Повезло! Как будто специально подгадал! Жизнь идет мне навстречу!
Чтобы скрыть радость от полученного дела, Глеб хмуро сдвигает брови и чуть было не перебарщивает, заикнувшись про конец рабочего дня и про свою загруженность… Вовремя прикусывает язык и бегом на первый этаж за официальным предписанием.
25. Ада
“А что, если меня опять кто-то видел? — пугается Ада, выбегая из дома, который так недолго побыл Светланиным. — Где это я?.. Точно же не сюда заходила”.
Она осматривается. Благоустроенный двор. Впереди детская площадка, чуть левее — спортивная, за ней стоянка с черными джипами и другими дорогими авто. Дом для богатеньких…
Взгляд натыкается на будку охранников у въезда во двор. Седой коротышка в черном напряженно стоит возле однооконной времянки под бурой крышей. Замечает Аду. Внимательно смотрит — как будто сканирует ее своим взглядом… Его кустистые, сросшиеся на переносице брови нахмурены, лицо серое, тонкие губы сжаты… Вид зверский… Запомнит? Черт, еще вон милицейская машина подъезжает к шлагбауму… Охранник идет к ним навстречу.
Надо срочно линять отсюда. Как? Вернуться в подъезд? Ада дергает дверь, чтобы заскочить обратно, но она уже захлопнулась, замок сработал… Как бы спрятаться? Где? Налево нельзя — напорешься на ментов, впереди все просматривается. Значит, направо… Она заворачивает за угол дома и попадает в ловушку. Забетонированная площадка огорожена с трех сторон невысоким кирпичным забором. Можно перелезть через него? Ада подходит вплотную к ограде, перегибается и смотрит вниз… Да это как балкон, под ним подземный гараж и автомойка. Высоко… Спрыгнешь — ноги сломаешь…
Куда деться? А если ее здесь застукают?
Выглянув из-за угла, Ада делает шаг назад. Увидела достаточно. Трое мужчин стоят у двери, из которой она только что вышла. Одного, невысокого, с глубокими глазницами, она точно знает. Это он был у Анжелы… Это он звонил ей насчет Ники… Какой интересный тип… Но если меня сейчас засечет — неприятностей не оберешься. Регистрация, хренация… “Как вы здесь оказались? Что видели?”
Бесправие “понаехавших”…
Мысль о том, что вот сейчас ухнет в пропасть все, чего она добилась, пронзает Аду. На какое-то время она отключается. Но молния, не задев жизненно важные органы, заземляется, и Ада снова начинает соображать.
То, что было, уже не исправить. Да и вообще — все к лучшему. Анжела наверняка обрадуется тому, что Ника отомщена. Виду, конечно, не покажет, а внутри-то у нее загорится! Сама Светлана организовала убийство или нет — какая разница! В любом случае именно из-за Бизяевой погибла верная подруга Анжелы. Не зря же она занесла Светку в список своих врагов.
Теперь, когда место задушевной — задушенной — конфидентки освободилось… Я могу его занять! Я все сделаю, чтобы стать ей самой близкой! Ей, ее любовнику-следователю… Нужно только выпутаться из этой опасной ситуации…
Действуй!
Дрожа от страха, Ада стаскивает с головы приметную зеленую бейсболку с вышитым логотипом лондонского “Хэрродса” и ищет, как бы от нее избавиться. Явная улика, которую записали все камеры видеонаблюдения. Глаза уже нашли урну, и рука с бейсболкой зависла над ней, но вовремя останавливается: нельзя оставлять и такой след. Урны для сыщика — все равно что сундук с драгоценностями для пирата. Избавлюсь от улики в другом месте. Жаль, конечно, расставаться, с любимой кепчонкой. И зеленый так подходит к моим глазам, к виноградным радужкам, но ничего, переживу… Вообще хочется сдернуть с себя всю одежду, которая впитала в себя трупные миазмы.
Тут Ада вспоминает, что в сумке лежит рыжий парик, который она так и не показала неприветливой Анжеле. Напялив его на голову, она надевает еще и темные очки и, убедившись, что следственная группа уже скрылась в доме, медленно, стараясь быть или хотя бы казаться спокойной, идет по двору, надменно кивает старику-охраннику, мол, своя, — и высвобождается из ловушки.
Куда теперь? Налево, направо? Где тут метро? Всегдашняя топографическая тупость усиливается. Любой новый адрес она ищет на Яндекс-карте и распечатывает схему, чтобы не заплутать. Но чертова Светка неожиданно перенесла место встречи… И где было взять Интернет? Не у Анжелы же просить разрешения присесть за ее компьютер…
Как отсюда выбираться?
