— Цветы? — сказал мистер Ранка в бледно-голубую телефонную трубку. — Закажем ли мы цветы? А как принято?
Разговаривая, он не сводил глаз с жены, а она, поглощая свой утренний грейпфрут, подумала, что, видимо, ее супруг намерен уклониться от уплаты за цветы. Она привыкла к этой его манере, собственно, она ее никогда не смущала.
— Все очень просто, — сказал мягкий голос в ухо мистеру Ранка. — Цветы обычно поставляет журнал. Нам нужно только договориться, какие именно вы предпочитаете.
— Да-да, — сказал мистер Ранка. — Надо иметь в виду, что не все оттенки подойдут к нашему интерьеру. Ведь интерьер должен говорить сам за себя. Вы же видели. Вы понимаете, о чем я говорю.
— О да, конечно, мистер Ранка…
— Все обивки и драпри из Таиланда, все-все. Может быть, вы захотите упомянуть об этом.
— Да, вы уже говорили, мистер Ранка. Портьеры изумительные.
Услышав это подтверждение, мистер Ранка кивнул. И сказал, поскольку он всегда это говорил, когда обсуждалась его квартира.
— Наша квартира декорирована как ни одна другая в Лондоне.
— Я приду к вам в три, — сказала сотрудница журнала. — Будет ли кто-нибудь дома, допустим, в половине третьего, чтобы открыть дверь фотографам: они установят аппаратуру и наладят освещение?
— У нас девушка-итальянка, — сказал мистер Ранка, — она открывала вам дверь прошлый раз, она впустит фотографов.
— Тогда до трех, — сказала сотрудница журнала легко и оживленно, в своей обычной манере.
Мистер Ранка аккуратно положил трубку. Его жена, владелица лавки случайных вещей, выпила кофе и выслушала сообщение мужа о том, что журнал оплатит цветы и, по-видимому, после фотографирования не заберет их из квартиры. Миссис Ранка кивнула. Журнал намеревается посвятить их квартире шесть страниц: серия цветных иллюстраций ее изящества и очарования в сопровождении статьи о том, как супруги Ранка вместе планировали весь этот decor.
— Я хочу сама подобрать букет, — сказала миссис Ранка. — Цветы уже отправили?
Мистер Ранка покачал головой. Цветы, пояснил он, принесут из журнала в три часа, а фотографы к тому времени уже расставят все свое снаряжение, как им нужно.
— Какая глупость! — воскликнула миссис Ранка. — Как нелепо вы договорились! Фотографы приготовят все к трем и затем явится журналистка с цветами. Эта особа, видимо, считает, что поставить цветы — пустяк? Она думает, это минутное дело?
Мистер Ранка поднял трубку и набрал номер журнала. Он попросил сотрудницу, с которой только что беседовал, и поговорил с ней снова. Он сказал:
— Моя жена считает, что мы условились неудачно. Ведь надо еще подобрать букет, это тоже займет время. Какой смысл заставлять ждать ваших фотографов? Да и я не могу тратить на это весь день.
— Но поставить цветы недолго.
Миссис Ранка закурила свою первую сигарету, догадываясь, что примерно может сказать особа из журнала. У миссис Ранка было длинное, худое лицо и седые волосы, отсвечивающие алюминием; руки у нее тоже были длинные — они уже в детстве казались изящными, — ногти модной длины покрыты лаком металлического оттенка в цвет волос. Десять лет назад на деньги, одолженные у супруга, она открыла свою собственную лавку случайных вещей и назвала ее лавкой «Святой Катерины». С годами дело расцвело, теперь у миссис Ранка было пять продавщиц и девушка-курьер.
— Ну хорошо, — сказала сотрудница журнала, выслушав мистера Ранка. — Я пришлю цветы утром.
— Их пришлют утром, — сообщил мистер Ранка супруге.
— В двенадцать я должна быть в «Святой Катерине», — сказала она. — Ни минутой позже.
