был так обеспокоен, что пришел к ней в номер.
– Мадам, – мягко сказал он, – вы считаете это благоразумным? Такой праздник, там будут толпы людей – не чересчур ли это для вас?
– Не волнуйтесь, – сказала она. – Я спрячу лицо. Не смущайтесь, я понимаю, что вы не это имели в виду. Вы хороший друг. Вы хорошо заботитесь обо мне. Мне понадобится машина с шофером.
– Это мы устроим. Я подумал, может быть, вам дать провожатого? Он бы приглядел там за вами.
Она засмеялась.
– Надеюсь, вы не имеете в виду кого-нибудь из мальчиков? Я сама выбираю себе мужчин. Может быть, если бы не это, я бы не стала такой.
Он не понял, что это значит. Иногда она бывала довольно чудной. Он пропустил мимо ушей намек на платных партнеров, работающих в гостинице.
– Кто-нибудь из персонала с радостью поехал бы с вами, – сказал он.
– Нет, спасибо. Я сама могу заказать себе напитки и приехать домой, когда мне станет скучно. Спасибо за ваше предложение. Надеюсь, что я проведу интересный вечер. Не хотите выпить со мной шампанского?
Он, извинившись, отказался. По его мнению, это было чистое безумие – предпринимать такой поход после десяти лет затворничества. Лицо она спрячет. Интересно, каким же образом?
Когда он вышел, Полина Дювалье вновь взялась за свой стакан. Он хороший друг, и не потому, что она – постоянный источник дохода. Не так уж она нужна гостинице. Но он добрый, заботливый. Она это ценит. Он удивится, узнав, насколько она это ценит, когда она умрет, завещав все свое имущество ему и служащим, которые заботились о ней.
Стивен Лоуренс. Она вслух произнесла это имя. Совсем не итальянское. А Эжен говорил, что в нем, несомненно, течет романская кровь. Он очень высокий и очень смуглый; по виду, возможно, француз с юга или монегаск. Никто о нем ничего не знает, кроме того, что у него жена-англичанка и сын. Он не позволял рекламировать или фотографировать себя. Он нанял на работу Ральфа Мэкстона, когда тот оказался чуть ли не под забором, так как его выгнали из казино и никуда не принимали на всем побережье. По-видимому, он очень богат, судя по тому, как он преобразил старый дворец Полякова.
Эжен мог так много рассказать, потому что его сестра работала в казино официанткой. Полина знала, что на побережье едва ли не все – родня между собой. Его описание можно было проверить и подтвердить. А может быть, оно окажется ложным и ошибочным? Гангстер Стивен Фалькони умер. Так написано в газетах. Его вдова только что вышла замуж вторично, и тут начались убийства. Через несколько минут после церемонии, было сказано в заметке. На ступенях церкви.
У «Полякова» не было никаких Фалькони: Эжен был в этом уверен. Мэкстон работал у Стивена Лоуренса. Но она же слышала, как эта парочка смеялась в баре: «Фалькони... Ты больше не любишь его? Гангстеры мне не очень нравятся...» Она допила шампанское. Кончиками пальцев ощупала свое лицо.
– Я еду, – сказала она вслух. Она часто разговаривала сама с собой. – Я еду, чтобы узнать, он ли это. И тогда я задам ему вопрос. Покажу ему это и спрошу: «Скажите, это сделали из-за вас?»
К обеду она переоделась, как обычно, надела нарядные кольца и рубиновое колье. Когда явился официант с подносом, он глазам своим не поверил. Она сидела на диване, закутанная в черную вуаль.
– Входите, – сказала она. – Входите. Поставьте здесь, пожалуйста. Вам не кажется, что мне это идет?
Он вышел, и вслед ему прозвучал хрипловатый смех. Она смеялась над собой. Он признался коллеге-официанту, что она перепугала его насмерть.
* * *Гала-вечер назначили на двадцать восьмое мая. Его широко разрекламировали, и, к удовольствию Стивена, от желающих не было отбоя. Мэкстон умело пустил слух о шахе и императрице Фаре, и никто его не опровергал. Ничего, обойдутся принцессой Ашраф. Она достаточно шикарная фигура. Они открылись в апреле, и казино усердно посещалось, в том числе и крупными игроками. Новые гардеробные были просторнее и шикарнее. Приготовления к гала-вечеру шли полным ходом, и, по мере того как он приближался, среди персонала росло возбуждение. Стивен работал так же много и старательно, как остальные: следил за мельчайшими деталями, раздумывал о меню, о фейерверке. Цветы были монополией Анжелы, и он просил не скупиться на них.
