— Что, их только трое? — мгновенно севшим голосом спросил он у посетительницы.
— Мое наблюдение доложило, что остальные — просто ширма. Эти трое всегда держатся вместе. Одна в приемной, второй водителем, ну и длинная — начальница. Остальные даже располагаются в другом крыле здания и занимаются вполне законной деятельностью. Оформляют акты и договора купли-продажи. Мое наблюдение говорит…
— Ваше наблюдение??? Какое еще наблюдение, Зоя Ивановна??? Что вы себе позволяете, черт возьми?! — Он непонятно с чего взвился и, вскочив с места, заметался по тесному кабинету. — Работают уважаемые люди, а вы устраиваете за ними слежку! Это же… Это же незаконно!
— Аннушка пропала, Сашенька. — Старушка всхлипнула и приложила к морщинистым векам кружевной батистовый платочек. — Она через их контору продавала свою квартиру. Все тайно делала, никому не доверилась. Лишь однажды, когда я обмолвилась о том, что хочу обменять свою квартиру на другой район, она как бы вскользь рассказала мне о них. И все! Молчок…
— И что с того? — Назаров хмуро взирал на ее посеребренную годами макушку, а из головы не шел тот хмурый малый, чей портрет ему принесла Зоя Ивановна.
— Потом я перестала ее видеть. То встречались с ней каждый день в булочной, на почте пенсию в один день получали. Мы там, собственно, и познакомились. У нас, у стариков, свои ведь разговоры в очередях, все о болячках да о детях.
— Не увлекайтесь, Зоя Ивановна, — в раздражении прервал ее монолог Назаров. — Вы перестали с ней встречаться. Что дальше?
— А ничего! Она перестала ходить за хлебом, это нормально? На почте тоже не встретились, это как?
— Она могла прийти в булочную за час до вас. И за пенсией так же. Может быть, она за что-то на вас рассердилась и не хочет больше встречаться с вами…
— Анна?! На меня?! Да вы что, Сашенька?! Она же ангел! Она и сердиться-то не умела, — перебила его Зоя Ивановна. — Нет, она пропала, совершенно точно!
— Откуда такая уверенность? — Назаров вернулся за свой стол. — Ну вот откуда?!
— Оттуда! — огрызнулась Севастьянова и забарабанила сухонькими пальчиками по столу. — Я узнала на почте три дня спустя, что она так и не пришла за деньгами. Узнала там же ее точный адрес, потому что в гостях мы друг у друга никогда не бывали, и пошла к ней домой. А там!..
— Что там? Обезглавленный труп вашей приятельницы? — не совсем удачно пошутил Назаров.
— Не смешно!.. Нет там никакого трупа. Там уже живут другие люди! — Зоя Ивановна вдруг подняла на него несчастные стариковские глаза и отчетливо всхлипнула. — Я подняла шум, а они мне в нос документы сунули.
— На квартиру?
— Да!
— Ну вот, чего же вы тогда бурю в стакане воды поднимаете? Ваша приятельница продала квартиру и уехала. Вы же сами говорили, что у нее родня где-то на Украине, кажется.
— Продала! Уехала! — Зоя Ивановна недовольно поджала губы. — Никому ничего не сказала. Кошку свою во двор выбросила. Пенсию не перевела по новому месту жительства. Кто так делает?!
В словах Севастьяновой была логика. Пускай от рассказов Анна Степановна могла и воздержаться, да и кошку могла запросто отпустить на улицу. Маловероятно, конечно, но возможен такой вариант. Но вот чтобы пенсию оставить…
— Гм-мм, а если она решила, что денег, вырученных за квартиру, ей вполне хватит, а с переводом денег за рубеж могли возникнуть проблемы, то… — проговорил он, слабо в это веря.
— Ага! Может, и так. Тогда где она? — Зоя Ивановна прикрыла сморщенной ладошкой глаза. — Она же должна была уехать к сыну на Украину.
— Так она, может, и уехала.
— Не уезжала. Я третьего дня снова ходила на ее бывшую квартиру. Попросила новых жильцов всю почту мне передавать, якобы по просьбе старушки. Они мне корреспонденцию и передали.
— И что там? — Назаров против воли зауважал въедливую старушку.
Таких бы дотошных следователей побольше, не токовали бы «глухари» стаями на полках.
— А там письмо от сына. Я его взяла — и на главпочтамт. Дошла до начальника, и через Москву мы вышли на справочную города, где сын Аннушки проживает. Нам по адресу, указанному на конверте, нашли его номер телефона. Я и позвонила…
— И что?! — История переставала казаться пустяковой.
— Нет ее! Хотя должна была быть. Еще с неделю назад должна была приехать. У младшей внучки свадьбу в прошлую субботу праздновали, и Анна собиралась к ней обязательно. А ее нет!
