— Вы несчастны?
Маргарет поспешно кивнула.
— Мне очень грустно, — шепнула она.
— Но что произошло? Просто скажите. Я не стану на вас сердиться.
— Ладно. — Она кивнула.
Пришлось ему забыть о собственных бедах, ради того, чтобы стать хорошим слушателем и заботливым хозяином.
— Ваш брат… — Она замолчала. Глаза ее наполнились печалью.
— Мой брат? — Его сердце пустилось вскачь, снедаемое горем и тревогой. — Мой брат вас обидел?
— Нет, — прошептала она.
Слава Богу. Напряжение слегка отпустило.
— Но он обидел того, кого я любила, — продолжала Маргарет. — Знаю, что и вы ее любили.
Кого же Финн обидел? Еще одну женщину?
— Что он сделал? — Против воли Дункана его голос задрожал от гнева. — И кому?
— Это Эйслин. Он разбил ей сердце, — с тоской произнесла Маргарет.
Господи, только не Эйслин!
Надежды, которые он начал было питать насчет Финна, рухнули, словно карточный домик.
Эйслин была красивой девушкой лет двадцати с небольшим. Конечно, она не устояла перед чарами Финна! Дункану вспомнился вечер, когда он сказал брату, что Эйслин уезжает. С какой беспечностью воспринял Финн эту новость!
Он припомнил разговор с Эйслин накануне ее отъезда. Он должен был догадаться, что она говорит неправду!
Сейчас он был потрясен до глубины души. Его грызло чувство вины — он проявил преступное небрежение!
— Почему она не сказала мне?
— Она не хотела, чтобы вы знали, — пояснила Маргарет. — И она боялась. Не вас! Но она боялась вас огорчить.
— Итак, полагаю, никакой больной сестры не было.
Маргарет покачала головой.
— И никакой семьи, ради которой нужно было возвращаться в Друмри. Говорю вам — ей было невыносимо больно лгать вам. И ваших денег она не хотела. Просто не знала, как выпутаться из всей этой лжи.
— Понимаю, — грустно сказал он. — И нисколько ее не виню. — Он помолчал, прислушиваясь к возне Руби на кухне. — Когда это случилось?
Горничная, казалось, несколько приободрилась.
— Он увидел ее в тот же вечер, когда вернулся в Лондон. А во второй раз — когда вы привели его познакомиться с Джо. Думаю, он приходил сюда еще раз в ваше отсутствие, и после этого он прислал ей записку и попросил о свидании. Он был такой красивый, милорд. Ей льстило его внимание.
Задавая следующий вопрос, Дункан не смотрел на Маргарет:
— И он ее соблазнил?
— Да, — прошептала она. — Но она хотела быть с ним. Отдала ему свое сердце, вот почему ей пришлось уехать. Она не желала его больше видеть. Он сказал, что продолжения не будет, потому что это слишком рискованно.
— О Господи, — прошептал Дункан.
Маргарет утерла слезу.
— Бедняжка Эйслин! Он бросил ее раньше, чем она догадалась. Она сказала мне, что жалеет, что встретила его. Он ее одурачил. Она сказала, что не может ходить с гордо поднятой головой, как прежде.
Дункан закрыл глаза. Брат проделал этот трюк снова. Пронесся опустошительным ураганом, оставив позади еще одну несчастную женщину.
Проклятый Финн!
Дункан открыл глаза и попытался стать рассудительным и энергичным хозяином дома, каким и предполагала видеть его прислуга.
— Я рад, что вы пришли ко мне. Однако должна же быть причина, зачем вы мне все это рассказали.
— Я не могу больше выполнять мою работу так, как следует, — хмуро ответила она. — Не могу забыть того, что случилось с Эйслин. Сижу здесь с вами — а вы такой внимательный, такой заботливый! И я вдруг поняла — не дело, что вы не знаете правды. Эйслин тоже мучилась, но она очень боялась, что вы разгневаетесь. Узы крови очень сильны, милорд.
— Узы крови? — Он горько рассмеялся. — К черту узы крови! Я хочу, чтобы Эйслин вернулась.
Маргарет покачала головой.
— Слишком поздно, милорд. Она хочет начать заново. С самого начала.
Но что, если она ждет ребенка?
— Маргарет, мне нужно с ней увидеться. Мы должны быть готовы к осложнениям.
Интересно, скольких отпрысков Финна ему придется усыновить? Сколько раз придется вызволять брата из беды?
«Я знаю, что вам нравится исправлять неправедное. Но есть вещи, которые не исправить», — так сказала Марша. И только теперь его осенило: он никогда не мог исправить Финна!
И собственно, это не его задача.
Финн — взрослый человек. Да, у них был плохой отец. Да, возможно, Финн унаследовал его губительную склонность потакать собственным прихотям. Тем не менее Финн должен стать капитаном собственного корабля. Даже если этот корабль несет на гибельные скалы.