Ада представления не имеет, но мешкать, соображая, а тем более спрашивать хоть у кого — нельзя. Всякий может оказаться добровольным доносчиком…
Наугад повернув налево, Ада узнает парадный подъезд, в который она совсем недавно заходила и код которого назвала ей живая Светлана.
Подальше отсюда! Хоть куда! Ноги сами выводят ее из проулка к улице. Как тут машины носятся! Так и тянет взмахнуть рукой, поймать какого-нибудь частника — и вон из зачумленного места… Но лучше не светиться, общественный транспорт безопаснее.
Ну где же метро? Черт, кажется, в противоположной стороне. Вернуться?.. Снова пройти мимо дома с мертвым телом?..
Ни за что!
Рекогносцировка местности идет полным ходом. Вывеска турагентства — можно зайти и сделать вид, что интересуюсь путевками… Тем более что отдохнуть давно пора. Заслужила. Нет, это свидетели…
Трехэтажный особняк фитнес-клуба… Можно узнать их цены…
А вот и приятный сюрприз — рейсовый автобус.
Ада следит за ним, дожидаясь, когда он остановится. Да это рядом! Черт, на светофоре стоит. Минута кажется вечной… Но тут наконец зажигается зеленый, и автобус сразу подруливает к обочине. Мандраж уходит: путь отступления есть!..
26. Глеб
— Тело, еще теплое, нашел лабрадор. Случайно… Хозяин пса повел его выгуливать, на Крылатские холмы. Вызвал лифт, и тут ему показалось, что он забыл выключить плиту. Собаке приказал ждать, а сам вернулся в квартиру… — неторопливо докладывает дежурная обстоятельства нового дела, пока собирается группа для выезда на место преступления.
Бардак в конторе полный. Дело на контроле: чем быстрее отрапортуешь, что расследование ведется лучшими силами, тем больше очков наберешь перед начальством. И шеф не ждет, пока вызовут Гаврилыча и Олеговну, с которыми обычно работает Глеб. Кто есть в наличии — тот и едет.
Может, это мне на руку, думает Глеб и не поторапливает толковую лейтенантшу. Женское внимание к деталям часто помогает. Значит, труп быстро обнаружили…
— Охотничий пес учуял трупный запах… — меланхолично продолжает дежурная рутинное для нее описание, — ткнул сильной лапой в соседскую дверь и вбежал в квартиру потерпевшей Бизяевой… Завыл, как сирена. Нервная жиличка с нижнего этажа вызвала милицию и позвонила охранникам из будки во дворе, чтобы задержали владельца собаки до приезда наряда. Тот-то уже затащил пса в лифт и спустился вниз. Смыться хотел… Подальше от неприятностей. Это не хрущоба, в таких домах ни сочувствия, ни помощи.
Хорошо, что дежурная так подробна. Глеб сосредоточенно фиксирует детали, анализирует ситуацию, и ликование от неожиданного фарта притапливается где-то внутри. Есть надежда, что никто не успел зафиксировать всплеск его неуместной радости. Нарочито хмуро, не поднимая глаз, называет он себя и здоровается за руку с подошедшим судмедэкспертом, который, кажется, перевелся сюда из Восточного округа, и новичком-криминалистом. Господи, да это же Витек! Уже не участковый… Выучился, значит… Только бы не полез с расспросами…
— Не лажанись! — приструнивает он новоиспеченного коллегу. Никакого панибратства ему сейчас не нужно. Никакого…
— Буду стараться! — по-военному чеканит тот.
Обещает вроде бы серьезно, без ерничанья.
Недлинную дорогу до места преступления — Крылатские холмы, дом такой-то — Глеб сидит молча рядом с шофером, не оборачиваясь к сослуживцам. Обдумывает свои действия, настраивается. Как актер перед спектаклем.
А коллеги обсуждают на заднем сиденье какие-то свои домашние заморочки:
— И тут она, блин, мне говорит…
— И ты что?..
— А что я могу…
Выясняется, что Витек заново женился, вот-вот наследника родит. Рядовой разговор не слишком близких коллег, болтовня, которая не проясняет ситуацию, не подсказывает никакого решения, но и она годится для того, чтобы время от времени сбрасывать накопившееся напряжение. Есть хоть кто в их системе, кроме бессемейных и уже разведенных, кого из-за ненормированного рабочего дня дома не пилят?