— Что говорит ее сын?
— А ничего не говорит. Разволновался и сразу засобирался приехать. Еле его отговорила. Со слов Анны, живут они там не очень. Она наверняка и квартиру решила продать, чтобы помочь им материально. Ой, беда, беда, Сашенька! — Зоя Ивановна вытерла слезы, застрявшие в глубоких морщинах, обстоятельно высморкалась и, пряча платок в сумочку, потребовала: — Вы должны с этим разобраться. Обязательно! Вашим глупым мордастым коллегам нет никакого дела до пропадающих без вести старушек. Им лишь бы поржать.
— Ну, зачем вы так, Зоя Ивановна! — воскликнул Назаров, стараясь казаться обиженным, но прекрасно в то же время понимая, что сам бы десять лет назад отослал старушенцию куда подальше.
— Ладно вам, Сашенька. Знаю я… Только… — Она вдруг опасливо оглянулась на дверь. — Думаю, что дело куда более серьезное. И одним грабежом пенсионерок они не обойдутся. Сейчас же что творят с недвижимостью, с ума сойти можно! Это же мафия просто какая-то!.. А вам нужно подключиться. Непременно. Послушайтесь совета старой партийной активистки, Сашенька. Если вы поймаете рыбку в этой мутной воде, то, возможно, вернетесь туда, откуда ушли в свое время.
Ну что ты с ней будешь делать?! Назарову ничего не оставалось, как только развести руками. А с другой стороны, у Севастьяновой полгорода ходило в знакомых, а вторая половина в должниках. Она в свое время многим составила протекцию — кому в институт, кому по службе, кому с жильем помогла. Осведомленности ее удивляться не приходится. Старушка стоила того, чтобы с ней считались.
— Ладно, — скрипя зубами проговорил Назаров, сам не зная, зачем взваливает на себя лишнюю ношу. — Я попробую навести справки.
— Нет. — Ее крохотная ладошка весьма ощутимо опустилась на край его стола. — Никаких справок. Пора действовать. Мне что, вас учить, как надо работать?!
Сан Саныч криво ухмыльнулся. Если честно, то он представления не имел, как сумеет подступиться к этому самому «Тагриусу». Полномочиями он уж точно не обладал. И заветных корочек у него в кармане не было. А с теми, что были, его пошлют куда подальше и будут правы, между прочим.
— А научите! — вдруг вспылил он, по ее примеру лупанув по краю стола.
Кажется, Севастьянова представления не имела о его возможностях. Как оказалось, он ошибся.
— Вам нужно начинать с тех пенсионеров, которые по той или иной причине не получают пенсию, — предложила она ему оригинальное решение. — И выяснить, живут ли они все еще по своим квартирам, или там так же, как в случае с Анной Степановной, новые жильцы… Вам ведь могут ответить на подобные вопросы, Сашенька?
— Не знаю. В любом случае, следует заручиться поддержкой руководства. А им это… — Назаров обреченно махнул рукой.
У Зои Ивановны сделались совершенно хитрые глаза, она даже завела их как-то непередаваемо кокетливо и, беспечно дернув худеньким плечиком, произнесла:
— Если дело только в этом, то я вам помогу.
— То есть? — Сан Саныч мгновенно напрягся.
— У меня там… — Ее палец указал на их потолок в протечных разводах. — Есть свои люди. Позвонить им мне не составит большого труда.
— Нет! — Он тут же оборвал ее, испугавшись не на шутку ее инициативности. — Я уж как-нибудь сам. Для начала расскажите мне, кто собирал для вас сведения и делал вот эти фотографии.
Деловитость его тона не оставляла сомнений, что он все же не оставил ее жалобу без внимания. И Севастьянова мгновенно оживилась. Она в очередной раз щелкнула мерцающей хромом застежкой ридикюля. Выудила оттуда визитную карточку и пододвинула ее Назарову.
«Частное сыскное агентство по конфиденциальным вопросам», — значилось грубо выписанными буквами на дешевом картоне. Всего лишь один телефонный номер, адрес где-то на окраине и фамилия с именем частного детектива.
Шершнев Эдуард… Отчество по непонятным причинам отсутствовало.
— Кто он такой этот Эдуард? — Назаров исподлобья глянул на старушку. — Солидная фигура?
— Нет. — Она брезгливо поджала бескровные губы, смазанные бесцветной помадой, больше напоминающей вазелин. — Я долго колесила по городу, отыскивая именно такого несмышленыша.
— Как это?! — Сан Саныч непонимающе вытаращился.
— Ну… чтобы не важничал, не умничал, цену не гнул, а схватился за работу, как утопающий за соломинку. — Зоя Ивановна неопределенно хмыкнула. — Да и работой я его особенно не загрузила. Попросила сделать снимки, и все. Никаких наблюдений или, упаси бог, выводов. Они мне не нужны. Все остальное я и без него поняла. Ну, а вот обращаться с фотоаппаратом за всю жизнь так и не научилась. Попросила этого мальчика.