Дункан проглотил стоящий в горле ком. Наверное, лучше знать горькую правду и идти к новым горизонтам, нежели бесконечно преследовать некий мираж. Но он не знал, сможет ли он идти к новому горизонту, ведь Финн его брат!
Он снова закрыл глаза, пытаясь сопротивляться горю, поселившемуся в его сердце, которое уже болело — так сильно, что он поник головой. Маргарет коснулась его руки:
— Милорд?
Прошла целая минута, прежде чем он смог ответить ей со всей невозмутимостью:
— Да, Маргарет.
Что-то сделалось с его голосом. Возможно, это заметил только он сам. Столько лет Дункан учил себя казаться жизнерадостным, каковы бы ни были обстоятельства. Быть вожаком, который ведет за собой людей. Но его голос стал ровнее. Он почувствовал некоторое облегчение. В голове прояснилось.
— Думаю, вам не стоит беспокоиться из-за осложнений, к которым нам нужно готовиться, — сказала горничная. — Не стану сообщать подробности, но Эйслин сказала, что она не… — Покраснев, она умолкла.
Он понял.
Даже если и так, Эйслин все равно страдает. Женщина, которая была на его попечении, как некогда Марша. Как-то она справится с бедой? И сколько времени ей понадобится?
— В любом случае мне нужно с ней увидеться, — сказал он. — Я напишу ей прямо сейчас и начну готовиться к поездке. Тем временем позвольте заверить вас, что отныне вход в этот дом моему брату заказан. Я прослежу, чтобы Дженкинс выполнял это распоряжение самым строжайшим образом.
Маргарет утирала слезы.
— Я не могу просить вас об этом! Он вам брат, а я никто.
— Как это — никто? Ничего подобного, — возразил он.
— Но Эйслин теперь ничего не угрожает. А я не буду столь наивна, милорд.
— Так должно было случиться, и это не ваша вина. И не вина Эйслин. И не моя. Отвечать должен Финн. — Дункан встал из-за пианино.
— Мне очень жаль, милорд.
— Не стоит. И ни на миг не корите себя за то, что открыли мне глаза.
Маргарет тоже встала, ее глаза блестели от слез.
— Кто бы мог подумать, — сказала она так, будто ей стоило больших усилий высказать свои мысли вслух, — что такой красивый мужчина, с такой милой улыбкой окажется легкомысленным и жестоким с девушкой, у которой и без того жизнь не сахар?
— Да, — мягко сказал Дункан. — Кто бы мог подумать?
Маргарет ответила ему благодарной и грустной улыбкой, присела в реверансе и вышла.
«Ты знал», — напомнил ему внутренний голос.
Он проявил преступную небрежность. В своем ослеплении отказывался верить, что его собственный брат не ставит ни в грош других людей. Чувство вины — что Дункану повезло родиться здоровым и благополучно пережить детство — завело его в ловушку. Он старался давать Финну один шанс за другим, а это был тупик. Он даже позволил негодяю распутничать в собственном доме, выбирая в жертву слабых и невинных.
Достаточно.
Он мог бы пасть духом, но сумел взять себя в руки. Пошел прямиком на конюшню, оседлал лошадь и поскакал в Олбани, чтобы расправиться с Финном.
На этот раз пощады не будет.
Глава 30
Марша решила — правда в том, что она годится для постели, но не годится для брака. По крайней мере, такого брака, который подразумевает любовь. Такого, как у отца с мамой.
Она знала это в глубине сердца, знала с тех пор, как Финн переспал с ней и уехал в Америку. Все это время она бежала от этой правды в надежде справиться с любовью. В надежде, что работа, приносящая ей радость, сделает эту правду менее болезненной, менее суровой.
Когда граф предложил выйти за него по двум важным причинам — и ни одна из них не звалась любовью, — эта безобразная правда снова подняла голову. Боль этой правды и ее позор чуть не согнули Маршу вдвое.
Вот почему ей нужно окончательно выбросить из головы лорда Чедвика и думать только об Оук-Холле. Она туда вернется, но на сей раз по-другому, и путь этот будет нелегок.
Когда-нибудь она поймет, что потеряла слишком много.
Прошла мучительная неделя после злосчастного свидания с графом. Вернувшись домой после краткой вылазки в библиотеку в обществе Питера, Роберта и Синтии, в гостиной родителей Марша обнаружила мистера Латтимора, когда прочие гости давно откланялись.
— Мистер Латтимор?! — Ее вдруг охватила самая настоящая ярость. Мало того, что ей следует забыть лорда Чедвика! Видеть снова Финна она не желала ни за что и никогда.
— Мистер Латтимор?! — Ее вдруг охватила самая настоящая ярость. Мало того, что ей следует забыть лорда Чедвика! Видеть снова Финна она не желала ни за что и никогда.
