Вроде бы совершенно забыв о двух ученых рептилоидах.
Правда, ассистент по-прежнему играл в игру «Замри», лишь глаза его испуганно следили за действиями шефа.
Который бесшумно скользнул к нему, выхватил из ладони скальпель и, размахнувшись, попытался вонзить его в спину Павла.
И с недоумением, перерастающим в ужас, вытаращился на замерший в миллиметре от цели скальпель.
А ужас становился все сильнее и сильнее по мере того, как мертвенное онемение от ладони медленно, но верно потекло по руке к плечу, распространилось сначала на все тело, а затем неумолимо направилось к голове.
И Алексей Сысоевич, действительно талантливый ученый, в своем роде гений, понял наконец, что совсем скоро он перестанет быть… Быть личностью.
— Да что ж вам всем спина моя покоя не дает! — между тем ворчал Павел, поудобнее усаживая отца на стуле. — Прямо как дети, честное слово! Причем плохие детишки, бессовестные, привыкшие гадить исподтишка. Ну да, вам приказы отдает другой плохиш, но ведь можно же хотя бы попытаться не слушать его! Но нет, плохиш правильно распознал вашу сущность, что Магдалены, что твою, Сысоевич. Так что все претензии — к нему, к господину Ламину. Впрочем, тебе, ученая крыса, скоро будет абсолютно все равно.
— Н-не надо, пожалуйста… — еле слышно просипел рептилоид. — Прошу…
— Надо, Сысоевич, надо. Я не могу оставить твой мозг в рабочем состоянии, ты слишком опасен для человечества.
— Сын, ты о чем сейчас? — Венцеслав, болезненно морщась, помассировал виски. — Что вообще происходит?
— Война происходит, отец, — буднично произнес Павел. — Ты как, в порядке? Никого чужого в голове нет?
— Да вроде нет, — Кульчицкий прислушался к ощущениям и кивнул с большей уверенностью: — Все хорошо. Спасибо, Паша. Это было действительно… м-м-м… некомфортно.
— Аристократ вы, папенька, действительно самый настоящий, — усмехнулся Павел. — Даже в этой помойке остаетесь аристократом. Прямо принцесса на горошине, честное слово! Потерять себя как личность, стать овощем без разума, без памяти, без желаний — это всего лишь некомфортно! Едва не умереть от чужого ментального удара только что — некомфортно!
— Но ты же рядом теперь, — улыбнулся Венцеслав. — И я чувствую твою силу. Ты так легко вышвырнул этот разрушительный пресс из моего разума, словно пустую банку из-под пива отфутболил!
— Ну, не так уж и легко. Так, хватит болтать. Ты как, идти сам сможешь?
— Конечно!
— Тогда пошли, нам пора домой.
— Что, вот так просто?! И нас выпустят?
— Выпустят, надеюсь. Хотя и не очень охотно.
— А с этими что? — Венцеслав кивнул на замерших рептилоидов. — Они так и будут стоять?
— Ну, пока постоят, а когда мы уйдем — упадут. Или сядут. Или пойдут куда-нибудь.
— А… а почему у них слюна пошла? — Кульчицкий нахмурился, всматриваясь в пустые глаза Сысоевича и его ассистента. — Что ты с ними сделал?
— То же, что один из них, Савелий, сделал недавно с тобой. Познакомься — перед тобой два кабачка.
— Павел, но так нельзя! Это жестоко!
— Перестань, — поморщился Павел. — Это — война. Война двух рас. Они нас — представься им такая возможность — не пощадят, что уже не раз доказывали. И заранее предупреждаю: постарайся сейчас не мешать мне и не останавливать, что бы ни случилось, хорошо? Просто иди за мной и поддерживай хотя бы мысленно. Мне это очень поможет. Поддержка, а не осуждение.
— Я постараюсь, — глухо произнес Венцеслав. — Сын, тебе надо рану перевязать, опять кровь идет.
— Некогда, они и так уже приготовили нам встречу, — Павел прислушался и встревоженно нахмурился: — Серьезную встречу.
— Так, может, лучше забаррикадироваться здесь и попробовать вызвать помощь? Тут же компьютер вроде есть. Ноутбук я точно видел.
— А это мысль! — обрадовался Павел. — Ты поищи пока ноутбук, а я займусь нашими не очень любезными хозяевами.
— Но как же рука, ты кровью истечешь!
— Не истеку. — Павел напряженно прищурился. — Все, отец, сейчас не отвлекай меня. Они атакуют.
Венцеслав напряженно всмотрелся в мгновенно осунувшееся лицо сына и поспешил подставить ему стул, на который Павел почти рухнул.
А потом уже старался не смотреть в его сторону, сосредоточившись на поиске ноутбука. Он ведь точно был, Венцеслав видел, как этот змей вносил туда какие-то данные во время издевательств над своим подопытным.