— Кто он такой этот Эдуард? — Назаров исподлобья глянул на старушку. — Солидная фигура?
— Нет. — Она брезгливо поджала бескровные губы, смазанные бесцветной помадой, больше напоминающей вазелин. — Я долго колесила по городу, отыскивая именно такого несмышленыша.
— Как это?! — Сан Саныч непонимающе вытаращился.
— Ну… чтобы не важничал, не умничал, цену не гнул, а схватился за работу, как утопающий за соломинку. — Зоя Ивановна неопределенно хмыкнула. — Да и работой я его особенно не загрузила. Попросила сделать снимки, и все. Никаких наблюдений или, упаси бог, выводов. Они мне не нужны. Все остальное я и без него поняла. Ну, а вот обращаться с фотоаппаратом за всю жизнь так и не научилась. Попросила этого мальчика.
Стало быть, Эдик был мальчиком. И мальчиком, не особо загруженным работой и наверняка мозгами. Не дай бог ему было наследить! Не дай бог…
Назарову удалось выпроводить Зою Ивановну лишь спустя томительные пятнадцать минут. Она просила, учила, снова просила, заручалась его заверениями и опять учила. В результате у него разболелась голова, ощутимо заныл зуб и сердце заходилось в непонятном смятении. И здесь не столько самодеятельность Севастьяновой была тому виной, сколько пресловутая интуиция, на которую старушка делала ставку.
А что, если… Что, если она права и в этой конторе за такой броской вывеской на самом деле творятся темные и страшные дела?! Если вдруг все это окажется правдой, что тогда?! Что???
Сан Саныч походил по кабинету и остановился у окна, выходящего на пустырь, который в настоящий момент с усердием вычищали временно заключенные под стражу…
Тот парень с фотографии с меланхоличным бледным лицом ведь был ему знаком. Назарову почти удалось стереть из памяти тяжелый взгляд его водянистых выпученных глаз, а тут он вдруг снова настиг его. Да еще при таких обстоятельствах…
Как же этого типа звали-то, дай бог памяти?.. Какое-то простое незамысловатое имя… Иван, во! Точно Иван. Фамилия, кажется, Михайлов. Он тогда попал в руки омоновцев, десять лет назад. Ребята после стрельбы по милиционерам оцепили весь район и хватали всех подряд, не особо разбираясь, кто прав, а кто виноват. Разбирались уже на месте, в отделении. Отпустили почти всех. На трое суток было задержано трое бомжей да еще Михайлов, который не мог дать внятного объяснения, что и зачем делал в этом районе в столь позднее время. Его «гулял» не произвело должного впечатления на оперативников. Ему устраивали перекрестные допросы, даже поколотили — ребята за своих застреленных товарищей лютовали тогда без предела — все было бесполезно. Михайлов стоял на своем и твердил, с трудом шевеля разбитыми в кровь губами, что он забрел туда случайно и что он просто прогуливался. Его продержали под стражей положенное время и отпустили за отсутствием улик. Лично Назаров ему не верил, Степка, кстати, тоже. Тот особо буйствовал и не раз приложился к бедной печени задержанного. Ничего не помогло. Михайлов был отпущен на свободу, как и те бомжи, которые, обнюхавшись какой-то дряни, с трудом узнавали друг друга.
Все это было давно, десять лет назад. О существовании Михайлова Назарову почти удалось забыть, и тут вдруг этот снимок и в таком контексте. Неужели Севастьянова и правда наткнулась на что-то серьезное?.. Но если так, то ей может угрожать опасность! Не в том плане, конечно, что она кинется продавать квартиру через это агентство, а в том, что наняла частного детектива, который, по его личным подозрениям, был пацан пацаном.
Назаров оторвался от созерцания облагораживающегося прямо на глазах пустыря и с тяжелым вздохом направился к двери. Неторопливо оделся. Оставил записку соседу по кабинету и, заперев дверь, спустился в дежурную часть.
— Виталь, я пошел по делам, — доложился он дежурному и сделал отметку. — После обеда буду на месте, если кто-то обо мне спросит.
— В каких хоть краях, Сан Саныч, если что?
— В своих краях, Виталь, в своих, — не стал вдаваться в подробности Назаров и вышел на улицу.
Если верить визитке Шершнева Эдуарда, его контора располагается на другом конце города, на улице Верхняя Нагорная. Насколько Назаров знал, это были трущобы из трущоб. Как могло туда затесаться частное детективное агентство, оставалось только догадываться.