— В полдень моя жена занимается делами, — сказал мистер Ранка, и сотрудница журнала выругалась про себя. — Хорошо, цветы будут доставлены в течение получаса, — пообещала она.
Мистер Ранка поднялся со стула и с минуту стоял молча — тучный, с тяжелой челюстью, владелец трех изданий, пользующихся популярностью у бизнесменов, занятых конфекцией. В делах он преуспевал не менее, чем его супруга, и так же, как она, полагал, что упорство и трезвый взгляд на вещи — лучшие орудия для добывания богатства. Когда-то давно оба они были бедны и, помышляя о лучших днях, которые и в самом деле наступили, обнаружили друг в друге схожие качества. Они гордились, что их квартиру модерн еще раз почтят вниманием фотографы и журналисты. Квартира была как бы символом всех их трудов, благодаря ей они стали в некотором роде знаменитостями.
Беззвучно ступая по белому шерстяному афганскому ковру, мистер Ранка пересек просторную комнату, одна стена которой была сплошь стеклянная. В холле он приостановился, чтобы надеть шляпу и натянуть перчатки, и отправился к своим утренним делам.
Без десяти десять прибыли цветы, и к четверти одиннадцатого миссис Ранка подобрала букет по своему вкусу. Девушка-итальянка убрала квартиру с особым тщанием, выискивая пылинки, словно эксперт, работая с той методичностью и усердием, благодаря которым супруги Ранка и держали ее в прислугах. Миссис Ранка предупредила ее, чтобы к половине третьего она была дома, поскольку к этому времени придут фотографы.
— Тогда я скорее пойду за покупками, — ответила Бианка. — Наверно, фотографам надо будет подать кофе?
Миссис Ранка распорядилась, чтобы она дала им кофе на кухне или чай — как они захотят.
— Не позволяй им расхаживать по комнатам с чашками в руках, — заключила она и удалилась.
В одной из квартир того же дома проживала со своим рыжим терьером мисс Уинтон. Квартира ее была совсем не похожа на квартиру супругов Ранка: вещи не имели никакой художественной ценности, линолеум в ванной порыжел от времени, и вообще квартиру давно было пора ремонтировать. Мисс Уинтон этого не замечала, она считала свою квартирку очень славной и удобной и не собиралась ничего в ней менять.
— Ну, дружок, — обратилась мисс Уинтон к своему терьеру в тот самый момент, когда миссис Ранка усаживалась в такси, — что же мы будем делать?
Терьер ничего не ответил, только помахал хвостом.
— Мне нужно купить яиц, — сказала мисс Уинтон, — и меду, и масла. Может, пойдем и купим вместе?
Мисс Уинтон жила в этом доме пятнадцать лет. На ее глазах въехали и съехали множество жильцов. О Ранка и о том, как великолепно они отделали свою квартиру в надстройке на крыше, она, конечно, слышала. Об этом говорит весь Лондон, сообщила ей владелица ближней бакалеи миссис Нек, надо полагать, у этих Ранка бездна вкуса. Мисс Уинтон показалось очень странным, что весь Лондон говорит о какой-то квартире в надстройке, но она не высказала своих сомнений миссис Нек, поскольку той это, по-видимому, вовсе не казалось странным. Для мисс Уинтон супруги Ранка ничем не отличались от других обитателей дома, от людей, которых она знала только по виду. Дети в дом, как правило, не допускались, однако животных держать разрешалось — если они, конечно, никому не мешали.
Мисс Уинтон вышла из дому и отправилась вместе с терьером в лавку миссис Нек.
— Свежие булочки с изюмом, — возвестила миссис Нек, едва мисс Уинтон переступила порог лавки. — Только что доставили, дорогая.
Но мисс Уинтон покачала головой и попросила яиц, меду и масла.