Но вот где? Где этот урод прячет компьютер? И ведь не спросишь уже у него…
Павел не видел, как отец лихорадочно метался по лаборатории, выворачивая содержимое ящиков на пол, он вообще сейчас находился не здесь.
А вот где — идентифицировать было очень сложно. В каком-то странном, вихрящемся пространстве, где не существовало границ, верха, низа, а только пылающие огненные сгустки. Багровые, порой черные, они шли стеной на Павла, постепенно захватывая его территорию.
Рептилоиды действительно собрали всех представителей своей расы, обладающих силой. И их оказалось не так уж и мало. И с каждым из них по отдельности Павел справился бы небрежным щелчком. И даже с тремя.
Но их было гораздо больше.
И теперь они явно не собирались просто лишить Павла воли к сопротивлению, подчинить его, сделать покорным.
Они хотели убить. Павел понял, что больше не нужен им. И это было довольно странно, учитывая предыдущие события. Но причину подобного решения Павел не искал. Не до того было, мягко говоря…
Потому что даже его нынешней мощи, разбуженной судьбой Моники, не хватало для победы над рептилиями. И если отец не сумеет вызвать помощь, побег не состоится…
Но проверить, как там дела у Венцеслава, Павел не мог. Рептилии, почувствовав собственное превосходство, усилили напор, противостоять им было все труднее, казалось, что ментальное давление постепенно превращается в физическое, останавливает сердце, сжимает легкие…
Но одновременно это давление вызвало странный эффект — Павел смог идентифицировать каждого, кто участвовал в атаке. Вот Ламин, вот ненавистный Шипунов, злорадство которого переливалось в его сгустке всеми оттенками грязно-коричневого.
Вот пусть и не очень сильный, но старательный Савелий, который покалечил отца.
Вот Ксения, та самая Ксения, что еще час назад клялась ему в любви. А теперь в ней горит только одно желание — убить! Уничтожить главную опасность!
Вот…
Павел вздрогнул — в сгустке Ксении, багрово-алом, светилась тонюсенькая серебряная ниточка. И эта ниточка словно связывала силу Ксении, не позволяла ей показать всю свою мощь, мешала ей…
И этим мешала всем рептилиям прорвать оборону Павла, потому что Ксения обладала невероятными по силе способностями. А тут — всего лишь едва заметная серебристая паутинка. Всего лишь…
Неужели…
Но додумать Павел не успел — почти сжавшееся вокруг него удушающее кольцо чужой воли внезапно словно взорвалось, разлетаясь на осколки недоумения, страха, паники…
А в измученном сознании Павла прозвучало:
«Павел, вы здесь?»
Глава 44
Кто обратился к нему — Павел не разобрал. Вроде бы кто-то незнакомый, но точно определить не получалось, слишком много сил утекло в этом поединке.
Но что это друг, Павел понял. И откликнулся:
«Да, здесь. Вы кто?»
«Меня зовут Родион Варт, мы пришли помочь».
«Мы?»
«Да, мы. Со мной все ваши друзья и мои коллеги. Продержитесь еще немного, мы скоро будем. Можете не отвечать, чтобы не тратить силы, я вас уже не потеряю».
«Но как? Как вы меня нашли?!»
«Ваш кот привел».
Атос, дружище, так это снова ты? Спасибо тебе…
Павел улыбнулся и открыл глаза. И только теперь услышал за спиной грохот и сдавленную ругань — Венцеслав все еще искал ноутбук.
Увидев, что сын больше не сидит безжизненной мумией, Кульчицкий встревоженно нахмурился:
— Что? Что такое? Ты… ты сдался?
— Еще чего! — усмехнулся Павел, поднимаясь со стула. И тут же, охнув, вцепился в спинку — так его повело в сторону. — Ч-черт…
Венцеслав, бросив громить лабораторию, метнулся к сыну и бережно подхватил его за талию:
— Ты же на ногах не стоишь! — он едва не поскользнулся и перевел взгляд на пол. И ахнул, увидев багровую лужу довольно внушительных размеров. — Господи, сколько крови! Странно, что ты вообще еще сознание не потерял! Надо было сразу рану перевязать! Садись, сынок, я сейчас займусь твоей рукой. Вот только, — Кульчицкий оглянулся на проем двери, — боюсь, нам могут помешать незваные гости.
— Это вряд ли, — через силу улыбнулся Павел. — Обитателям этих нор сейчас не до нас.
— Неужели ты их всех… — Венцеслав глянул на два кабачка в белых халатах и поморщился. — Как-то это… неправильно, что ли.
— Ну что ты! Это они едва не сделали со мной то же самое. Если бы не помощь друзей, сейчас бы в лаборатории безмятежно пускали слюни три овоща.
