— Или… или он заподозрил, что следующим будет он! Или просто денег захотел срубить и удрать потом. Или решил развести Геральда на бабки, а Верочки с Данилой и правда давно нет среди живых, — продолжил Назаров, судорожно схватил пачку Алены, вытряхнул оттуда сигарету, закурил и долго и натужно кашлял потом. — Черт! Что я делаю, никто не знает?!
— Нервничаешь ты, Саня, просто нервничаешь. И еще переживаешь за свою женщину и ее сына, — пояснила с грустной улыбкой Алена. — Я знаю одно, ребята. Вам нужно что-то предпринять! Геральд денег к нужному сроку не соберет. Если женщина с ребенком до сих пор жива, он, не получив нужной суммы, поспешит от них избавиться. Поэтому нужно…
— Что?! — воскликнули они оба, глядя на нее с такой надеждой, будто каждое ее слово и правда могло все сразу изменить и наладить.
— Если учесть, что у нас есть подозреваемый на роль похитителя, то просто нужно за ним проследить. Ведь где-то он их держит, а значит, ему приходится их кормить и все такое…
Саня Самойлов подскочил с дивана, подлетел к матери и поцеловал ее в висок, одобрительно пробормотав:
— Мать, ты у меня просто опер в юбке! Молодец!
— С вами кем только не станешь. — Алена, польщенная похвалой сына, довольно улыбнулась. — Давайте, ребята, собирайтесь. Вам пора.
— Что, прямо сейчас? — Сын растерянно посмотрел на часы, перевел взгляд на мать, а потом на гостя. — Чего сейчас-то?
— Времени у вас совсем уже не осталось, ребята. Поздний вечер самое подходящее время суток для преступников. Начните следить за этим Михайловым прямо сейчас. Адрес у тебя, сын, имеется. Транспортное средство не абы что, но на ходу. Так что… дерзайте. И еще вот что…
Они оба, уже успевшие дойти до входной двери и зашнуровать свои ботинки, тут же замерли и уставились на нее вопросительно.
Алена стояла в проеме двери гостиной, ухватившись обеими руками за притолоку. Она была худенькой и стройной и оттого казалась почти девочкой. Если бы не частые морщинки, прочертившие ее высокий лоб, да горестные складки вокруг рта, никогда бы в ней никто не угадал мать взрослого сына.
— Что, ма? — окликнул ее нетерпеливый Самойлов-младший, застегивая джинсовку до самого подбородка и гарцуя у двери по примеру покойного отца.
— Не смейте погибнуть, слышите!!! — Алена не хотела, да всхлипнула. — Чтобы живыми и здоровыми возвращались, а я пока… А я пока пельмешек налеплю, идет?
— Идет, Лен. — Назаров через силу улыбнулся, потоптался у порога, сделал шаг в ее сторону и проговорил: — Мы вернемся обязательно. С чего это нам не вернуться?! А ты тут пока хлопочи и еще… не смей плакать, поняла! И пельменей побольше налепи, вдруг мы не одни вернемся…
Глава 27
Сроку оставалось два дня.
Иван Михайлов задумчиво посмотрел на настенный календарь с симпатичными котятами, пришпиленный прямо к кухонной двери простыми канцелярскими кнопками, и растерянно поскреб заросший щетиной подбородок.
Этот срок он определил для Геральда Хитца. Срок оплаты за жизнь и свободу его сына и бывшей жены.
Срок оплаты и… расплаты. На этот день он наметил самое важное в своей жизни событие. Он наконец станет свободным. Он уедет очень далеко. У него будут деньги, позволяющие не ограничивать себя в выборе географического предела. Он будет ехать ровно столько, сколько ему понадобится. Или вообще будет ездить весь остаток жизни. Из города в город, из страны в страну. Но перед тем как уехать…
Перед тем как уехать, он сдаст их обоих. И Ингу, и Степана Баловнева, его бывшего дружка и сослуживца. У него достаточно компромата на них обоих. И это не просто слова. Он придумал кое-что получше. Кое-что пострашнее, чем просто слова, которые, как известно, к делу не пришьешь.