— Семь шиллингов десять пенсов. — Миссис Нек подсчитала стоимость, прежде чем успела протянуть руку за продуктами. — Возмутительно, что продукты стоят так дорого, — сказала она, но мисс Уинтон ответила, что, по ее мнению, два шиллинга не столь большая цена за полфунта масла.
— Помню, за полфунта платили девять пенсов, — сказала миссис Нек, — и масло было — не сравнить, а теперь я лучше намажу хлеб маргарином, чем этим маслом.
Мисс Уинтон с улыбкой согласилась, что качество всех продуктов немного понизилось.
Этот разговор с миссис Нек запомнился мисс Уинтон на всю жизнь. Как раз в тот момент, когда миссис Нек говорила: «А теперь я лучше намажу хлеб маргарином, чем этим маслом», — в магазин вошла невысокая темноволосая девушка и улыбнулась им обеим простодушной улыбкой.
— Неужели? — спросила прислуга четы Ранка. — Вы говорите, качество стало хуже?
— Ей-богу, мисс Уинтон права, — сказала миссис Нек. — Качества просто не стало.
Теперь мисс Уинтон можно было идти домой, потому что покупки были сделаны, но молоденькая темноволосая девушка наклонилась и стала с улыбкой гладить терьера. Миссис Нек сказала:
— Мисс Уинтон живет в вашем доме.
— Да что вы?
— Эта девушка, — пояснила миссис Нек, — работает у Ранка, в их квартире, о которой мы столько слышим.
— Сегодня ее собираются фотографировать, — сказала Бианка. — Из журнала. Снова про них напишут.
— Снова? — миссис Нек удивленно покачала головой. — Что вы хотели?
Бианка, продолжая гладить терьера, попросила кофе в зернах и нарезанный хлеб.
Мисс Уинтон улыбнулась.
— Вы ему понравились, — сказала она Бианке робко, потому что всегда робела в присутствии людей, особенно иностранцев. — Он хороший друг.
— Прелестный песик, — сказала Бианка.
Мисс Уинтон и Бианка вместе прогулялись до дому, а когда они вошли в просторный подъезд, Бианка сказала:
— Может быть, взглянете на нашу квартиру, мисс Уинтон? Там сейчас столько цветов и фруктов. Утром, при солнечном свете, она особенно хороша. Мистер Ранка правильно сказал: только фотографируй!
Растроганная вниманием итальяночки к ней, пожилой одинокой женщине, мисс Уинтон сказала, что с удовольствием взглянула бы на знаменитую квартиру на крыше, однако вряд ли хозяевам понравится, если по их квартире будут разгуливать посторонние.
— Да что вы, — возразила девушка, которая работала у Ранка совсем недолго. — Миссис Ранка будет счастлива, если вы взглянете. И хозяин тоже. «Показывайте кому угодно», — сказали они мне. Правда, правда.
Это была неправда, но время в пустой квартире тянулось так медленно и так приятно было бы показать мисс Уинтон букет, который миссис Ранка подобрала с таким вкусом, и шторы, которые специально привезли из Таиланда, и ковры, и стулья, и картины.
— Видите ли… — начала мисс Уинтон.
— Идемте, идемте, — сказала Бианка и втянула мисс Уинтон и ее терьера в лифт.
Когда лифт остановился на самом верху и Бианка открыла дверь, мисс Уинтон испытала некоторое потрясение.
— Мистер Морган тоже здесь, — сказала Бианка. — Чинит водопровод.
Теперь мисс Уинтон уже нельзя было не войти в квартиру Ранка, иначе она обидела бы эту славную итальяночку, но как не хотелось ей в чужой квартире сталкиваться лицом к лицу с мистером Морганом!
— Послушайте… — сказала она, но Бианка и терьер были уже внутри.
— Входите, мисс Уинтон, — звала Бианка.
Мисс Уинтон вступила в маленький изысканный холл, а затем в большую комнату со стеклянной стеной. Она огляделась и отметила все: и низкую мебель, и светлый афганский ковер, и продуманно расставленные предметы искусства, и букет миссис Ранка.