— Помощь? — оживился Венцеслав, не забывая бережно обрабатывать рану сына перекисью водорода. — От кого?
— Представляешь, Атос привел наших!
— Атос? Твой кот?! Но как он вообще…
— Я не знаю, отец. Но именно благодаря Атосу я все вспомнил. Они ведь нарисовали мне совсем другую личность, я ненавидел тебя и боготворил Магдалену… — Павел криво усмехнулся и покачал головой. — А еще считал Гизмо любимым братом. Ох!
— Прости, — сочувственно прикусил губу Венцеслав, — я не хотел. Просто рана очень нехорошая, пуля засела внутри. И, похоже, задета кость. Кто это тебя так?
— Ты не поверишь! Твоя супруга.
— Магдалена? А она что тут делает?
— А она давно на службе у рептилий, похоже.
— Хотя да, я в курсе. Это ведь она повесила тебе тогда на шею маячок, по которому рептилоиды нас и нашли.
— А кстати, кто так располосовал Магдалену? На ней ведь живого места не было, и змеи преподнесли это как твоих рук дело. Что взбесило меня окончательно, и я помог похитить тебя. Прости.
— Да ладно тебе! — Венцеслав закончил бинтовать руку сына и критически осмотрел повязку. — Вроде ничего получилось, продержится какое-то время. Но ты постарайся не дергать рукой, чтобы кровь снова не пошла.
— Да я вообще не собираюсь дергаться, ни руками, ни ногами. Устал очень. Подождем наших здесь. Но ты мне так и не сказал — кто порвал лицо Магдалены?
— Присцилла.
— Кто?!
— Подружка твоего Атоса.
— Кошамба?
— Да-да, я все время забываю, что Варя ее так назвала. Славная девушка, кстати. Очень за тебя переживает. Да все тебя очень ждут, сын…
Венцеслав неумело погладил Павла по плечу и украдкой стер выступившие слезы. А затем нарочито бодро продолжил:
— Так вот, Магдалена решила нанести неожиданный визит — скорее всего, вынюхивала, в поместье ли Варя и Моника.
— Я одного не понимаю — зачем она все это делает? — угрюмо произнес Павел. — Ведь рептилоиды — вообще иная раса, но они почему-то брезгливости и ненависти у этой женщины не вызывают…
— Скорее всего, эти твари пообещали ей помочь с освобождением Сигизмунда, — Венцеслав катнул желваки, помолчал пару мгновений, а затем продолжил: — В общем, Магдалена ворвалась в дом фурией, охранники несколько подрастерялись от ее напора и пропустили. Она помчалась обыскивать комнаты, влетела в комнату Вари и нарвалась там на При… на Кошамбу. И кошка припомнила ей все обиды. Еле отбили. Кстати, пластического хирурга твоей матери оплатил я.
— Отец, — Павел повернулся к Венцеславу и твердо произнес, глядя ему в глаза, — очень тебя прошу — никогда не называй эту женщину моей матерью. Моя мать — Марфа. И другой у меня никогда не было и не будет.
— Договорились.
— И до чего же вы, интересно, договорились, обезьяны?
Павел и Венцеслав одновременно вздрогнули от неожиданности и обернулись к источнику этого шипящего голоса. Причем для Павла неожиданность была иного плана — он вроде бы не терял контроля над пространством, сканирование проходило в автоматическом режиме. И он не мог пропустить этого визитера, никак не мог!
Но пропустил. И теперь Макс Шипунов собственной гнусной персоной злорадно скалился из дверного проема, направив на Павла и Венцеслава пистолет.
Он явно уловил эмоции Павла, потому что торжествующая улыбка стала еще шире:
— Что, не ждал?
— Ну почему же, — спокойно ответил Павел, одновременно лихорадочно проводя ревизию своих сил — осталось ли хоть что-то? — Наоборот, я очень хотел с тобой встретиться, тварь завистливая!
— Ой, да было там чему завидовать! — пренебрежительно махнул рукой Шипунов. — На поверку оказалась самая обычная человеческая самочка, ни навыков, ни умения. Но ей понравилось, знаешь? Она так стонала подо мной, так…
— Любезнейший, — брезгливо поморщился Венцеслав, глядя на Макса, словно на раздавленного клопа, — не могли бы вы закрыть рот? Уж очень ваши речи смердят! Впрочем, чего еще ожидать от рептилии!
— А я вот сейчас твой рот заткну пулей, — процедил Шипунов, злобно прищурившись — он очень четко уловил искреннее презрение, именно презрение, а не страх, идущее от этого никчемного подопытного. — Хотя нет, сначала я пристрелю твоего обожаемого сыночка, причем не сразу — пусть помучается. А только потом займусь тобой.
