— Та девушка — она хочет сказать вам спасибо.
— Эйнджел, ну неужели трудно сообразить, что у меня полно других забот?
Ник успел надеть шерстяное белье и теперь с помощью одного из матросов забирался в водолазный костюм. К тому моменту, когда помощники застегнули двойную молнию, девушка напрочь вылетела у него из головы. Поверх водонепроницаемых бахил и рукавиц натянули еще один полиуретановый костюм. После того как Нику и Вину Бейкеру водрузили на головы шлемы со встроенными микрофонами и дыхательными шлангами, они стали походить на раздутых человечков с рекламы покрышек «Мишлен».
— Ну что, стармех? — спросил Ник, и в наушниках раздался скрипучий голос Вина Бейкера:
— Гулять так гулять!
Ник отрегулировал громкость и нацепил регенерационный дыхательный аппарат. Им не придется нырять глубже тридцати футов, и вместо громоздких стальных баллонов со сжатым воздухом вполне сойдет кислород.
— Пошли, — сказал Ник и вразвалку двинулся к трапу.
Шестнадцатифутовый надувной «Зодиак» с обоими водолазами и двумя помощниками опустился на воду. Вин потеснил одного из матросов и сам подкачал топливо в двигатель.
— А ну-ка, любезный, — строго сказал стармех, и навесной «Джонсон Сихорс» завелся с первого оборота. Лодка осторожно двинулась в проход между льдинами, покамест матросы баграми отталкивали острые осколки, грозившие прорвать мягкую обшивку «Зодиака».
В наушники Ника ворвался голос Дэвида Аллена:
— Капитан, докладывает старший помощник. Барометр начинает зашкаливать, уже тысяча двадцать один.
Как Николас и предсказывал, давление прыгнуло вверх. А за скачком неизбежно следует падение — и тем круче, чем выше был взлет.
Жюль Левуазан предупреждал, что надвигаются большие неприятности…
— Что в метеосводке с Гофа?
— Тысяча пять и продолжает падать, ветер тридцать пять узлов, направление триста двадцать градусов.
— Отлично, мало нам не покажется, — буркнул Ник и взглянул сквозь стекло шлема на восхитительное бледное солнце — оно не слепило глаза, позволяя рассмотреть тонкий золотистый ореол, напоминавший нимб святых на картинах средневековых художников.
— Шкипер, ближе не подобраться, — окликнул его Вин Бейкер и перевел двигатель на холостой ход. «Зодиак» плавно вошел в небольшую полынью в пятидесяти ярдах от кормы «Золотого авантюриста».
Между ними лежал пласт льда, который Ник не решился проломить «Колдуном» — сначала надо выяснить характер дна, замерить глубину и убедиться, что места для маневра хватает и буксир не напорется на острые подводные скалы и не сядет на мель.
Ник хотел разведать донный уклон и найти хорошее место для верпа. Но больше всего ему хотелось увидеть, какие повреждения понес корпус «Золотого авантюриста».
— Готов, стармех? — спросил он.
Губы Вина Бейкера растянулись в ухмылке.
— Совсем забыл — мама велела мне держать ноги сухими, так что я возвращаюсь.
Ник понимал его чувства. От лайнера их отделял сплошной толстый слой льда, под которым еще надо проплыть. И кто знает, какая там видимость, какие поджидают течения? Если случится непредвиденное, то всплыть сразу не удастся — придется проделать весь путь обратно к лодке. У Ника начался приступ клаустрофобии, и он не стал мешкать: быстро проверил снаряжение, открутил вентиль кислородного баллона и наполнил дыхательный мешок, взглянул на компас и водонепроницаемые часы на запястье, защелкнул страховочный линь, который выведет его, как Тесея из лабиринта Минотавра, обратно.
— Вперед, — скомандовал Ник и опрокинулся спиной в воду. На него тут же набросился холод, проникнув сквозь все слои резины, пластика и ткани. Ник едва дождался старшего механика, нырнувшего вслед за ним в облаке серебристых пузырьков.
— Ничего себе, — раздался искаженный наушниками голос Вина Бейкера. — В таком холодильнике и со святого последнюю рубашку снимешь.
Травя страховочный конец и всматриваясь в глубину, Ник погрузился в мутную зеленоватую воду. Смутно проступило усеянное галькой дно. Он проверил глубиномер — почти шесть саженей — и поплыл к берегу.
Сквозь толстый лед сочился призрачный зеленый свет, и Ника охватила беспричинная тревога. Он попытался отогнать ее, сосредоточившись на задании, но беспокойство лишь спряталось на время, грозя в любую секунду обернуться паникой.