Бывший район закрывшегося химического комбината был полуразрушен. Кривая улица начиналась прямо от не действующей ныне проходной, виляла среди оврагов, густо засаженных убогими частными домишками, и обрывалась несколькими пятиэтажками. Те стояли плотным рядом, радуя глаз темно-серым бетоном и частоколом телевизионных антенн на крышах. Пара магазинов, коммерческие палатки и длинные ряды гаражных кооперативов. Все… Это было все, что включала в себя улица. Ах да, совсем забыл. Там, оказывается, размещается еще частное детективное агентство по конфиденциальным вопросам. И заправляет в нем загадочный Шершнев Эдуард, который не произвел на Севастьянову Зою Ивановну должного впечатления. Теперь вот Назарову надлежит составить о нем свое собственное мнение. Только бы еще застать его на месте…
Глава 9
Эдик в этот самый момент маялся от бездеятельности. Он намеренно не включал компьютер, потому что знал: не удержится от соблазна и снова залезет в сеть. А путь ему туда был заказан. Эдик никак не мог соразмерить свои желания со своими расходами и заработками. Часто залезал в долг, в родительский карман и к бабушке в копилку. Потом очень долго от этого страдал и, мучимый угрызениями совести, давал себе клятву экономить даже на мелочах. Теперь вот и Интернет оказался для него непозволительной роскошью. Еще неделя, другая, и все… С мечтой о частной практике детектива можно будет смело расстаться.
Не было никаких заказов. Ну абсолютно никаких! Никто не хотел обращаться к нему за помощью, хотя на рекламу он потратил достаточно, израсходовав почти все свои средства. Родители плевались, ругались и напрочь отказывались помогать ему в его дикой затее. Работа в прокуратуре или в милиции, на худой конец, нравилась им куда больше. Эдик их взглядов не разделял, уверяя, что скоро полностью вернет им все потраченные на него деньги и даже отправит предков на какой-нибудь курорт.
Пока ничего с этим не получалось. В чем тут дело, Эдик догадывался. Его агентство располагалось не в том месте, вот и все. Если бы это был центр города, если бы у него был солидный офис с гулким парадным, непременным охранником у двери и длинноногой секретаршей, тогда бы дело пошло. А то что это за контора?! Какая-то конура, а не контора. Мало того, что район богом забытый, так еще и помещение оставляет желать лучшего. Крохотная комната, мизерный коридорчик и такая же крохотная ванная.
Это было все, на что Эдик мог потратиться, оборудуя себе офис. На большее денег пока не было. Но он искренне рассчитывал, что только пока…
Ведь пришла же та старушка к нему и заплатила хорошо, даже сверх положенного тарифа заплатила, хотя ее задание яйца выеденного не стоило. Он-то поначалу оживился, услышав ее голос по телефону, но потом сразу сник, узнав, о чем идет речь. Ну да ладно, начинать-то с чего-то тоже нужно. Репутацию он на пустом месте никогда не заработает. Поэтому придется браться за любую работу.
Эдик встал и сделал четыре шага по комнате. Она была крохотной, его комнатка: четыре шага в длину и три в ширину. Угловой стол с компьютером, телефон на подоконнике, жесткий стул для посетителей. Еще имелось большое окно, которое радовало до тех пор, пока в него не взглянешь. Прямо под окном кто-то досужий устроил свалку, которая росла день ото дня. Глупые галки терзали с утра до ночи мусорные пакеты, оглашая окрестности назойливым гвалтом и развевая по ветру пластиковые упаковки от сигарет и чипсов. В окно было лучше не смотреть, и Эдик вышел в крохотную прихожую. Постоял с минуту и для чего-то зашел в ванную. Пустил в раковину горячую воду, потом холодную, намылил руки и, подумав, намылил лицо. Сполоснул, вытерся, и тут раздался звонок в дверь.
Клиент!!! Эдик начал суетиться, пытаясь повесить полотенце. Ронял его, снова поднимал, пытался надеть петельку на пластмассовый крючок и снова ронял.
Звонок повторился с удвоенной настойчивостью.
Шершнев в сердцах швырнул полотенце на край раковины и метнулся в прихожую. Одним рывком повернул замок и, распахнув дверь, приветливо проговорил:
— День добрый. Вы ко мне?
На лестничной клетке стоял мужчина. Высокий, широкоплечий, в короткой кожаной куртке и широких брюках. Лица из-за полумрака, царящего на площадке, Эдику не удалось рассмотреть детально, но то, что мужчина пытался ему улыбаться, было видно.
— Здрассте, — обронил пришелец и протянул сыщику ладонь лодочкой. — Войти можно?
— Прошу! — Шершнев великодушно откинул дверь к стене. — Входите.
Они в два шага миновали прихожую и вошли в его так называемый кабинет. Эдик тут же метнулся за стол и указал посетителю на стул.