— Кофе! — предложила Бианка, устремляясь на кухню, а терьер, решив, что она затеяла с ним игру, тявкнул и закружился по комнате.
— Ш-ш-ш-ш, — зашептала мисс Уинтон. — Прошу вас, — протестовала она, следуя за Бианкой на кухню, — не беспокойтесь, не надо кофе.
— Нет-нет, — говорила Бианка, не желая ничего слушать; она считала, что времени еще предостаточно и они с мисс Уинтон посидят и попьют кофейку на кухне, где миссис Ранка и распорядилась подать кофе журналистам.
Мисс Уинтон услышала негромкий стук и догадалась, что это мистер Морган чинит трубы. Она представила, как он выйдет из ванной Ранка и молча уставится на нее. Будет стоять в своем коричневом комбинезоне, большой и грузный, и жевать конец уса, глядя на нее сквозь очки.
В обязанности мистера Моргана входило производить по просьбе жильцов мелкие починки, но, когда бы мисс Уинтон ни позвонила ему в подвальный этаж и ни попросила о помощи, он громко вздыхал в трубку и говорил, что сможет прийти только через день-другой. Он приходил в конце концов, приходил поздно вечером, но все еще в своем коричневом комбинезоне, глаза у него слезились, и от него несло спиртным. Он осматривал повреждение, немедленно решал, в чем дело, и советовал наутро вызвать мастера. Он меня недолюбливает, размышляла мисс Уинтон, думает — вот жалкая старуха, дожила до шестидесяти четырех лет и никто ее не взял замуж, — такая она тощая и невзрачная, ничего-то в ней не осталось от былой девичьей миловидности.
— Прелестный уголок, — сказала мисс Уинтон. — Но, пожалуй, мне пора. Ради бога, не хлопочите с кофе. Спасибо вам огромное.
— Нет-нет, не уходите, — сказала Бианка, и тут на кухню вошел мистер Морган в своем коричневом комбинезоне.
В 1952 году у мисс Уинтон пропал велосипед. Он бесследно исчез из коридора подвального этажа, где мистер Морган посоветовал ей ставить его. «Я его не видел, — сказал он тогда медленно и настороженно. — Не знаю, о каком велосипеде вы говорите». Мисс Уинтон напомнила ему, что велосипед всегда стоял в коридоре, поскольку он сам сказал, чтобы она там его ставила. Но мистер Морган — тогда он был на тринадцать лет моложе — ответил, что ничего не помнит. «Украли! — сказал он. — Боюсь, что украли. Пожалуй, истопники увели его. Не могу я все время тут следить. Вы же понимаете, мадам, я должен работать». Она попросила его узнать у истопников, не взяли ли они ее велосипед по ошибке, она просила его вежливо и улыбалась, но мистер Морган снова покачал головой и заявил, что не может обвинять истопников, иначе они привлекут его к суду. «У моей жены есть велосипед — сказал мистер Морган. — «Радж». Могу вам устроить, мадам. Пятьдесят шиллингов».
Мисс Уинтон еще раз улыбнулась, поблагодарила и ушла, отвергнув это предложение.
— Вам что-нибудь нужно, мадам? — спросил теперь мистер Морган, захватывая нижней губой прядь усов. — Здесь квартира Ранка.
Мисс Уинтон сделала попытку улыбнуться ему. Что бы она ни сказала, чувствовала она, все будет встречено со скрытой насмешкой. Он спрячет эту насмешку, ничего особенного не скажет, но она будет в интонации.
— Бианка была так любезна, что пригласила меня взглянуть на их квартиру, — сказала мисс Уинтон.
— Да, квартирка не чета нашим с вами, — озираясь вокруг, ответил мистер Морган. — Я чинил кран в ванной. Работал, мисс Уинтон.
— Сегодня будут фотографировать, — сказала Бианка. — Мистер и миссис Ранка вернутся пораньше.