Подводное течение взбаламутило донный ил, и видимость стала еще хуже. Что и говорить, нелегкий это труд: пробираться по дну и ощущать над головой мрачную враждебность зеленого льда, преграждавшего дорогу к внешнему миру.
Внезапно впереди проступил корпус «Золотого авантюриста». Лопасти сдвоенных гребных винтов блеснули в сумраке громадными бронзовыми крыльями.
Ник и Вин приблизились на расстояние вытянутой руки и медленно поплыли вдоль стального борта. Им казалось, что они облетают высотное здание со стенами из клепаной стали — если не считать, что корпус лайнера двигался.
«Золотой авантюрист» ворочался на дне, корма раскачивалась, приподнимаясь вслед за придонными волнами, после чего тяжело опускалась на галечное основание, словно огромный молоток, задающий ритм океану.
Лайнер продолжал наползать на берег. Каждый час промедления усложнял задачу, и Ник с удвоенной энергией заработал ластами, вырываясь вперед. В свое время Рейли докладывал в штаб-квартиру «Флотилии Кристи» о точном месте повреждения, и Ник знал, где искать, но пробоина все равно появилась неожиданно. Казалось, будто чудовищный топор прошелся вдоль корпуса судна, оставив после себя разверстую рану в форме вытянутой капли. Краску на вогнутых кромках дыры счистило, словно наждаком, обнажив шлифованный металл.
Ширина зева пятнадцатифутовой прорехи была не менее трех футов. Пробоина дышала, как живая, заглатывая воду под напором придонных волн, и затем выплевывала ее, когда давление в корпусе лайнера перебарывало внешний натиск. Каждый такой вдох и выдох вызывал мощное течение в непосредственной близости к поврежденному борту.
— Аккуратная дырка, — прогремел в наушниках голос Вина Бейкера. — Но слишком уж большая, поставить цементную пробку не получится.
Он был, конечно, прав. Ник сразу понял, что цементный раствор не подойдет для такого ужасного пролома. Да и времени совсем не оставалось — надвигался шторм. У Ника забрезжила идея.
— Я иду внутрь, — решился он.
Несколько долгих секунд стармех молчал, затем недоверчиво выдавил, постаравшись шуткой скрыть сквозивший в голосе страх:
— Слушай, дружище, всякий раз, когда мне доводилось проникать в отверстие похожей формы, я попадал в большие неприятности. Моя первая жена…
— Подстрахуй меня, — перебил его Ник. — Если я не вернусь через пять минут…
— Я с тобой, — не дал ему закончить Бейкер. — В любом случае есть смысл взглянуть на машинное отделение, так почему бы не сейчас?
— Я пойду первым. — Ник не стал спорить и хлопнул стармеха по плечу. — Делай как я.
Он висел в четырех футах от пробоины, подгребал ластами, борясь с течением, и следил за потоками воды, которые темный зев заглатывал и затем выплевывал наружу с гроздьями пузырьков. На очередном вдохе гигантского рта Ник устремился вперед.
Течение подхватило его и засосало внутрь с такой скоростью, что Ник едва успел втянуть голову и прикрыть руками грудь, на которой висел драгоценный кислородный мешок.
Острый стальной заусенец безболезненно полоснул по ноге, и морская вода тут же просочилась в водолазный костюм. Холод пронзил раскаленной иглой, но Ника уже втащило в темноту машинного отделения. Он рванулся к переплетению стальных труб, ухватился за одну из них и нащупал на поясе фонарь.
— Что там у тебя? — раздался в наушниках голос стармеха.
— Порядок.
В темной воде зловеще вспыхнул фонарь Вина Бейкера.
— Шевелись, — поторопил стармеха Ник. — У меня порвало костюм.
Каждый в точности знал, что делать. Вин Бейкер подплыл к водонепроницаемым переборкам и обследовал швы. Затем, несмотря на темень, безошибочно нашел насосы, проверил состояние клапанов, после чего поднялся на поверхность, по пути осматривая массивные блоки главных двигателей.
Ник уже вынырнул и водил лучом фонаря по воде. Машинное отделение затопило почти под потолок. В толстом слое пролитого масла и дизельного топлива плавало множество вещей, по большей части неузнаваемых, но Ник обнаружил у своей головы резиновый сапог и канистру из-под машинного масла. Все это вонючее месиво колыхалось вверх-вниз в такт подводному течению.
Стекла фонарей, заляпанные мазутной жижей, отбрасывали замысловатые тени, однако Нику удалось разглядеть в подволоке темный провал уходящей вверх вентиляционной шахты. Он протер окошко шлема, стараясь не думать о растекавшемся по ноге холоде, убедился в правильности своих догадок и резко окликнул Вина:
— Готов?
— Давай выбираться из этого чертового места.