Жизнь продолжается…
Для меня, для Анжелы, но только не для бизяевской дочки, — хмыкает про себя Глеб, хлопая дверцей машины. Ему и тут повезло: группа из недавно поступивших на работу. Он чуть выше их по положению — и административно, и как старожил. Быть на дистанции сейчас просто необходимо. Витька он сразу на место поставил, так что лишних вопросов задавать не станет. Не рискнет напрашиваться на рюмку-другую после осмотра места преступления.
Для меня, для Анжелы, но только не для бизяевской дочки, — хмыкает про себя Глеб, хлопая дверцей машины. Ему и тут повезло: группа из недавно поступивших на работу. Он чуть выше их по положению — и административно, и как старожил. Быть на дистанции сейчас просто необходимо. Витька он сразу на место поставил, так что лишних вопросов задавать не станет. Не рискнет напрашиваться на рюмку-другую после осмотра места преступления.
Было однажды… Года три-четыре назад в соседней блочной семнадцатиэтажке застрелили одинокую бизнес-вумен. Бизнес ее так себе — химчистка в здешнем Доме быта и пара продовольственных магазинчиков в жилых корпусах по соседству. Дуреха взяла в банке ссуду для закупки чистящих реактивов и новых барабанов, всего-то тридцать тысяч долларов, и ничего лучше не придумала, как поехать домой с пачкой денег. Магнитный ключ никак не открывал дверь в подъезд. Пока она возилась у входа в дом, какой-то отморозок стал вырывать ее сумку. Она не отдает. Крепко вцепилась. Видимо, телевизор не смотрела: средства массовой информации объяснили ворам, что их жертвы для спасения жизни не должны оказывать сопротивление. Преступники поверили.
Парень от неожиданности, что ли, ткнул дамочку заточкой в печень и убежал. Она еще сумела подняться на свой тринадцатый этаж, — не зря у этого номера дурная репутация! — вызвала милицию и отдала богу душу. За тридцатник… Еще одна роковая цифра… Парень потом попался на другой краже, признался, что его навели на эту добычу, по телефону позвонили. А кто — ему, мол, до фени. За информацию потребовали четверть суммы, но после смерти тетки никто с ним не связался. Скорее всего, наводчик — кто-то из ее приближенных или конкурентов, но зачем лишние заморочки… Убийца-то пойман. Дело раскрыто. У родных-близких фигурантки не было никаких связей с влиятельными силами, так что дальше не копали.
Глеб тогда еще не освоился с одиночеством. Вика только что съехала, вот он и не сопротивился натиску коллег. Пусть зайдут. Всего-то спуститься на второй этаж. Может, перестанет, наконец, чувствовать себя чужаком?
Ввалились в ночи всей группой. Одни мужики, отправившие семьи кто на дачу, кто в Крым, кто в Турцию. Лето было. Скинулись, шофера Толика послали в круглосуточный “Перекресток” за обычной холостяцкой едой: заказали две поллитры, полкило соленых огурцов, буханку дарницкого и полбатона докторской на четверых. Пока тот ездил — пешком было бы быстрее, но водители в булочную своими ногами не ходят — Глеб выставил непочатую бутылку “Лафройг молт”. Благодарность соседки с девятого этажа, мамаши прыщавого студента, которого Глебова следственная группа вытащила из наркоманского притона.
Поднимаясь на лифте к месту преступления, Глеб сладострастно уходит глубже в прошлое, оттягивая момент, когда придется быстро соображать и действовать. Вроде как к прыжку готовится, отступая от стартовой черты.
Воспоминание о незагадочном преступлении — как тренировка перед важным сражением.
Наркоманский притон…
Словно въяве видит он трехкомнатную квартиру, хозяин лежит в кухне с раскроенным черепом, а знакомый недоросль в обнимку со своей подружкой сидит на заляпанном кафеле большой ванной комнаты и блаженно улыбается. Дело было в Кунцеве на седьмом этаже кирпичного дома, из тех, что до сих пор называют “цековскими”.
В семидесятые годы построили “царское село” для партийной элиты и их прихвостней. За три десятка лет жилье износилось, главы семейств поумирали, а их потомки, приученные к халяве и к тому, что законы не для них, свернули на скользкую дорожку. Вот один, сын замзавотдела ЦК, ставший наркодилером, и поскользнулся. Упокоился в луже собственной крови. Его нечаянный убийца сбежал, а его клиенты валяются по углам квартиры, превращенной в хлев, и даже не заметили пропажи бойца.
Допросив свидетелей, Глеб позвонил своей соседке и с рук на руки передал ей отпрыска. На прямой вопрос: “Сколько я должна?” — ответил казенно: “Это входит в мои служебные обязанности”. Пусть побудет должником. Полезно иметь в загашнике признательных тебе людей.