Маркиза Брэди схватилась за сердце.
— Марша, что на тебя нашло?
Дженис сидела, открыв рот. Оба брата и Синтия смотрели на нее во все глаза, точно она была «Женщиной-которая-не-горит-в-огне» на Варфоломеевской ярмарке.
Финн, однако, хранил спокойствие. Просто встал, с обычной приветливой улыбкой на лице.
— Как приятно видеть вас, леди Марша. — Голос его был исполнен теплоты и серьезности. — И вас тоже, Питер.
Питер, которому пришлось нести все выбранные ими книги, кивнул, тряхнув копной непослушных волос.
— Привет, Латтимор. Красивый галстук.
— Благодарю. — Финн перевел взгляд на Роберта: — Как дела, лорд Роберт?
Роберт радостно улыбнулся:
— Очень хорошо, благодарю.
— Леди Синтия, вы сегодня прелестны. — Финн был само воплощение учтивости настоящего джентльмена.
— Благодарю. — Она присела в изящном реверансе.
Марше захотелось пинком выгнать его из гостиной, а затем и на улицу. Должно быть, он угадал ее мысли.
— Я уже ухожу, — сказал он весело и повернулся к леди Брэди: — Благодарю за гостеприимство. Вы прекрасная хозяйка — как всегда.
— Это вы доставили мне удовольствие, мистер Латтимор, — сказала маркиза, просияв.
Он повернулся к Дженис, поднес к губам ее руку и поцеловал.
— Буду рад сопровождать вас в Воксхолл сегодня вечером. — К счастью для него, он сохранял легкий, светский тон. Вложи он в свои слова чуть больше теплоты — и Марша выхватила бы у Питера книгу да запустила бы ею в наглеца.
Дженис улыбнулась в ответ:
— И я буду рада.
Он повернулся к маркизе и маркизу:
— Я приеду за ней в сопровождении лорда и леди Грин.
— Прекрасная чета, — сказала маркиза. — Мы с леди Грин знакомы уже двадцать лет.
— Остальные встретятся с нами уже в Воксхолле. — Он дружески взглянул сначала на Маршу, потом на Питера. — Вы можете к нам присоединиться. Уверен, места хватит всем.
— Я бы с удовольствием, — сказал Питер. Глаза его сияли.
— Нет, спасибо, — холодно отказалась Марша.
Повисло неловкое молчание. Затем заговорила маркиза:
— Вы уверены, мистер Латтимор, что найдется место для Питера? Похоже, вы всегда меняете планы нам в угоду.
— Вполне уверен, — твердо ответил он. — Никакого беспокойства, леди Брэди.
Маркиза и Дженис смотрели на него так, будто он святой.
— Мне никогда не надоедает смотреть фейерверки, — сказал Питер. — Благодарю вас, мистер Латтимор.
У Роберта и Синтии вытянулись лица.
— Очень скоро вы оба тоже поедете кататься по Темзе и любоваться видами Воксхолла, — сказала маркиза. — Наберитесь терпения.
— Если они выйдут меня проводить, я найду в своей седельной сумке нечто такое, что смягчит их разочарование, — сказал Финн. — Засахаренные сливы от «У Гантера»!
— Ура! — вскричали одновременно Роберт с Синтией и бросились к дверям, как малые дети. А ведь она — цветущая юная леди, а он — почти взрослый мужчина.
Рассмеявшись, Финн повернулся, чтобы пойти за ними.
Марша встретилась с ним глазами. «Я вижу вас насквозь», — говорил ее взгляд.
С сердечной улыбкой на губах Финн посмотрел сквозь Маршу, как будто ее вовсе не существовало. Озноб пробрал ее до костей.
Как он смеет добиваться ее сестры?
Бербанк распахнул дверь. Марша смотрела, как он уходит, с Робертом и Синтией по пятам.
И вдруг сама выскочила за дверь.
— Погодите-ка, мистер Латтимор! — крикнула она. — А для меня найдется засахаренная слива?
Он обернулся, стоя у лошадиного бока.
— Вы хотите сливу?
Обменявшись озадаченными взглядами, Роберт и Синтия побежали назад, в дом.
— Ну конечно. — Улыбнувшись, Марша направилась вниз по лестнице изящной походкой и вскоре стояла возле Финна и его седельной сумки.
— Ладно, — сказал он, явно испытывая неловкость. — Вот вам слива.
Пошарив в сумке, он протянул ей лакомство.
— Благодарю вас. — Она сжала сливу в пальцах. — Кстати, я только хотела сказать, что Дженис вы не получите. Эту клятву я сдержу, чего бы мне это ни стоило, уж будьте уверены.
— Вот как?
Она кивнула.
— Смотрите, эта сахарная слива — вы. Попытайтесь только к моей сестре подойти. — Бросив злосчастную сливу на тротуар, Марша раздавила ее каблуком.