Два дня. Этот же срок ему отмерила и Инга.
Он никогда не был дураком, а теперь тем более. Теперь, когда она стягивала вокруг его шеи свою тонкую, искусно сплетенную ее нежными беспощадными руками удавку. Он понял это сразу, он же никогда не был дураком. Понял в тот день, в ту самую минуту, когда она позвонила и начала напрашиваться на прощальный ужин. Именно тогда Инга и надумала расправиться с ним. Не сама, нет. Руками кого-то, кому заплатила и с кем давно обсудила все детали этого простого, на ее взгляд, дела.
Он мог бы согласиться. И зазвать ее к себе в гости, и мог бы позволить ей вести свою игру, правда, до определенного предела. А потом взял бы и задушил ее. И наблюдал бы ее конец, глядя в потухающие глаза и слушая затихающее дыхание. Мог бы, но не будет. Он уже точно так же, как и она, все продумал до мельчайших подробностей и крохотных деталей, из которых всегда складывался успех его дела. К тому же ему очень уж не хотелось рисковать.
Смешно признаваться в этом самому себе, но с некоторых пор на него вдруг начал накатывать беспричинный ужас. Это могло с ним приключиться где угодно. В магазине, на заправке, а то и просто дома на диване.
Этот ужас начинался с покалывания в затылке, потом скатывался ниже и морозил между лопатками, заставляя его ежиться и встряхиваться без повода. И вот когда он заползал под ребра и стискивал ледяными щупальцами желудок, Михайлов начинал задыхаться и бояться уже по-настоящему.
Никогда он не предполагал, что с ним такое может происходить. Он не боялся почти никогда. Даже в ту ночь, когда его взял ОМОН через пару минут после того, как он избавился от пистолета, Иван не боялся. Не боялся и терпел. Терпел даже тогда, когда его дружок и подельник Степка Баловнев больно совал ему под ребра носком тупорылого ботинка и требовал правды. Они оба понимали тогда, что это игра. И Иван вытерпел и боль, и унижение, но страха-то не было тогда. Страх присутствовал теперь. Он стал пробираться даже в его сны, и две последние ночи Иван приковывал к кровати этого маленького ублюдка, чтобы было не так страшно. Помогало, но мало. Страх по-прежнему не отпускал.
Михайлов влез в холодильник, достал оттуда пакет с холодными магазинными котлетами, пакет кефира и одно яблоко. Это все он приготовил для женщины. Она с чего-то начала слабеть и кушать почти перестала, невзирая на его угрозы. Он опасался, как бы она не заболела всерьез, и однажды даже позволил ей послушать голос сына, записанный им на диктофон. Она подняла голову с груды тряпья, улыбнулась одними губами и снова улеглась на камни, затихнув и не произнеся больше ни звука.
Пора… Пора кончать с этим делом. Или Хитц платит ему, или он избавляется от сына и матери. Пускай денег будет меньше и путешествовать ему придется почти налегке, пускай. Ему нужно спешить.
И от всех остальных своих планов он не может отступиться, потому что знает: его дням ведется строгий отсчет. И ведет его Инга…
— Слушай меня. — Иван Михайлов открыл дверь в кладовку и неприязненно уставился на мальчишку. — Я уезжаю кормить твою мать, веди себя тихо. Ты понял?
Данила лишь кивнул ему. Руки его были связаны за спиной, а рот по-прежнему заклеен.
— Вот и молодец. Как приеду, искупаешься, и еще мороженого тебе куплю. Ты ведь хочешь мороженого? — Данила снова кивнул и опустил глаза. Михайлов постоял еще какое-то время на пороге кладовки и, не забыв выключить свет, ушел.
