Наблюдаемое разнообразие окраски интересно в связи с тем, что в качестве основных хищников этой улитки указываются разные птицы (например, кулики-сороки, чайки, обыкновенные гаги и еще целый ряд видов). А как известно, птицы имеют превосходное зрение, да еще и цветное. В связи с этим непонятно, о чем думает естественный отбор, которому так молятся наши верующие дарвинисты. Почему этот естественный отбор до сих пор не убрал из популяций улиток варианты с выделяющейся окраской?
Причем если кто-то сейчас предположил, что вариации окраски у данной улитки встречаются в соответствии с тем основным фоном, на котором они обитают в разных районах… то он ошибся. Разные варианты окраски у этого вида встречаются очень часто, иногда буквально на одном «пятачке». Примерно вот так (Рис. 6):
Рисунок 6. Разнообразие окраски раковин Nucella lapillus в пределах одного и того же местообитания.[7]
Значит, естественный отбор под хищническим давлением птиц отбирает бабочкам окраску, соответствующую фону, всего за 50 лет (березовым пяденицам). Но этот же естественный отбор, под тем же хищническим давлением птиц, не отбирает окраску, соответствующую природному фону, улиткам. Что и говорить, естественный отбор – весьма неисповедимый товарищ.
Впрочем, может быть, это так постарался половой отбор? Может быть, самки этих улиток придирчиво отбирают своим самцам такую выделяющуюся окраску? Действительно, если бы у этих улиток было хоть сколько-нибудь приличное зрение, то дарвинисты, без всякого сомнения, воспользовались бы таким объяснением.
И наконец, хорошо после всего этого дать верующему дарвинисту как следует помедитировать еще и на слизня (Рис. 7):
Рисунок 7. Разные представители обширной группы слизней – брюхоногих моллюсков, которые либо совсем не имеют раковины, либо имеют очень маленькую «раковинку».[8]
Пусть дарвинист попредставляет себе (используя своё богатое эволюционное воображение), почему в то время как морские улитки столь серьезно озабочены хищническим давлением, что изменяют себе форму и толщину раковины, стоит только хищным крабам объявиться в окрестностях… в это же самое время слизень ничем не обеспокоен, спокойно ползает себе по лесу, не имея почти никакой защиты (кроме собственной слизи), несмотря на то что им охотно питаются: хищные жуки, ежи, кроты, землеройки, некоторые грызуны, лисицы, барсуки, грачи, галки, куропатки, дрозды, скворцы, дикие утки, чайки, лягушки, жабы, саламандры, ящерицы, змеи и другие животные.
Видимо, наш вездесущий естественный отбор просто куда-то запропастился в тот момент, когда создавался слизень? Наверное, естественный отбор в это время занимался исключительно морскими ракушками?
1.1. Если Иван Никифорович всё еще упорствует
Однако вернемся к нашей беседе с верующим дарвинистом. Надеюсь, я наглядно показал, что те ссылки, которые приводят дарвинисты в качестве «строго установленных примеров эволюции под действием естественного отбора», при более близком знакомстве рассыпаются в пыль.
А именно, там могут оказаться следующие сюрпризы:
1). Приведенная статья уже давно устарела, более поздние работы её не подтвердили, причём не выдержала проверки именно «эволюционная составляющая» работы.
2). Либо вообще не наблюдается эволюция (как таковая), а на самом деле, установлены эффекты пластичности (модификационной изменчивости).
3). Либо выявлены эффекты внутривидовой изменчивости. То есть, «эволюция» какого-нибудь признака к значениям, встречающимся в других популяциях этого же вида.
4). Либо обнаружится, что никакой естественный отбор в этих работах вообще не исследовался, не измерялся, а лишь предполагался. Или даже и не предполагался, и не упоминался. А наседающий на Вас (с требованием признать эволюцию) очередной дарвинист – самостоятельно приписал установленные изменения действию именно естественного отбора.
5). Наконец, в ссылках могут оказаться и такие примеры, которые, наоборот, опровергают дарвиновские механизмы эволюции. Например, современная биология располагает уже целым рядом фактов сверхбыстрой эволюции, которые не вписываются в рамки дарвинизма (см. ниже).