Ник едва не потерял сознание, когда ему показалось, что страховочный конец оборвался, но он всего лишь провис, обмотавшись вокруг паропровода. Распутав линь, Ник нырнул в сторону света, пробивавшегося через пробоину.
Выбираться было гораздо сложнее — при ударе айсберга острые края прорехи загнулись внутрь, словно лепестки подсолнуха, и торчали акульими зубьями. Подгадав начало обратной фазы, Ник бросился вперед, проскользнул между изорванными краями пробоины и развернулся на другой стороне, поджидая Вина Бейкера.
Австралийца вынесло со следующим «выдохом», но течение развернуло его, и стармех не успел увернуться от зазубренного края. Вода взорвалась фонтаном кислородных пузырей из располосованного дыхательного мешка. На мгновение Вина Бейкера скрыло серебряное облако газа, с которым уходил последний жизненный запас.
— Черт, меня зацепило! — крикнул он и камнем пошел ко дну, беспомощно хватаясь за пустой мешок. Свинцовые грузила, подвешенные к поясу, уравновешивали выталкивающую силу наполненного кислородного мешка, но сейчас он опустел, и стармех стремительно скользил вниз, словно тюлень, ныряющий за косяком сардин.
Ник сразу понял, что ждет Вина Бейкера. Придонное течение подхватило его, затягивая прямо под лайнер: стоит стармеху попасть под вздымающийся молот стального днища, как двадцать две тысячи тонн размажут его об усыпанную галькой отмель.
Ник перевернулся вниз головой и замолотил ластами, бросившись вслед за крутящимся волчком человеческого тела, которое бросало из стороны в сторону, словно осенний лист на ветру. На мгновение мелькнуло искаженное ужасом лицо стармеха. Ледяная вода быстро заполняла шлем через обратный клапан. Микрофон закоротило, раздался щелчок — тишина…
— Сбрасывай пояс! — заорал Ник, но Бейкер не услышал его — наушники тоже отключились. Австралиец беспомощно барахтался в водовороте течения, неумолимо тащившего его к ужасному концу.
Ник дотянулся до стармеха и изо всех сил рванул к себе, отчаянно пытаясь остановить погружение. Ничего не вышло — теперь течение тянуло ко дну обоих. Тогда он сам схватился за пряжку замка на поясе Вина, но проклятые рукавицы почти не гнулись.
Ник ударился плечом о покатое днище лайнера и почувствовал, что их начало затягивать туда, где клубилась илистая взвесь, взбаламученная ударами киля. Словно вальсирующую пару, их развернуло вокруг оси — киль завис над ними подобно лезвию гильотины. Замок на поясе стармеха не поддавался.
Оставались считанные мгновения, и тогда Ник сделал единственное, что было в его силах: дернул свой замок, и пояс с тридцатью пятью фунтами свинца отправился ко дну. Вместе с ним ушел и страховочный конец, соединявший их с «Зодиаком».
Погружение приостановилось. Ник из последних сил заработал ластами, держась впритирку к гигантскому килю, пошедшему вниз.
Махина врезалась в дно футах в десяти от них, ударив по барабанным перепонкам, словно громадный гонг. Ник покрепче ухватил извивающееся тело стармеха и наконец дотянулся до замка на его поясе.
Щелчок, и еще тридцать пять фунтов свинца свалились на дно. Сцепившихся ныряльщиков потянуло наверх. Давление воды падало, кислородный мешок Ника расширялся, и они скользили вдоль изогнутого корпуса лайнера все быстрее и быстрее. Возникла новая опасность — впереди их поджидал толстый слой льда, о который не долго было и голову проломить на такой скорости.
Ник резким выдохом выбросил воздух из легких и открыл клапан, стравливая драгоценный кислород, чтобы замедлить подъем. Скорость все равно оставалась высокой, и удар выбил бы из них дух, если бы Ник не извернулся и не принял его на плечо и выставленную руку. Напарников прижало ко льду, словно бутылочные пробки, — водолазные костюмы и дыхательный мешок с остатками кислорода превратились в поплавки.
С легким, отстраненным удивлением Ник отметил, что изнутри ледяной панцирь не был гладким. Его внутренняя поверхность, испещренная причудливыми бороздками, напоминала абстрактную скульптуру, отлитую из тусклого зеленого стекла. Ник отвлекся лишь на миг, но стармех уже начал захлебываться.
Его шлем заполнила ледяная вода, лицо посинело, а рот исказила судорожная гримаса. От недостатка кислорода движения потеряли согласованность, тело задергалось в конвульсиях.