— Это вы ставили здесь букет, мадам?
Все годы, что они знали друг друга, он называл ее «мадам», подчеркивая тем самым, что она не имеет права на это обращение.
— Чашечку кофе, мистер Морган? — спросила Бианка.
Мисс Уинтон надеялась, что он откажется.
— С двумя ложками сахару, — кивнув, сказал мистер Морган и добавил: — А вы знаете, как пьют кофе ирландцы? — Он шумно захохотал, игнорируя мисс Уинтон и обращаясь только к Бианке. — С рюмочкой спиртного, — объявил он. — С виски.
Бианка тоже засмеялась. Она вышла из кухни, и терьер мисс Уинтон побежал за ней. Мистер Морган дул на кофе, а мисс Уинтон, соображая, что бы ей сказать, помешивала кофе ложечкой.
— Да, квартира великолепная, — сказала мисс Уинтон.
— Для вас она слишком велика, мадам. Для вас и для собачонки. Вы тут потеряете друг дружку.
— О да, конечно. Но я…
— Если хотите, я поговорю с администрацией. Похлопочу за вас, жильцы меня часто просят. Замолвлю словечко. Ну, вы понимаете. Я это могу — замолвить словечко. Если пожелаете, мадам.
Мисс Уинтон нахмурилась, недоумевая, о чем это он говорит, потом нерешительно улыбнулась.
— Кое-какое влияние у меня есть, знаю жильцов и прочее. Я устроил мистеру Маккарти нижний этаж, а Атчесонов переселил на третий. У миссис Блум была квартира окнами во двор, я ее тоже переселил.
— Мистер Морган, вы меня не поняли. Мне вовсе не хочется сюда переселяться.
Мистер Морган пристально взглянул на мисс Уинтон и облизнул усы.
— Мне не нужно говорить прямо, мадам. Я понимаю с полуслова.
Вернулась Бианка с бутылкой виски. Она вручила ее мистеру Моргану, чтобы тот сам добавил виски, потому что она не знает, сколько наливать.
— Чем больше, тем лучше, — сказал мистер Морган и плеснул виски в горячий кофе. Затем он нацелил горлышко бутылки на чашку мисс Уинтон. Он оскорбится, если я откажусь, подумала она и побоялась возразить.
— Ирландцы — страшные пьяницы, — сказал мистер Морган. — Ваше здоровье!
Он выпил свой кофе и заявил, что он великолепен.
— А вам нравится, мисс Уинтон? — спросил он.
Мисс Уинтон попробовала и, к своему удивлению, обнаружила, что напиток действительно получился приятный.
— Да, нравится, — сказала она.
Мистер Морган протянул чашку, чтобы Бианка налила ему еще кофе.
— Одну каплю, — сказал он и долил до краев виски, затем снова наклонил горлышко бутылки к чашке мисс Уинтон, но та улыбнулась и сказала, что еще не допила первую порцию. Он так и держал бутылку наклоненной, наблюдая, как мисс Уинтон пьет кофе. Она было запротестовала, когда Бианка стала наливать ей еще, но девушка так наслаждалась ролью гостеприимной хозяйки, что мисс Уинтон взяла кофе, хотя и знала, что мистер Морган снова добавит в него виски.
От виски, которое она уже выпила, стало тепло и приятно, ей захотелось быть милой и веселой, и она перестала волноваться, что будет, если неожиданно вернутся Ранка.
— Хорошая штука, — сказал мистер Морган, подлил виски в чашку Бианки и добавил себе еще.
— Мисс Уинтон подумывает переехать сюда, наверх, а она старейший жилец в доме. Пятнадцать лет сидит на нижнем этаже.
Бианка покачала головой и сказала:
— Вот как?
— Мне очень хорошо в моей квартире, — сказала мисс Уинтон. Она говорила мягко, с улыбкой, стараясь быть очень приветливой.