Жаль будет мальчишку, если придется его убивать. Он как-то даже привязался к нему. Но не тащить же его с собой! Нет, конечно…
Иван натянул темную куртку, надвинул на глаза темную шапку, потом вспомнил про дневную жару на улице и поменял ее на кепку с большим козырьком. Взял в руки пакет с продуктами и вышел из квартиры.
Все было нормально. До тех самых пор было нормально, пока он не вышел из подъезда. Стоило выйти — и снова накатило. Сначала затылок, потом по позвоночнику вниз и тупым ударом под ребра…
А может, это киллер, тупо подумал Михалыч, пробираясь к своей машине, еле переставляя ноги. Он следит за ним откуда-нибудь с крыши и ловит в перекрестье оптического прицела… И ловит, ловит мерзавец подходящий момент, чтобы пустить ему крохотную пулю в голову.
Нет, Инга не идиотка. Она не станет стрелять в него. Это наверняка должен быть несчастный случай. Или он утонет, как та старушка, прямо в собственной ванне. Чем не смерть для немолодого уже холостяка! Напился, влез в ванну и захлебнулся. И помочь-то нужно будет всего ничего, чуть придержав его за макушку под водой. А может, его должна сбить машина? Тоже нормально. Шел, задумался, не заметил, как светофор загорелся, и бац… и нет его, а заодно и проблем, которые он может им доставить, останься в живых. Или передозировка. Тоже достойная смерть для одинокого угрюмого мужика. Шырь в вену какой-нибудь дряни — и все в ажуре…
Иван быстро огляделся.
Две машины на парковке. Одну он знал, парень из соседнего дома всегда бросал ее на ночь. Вторая была незнакомая, но такая потрепанная, с незатонированными стеклами, просматривающимися, как аквариум. И в ней никого совсем не было. Мало ли кто это мог приехать…
Иван подошел к своей машине, открыл дверь ключом, снова быстрым взглядом пробежался по двору и вот тут увидел.
Кто-то смотрел на него из подъездного окна тремя этажами выше его собственного. Человека не было видно, так, еле заметное уплотнение в темном проеме оконной рамы, но Михалыч его мгновенно почувствовал, а почувствовав, сразу понял, что это по его душу.
Значит, его уже ведут. Ведут осознанно и почти не прячась. Так мог действовать только профессионал, заведомо уверенный в успехе. Так иногда действовал и он сам. И почти всегда срабатывало. Неужели у этого тоже сработает…
Он сел в машину и минуту-другую пытался справиться со слабостью, сковавшей руки и ноги.
Черт! А умирать-то, оказывается, страшно! И страшно не хочет умирать… Тем более теперь, когда все продумал до мелочей.
Он завел наконец мотор. Снова огляделся, незаметно осмотрев проем подъездного окна. Теперь там никого не было. Значит, человек сейчас метнется в свою машину и станет вести его уже на трассе. Там тебя, голубок, вычислить пару пустяков. Запомнить номерок и пробить его… Ах нет! Пробить-то теперь не удастся. Коли Степка с Ингой в сговоре, а это стопудово, то помогать ему не станет. Это просто нелогично. Да… ментовской крыши он теперь лишен, нужно быть предельно осторожным. И пацана следует перевести куда-нибудь, не дело ему в его квартире. Хотя пацан пускай поживет, осталась какая-то пара дней…
Глава 28
Человек, следивший за Михайловым, никуда не поехал. Таких указаний он не получал. У него были несколько другие инструкции.
Ему нужно зайти в квартиру, осмотреться и по возможности определиться на месте. Это был крохотный нюанс в его работе, которую он привык выполнять тщательно и без проколов.
Нужен выстрел в голову? Пожалуйста… Ножевое ранение с летальным исходом? Без проблем!.. Несчастный случай? Хорошо, пусть будет несчастный случай, но это дороже. Устроит? Тогда нужен сам объект, место и, разумеется, предварительная разработка того и другого.