Ник знал, что спешка погубит обоих. Действовать надо быстро, но осмотрительно. Прижав к себе Вина Бейкера, он открыл вентиль на стальном кислородном баллоне и заполнил свой дыхательный мешок. Затем правой рукой стал откручивать муфту, соединявшую шлем стармеха с кислородным шлангом. Дело шло медленно, очень медленно, — для такой тонкой работы не хватало чувствительности пальцев.
Ник в раздражении сорвал толстую рукавицу и успел подумать: «Придется пожертвовать рукой». На несколько секунд, пока холод не сковал пальцы, у него появилась возможность работать. Отсоединяя шланг, Ник намеренно энергично дышал, прокачивая через легкие кислород и насыщая им кровь, пока не закружилась голова от гипервентиляции.
Вдохнув последний раз, он отсоединил муфту на своем шлеме — вода тут же устремилась внутрь, но Ник задрал голову, удерживая глаза и нос в воздушном кармане, и прикрутил немеющими пальцами шланг от кислородного баллона к шлему Вина Бейкера.
Прижав к груди, словно любимую женщину, тело стармеха, Ник опять открыл вентиль, стравливая остатки кислорода. Давления в баллоне едва хватило, чтобы выдавить шипящую воду из выпускного клапана на шлеме Бейкера.
Стармех закашлялся и, разевая рот, стал ловить поток холодного кислорода. Очки с залитыми морской водой стеклами съехали набок, глаза невидяще уставились на капитана, но грудь начала вздыматься и опускаться — Бейкер задышал. «В отличие от меня», — мелькнула у Ника мрачная мысль. Он лишь сейчас сообразил, что страховочный конец потерян вместе с поясом.
Куда плыть, где «Зодиак», в какой стороне берег, Ник не знал. Потеряв ориентацию, он отчаянно высматривал сквозь полузатопленную маску корпус «Авантюриста», но расплывчатый зеленый сумрак полностью поглотил силуэт лайнера. Грудь дернулась, рефлекторно пытаясь сделать вдох, — тело требовало кислорода. Глубоко спрятанный страх рванулся наружу, перерастая в захлестывающую панику.
Ник едва не поддался самоубийственному порыву продраться сквозь зеленую толщу льда. Ему захотелось проломить ее голыми руками, вырваться и глотнуть спасительного воздуха.
В последнее мгновение, когда разум уже почти покинул его, Ник вспомнил о компасе на запястье. Тело сжигало последние запасы кислорода, сознание работало вяло, и пришлось потратить несколько драгоценных секунд, чтобы определить направление, противоположное тому, откуда они пришли.
Ник наклонил голову, всматриваясь в компас, и шлем тут же залило водой. В лоб и скулы впились ледяные иголки, челюсти свело, заломило зубы. Ник непроизвольно открыл рот и едва не захлебнулся.
Удерживая одной рукой Бейкера, соединенного с ним пуповиной кислородного шланга, Ник поплыл в направлении стрелки компаса. Грудь судорожно вздымалась, словно у только что появившегося на свет младенца, настоятельно требуя воздуха.
Ник плыл с запрокинутой головой, и перед его глазами медленно проходили узоры ледяного покрова. Иногда встречное течение усиливалось, узоры останавливались, и он из последних сил заставлял себя упорно шевелить ластами. Течение ослабевало, и узоры вновь начинали мучительно медленно двигаться.
Время почти прекратило свой бег, и Ник невольно обратил внимание на утонченную красоту изумительно вылепленного ледяного свода, покрытого дивной резьбой. Ему вспомнилось, как он, подняв голову и благоговейно замерев, стоял рука об руку с Шантель под изогнутым куполом Шартрского собора. Грудь перестала болеть, желание глотнуть воздуха прошло. Ник не понимал, что надвинулась смертельная опасность, что картинки, проплывавшие перед ним, рисует медленно умирающий мозг.
Перед глазами стояло лицо Шантель в ореоле густых мягких волос, которые сверкали и искрились, словно крылья бабочки на солнце; огромные темные глаза и пухлые губы манили, обещая тепло, любовь и невиданные наслаждения.
«Ведь я любил тебя, — подумал Ник. — Очень сильно любил».
Затем картинка сменилась: он вновь переживал первые секунды после рождения сына, когда тот едва-едва появился из чрева, вымазанный кровью, липкий, извивающийся комочек, заходящийся требовательным писком. На Ника снизошли радость и покой.
«Утопающий цепляется за соломинку…»
Наконец-то он сообразил, что с ним происходит, понял, что умирает, но паника исчезла, холод отступил, а вместе с ним и ужас. Ник плыл сквозь зеленую мглу, словно во сне. И тут он заметил, что ноги не двигаются, он не дышит и ничего не чувствует. Теперь уже Вин Бейкер, отчаянно взмахивая ластами, тащил его расслабленное тело.