История моего безумия - Тьерри Коэн 12 стр.


– Я инспектор Робинсон, а вас я, конечно же, знаю. Моя жена прочла все ваши романы. Она вас обожает. У меня времени на чтение, увы, нет.

Замечание могло бы показаться неуместным, учитывая обстоятельства, но я понял, что он хочет расположить меня к себе, создать доверительную атмосферу, и кивнул.

– Как давно вы знакомы с господином Саймоном?

– Два года, с тех пор как переехал в этот дом.

– Вы дружили?

– Да.

– Что это была за дружба?

– Мы вместе развлекались.

– Саймон много пил?

– Да. Но только вечером. Он возглавлял крупное предприятие.

– Наркотики?

Я на мгновение задумался, потом решил, что врать бессмысленно.

– Да.

– Какие?

– Всякие.

Робинсон что-то записал в блокнот.

– Зачем вы поднялись к нему?

– Его ассистентка Рейчел забеспокоилась – Деннис должен был прилететь в Сан-Диего и не прилетел, к телефону он тоже не подходил.

– У вас были ключи от его квартиры?

– Да. А у него – от моей. Это удобно.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Позавчера. Он зашел около восьми, прежде чем отправиться на вечеринку. Потом мы говорили по телефону.

– Вы сказали, что компьютер – тот, что стоял на его столе, – принадлежит вам.

Сам не знаю почему, я решил не касаться темы о моем фальшивом тезке. Две истории никак не были связаны, и я подсознательно не хотел, чтобы красавчик коп думал иначе.

– Да. Я отдал ему ноутбук, чтобы он проверил, нет ли в нем вируса.

Робинсон задал еще несколько вопросов, разрешил экспертам увезти тело и попросил нас покинуть квартиру, чтобы можно было опечатать дверь. Я хотел забрать компьютер, но инспектор не позволил – только после того, как патологоанатом подтвердит смерть от утопления.

– У вас есть сомнения?

– Вообще-то нет, но такова процедура.

Я вернулся в квартиру и увел с собой разваливающуюся на куски Рейчел.

* * *

– Мне очень жаль Денниса, – печальным тоном произнес Нэйтан.

Он позвонил во второй половине дня и, как только услышал трагическую новость, сразу приехал.

Они были знакомы, но не общались, Нэйтану не нравилось, что Деннис вовлекает меня в свои ночные похождения. «Этот тип дурно на тебя влияет», – утверждал он, но несчастье потрясло и его.

– Мы можем легко сдвинуть сроки рекламной кампании, если захочешь, – сказал он.

– Знаешь, я что-то совсем потерялся, плохо соображаю и ни о чем не могу думать.

– Ничего удивительного, приятель, но я бы не советовал менять программу. Запрешься дома, начнешь грызть себя – и совсем раскиснешь. Поездка не даст тебе погрузиться в мрачные мысли. Я говорю это, потому что беспокоюсь о твоем здоровье, а вовсе не из-за наших финансовых интересов.

– Ты прав – как всегда, – пробормотал я – не слишком, впрочем, уверенно.

* * *

Утром мне позвонил Кайл Робинсон и попросил приехать в участок. Вызов был неофициальным, но его тон давал понять, что отказ не принимается.

Инспектор привел меня в свой кабинет, предложил сесть и сказал:

– Вы не все нам рассказали о господине Саймоне и вашем компьютере. Его последнее письмо адресовано вам. В нем идет речь о… преследователе. Вашем преследователе. Думаю, вы должны объясниться, согласны?

Я не предполагал, что полиция будет копать и найдет нашу переписку, поэтому не сумел скрыть растерянность. Стоит ли выкладывать копу всю правду? Доказательств у меня нет. Деннис поверил с трудом и не сразу, а что скажут легавые, эти одержимые прагматики, которым сомневаться по штату положено?

– Речь идет о человеке, который преследует меня на Фейсбуке.

– Что именно он делает?

Я изложил часть истории, умолчав о том, что неизвестный утверждает, будто пишет мне из будущего. Такой сценарий выглядел правдоподобно: неуравновешенный поклонник хочет напугать знаменитость.

– Вы сохранили его послания? – спросил полицейский.

– Нет. Они… стерлись.

– Что значит – стерлись?! Кто их стер?

– Думаю, этот человек.

– Но как ему удалось?

– В этом все дело… Деннис считал, что он взломал мой компьютер и получил доступ к данным. Мой друг собирался проверить эту догадку.

Он полминуты обдумывал мои слова, потом спросил:

– У вас были причины злиться на господина Саймона?

– Конечно, нет! – оскорбился я. – Почему вы спрашиваете?