Гала-вечер назначили на двадцать восьмое мая. Его широко разрекламировали, и, к удовольствию Стивена, от желающих не было отбоя. Мэкстон умело пустил слух о шахе и императрице Фаре, и никто его не опровергал. Ничего, обойдутся принцессой Ашраф. Она достаточно шикарная фигура. Они открылись в апреле, и казино усердно посещалось, в том числе и крупными игроками. Новые гардеробные были просторнее и шикарнее. Приготовления к гала-вечеру шли полным ходом, и, по мере того как он приближался, среди персонала росло возбуждение. Стивен работал так же много и старательно, как остальные: следил за мельчайшими деталями, раздумывал о меню, о фейерверке. Цветы были монополией Анжелы, и он просил не скупиться на них.
– Или пан, или пропал, – твердил он. – Мы не можем позволить себе устраивать такое каждый год, значит, нужно, чтобы этот вечер запомнили надолго.
Ральф Мэкстон созвал весь персонал. Крупье и банкометы собрались в salon prive на последнюю «летучку». Все было готово: колеса рулеток отполированы, зеленое сукно столов вычищено до стерильности. «Господа, завтра знаменательная ночь. Нужно, чтобы успех был большим, чем на открытии. Излишне вам напоминать, что от этого зависит наша работа. У вас есть списки фамилий; вы знаете всех, с кем следует обращаться как со звездами, и тех двух-трех, с кем не следует».
Некоторые засмеялись. Имелись в виду те, кто пытался расплачиваться чеками, будучи некредитоспособным. Крупье знали их и знали, как с ними бороться. Им нелегко будет принять участие в игре.
– А как насчет правила о спасении душ? – спросил кто-то. – Оно по-прежнему в силе?
Мэкстон пожал плечами.
– Таковы распоряжения. Босс говорит, чтобы никому не позволяли делать ставки не по средствам. – Он обратил это в шутку. – Мы хотим, чтобы у нас на деревьях не висело ничего, кроме огней иллюминации!
Они не понимали такой благотворительности. Простофили есть простофили; чем больше они втягиваются, тем лучше для казино и тем выше прибыль, которую они все делят. Но если Стивен установил такое правило, никто его не нарушит во избежание неприятностей. Они разошлись, и Мэкстон отправился в свой кабинет, чтобы свободно вздохнуть. Иначе он свалится с ног. Они уже много дней работали без отдыха.
Придет Анжела; он по-прежнему обедал у них раз в неделю, и она изо всех сил старалась оказывать ему знаки дружеского расположения. Она пыталась компенсировать сдержанность Стивена. Ральфу стоило огромного труда сохранять выдержку, вести себя ровно и непринужденно. В противном случае его Просто выгонят. Он знает Стивена Фалькони. Он перестал думать о нем как о Лоуренсе с того утра в Валь-д'Изер, когда прочитал об убийствах на свадьбе мафиози в Нью-Йорке. Он называл его именем, которое обозначало его истинную сущность. Бандита и обманщика.
Он не может допустить, чтобы его уволили. Приходится крепко держать в узде свои чувства, не смотреть на нее слишком часто, не разговаривать с ней больше, чем со Стивеном или с другими людьми, оказавшимися с ними рядом. Потеряв работу, он потеряет свой шанс. А шанс у него есть. Он знал это наверняка.
* * *– Помнишь первый гала-вечер, когда мы только открылись? – спросил Стивен. – Этот должен пройти лучше – без сучка, без задоринки!
– Так было и в прошлый раз, – сказала Анжела. – Беда в том, что тебе подавай совершенство. Выглядит все чудесно, и ты прав, милый, – атмосфера сегодня особая. Должен быть колоссальный успех.
– Хорошо бы, – пробормотал он. – Я истратил целое состояние на один фейерверк. А я тебе говорил, какая ты красивая?
– В прошлый раз ты говорил то же самое, – напомнила она.
– Ты подобрала платье к ожерелью, – заметил он. – Тебе идет синее. Подожди минуту, дорогая. Мне нужно кое-что проверить.
Анжела видела свое отражение в большом зеркале в позолоченной раме, что висело в холле. После рождения Анны Джой муж подарил ей колье из брильянтов и сапфиров. Оно сверкало, когда она поворачивалась. Слишком дорого, слишком щедро, тем более он признался, что с некоторым трудом набрал средства на гала-вечер. По ее настоянию он перестал дарить ей драгоценности, потому что она в них чувствовала себя неловко. На этот раз он ее не послушал. Он хотел украсить ее видимым знаком своей любви и благодарности. Она бы предпочла простую нить жемчуга. Она сохранила стройную фигуру; на ней было облегающее темно-синее платье, оно ей очень шло. Хотя она и не любила выставляться напоказ, блеск и сверкание драгоценных камней вокруг шеи привели ее в приятное возбуждение. Это будет особенный вечер. Большой успех.