6). Или же в пределах одной ссылки могут оказаться сразу несколько перечисленных пунктов.
Поэтому никогда не падайте духом, если дарвинист в ответ на Вашу просьбу привести установленные примеры эволюции под действием естественного отбора, действительно начал приводить Вам такие примеры. Просто внимательно прочитайте представленные Вам ссылки. И тогда 99.9 % подобных «примеров» сразу же рассыпятся.
Ну а если дарвинист начал кидать Вам ссылки пачками – то это уже совершенно точно, что он их либо вообще не читал, либо читал, но ничего не понял. Потому что на самом деле, биология действительно испытывает крайний дефицит строго доказанных примеров эволюционных изменений видов под действием естественного отбора в природе. В отношении же эволюции под действием полового отбора – таких (строго установленных) примеров вообще нет ни одного.
Однако не думайте, что верующий дарвинист сразу же успокоится. Ведь он искренне верит в свою любимую теорию. А отказаться от веры – тяжело, даже под давлением фактов. Тем более что мы пока и не приводили ему факты, опровергающие его теорию. Мы пока только разжевали дарвинисту, что приведенные им самим «факты эволюции», на самом деле, никакими «фактами эволюции» считаться не могут. Эти факты можно спокойно уложить в рамки практически любой концепции, хоть дарвиновской эволюции, хоть не дарвиновской, хоть вообще трактовать с позиций неизменности биологических видов.
Мы еще не привели почти никакого фактического материала, который бы не вписывался в дарвинизм (за исключением наглых белоснежных бабочек, см. первую часть книги). Поэтому дарвинист будет продолжать сопротивляться. Вам не следует идти у него на поводу. Ведь Вы его уже просили привести строго доказанные примеры наблюдаемой эволюции хотя бы каких-нибудь морфологических видовых признаков. И у него не получилось это сделать. То есть, его самые лучшие «факты эволюции» (которые он сам же и выбрал) рассыпались и оказались несостоятельными. Так зачем же тогда дальше беседовать с дарвинистом, перебирая всё новые «доказательства эволюции», которые он будет Вам выкладывать и выкладывать (лихорадочно роясь в Google или PubMed), если Вы уже наглядно показали дарвинисту, какова реальная ценность подобных «доказательств»?
Тем не менее, если Вы хотите совсем «добить» дарвиниста, то можете еще немного продолжить беседу.
В качестве примера таких «завершающих ударов» приведу окончание всё той же дискуссии, со всё тем же реальным дарвинистом. Правда, этот пример не слишком типичный. Потому что конкретно этот верующий дарвинист – всё-таки биолог, да еще и кандидат наук. Поэтому ему не надо объяснять какие-то уж совсем элементарные вещи (он их понимает). Гораздо чаще домогаются (со своей «теорией эволюции») такие верующие дарвинисты, которые в последний раз встречались с этой «теорией» только в средней школе. Подобным «защитникам дела эволюции» приходится разжевывать биологические банальности почти по слогам, что может серьезно раздражать или даже бесить (в зависимости от того, каким у Вас выдался день). В этом случае помните, что терпение – это добродетель.
Кроме того, если Вы будете раздражаться, это может отразиться на качестве Ваших ответов дарвинисту. Например, Вы не сможете удержаться от перехода на личность оппонента. Или от излишней иронии. А это, в свою очередь, может серьезно разбавить содержательную часть дискуссии.
Поэтому раздражаться и терять терпение не стоит.
К сожалению, подобные советы куда легче раздавать, чем соблюдать (особенно если Вы легко возбудимы). Но хотя бы помните об этом.
Итак, конкретно этот дарвинист, ознакомившись с моими комментариями о качестве приведенных им доказательств эволюции, написал довольно длинный ответ, который я по этой причине буду цитировать ниже отдельными кусками. Мои ответы являются приблизительными примерами, как надо заканчивать беседу с верующим дарвинистом.
Восстановим нить дискуссии. В критических комментариях выше я написал, что автор обсуждаемой статьи обнаружил слишком быстрые изменения раковин (раковины промежуточной формы стали наблюдаться уже через 9 лет). Столь высокая скорость «эволюции» вряд ли ожидаема по механизму естественного отбора.