— Не боишься увлечься и пропустить появление моих друзей? — усмехнулся Павел, торопливо концентрируя собранные остатки силы.
— Представь себе, Ламин говорил то же самое, когда я решил нанести тебе визит. «Макс, ты нужен здесь, срочная эвакуация, надо наводить их на ложный след», и прочее бла-бла-бла! «Интересы нашего народа выше личных счетов!» Нет уж, извините! Неизвестно, вернемся ли мы когда-нибудь в Москву, и возможности поквитаться с тобой у меня может и не быть.
— У тебя и сейчас ее не будет, — Павел прикрыл глаза и ударил Шипунова, ментально ударил.
Этот удар должен был молниеносно разнести разум рептилоида в клочья, а может, и убить — щадить эту тварь Павел не собирался.
Но… ничего не произошло! Только Макс ухмыльнулся еще гаже:
— Что, обезьяний выродок, ничего не вышло? Думаешь, я такой идиот, чтобы явиться к тебе без защиты? — Продолжая держать Павла на мушке, рептилоид вытащил из нагрудного кармана маленькую серебристую коробочку. Правда, серебристой она была раньше, теперь — обугленно-серебристой. — Вот, видишь! Новейшая разработка наших ученых, они бились над ней с момента твоего явления народу и прессе. Защитная антенна, поглощающая ментальный удар. — Шипунов с некоторой опаской взглянул на Павла. — Которую ты привел в полную негодность, за что Ламин меня точно не похвалит. Но он и так будет злиться, так что семь бед — один ответ. Так, кажется, говорится в вашей поговорке? Ладно, хватит болтать, пора начинать веселье, пока ты не очухался.
Шипунов ухмыльнулся и прицелился.
Выстрел в небольшом помещении лаборатории буквально взорвал барабанные перепонки. Но, собственно, другого физического дискомфорта Павел не ощутил. Гаденыш что, умудрился промахнуться с такого расстояния?
Однако спросить его об этом вряд ли получится. Макс застыл с озадаченным выражением лица, затем на пол упал пистолет, а следом неуклюже повалился Шипунов, и озадаченное выражение навсегда застыло в его уже мертвых глазах.
А в лабораторию вошел Дворкин, брезгливо отодвинул ногой тело рептилоида и устало произнес:
— Ну, вы тут как?
Эпилог
— Ну что с вами поделаешь! — проворчал доктор, поправляя на носу очки. — Все равно ведь не отстанете.
— Совершенно верно, Дмитрий Васильевич, — улыбнулся Павел. — Не отстанем. У нас с собой палатки, разобьем тут, в коридоре, лагерь, костер разведем, начнем бардовские песни заунывно петь, про солнышко лесное, к примеру.
— При всей моей симпатии к бардовскому движению — спасибо, не надо. — Эскулап обвел глазами собравшихся. — Но и всех вместе пропустить не могу, девушка еще слишком слаба, с нее и одного посетителя хватит. Решайте сами, кто пойдет.
Павел растерянно оглянулся на остальных: сидевших в креслах-каталках Игоря Дмитриевича и Элеонору, Варю Ярцеву, прильнувшую к плечу Мартина, Марфу и Дворкина.
Они все толком не ели и не спали больше недели, переживая за судьбу Моники. Ведь поначалу надежды почти не было, девушка потеряла слишком много крови…
И в клинику «Скорая» привезла практически мертвое тело. Но там машину уже ждали лучшие врачи, привезенные Мартином, и запас донорской крови.
Монику спасли, но пришлось ввести ее в искусственную кому — организм пока не мог функционировать самостоятельно.
А сгоравший от ненависти и жажды мести Дворкин, винивший себя в том, что не успел вовремя, громил тем временем подземелье рептилий.
Очень вовремя обнаруженное службой безопасности Мартина Пименова — пока Александр со своими людьми занимался поисками похищенной Моники, люди Мартина с помощью диггеров методично обследовали все возможные места обитания рептилоидов. Однако подземелья Москвы оказались слишком разветвленными, и успеха пока не было.
Ровно до того момента, пока участвовавшие в поиске экстрасенсы не почувствовали мощнейший всплеск ментальной энергии — где-то там, вдали, схлестнулись две силы.
И догадаться, кто это, было несложно…
Экстрасенсам очень хотелось вмешаться, помочь Павлу, но Дворкин, примчавшийся со своими парнями по звонку, запретил — это могло обнаружить присутствие людей. И оставалось только надеяться, что Павел сумеет продержаться до подхода помощи.
Он продержался.
Хотя встретиться с ним и с Венцеславом сразу не получилось — бойцы гоняли по подземелью рептилий, те активно сопротивлялись, уводя преследователей по ложному пути, экстрасенсы искали настоящие пути отхода — активная фаза в подземелье продолжалась около часа.