Что произошло? Что смирило неукротимый дух, благодаря которому она смогла выжить до шестнадцати лет в обстановке лишений, неопределенности и смертей? Почему он не догадался, что с Фионой может что-то случиться? Почему он даже не поинтересовался, выезжает ли она в свет? Задав себе этот вопрос, он сразу вспомнил, что, после того как приехала его сестра Пип, он ничего на этот счет не слышал. А через год после этого? Ну, большую часть того сезона выходов он провел на континенте в роли посредника между казначеями Веллингтона и Ротшильда. Неожиданно Алекс ощутил прилив гнева: злился на маркиза, на превратности судьбы, а больше всего на себя самого. Тогда, четыре года назад, его примитивный ум рассудил, что все, в чем нуждается сестра Йена, – это домашнее тепло и пища. Вполне естественно, что когда они привезли ее в долины Йоркшира, в этот просторный дом ее деда, он решил, что девушка оказалась в раю. А ведь уже то, что Фиона с сестрой умирала от тоски в одиночестве, даже брат к ним не приезжал, должно было заставить задуматься. Таким ли уж чудесным для них было обретение семьи?
Беда в том, что он подсознательно перенес отношения в своей семье на всех, хотя, конечно же, знал, что они отнюдь не у всех такие. Алекс искренне любил не только мать и сестер, но и отчима, который, собственно, и обучил его практически всему, что требуется знать джентльмену. Семья для Алекса была лучшим подарком, который можно ждать от судьбы. О том, что существуют семьи, в которые совсем не хочется возвращаться, он почему-то забыл.
Размышления прервало нарочито громкое покашливание – вроде как Чаффи прочищал горло. Подняв глаза, Алекс обнаружил мужчину средних лет, который стоял возле их стола и теребил свою бобровую шапку.
– Лорд Уитмор? – обратился к нему незнакомец.
Алекс кивнул.
– Слава богу! А то я уже начал бояться, что не найду вас.
Алекс и Чаффи поднялись, приветствуя не слишком привлекательного на вид джентльмена, – Чаффи даже не вынул из-за воротника салфетку.
– Чем можем служить? – спросил Алекс.
– Гилберт Брюс-Джонс, секретарь маркиза, – представился незнакомец, протягивая руку. – Я недавно вернулся и застал маркиза готовым снести голову любому, кто попадется под руку. Слуги запуганы. И насколько я понял, все это из-за того, что некие два джентльмена призвали его сиятельство к исполнению обязанностей.
Далее произошел обмен рукопожатиями. Они назвали свои имена. Он снял верхнюю одежду. Алекс вновь уселся на свой стул и, отхлебнув эля, оценивающе взглянул на нового знакомого. Тот выглядел примерно так же, как и множество других секретарей, с которыми ему приходилось встречаться: подтянутый, опрятно одетый, с аккуратно подстриженными рыжевато-серыми волосами и ничем не примечательными чертами лица, – явно из тех, кто старается не привлекать к себе внимания.
– Брюс-Джонс? – переспросил Чаффи, взяв в руки нож и вилку. – Знаю вашу семью. Вежливые люди, но в деньгах, сдается, не шибко удачливые.
Брюс-Джонс усмехнулся, но Алекс уловил смущение, промелькнувшее в его серых глазах.
– Вы абсолютно правы, милорд, – сказал секретарь, потерев правой рукой свой шелковый жилет, как будто пытался что-то на нем обнаружить. – Спасибо моему кузену маркизу за эту должность.
– Да ерунда все это, – произнес Чаффи, тряхнув головой. – У старикана, может, кишки слипаются от скупости, но коробочка, похоже, варит нормально.
Явно не зная, как реагировать на это заявление, растерянный Брюс-Джонс повернулся к Алексу.
– Сожалею, что меня не было, когда вы приехали, но, честно говоря, сомневаюсь, сумел бы я чем-то помочь.
Алекс подождал, пока медлительный трактирщик закрыл свой кран, принес кружку с элем для Брюс-Джонса и лишь затем продолжил разговор:
– У вас действительно нет предположений, куда могли подеваться сестры?