– Накануне гибели он, как вам известно, был на приеме и сказал друзьям, что вы… на грани срыва, и добавил, что вы его пугаете.

Легендарная «сдержанность» Денниса, его непреодолимое желание всегда всем все выбалтывать…

– Уходя от меня, он говорил что-то подобное, но потом все обдумал, позвонил и попросил принести компьютер.

Инспектор кивнул.

– В чем вы меня обвиняете? Ведь смерть Денниса – несчастный случай, так? – возмутился я.

– Мы в этом не уверены. На теле и подмышками есть следы и легкие гематомы, как будто тело переносили. Сейчас рассматривается другая версия – вашего друга могли накачать наркотиками и утопить.

Я онемел, представив себе жуткую сцену убийства.

– И вы… подозреваете… что это сделал я?

– Если это было убийство, злоумышленник попал в квартиру, не взламывая дверь. Насколько нам известно, дубликат ключей был только у вас. Кроме того, вы – единственный человек, о котором покойный накануне смерти высказывался в тревожных тонах.

– Это нелепо! – взорвался я. – Деннис был моим другом!

– Другом писателя, другом соседа. Но не того человека, каким вы изредка становитесь, когда вашим разумом овладевает безумие.

– Что за намеки? – ощетинился я.

– Узнав, что господин Саймон сомневался в вашем душевном здоровье, мы провели небольшое расследование. Многие свидетели заявили, что вы в последнее время вели себя странно. Сначала обращение к читателям на Фейсбуке, потом нелепая, немотивированная стычка с журналистом на приеме. Сами вы, похоже, напрочь об этом забыли.

– Кто вам рассказал?

– Не имеет значения.

– Это низко! – выкрикнул я.

– Ну вот, пожалуйста: секунду назад вы были мягким и спокойным, казались потерянным – и вдруг вышли из себя, – заметил он, явно пытаясь меня спровоцировать.

Робинсон озвучил одну из худших гипотез – ту, что наводила на меня ужас, ту самую, которая с недавних пор неотвязно преследовала меня.

– Я отказываюсь вас слушать, – произнес я неуверенным тоном и встал.

– Мы проверили ваш компьютер, – не обращая внимания на мои слова, сказал инспектор. – И не нашли никаких следов взлома.

Я онемел. Эта новость уничтожала мою последнюю надежду найти хоть какой-то смысл в этой истории.

– И что из этого следует? – спросил я, опускаясь на стул.

– Я не делаю выводов – только выдвигаю предположения. Какие? Могу поделиться. Возможно, никакого неизвестного, равно как и вируса в компьютере, никогда не было… то есть вы все выдумали. Но возможен и другой вариант: ваш аноним – реальное лицо, и именно он проник в квартиру господина Саймона, убил его и удалил из вашего компьютера следы своего вторжения. В этом случае он все еще на свободе и вряд ли уймется. Нападет на вас…. Или на вашу дочь.

Слова Робинсона произвели эффект, на который он, судя по всему, и рассчитывал. Страх прорвал плотину и нахлынул на меня, не давая дышать. Инспектор не сводил с меня глаз.

– Вы все мне рассказали об этом человеке?

Как ответить на его вопрос? Разве могу я признаться, что некий неизвестный утверждает, что он – постаревший на двадцать лет Сэмюэль Сандерсон? Полицейский наверняка решит, что это плод моей больной фантазии, но выбора нет, сейчас главное – защитить Мэйан и Дану.

Я начал рассказывать. Робинсон слушал и делал пометки – с невозмутимым видом, как будто привык к подобным невероятным историям. Когда я закончил, он поднял глаза и нахмурился.

– Вы мне не верите, – сказал я, чтобы прервать молчание.

– Ну… мы нашли в вашем компьютере текст, который вы послали вашему агенту и издателю. Сюжет романа, странным образом напоминающий эту историю.

– И что с того? – вскинулся я. – Да, я написал синопсис на основе случившегося. Имею право!

– Возможно.

– Возможно? Вы продолжаете думать, что я сумасшедший и путаю реальность с вымыслом?

– Мне хочется вам верить, господин Сандерсон. Давайте пока на этом остановимся.

Он встал, чтобы проводить меня до двери.

– Будьте осторожны и сразу звоните, если этот человек даст о себе знать.

* * *

Я чувствовал себя уничтоженным. На меня обрушился кошмар, повлиять на который нет никакой возможности. Обе версии Робинсона одинаково устрашающи. Одно из двух: либо преследователь реален и только что убил моего друга, чтобы скрыть следы своего вторжения в мою жизнь, либо… я безумен.