Объект он вел последние четыре дня и знал о нем если не все, то очень многое. О его привычках и странностях ему сообщили дополнительно. Кое-что настораживало, правда, но лезть с ненужными вопросами он не стал, решив, что, попав в его квартиру, сам все поймет. Например, почему объект покупает так много еды.
Может, у подопечного тайная тяга к обжорству, или он любит кошек, но всячески это скрывает от посторонних, опасаясь прослыть сентиментальным. Причин его гастрономической невоздержанности могло быть множество, и одну из них он наверняка сейчас узнает.
Площадки двух этажей — выше и ниже квартиры Михайлова — были пусты. Можно открывать дверь и осматриваться. Замочек был плохонький. То ли Михайлов Иван был излишне самоуверенным, то ли считал, что ни один замок не сможет стать препятствием на пути профессионала. Кстати, эту точку зрения киллер с ним разделял.
Дверь открылась беспроблемно, и, еще раз осмотревшись, он переступил порог квартиры своей будущей жертвы…
— Кто это может быть, дядя Саша?! — шипел в самое ухо Назарова Самойлов-младший, да с такой горячностью, что ухо у того едва не оплавилось.
— Саня! Ну а я-то откуда знаю?! — зашипел тот ему в ответ, прильнув к дверному глазку соседней с Михайловым квартиры. — По всей видимости, киллер. Говорил же тебе, секретаршу убрали, теперь очередь этого упыря настала. Меня другой вопрос интересует: что делать теперь будем?!
— Не знаю! — Саня Самойлов так налег на спину Назарову, что тот, не выдержав, чертыхнулся. — Может, брать его надо, а?
— За что? Войдем без ордера, и руки вверх?! А он пошлет нас к чертовой матери и скажет, что он брат Ванькин двоюродный, из деревни приехал. А тут и Ванька подвалит… Как тебе такая перспектива?
— Труба дело, — отозвался Самойлов обескураженно. — А может, он сейчас назад выйдет?
— Не для того он туда пошел, чтобы уходить. Ждать он его там станет. А когда дождется, то и…
— Что «то и», а, дядь Саш? — Саня все-таки очень много унаследовал от своего отца. Тот был таким же приставучим. И вопросы любил задавать в самое неподходящее время. И по большей степени тогда, когда на них почти не было ответов.
— Сашка, отстань, а! Сам не знаю я, что делать! Ну, допустим, зайдет Михайлов домой, следом мы, и что?
— Что?
— А они сидят на кухне и водку жрут. Че скажем? Опять руки вверх? Не-еет, тезка, так не годится.
— А как годится? — Самойлов-младший нетерпеливо топтался и незаметно для себя отдавил Назарову ногу.
— Ждать будем, сынок, — проговорил Назаров задумчиво. — Как тут не вспомнить Короткова, черт побери!..
В эту квартиру они напросились задолго до того момента, как Михайлов покинул свою. Молодая одинокая женщина — соседка Михайлова — молча их выслушала, сверила документы с оригиналом, а потом, равнодушно пожав плечами, скрылась где-то в глубине квартиры. Пока что она не появлялась. А они поочередно дежурили у дверного глазка, и спустя час их наблюдений Михайлов-таки вышел из квартиры.
— Что-то происходит! Что-то происходит, я это задницей чую! — ныл Самойлов, оттоптав Назарову уже обе ноги. — Куда он на ночь глядя отправился? Да еще с пакетом… Вдруг…
— Слушай, ты замолчишь или нет! — прикрикнул на него Сан Саныч жарким гневным шепотом. — Договорились же сначала квартиру его осмотреть, а потом уже за ним вести наблюдение, чего ты ноешь, не пойму!
— Квартиру… квартиру… Пока мы будем его пустую хату караулить, он может к заложникам пять раз смотаться.