– Действительно нет.
Брюс-Джонс приподнял кружку, но пить не стал.
– Мне трудно объяснить, как сильно я переживал за них. Если бы мог, то послал бы за ними на Боу-стрит. Если бы я был тогда там…
– А вас не было? – спросил Алекс.
Вновь печальный кивок и торопливое прикосновение к жилету.
– Я был в Лондоне по делам маркиза. А когда вернулся домой, леди Фиона и леди Мейрид уже уехали. Это первое, о чем мне рассказали безутешные слуги. – Он наклонился и понизил голос, будто намеревался сообщить нечто секретное. – Все их так любили!
– И леди Мейрид? – спросил Алекс. – Я слышал, что она… что с ней было не все просто.
– А вы не знакомы с ней?
– Мы никогда не встречались раньше. Я как раз собирался с ней познакомиться.
Брюс-Джонс улыбнулся почти по-отцовски:
– Леди Мейрид, да… Она особенная. Тем не менее я переживаю за нее. Она не совсем правильно реагирует, когда ей запрещают вести себя привычным для нее образом.
Алекс заметил, что при этих словах Чаффи начал усиленно чесать нос. Это было явным признаком, что его что-то беспокоит.
– Мисс Велер сказала, что внук маркиза жив и оправдан, – продолжал между тем Брюс-Джонс. – Это прекрасно! Когда мы сможем увидеть виконта?
Алексу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что речь идет о Йене Фергусоне. Когда ему представляли этого шотландца, тот был не более чем удачливым бродягой из Эдинбурга, который благодаря ловкости и каким-то трюкам попал на службу в «Черный дозор» [1]. И даже когда Фергусон узнал, что он отнюдь не бастард, а законный наследник титула маркиза, его отношения с окружающими никак не изменились.
– Не знаю, когда он решит вернуться.
– Конечно, – кивнул Брюс-Джонс. – Надеюсь, они с маркизом смогут помириться.
– Не смогут, пока мы не найдем девушек, – отрезал Чаффи, снимая очки, чтобы в очередной раз протереть их носовым платком.
– Не знаю, поможет ли это в ваших поисках, – сказал Брюс-Джонс, протягивая руку к куртке, – но они вели переписку.
Алекс резко повернул к нему голову.
– Кто? Близнецы?
Брюс-Джонс вынул из кармана куртки пачку писем и протянул Алексу.
– Довольно неопределенное указание, однако это все, что есть. Никого из тех, с кем они переписывались, мы, конечно, не знаем. Но ведь могут они в поисках убежища отправиться к кому-то из своих корреспондентов?
Алекс взял пачку и приступил к исследованию. Всего было восемь конвертов, несколько из-за границы. Некоторые имена показались знакомыми. Он нахмурился, пытаясь что-то вспомнить, потом поднял глаза на Брюса-Джонса.
– Вы читали это?
Секретарь улыбнулся:
– Те, что на английском. Они необычны, не правда ли?
Алекс кивнул и вновь сосредоточился на письмах. Его внимание привлек конверт со знакомым именем в обратном адресе – Каролина Гершель. Письмо было на немецком. Более того, оно чуть ли не полностью состояло из математических уравнений.
– Что ж, – сказал он, просмотрев еще несколько адресов отправителей писем, – с этого и начнем.
– Пожалуйста, и обо мне не забывайте, – попросил Брюс-Джонс, нахмурившись. – Понимаю, что маркиз кажется непробиваемым, но рано или поздно он тоже захочет выяснить.
– Как вам будет угодно, – произнес Алекс, внимание которого уже было захвачено письмом от Пьера Лапласа, который рассказывал что-то о черных дырах. – Я дам вам визитку… О нет, подождите. Они наверху, в моей комнате. Я схожу, Ча?
Алекс отодвинул стул, встал и вопросительно посмотрел на друга.
– А я пока буду твоей компанией, Брюс-Джонс, – мгновенно отозвался Чаффи, дергая головой и подмигивая.