Я решил, что буду рассматривать только первую версию, и, вернувшись домой, сразу позвонил Дане, рассказал о последних событиях и попросил ее быть очень осторожной. Я надеялся, что, если верна вторая версия, ни моей бывшей жене, ни дочери ничего не угрожает – только мне.

– Будьте осторожны и сразу звоните, если этот человек даст о себе знать.

* * *

Я чувствовал себя уничтоженным. На меня обрушился кошмар, повлиять на который нет никакой возможности. Обе версии Робинсона одинаково устрашающи. Одно из двух: либо преследователь реален и только что убил моего друга, чтобы скрыть следы своего вторжения в мою жизнь, либо… я безумен.

Я решил, что буду рассматривать только первую версию, и, вернувшись домой, сразу позвонил Дане, рассказал о последних событиях и попросил ее быть очень осторожной. Я надеялся, что, если верна вторая версия, ни моей бывшей жене, ни дочери ничего не угрожает – только мне.

Глава 33

Нэйтан был в ярости. Он вышагивал по кабинету, нервно затягиваясь сигаретой.

– Почему ты не рассказал мне? Почему скрыл эту историю о безумном поклоннике? Разве мы не друзья?

– Ты и так сомневался в моем душевном равновесии, – устало ответил я. – Не хотел тревожить тебя еще больше.

Нэйтан остановился, посмотрел на меня и сказал:

– Ладно, давай успокоимся. Нужно принять верные решения. Для начала я сделаю так, чтобы пресса ничего не узнала. Потом мы задействуем наших лучших адвокатов. Ты будешь беседовать с полицейскими только в их присутствии. У них на тебя ничего нет, так что дело удастся задушить в зародыше. Проблем с сюжетом нового романа тоже не будет. Ты черпаешь вдохновение в событиях собственной жизни, и домогательства этого психа подали тебе идею. Тут нет ничего предосудительного. Главная проблема в другом: существует человек, который хочет тебе навредить. Возможно, он и убил Денниса.

«А может, его убил я…» Мне очень хотелось произнести это вслух, чтобы избавиться от мрачных мыслей на свой счет.

– Джерри Снукер пока ничего не знает. Я его проинформирую. Пусть услышит правду от меня, а не из какой-нибудь желтой газетенки.

– Ему это может не понравиться, верно?

Я почти желал, чтобы все так и случилось, у меня будет возможность увильнуть от исполнения обязательств. Я чувствовал, что не могу изображать знаменитого писателя, когда моя жизнь в опасности.

– У меня есть идея. Я объясню Джерри, что в случае утечки мы все повернем так, чтобы выставить тебя жертвой. Каждое твое общение с прессой станет шансом поговорить о последнем романе, может, мы даже объявим, что ты пишешь новую книгу на основе реальных событий.

– Ты серьезно?

– Талант агента в том и заключается, чтобы использовать любую возможность пропиарить своего подопечного. Журналисты с удовольствием проглотят наживку. Итак, пункт номер один: поклонник-психопат нападает на близких тебе людей, хочет выставить тебя виноватым в своих преступлениях. Пункт номер два: ты пишешь роман о случившемся.

– Это гадко, Нэйтан! Смерть друга не повод для саморекламы, а ужасная трагедия.

– Ладно, ладно, извини, я неудачно выразился. Прости, Сэмюэль. Я имел в виду, что мы должны быть готовы к худшему, поэтому стоит заранее отточить доводы и продумать стратегию.

Нас и впрямь ожидало худшее, а я был к этому не готов.

Глава 34

И вот он наступил, великий день похода на ток-шоу Джека Лермана. В газетах не появилось ни строчки о недавнем происшествии. Мой пресс-секретарь, мой издатель и мой агент начали звонить с раннего утра. Они хотели проверить мой настрой и дать последние советы насчет того, как держаться и что говорить. Все трое бодрились и были натужно веселы, чем выдавали собственное волнение.

Я довольно точно представлял, по какому сценарию развивается ток-шоу. Ведущий настроен вполне доброжелательно, он рисует портрет гостя, задает несколько вопросов о его жизненном пути, а потом отдает на съедение своим подручным. А те готовы на все, чтобы вывести жертву из равновесия. Их нападки касаются в основном творчества, но они не гнушаются копаться и в личной жизни человека, выискивая факты и высказывания, которые могут доказать, что гость дурачит публику. Возведенные в ранг верховных судей над талантами и «отцов морали» современного общества, они яростнее всего преследуют тех, кто, подобно мне, производит «ширпотреб» и устраивает шумные рекламные кампании. Успех программе Джека Лермана обеспечивала аудитория, обожавшая смотреть, как его шавки унижают приглашенных, а те пытаются держать удар и иногда даже берут верх над инквизиторами. После участия в ток-шоу некоторые сходили со сцены – уж слишком неумело отбивались они от виртуозов критики.