— Может, — согласился Назаров примирительно, прекрасно понимая порыв молодого коллеги. — Только квартира теперь не совсем пустая. Давай еще немного подождем, а, Саня… Может, этому артисту надоест сидеть в засаде и он уйдет ни с чем, а?! Или он и не киллер совсем, а простой воришка, решивший пощипать удачливого Михайлова.
Артист, как окрестил его Назаров, не просто ушел, он выскочил из квартиры. И что казалось почти нереальным, учитывая его принадлежность к людям определенной профессии, выглядел сильно взволнованным.
— Чего это он, а, дядь Саш?! Смотри, еле успел дверь запереть, погнал вниз… Ну, че, идем?..
Идти было решено кому-то одному. Второй из них должен был караулить подступы к дому на случай раннего возвращения Михайлова или его незваного гостя. Версия с двоюродным братом из деревни отпала сама собой после спешного бегства того из квартиры.
— Кто пойдет? — спросил Назаров, стоя на лестничной площадке этажом выше.
— Я, конечно! — фыркнул Самойлов-младший и выудил из кармана джинсовой куртки связку отмычек. — Вы же не медвежатник, дядь Саш.
— А ты у нас медвежатник? Вот отец бы посмотрел, а! — Ему хотелось быть строгим и назидательным, но парень ему нравился, и потому выходило не очень убедительно. — Где же такому мастерству учат, Саня? Уж не на заочном ли факультете юридического, а?
— Не-ет, дядь Саш. — Самойлов обезоруживающе улыбнулся. — Это все армейские ремесла. Я там много чему научился: и слесарил частенько, и кирпич клал, и штукатурил. А замки открывал еще чаще. Ремонтировал там и все такое, вот и поднаторел.
— И что, прямо вот так вот сразу михайловскую дверь откроешь?
— А че ее открывать-то? Ее пилочкой для ногтей открыть можно.
— А ты в курсе, что мы с тобой закон нарушаем, сынок? — Назаров тяжело вздохнул, ему совсем не улыбалось вовлекать парня в неприятности, невзирая на его настойчивость и желание найти истинных виновников смерти отца.
— Да знаю, знаю я, дядь Саш! И про закон, и про санкцию прокурора. Так он нам ее и дал сейчас, как же! И что предлагаете — уйти? Идите! Я не пойду… Да, если откровенно, я половину сведений насобирал не совсем… ну, в обход, так сказать, законных методов.
— Ладно, уговорил. — Сан Саныч озабоченно покрутил головой. — Только не лапай там ничего, чтобы ни одного твоего пальца не было. Мало ли что… Может, придется сейчас бригаду вызывать. Не просто же так этот парень оттуда подорвался.
— Так я пошел?..
Он все же послушался и не пошел сразу. Терпеливо стоял у проема подъездного окна и ждал, пока Назаров осмотрится. Тот обошел подъезд с верхнего этажа до первого, вышел во двор, огляделся. Не поленился выйти за угол и обойти дом по периметру. И когда удостоверился, что все вроде бы чисто, ничего и никого подозрительного нет, поднял руку кверху. Это был их условный знак. Теперь Саня Самойлов должен открыть отмычкой дверь предполагаемого преступника. Осмотреть его квартиру и аккуратно выйти, не наследив, не запачкав пола и не оставив ни единого своего отпечатка. Что они хотели найти в его квартире, сыщики плохо себе представляли. Просто надеялись отыскать там хоть какой-то намек на то, где могут быть спрятаны Верочка и ее сын.
Назаров сел в самойловский «Москвич» и уставился на въездные ворота. Михайлов мог появиться оттуда в любую минуту. Если Саня Самойлов не успеет к тому времени покинуть его квартиру, придется брать огонь на себя и всеми правдами и неправдами задерживать Михайлова во дворе. Это было плохо, совсем никуда не годилось. Это шло в разрез со всеми их планами и могло всерьез навредить пленникам, но что было делать.