Теперь Алекс мог отсутствовать столько, сколько позволяет ситуация. Это была их давно проверенная тактика. Если Чаффи подавал сигнал, это, как правило, означало, что настало время оставить его поболтать с интересующим их человеком наедине. Крайне редко бывало, чтобы за это время он не выведал что-то интересное. Оставалось только удивляться, какие вещи порой рассказывали собеседники Чаффи.
Когда Алекс вернулся, Брюс-Джонс сидел на его стуле, улыбаясь и протягивая руку с кружкой эля. Чаффи, покопавшись в кармашке украшенной серебряными застежками сливового цвета жилетки, достал часы и посмотрел на них.
– Нет, к сожалению, но спасибо за предложение. Уже поздно, а завтра рано вставать.
– Вот моя визитная карточка, – сказал Алекс, так и не присев.
Чтобы взять ее, Брюс-Джонсу пришлось встать. Еще минут пять Алекс и Чаффи всем своим видом демонстрировали, что пора и честь знать, пока наконец выпроводили его за дверь. Вздохнув с облегчением, друзья захватили графин бренди и бокалы и отправились наверх, в свою комнату.
– Что удалось выяснить? – спросил Алекс, закрыв за собой дверь.
– Он держал рот на замке, прямо как мсинкс, черт побери, – сообщил Чаффи, разваливаясь на кровати друга будто на своей собственной.
– Сфинкс, Чаф, – поправил Алекс, не сумев сдержать улыбку.
– Ты имеешь в виду египетского парня? С покрытыми мехом ручищами? – уточнил тот, открывая глаза.
– Что удалось выяснить? – спросил Алекс, закрыв за собой дверь.
– Он держал рот на замке, прямо как мсинкс, черт побери, – сообщил Чаффи, разваливаясь на кровати друга будто на своей собственной.
– Сфинкс, Чаф, – поправил Алекс, не сумев сдержать улыбку.
– Ты имеешь в виду египетского парня? С покрытыми мехом ручищами? – уточнил тот, открывая глаза.
– Его самого.
– Пусть так, – кивнул Чаффи. – Что касается нашего парня, то я не удивлюсь, если окажется, что не так уж он и ненавидит старика. Да. И что он умнее, чем кажется, не удивлюсь. Очень возможно, что так оно и есть.
– Ну и?..
Алекс не сомневался, что должно быть что-то еще. Чаффи всегда удавалось узнать что-то особенное. Впрочем, и выудить у него это что-то всегда было непросто – он умел молчать как рыба.
– Уверенности нет… – Чаффи снова принялся почесывать нос. – Маркиз, конечно, горд и упрям, как задница свергнутого короля. Но кое-что из рассказанного Брюс-Джонсом наводит на мысль, что дело не только в гордости. Не «Львы» ли?
Алекс замер с бутылкой бренди в руках. Не проясняет ли предположение Чаффи картину произошедшего? «Львами» называли группу высокопоставленных аристократов, которые подозревались в заговоре и измене. Именно расследованием этого дела Чаффи и Алекс занимались, перед тем как отправиться с хорошей новостью к Фионе.
Фиона. Боже мой! Где же она сейчас? Алекс ощутил вдруг неприятный холодок страха.
– Ничего такого, что говорило бы о причастности маркиза, я не слышал. Но что касается его поведения – ты прав.
Алекс передал другу бокал бренди и несколько писем.
– Вот черт… – пробормотал Чаффи, взглянув на первое.
Он сдвинул очки на лоб и перевернул листок, будто так было легче переводить с немецкого.
– Ты знаешь, что это? И от кого?
– Какие-то формулы, – ответил Алекс, чокаясь с Чаффи. – От кого-то по имени Гаусс.
Очки Чаффи сами собой спустились на переносицу.
– «От кого-то»? Да этот «кто-то» – величайший математик нашего времени. Кажется, это он придумал теорию на основе формулы Эйлера… Хотя я не уверен, не совсем понял.