И тем не менее все музыканты, писатели, звезды кино и телевидения и даже политики мечтали получить приглашение от Джека Лермана: справишься, станешь еще известней и будешь всем нравиться, а если нет, то хоть защищаться научишься.

«Держись естественно! – советовала Сэнди срывающимся от возбуждения голосом. – Они будут издеваться над стилем твоих романов, назовут истории простенькими, скажут, что интрига вечно повторяется. Соглашайся с критикой, но говори только о читателях. Мол, ты пытаешься поддержать их и утешить, потому и пишешь такие незатейливые, легкие, развлекательные книги. Но главное – улыбайся! И не пей до передачи. Они предложат тебе шампанского, виски, лучшего вина – не поддавайся, это уловка, причем подлая!»

«Они закомплексованные придурки, – уверял Нэйтан. – Завоевали известность и власть, кусая творческую элиту и политиков, которые попадают на первые полосы газет. При обычных обстоятельствах я бы ни на секунду не усомнился, что ты с ними справишься. Однако учитывая последние события… Они будут давить на твое уязвимое место, захотят обсудить литературную ценность твоих романов. Не позволяй им достать тебя. Не отвечай на нападки, говори об удовольствии от писательского труда, даже если считаешь это преувеличением. Заставь их уважать твою работу – любить не обязательно. И не улыбайся – будешь похож на идиота, пытающегося скрыть досаду!»

«Звонил Джек Лерман, – сообщил мне Джерри Снукер. – Мы друзья. Он сказал, что не знает, как настроены в отношении тебя критики, но заверил, что ему самому нравятся твои романы и он тебя защитит, если ребята выйдут за рамки. Ты ведь знаешь, как передача может повлиять на продажи? Я уверен, ты справишься. Главное – почаще улыбайся. Твоя улыбка очарует всех читательниц».

Я вполне освоился с радио- и телеинтервью – отвечать на вопросы о своей работе не так уж и трудно, но возбуждение и истерические советы окружающих заставили меня засомневаться. До этого дня я имел дело с журналистами, настроенными вполне благожелательно, ну, в крайнем случае, слегка язвительно.

Те, кто не любил мои тексты, охранители литературы с большой буквы, присвоившие себе миссию хранить чистоту языка, ограничивались тем, что осмеивали меня в критических статьях и разборах. Они всего лишь хотели блеснуть, выказав мастерское владение языком, свою невероятную культурность и несказанное чувство юмора. Мне они всегда казались существами из другого мира, этакого закрытого клуба, живущего по элитистским[33] правилам. Их набившие оскомину насмешки меня не задевали.

Сегодня я должен был встретиться лицом к лицу с миллионами телезрителей, в том числе с теми, кто ценил мое, с позволения сказать, творчество, но думать мог только о смерти Денниса и угрозах моего мучителя. Я был почти готов отменить свое участие в ток-шоу и не делал этого по одной-единственной причине – не хотел, чтобы Однофамилец возомнил себя всемогущим.

Я налил себе виски – передача начнется через пять часов, так что алкоголь успеет выветриться – и сел к компьютеру, чтобы отвлечься от невеселых мыслей. Мои читатели обменивались на Фейсбуке сообщениями, некоторые меня подбадривали, заверяли в поддержке – как боксера-любителя, которому предстоит выйти на бой с чемпионом мира в тяжелом весе.

Они как будто предчувствовали грядущий нокаут.

Глава 35

Мы стояли в кулисах и ждали, когда Джек Лерман пригласит нас на «ринг». Ассистентка держала меня за руку, чтобы в нужный момент вытолкнуть вперед. Нэйтан и Сэнди смотрели на эфирный монитор, где мелькали кадры рекламы. Мой пресс-секретарь даже не пыталась скрыть волнение, Нэйтан поедал тосты с тарелки, которую утащил из гримерной, и сохранял внешнее спокойствие.

Реклама закончилась, и на экране появилось улыбающееся лицо ведущего.

«Настал момент встречи с одним из самых читаемых авторов нашей страны», – произнес он, глядя в камеру.

Сэнди машинальным движением распрямила плечи и погладила меня по спине. Я был готов. Немного напряжен, но не напуган.

«Многие восхищаются его умением сочинять истории, в которых искусно переплетаются три «С»: Сантименты, Саспенс и Секс. Другие говорят, что стиль у него невыразительный и бедный, а «рецептура» всегда одна и та же. Кроме того, наш герой известен своими любовными похождениями…»

Назад Дальше