Умная тетка правильно поняла отказ, но не взять бутылку виски было бы чистоплюйством… Вот она и пригодилась, чтобы выпендриться перед сослуживцами. Может, перестану быть чужаком…
— Тьфу, гуталином отдает! — скривился тогда участковый.
Глеб виновато улыбнулся, а про себя хмыкнул — откуда деревенщине знать, что такое односолодовый виски?.. До шестнадцати лет этот Витек жил в Мармыже Кировской области, после армии устроился командовать бабками Крылатского, чтобы жилье получить. Сейчас упомяну, что бутылка эта стоит под полтыщи долларов в специальном винном бутике. Тридцать лет выдержки…
Но тут, опрокинув в глотку весь стакан дорогущего напитка, как какую-нибудь рядовую водку, вступил обычно добродушный патологоанатом Гаврилыч, уже нечувствительный к запахам — за сорок лет работы ко всему принюхался.
— Взятка, что ли? — повертел он в руках фигуристую бутылку. — Не люблю я это иностранное пойло. Родная лучше идет. Куда пропал Толик? Только за смертью его посылать!
Ни на один вопрос у Глеба не было остроумного ответа, поэтому он снова смолчал. Не получается контакта…
Дальше — больше. Когда прикончили первую супермаркетовскую бескозырку, обидно забыли о хозяине. Включили телик — с ящиком им уютнее — и, поглядывая на экран, говорили уже только между собой. Оживились, когда пошли криминальные новости. Цыганка под видом соцработника грабила пенсионеров, заведующая детсадом брала взятки с родителей… Обычная рутина. Необычно, что ни одного мента-коррупционера в эти сутки не задержали. Восполняя картину, вспомнили про процесс над бандой менто-прокуроров из Юго-Восточного административного округа. Мазохизм какой-то…
— Видели вчерашний репортаж? — скосив взгляд на Глеба, победным тоном, подогретым градусами, начал Витек. — Заводят их, значит, в клетку-“аквариум”, прокурор лезет по привычке в первый ряд, а тут журналюги с камерами! Ну, он быстренько раз — и на галерку. Спрятался за спины подельников. Не помогло — суд признал его организатором преступной группировки. Дали девять лет колонии строгого режима, лишили чина старшего советника юстиции и почетных наград. Не учли даже, что он уже на пенсии. Обвинения по 210-й — организация преступного сообщества, часть 4 статья 159 — мошенничество, совершенное организованной группой, по 286-й — превышение должностных полномочий и по 303-й — фальсификация доказательств УК, — четко проартикулировал Витек, демонстрируя свои знания.
Наверное, учиться пошел…
Озвученную информацию Глеб, как все прокурорские, отлично знал — следил за процессом не по телику и прессе, а изнутри. Быстро сообразил, как все было организовано: оперативники ОБЭП и следователи прокуратуры, входившие в банду, отыскивали уголовные дела, производство по которым было приостановлено, и незаконно брали в оперативную разработку руководство компаний, не имеющих никакого отношения к этим делам. Обыскивали фирмы, “пристегнутые” к уголовному делу, имущество арестовывали, а затем конфискованная техника по распоряжению прокурора, теперь осужденного, отправлялась на склад какого-то ООО. Эксперт другого ООО давал заключение, согласно которому цена изъятого товара составляла примерно пятнадцать процентов от рыночной. После этого следователь межрайонной прокуратуры выносил постановление о реализации товара по заниженной цене. Продавали конфискат по реальной рыночной стоимости, а деньги делили между собой.
Знал все это Глеб, но смолчал: не хотел портить обедню, тем более что Гаврилыч и Толик слушали Витька, раскрыв рот. Изредка только вливали туда очередную порцию водки. Многосоставная радость была написана на их лицах. Приятно, когда не ты лажанулся, а неизвестные коллеги.
Кислый привкус остался от тех посиделок. Надеялся-то на именины сердца… У других же получается! Совместное распитие спиртного обычно смягчает души. Хотя бы на время действия алкоголя.
Только не для Глеба. Ну и не надо! Понятно, что работа в одной конторе не гарантирует дружелюбного отношения. У них своя жизнь, чужая, чуждая ему, в которой он — посторонний, сколько ни пыжься. Напрасно старался, заискивал…
А Витек при редких встречах долго еще вспоминал: “Хорошо тогда посидели, надо бы повторить…”
Как же, “повторить”! Хрен вам! Тогда и освободил себя от поиска друзей-приятелей. Легче стало жить. Проще и приятней.
С тех пор никто из сослуживцев ни разу не был у него дома.