Пришло время удивляться Алексу:
– Ты? Немыслимо.
Чаффи грыз ноготь большого пальца и беззвучно шевелил губами, пока просматривал письмо.
– Астрономия не мой конек. Патера бы спросить.
Алекс кивнул, ничего не понимая, кроме того, что математические формулы вдруг заставили Чаффи заговорить правильными полными фразами.
– Говоришь, они жили на улице? – спросил Чаффи. – Как же они могли к этому приспособиться? Это очень сложно даже для меня. Похоже, здесь что-то не так.
Алекс вновь наполнил свой бокал бренди.
– Да нет, все правильно. Их мать в Шотландии тайно увезла сестер от отца, когда они были еще совсем маленькие. Помнишь виконта Хоуза?
Чаффи передернуло.
– Хорошо бы такие подыхали как можно раньше!
– Фергусон помогал им с пятнадцати лет, посылая деньги со своего армейского жалованья. Приехав через несколько лет, он узнал, что мать умерла, а девочки живут под мостом. Но, как я говорил, им тогда уже было лет по двенадцать – четырнадцать. Маркиз не вмешивался до тех пор, пока Хоуз не умер, оставив их без наследства.
– Отлично.
– Хочешь сказать, что эти письма помогут найти их?
Чаффи кивнул, взглядом указав на значки, формулы и цифры:
– Зависит от того, насколько им удобно воспользоваться гостеприимством таких ребят. Не уверен, что я бы это сделал. Но, с другой стороны, у меня бы и терпения не хватило вести переписку такого рода.
Алекс перебрал письма и, отложив несколько в сторону, напомнил:
– Фиона наняла карету до самого Лондона. А судя по адресам, некоторые из корреспондентов живут по дороге. Можем с них и начать.
– Ладно, остальные почитаем потом, – сказал Чаффи, аккуратно раскладывая конверты. – Сейчас следует поработать над этой чертовой абракадаброй.
– Не удается расшифровать? – спросил Алекс, внимательно наблюдая за его действиями.
– Чертовски досадно. Мы имеем полдюжины посланий. Имеем поэму с кучей ключевых слов, но ни одно из них не подводит к пониманию. Поэма ужасная! Аж глаза заболели.
– Да уж. Но ведь если и есть на свете кто-то способный разгрызть этот орешек, так это ты, – дружески похлопал друга по плечу Алекс.
Это была одна из их тайн – никто, глядя на Чаффи, не подумал бы, что как дешифровщику равных ему нет.
Чаффи нахмурился.
– Чувствую себя как Отип, которому приходится постоянно решать неразрешимые задачи.
– Ты имеешь в виду Эдипа? – поправил Алекс, едва сдерживая смех. – Но ведь у него кончилось все не так плохо. Он разгадал загадки сфинкса и получил прекрасную принцессу.
– Не хочу принцессу. Хочу спать, – проворчал с глубоким вздохом Чаффи, отодвигая письма. – Хотя кто знает: может, я еще вернусь к этому минксу?..
– Сфинкс, Чаф, – улыбнулся Алекс. – И твой сфинкс, конечно же, будет женского рода.
– Это все фигурально, – потряс головой Чаффи, возвращая на место очки. – Мне, по крайней мере, не придется докладывать Дрейку, что мы отлынивали от дела. Я предоставлю это тебе.
Алекс ощутил укол в груди – еще одна капля добавилась к давно мучившей его тяжести.
– Не уверен, что Дрейк поймет.
Чаффи пристально посмотрел на него, как бы призывая друга взять себя в руки.
– Мы прежде всего джентльмены, старик, а шпионы уже во-вторых.
Прежде всего джентльмены. Но был ли он джентльменом? Может ли считать себя таковым сейчас?
Мысли Алекса болью отзывались в голове, словно испорченная пища в желудке. Было бы лучше, если бы Дрейк послал кого-то другого на ту вечеринку, за участниками которой они с Чаффи должны были следить. Кого-то, кто не стал бы продавать душу из-за каких-то компрометирующих писем, кто не повернулся бы спиной к другу. Тогда он дал себе слово, что раз уж не удалось спасти Йена, поможет его семье, однако все опять пошло не так, как предполагал.