Дарвинист:
…Ничего удивительного в этом нет. Промежуточные формы отличаются не так уж сильно. Появление промежуточных форм может начаться хоть через пару поколений. Небольшие изменения появятся быстро, большие – со временем.
Ответ:
Удивительное здесь, конечно же, есть. Во-первых, если считать, что в появлении изменившихся форм раковин повинны именно дарвиновские механизмы эволюции (т. е. случайные мутации + естественный отбор), тогда это должно было произойти чисто случайно. Появление нового признака в рамках дарвиновской концепции происходит у какой-то одной особи, например, из-за какой-нибудь случайной мутации. В этом свете представляется удивительным, что не успел новый краб только появиться в окрестностях обсуждаемых улиток, как у этих улиток тут же и произошла именно нужная (но при этом совершенно случайная!) мутация, благодаря которой эти улитки стали реагировать на химические вещества, испускаемые именно этим крабом.
Отметим, что частота точечных мутаций, в среднем, колеблется в пределах от 10-9 до 10-12 на конкретный нуклеотид. Следовательно, если для появления нужного признака необходимо, чтобы в одном из нужных генов заменился только один нужный нуклеотид, и если мы хотим, чтобы эта мутация нашлась всего за одно поколение… тогда нам нужно от миллиарда особей данного вида до триллиона! Вряд ли нам хватит хищных крабов, чтобы они смогли натолкнуться на эту одну мутантную особь (из миллиардов) за 9 поколений и чего-то там отобрать.
Ну а если для появления необходимого признака нужна двойная мутация (т. е. если должно измениться сразу два определенных нуклеотида в генах одной особи), тогда такие мутанты смогут появиться только среди следующего числа особей:
От 1.000.000.000.000.000.000 до 1.000.000.000.000.000.000.000.000.
В этом случае нам, наверное, не хватит всего побережья Мирового океана, чтобы у нас появилась особь именно с нужной нам двойной мутацией за 9 поколений.
Нелишне будет вспомнить, что в известном опыте с «наблюдаемой эволюцией» у бактерий, сотни миллиардов бактерий дружно ломали себе соответствующий генный комплекс в течение 30.000 (!) поколений, чтобы получить (в результате этой поломки) новый признак, полезный в поставленных экспериментаторами условиях (но вредный в природе).[9] А тут у нас прямо как по заказу – не успел хищный краб прибыть к улиткам, как уже сразу все полезные мутации произошли (или нашлись)… Не иначе, как волшебство. По сути, здесь идет явное нарушение классического флуктуационного теста Лурии-Дельбрука.[10] Ибо нужные «случайные мутации» обнаруживаются сразу же, как только в них возникает необходимость.
Но даже если мы допустим столь фантастический вариант событий, то нужная полезная мутация имеется ведь пока только у одной улитки (или всего у нескольких особей). Как же эта мутация сумеет распространиться и завоевать все популяции данного района… за 9 поколений? Такая скорость распространения возможна только при очень сильном избирательном хищническом давлении краба, которое вряд ли имелось (по факту) в самые первые годы появления этого краба в новом регионе. Более того, сила этого хищнического давления серьезно колеблется даже сейчас, в зависимости от конкретных условий побережья – имеется много участков, где крабы редки или даже практически отсутствуют (см. выше).
Тем не менее, форма раковин изменилась по факту уже за 9 поколений после прибытия нового краба. А наш дарвинист пишет, что в этом нет ничего удивительного… Удивительного здесь, как раз, очень много. Особенно удивительна слепая вера дарвинистов. Ведь понятно, что подобная скорость «эволюции» не слишком вписывается в рамки механизма «случайные мутации + естественный отбор». Тем не менее, дарвинист пишет – «ничего удивительного»… и приписывает установленные изменения именно «эволюции под действием естественного отбора», вообще не рассматривая возможность каких-то других объяснений.
На самом же деле, чтобы объяснить подобную скорость распространения нового признака в рамках именно дарвинизма, нам придётся заключить, что необходимый признак ко времени прибытия краба… уже существовал в популяциях данных улиток, причем имелся сразу у значительного числа особей.