Финниан рассмеялся и взлетел в седло.
— Самое смешное угощение за всю мою жизнь. — Наглецу достало хладнокровия, чтобы покровительственно посмотреть на Маршу! — Вы всегда мне нравились, Марша.
— Для вас — леди Марша! — крикнула она, сжимая кулаки.
— Вам следует сдерживать свои порывы. Берите пример с меня. — Покачав головой, он взглянул на раздавленную конфету на тротуаре. — Смотрите, что вы наделали. Вы утратили свою сахарную сливу — лишились ее уже второй раз, ради меня. Не правда ли? — И двусмысленно усмехнулся.
Марша побледнела как мел. Как он смеет?!
А он снова рассмеялся и стегнул хлыстом лошадь.
Она подумала, что будет казаться себе запятнанной и выброшенной за ненужностью. В конце концов, чего стоило его замечание — оно было как удар в сердце. Но нет — она вдруг поняла, что освободилась от него, раз и навсегда. Мерзавец просто недостоин той бури мыслей и чувств, что она на него тратила!
Однако она медлила у подножия лестницы, не решаясь вернуться в дом.
Мать стояла в дверях гостиной. Марша отлично знала, что сейчас последует, и не была к этому готова. Только не сейчас; потом, когда гнев ее немного уляжется.
— Я иду наверх, — заявила она.
— Погодите, юная леди. — Кивком головы мать приказала Марше зайти в гостиную.
Питер взглянул на сестру с сочувствием. Мать крайне редко прибегала к столь суровому тону.
— Я пошел, — сказал он.
Мать кивнула, и он бросился вверх по лестнице, стуча башмаками. Волосы развевались в такт его шагам.
Марша чувствовала себя как непослушный ребенок, которого хорошенько отшлепали. Войдя в гостиную, она примостилась на стуле с жесткой спинкой, который стоял возле секретера. Дженис сверлила ее гневным взглядом, а мать смотрела задумчиво, изучающе. Так прошли несколько мучительных минут, в течение которых Марша слышала голоса Синтии и Роберта в коридоре. Они прошли мимо дверей гостиной; рты у них были набиты засахаренными сливами.
— Наверх! — приказала им мать.
Они уставились на Маршу, работая челюстями.
Ей пришлось сдержаться, чтобы не возвести очи к небу. Они тоже знали, что она в немилости! И кстати, сгорали от любопытства, что ее ужасно раздражало.
Она вспомнила дни своего детства. Гораздо лучше, если взбучка грозила кому-нибудь другому!
— Мама… — начала она, после того как Роберт с Синтией побежали наверх.
— Не говори ничего, — спокойно перебила мать, — пока не выскажусь я.
Марша проглотила ком в горле. Дженис смотрела на нее с выражением жестокой обиды, сжав кулаки.
Мама деликатно откашлялась.
— Твоей грубости по отношению к мистеру Латтимору нет никаких оправданий. Мне стыдно за тебя, Марша.
В комнате повисло напряженное молчание.
— Можно мне сказать? — подала голос Марша.
— Погоди! — вскричала Дженис. — Сначала я хочу кое-что сказать.
Мать вздохнула.
— Сначала Дженис. Мистер Латтимор — ее гость.
Дженис повернулась лицом к Марше.
— Как ты могла? — Ее глаза наполнились слезами. — Ты оскорбила не только его, но и меня. Я думала, он стал тебе безразличен. Я ему сочувствовала. И сейчас сочувствую.
У Марши сжалось сердце.
— Простите мою грубость, но я не могу терпеть присутствие мистера Латтимора в нашем доме. Не хочу видеть тебя несчастной, Дженис.
— Несчастной? — Дженис смахнула слезу. — Почему он должен сделать меня несчастной? Он самый красивый мужчина в мире. Он устраивает выходы для нашей семьи. Он всегда весел, у него прекрасные манеры. Как ты можешь видеть в нем какие-то недостатки?
— Да, Марша. — В прозрачных голубых глазах матери Марша видела тревогу. — Я сама удивляюсь. Что ты знаешь о нем такого, чего не знаем мы?
— А вы не слышали? — Марша поджала губы. — Лорд Чедвик отказал ему от дома и лишил содержания.
Разумеется, у нее с Дунканом все кончено. Однако сердце ее чуть не выскочило из груди, когда сегодня утром она прочла новость в газете. Неужели он сделал это из-за нее?
— Да, так говорят колонки светских новостей! — вскричала Дженис. — Но разумные люди должны соблюдать осторожность. Нельзя верить всему, что читаешь в газетах. В самом деле, однажды они сообщили, что ты и лорд Чедвик исчезли в разгар бала у Ливингстонов. Никто же не поверил сплетне!
Краска бросилась Марше в лицо.