Стоило Алексу закрыть глаза, как он вновь видел Йена Фергусона в разорванной, окровавленной одежде и Мина Феррар, Йена, оставшегося в живых только благодаря тому, что подоспели другие. Он уже не мыслил себе жизни без этих болезненных воспоминаний и дорого бы дал, чтобы избавиться от них.
Ежедневно он давал себе обещание сделать для Йена хоть что-нибудь, чтобы как-то загладить свою вину. И вот опять все вышло ровно наоборот.
Он должен найти Фиону для Йена… или все же для себя?
– Нет, Чаф, – сказал Алекс, резко опустив бокал на стол, будто тот мешал принять решение, – я не смогу смотреть в глаза отцу, если брошу в беде две невинных души из-за того, что надо спасать государство.
Чаффи уже успел выместить свое раздражение на пачке писем, поэтому спокойно произнес:
– Государство есть кому спасать, а девушек некому. Не беспокойся. Ты ведь Белый Рыцарь и все такое.
Алекс вновь почувствовал укор совести.
– Я не Белый Рыцарь, Чаф!
– Неправда, ты он и есть, – подмигнул Чаффи. – Ведь ты всегда поступаешь правильно.
Алекс с силой бухнул бокалом о столешницу, будто хотел разбить.
– Никогда не дразни меня подобной чепухой!
Но улыбка Чаффи была совершенно искренней.
– Первый раз я увидел тебя в Итоне, когда меня рвали на лоскуты. И ты рискнул заступиться за меня. Такое не забывают. Ты такой же.
Такой же? В груди Алекса вновь шевельнулся горький комок. Это такие счастливчики, как Чаффи, могли сохранять отношение к миру в абсолютной чистоте. Идеалы подобных Алексу простых смертных подвергались эрозии, по мере того как им приходилось отступать в сражениях, прятаться в темных переулках и предавать друзей; по мере того как их самих предавали любимые, даже жены. Мужчина не может совсем миновать все это, а потому быстро понимает, что спасти всех нуждающихся в его помощи не в состоянии. Но, Бог свидетель, он просто не мог спасти свою жену. Не мог спасти и Йена Фергусона. Впрочем, Чаффи все это не понять, поэтому пусть он лучше занимается письмами, а он сам – всем остальным.
– Я сообщу Дрейку, что мы задерживаемся. Он может подключить к заданию Бью Драммонда, тем более что тот входит в эскорт принцессы.
Чаффи вдруг улыбнулся и поднялся с кровати.
– А ведь и твоя сестра там. Уверен, что она с удовольствием поможет.
– Пипин? Только не это, – простонал Алекс. – Я не могу подпустить ее к правительственному расследованию. Она, по своему обыкновению, все испортит, причем скандал будет почище свадьбы Принни [2].
Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, Чаффи заметил:
– Я бы не был настолько уверен. Пип… Ее ум острее ножниц.
– И наполовину состоит из простого женского любопытства. Не переоценивай ее, Чаффи, и не подзадоривай, – парировал Алекс, допивая бренди и отодвигая графин в сторону. – А сейчас пора тебе стать Эдипом.
Чаффи ушел, а Алекс еще долго стоял у окна, размышляя. Он понимал, что ему сейчас следовало вернуться в Сассекс и отследить попытку подкупа, а затем мчаться в Лондон, чтобы сопоставить результаты с данными «Повес» – группы молодых джентльменов, тайно работавших на Дрейка, но был не в силах встретиться лицом к лицу с Йеном Фергусоном. Не мог до того, как появится хоть какая-то надежда, а вернее, до того как привезет домой его сестер. В общем, он не имеет права заниматься чем-то другим, пока они не будут в безопасности. Пока ничто не будет угрожать Фионе. Пока она не будет уверена, что опять не одинока, что время, когда у нее не было ни друзей, ни надежд на помощь, позади.