Он вскоре вернулся к ней, и, когда прибыли первые гости, они стояли бок о бок, отвечая на приветствия. Фотографы начали щелкать, вспыхивал магний. Он больше не прятался. Стивен Фалькони умер навсегда. Его место занял Стивен Лоуренс, живой и вне опасности. Иранская принцесса приехала почти в полночь. Прием к тому времени давно закончился; они вышли на ступени встретить ее.
Стивен проводил ее наверх, на ужин для избранных, состоявшийся до начала фейерверка. После этого она может поиграть в баккара, если захочет. Она захотела. После сорокаминутного созерцания разноцветных звезд и ракет, пылающих в небе, наконец загорелась картинка – иранский королевский герб – и рассыпалась яркими блестками.
Принцесса со своим эскортом поспешила в salon prive. Ее усадили за стол, где лежали сигареты на случай, если ей захочется курить; наготове стоял официант с шампанским на случай, если ей захочется пить, и Стивен наконец смог подняться с Анжелой в свой кабинет и смотреть на телеэкраны. А Мэкстон решил, что может на время отойти в бар, чтобы выпить с общительным американцем по имени О'Халлорен.
– Это можно сравнить с Монте-Карло?
Мэкстон не счел нужным проявлять такт.
– Никоим образом. Хорошо сделано, очень зрелищно, но все-таки новодел. Гала-вечер изобрела старая «Королева», а мы здесь выдумываем трюки.
– Что за королева? Я думал, Грейс Келли – княгиня, – сказал Майк. Смех Мэкстона ему совсем не нравился.
– О, я вас ввел в заблуждение – это мы так называем казино в Монте-Карло. «Королева». «Королева побережья». Вам бы надо съездить и посмотреть самому.
– Что же вы рекламируете своих конкурентов? – О'Халлорен допил скотч. – Давайте я закажу вам еще, мистер Мэкстон. Официант!
Мэкстон согласился.
– Я просто предлагаю вам посмотреть, – сказал он. – У меня слабость к тому заведению. Я там проработал десять лет.
– Тоже управляющим? – спросил Майк. В его голосе звучал неподдельный интерес. Большинство людей, которых развлекал Мэкстон, говорили только о себе. Нечего с ним долго беседовать, решил Ральф. Надо сделать, чтобы он выпил все до дна, а самому при этом только отхлебнуть разок. О'Халлорен – не богатый клиент, которого стоит подцепить. Он получил приглашение через гостиницу «Карлтон» в Каннах. Специально поселился там, чтобы попасть в новое казино.
– Там я занимался связями с общественностью, – сказал Ральф. – Моим полем деятельности были знаменитости, которые напивались, пытались убежать, не заплатив, щупали дам за игрой в баккара. Я рассказывал газетчикам хорошие вещи о дурных людях и следил за тем, чтобы никто не устроил никаких неприятностей. Однако это не улучшило моего мнения о роде человеческом.
– Не сомневаюсь, – сказал О'Халлорен. – А почему вы ушли? Или именно поэтому?
– Боюсь, что нет. – Мэкстон обладал своеобразным очарованием, частью которого была улыбка самоиронии. – Никто не оставит хорошо оплачиваемую работу в таком раю, как Монако, только потому, что ему не нравятся люди. Здесь мне предложили нечто лучшее. Скажем так: мне хотелось испытать свои силы.
– Для того чтобы начать здесь с нуля, наверное, потребовалась большая выдержка. Но вашему хозяину, видно, ее не занимать. Он выглядит очень впечатляюще. Я, правда, только поздоровался с ним и прошел мимо, но все равно... – Он оставил фразу незаконченной.
– Выдержки у него достаточно. Он в точности знает, чего хочет, и делает все, чтобы этого добиться. С такими людьми хорошо работать. Всегда знаешь, что тебе делать. Либо делаешь, что надо, либо летишь вверх тормашками. Но я вам надоедаю, мистер О'Халлорен. Пойдемте лучше и посмотрим, не можете ли вы возместить часть расходов на билет. Вы играете в рулетку?
– Всегда хотел научиться, дома я играю в кости.
– Ну, тогда я вам расскажу. Это очень просто. Вы ставите деньги, а мы их у вас выигрываем. – Он весело заржал, подвел Майка к рулетке и вручил ему фишек на тысячу франков. – Бесплатно, – заявил он. – За счет хозяев. Когда вы проиграете эту мелочь, начнете выписывать чеки...
О'Халлорен ухмыльнулся.
– Это политика казино?
– Только не этого казино. Других – да. В терминах рыбной ловли это называется наживлять крючок, но мы этим не занимаемся. За бесплатными фишками не тянется никакой лески. И я не буду подначивать вас играть дальше, если вы проиграете. Это так, шутка. Мы плывем очень прямым курсом. Что-то я заговорил в терминах мореплавания. Это, наверное, ваш виски.