Но если признак уже существовал у значительного числа особей – то какая же это эволюция? Тогда правильнее будет сказать, что обсуждаемое изменение формы раковин демонстрирует лишь колебания (уже имевшейся) внутривидовой изменчивости.
Однако из более поздних исследований мы узнали, что изменение формы раковин объясняется еще проще. Даже не колебаниями внутривидовой изменчивости, а прямой пластичностью формы раковины моллюска в ответ на следы присутствия крабов в воде. Это самое экономное, простое и достаточное объяснение. Не надо умножать сущности без необходимости. И тем более, не надо выдавать свои предположения (о воображаемых любимых сущностях) за строго доказанные примеры наличия таких сущностей в природе.
Дарвинист:
…Тем более что есть хорошее объяснение таким изменениями, как раз связанное с пластичностью (способностью менять размер раковины в ответ на присутствие химических следов некоторых хищников)…
Ответ:
Вот именно.
Дарвинист:
…Эксперименты на конкретных примерах показывают, что пластичность у моллюсков не возникает в ответ на стимулы от хищников, с которыми они ранее не встречались, но возникает на давно известных хищников.
И в этом месте верующий дарвинист привел ссылку еще на одно исследование (Edgell & Neufeld, 2008). Это отрадно, что некоторые дарвинисты (после соответствующих замечаний) начинают читать хотя бы резюме тех статей, которые они приводят в качестве «установленных примеров эволюции».
Ответ:
Вот именно. Приведенное исследование (Edgell & Neufeld, 2008) показало, что у разных видов имеется разная чувствительность к разным хищникам. То есть, чувствительность к тому или иному хищнику – это просто один из признаков того или иного биологического вида… и опять никакой эволюции.
Конкретно в приведенном исследовании (Edgell & Neufeld, 2008), авторы изучали разницу в степени пластичности раковин улиток Nucella lamellosa в ответ на присутствие разных хищников:
1) В ответ на следы присутствия (в воде) родного хищника данной улитки – тихоокеанского краба Cancer productus.
2) В ответ на следы присутствия нового (пришлого) хищника – атлантического краба Carcinus maenas.
Сразу отметим, что улитки Nucella lamellosa – это тихоокеанский вид улиток, который по этой причине, вероятно, никогда не сталкивался с (исходно) атлантическим видом краба Carcinus maenas (до недавнего времени).
И что же мы получили в результате исследований? А мы и получили, что пластичность улиток этого вида в обсуждаемом исследовании явно проявилась только по отношению к родному (тихоокеанскому) крабу Cancer productus. И вообще никак не проявилась по отношению к чужому виду краба (Edgell & Neufeld, 2008). То есть, улитки этого (тихоокеанского) вида вообще не реагируют (изменением формы раковины) на следы присутствия чужого вида краба. Таким образом, мы видим, что если соответствующий признак (реакция на конкретные химические сигналы данного хищника) исходно отсутствует у данного вида, то нет и никакой «эволюции» ответа на этого хищника. Хотя этот краб сосуществует с данным видом улитки уже более десяти лет. То есть, примерно то же самое время, за которое у другого, атлантического вида улитки (Littorina obtusata) форма раковины уже изменилась на весьма больших площадях, предположительно, из-за присутствия именно этого вида краба (см. выше).
Очевидно, что атлантическая улитка Littorina obtusata просто уже обладала способностью реагировать на данный вид краба. Это самое простое, экономное объяснение. В отличие от «эволюции под действием естественного отбора» (за 9 поколений). Более того, это даже не объяснение, а эмпирический факт. Как я уже говорил выше, эта атлантическая улитка (Littorina obtusata), обитает по обе стороны Северной Атлантики. И в восточной части своего ареала эти улитки испокон веков живут совместно с хищными крабами Carcinus maenas. И наверное, тоже испокон веков обладают способностью реагировать на присутствие этих крабов утолщением собственной раковины. Так стоит ли удивляться тому, что когда этот вид краба прибыл еще и на западное побережье Атлантики… там его встретили американские популяции улиток этого же (!) вида, тоже обладающие соответствующими способностями своих европейских братьев и сестер.