Эмбер набрала номер в Париже и стала ждать, пока кто-нибудь ответит. Она узнала женщину, появившуюся на экранчике телефона: мама называла ее «крашеная сучка твоего отца». (Как-то раз Эмбер спросила, что такое «крашеная сучка», и мать ее стукнула — не сильно, а просто в качестве предупреждения.)
— Папа там?
Вид у женщины слегка удивленный. Волосы у нее светлые, как у мамы, но явно крашеные и подстрижены очень коротко, по-мужски.
— Oui. To есть да. — Она неуверенно улыбается. — Хочешь с ним поговорить?
— Я хочу его увидеть, — выдаст Эмбер единым духом и стискивает телефон, как спасательный круг. Это дешевая одноразовая модель, приз из коробки с хлопьями для завтрака, и его картонный корпус уже начал размягчаться в ее влажной ладошке. — Мама мне не разрешит, тетя Нетти…
— Тише. — Аннет, которая живет с отцом Эмбер вдвое дольше, чем ют прожил с ее матерью, улыбается. — Ты уверена насчет этого телефона? Твоя мама о нем не знает?
Эмбер оглядывается. Она единственный ребенок в комнате отдыха, потому что время переменки еще не настало, а учителю она сказала, что ей очень нужно выйти.
— Уверена. Фактор уверенности Р20 выше 0,90. — Ее Байесова[5]голова подсказывает, что она не может судить об этом наверняка только на том основании, что мать еще ни разу не застукала ее с недозволенным телефоном, но… черт с ней. У папы не будет неприятностей, раз он об этом не знает, так ведь?
— Прекрасно. — Аннет смотрит куда-то в сторону. — Мэнни, тебя ждет звонок-сюрприз.
На экране появляется папа. Она видит его лицо целиком, и выглядит он моложе, чем в прошлый раз — наверное, перестал носить неуклюжие старинные очки.
— Привет… Эмбер! Ты где? Мать знает, что ты мне звонишь? — Он немного встревожен.
— Нет, — уверенно отвечает она, — это телефон из пачки хлопьев.
— Уфф-ф… Послушай, милая, ты постоянно должна помнить: никогда не звони, если мать может об этом узнать. Иначе она спустит на меня своих юристов с иголками для ногтей и раскаленными щипцами, сказав им, будто это я заставил тебя позвонить. Поняла?
— Да, папочка. — Она вздыхает. — Хочешь узнать, почему я звоню?
— Гм-м… — На секунду он выглядит застигнутым врасплох. Потом серьезно кивает. Эмбер любит отца: он всегда воспринимает ее слова всерьез. Ужасно неудобно брать взаймы телефон у одноклассницы или пробивать туннель через мамашин сетевой брандмауэр[6], кусачий не хуже питбуля, но дело того стоит. — Выкладывай. Хочешь со мной чем-то поделиться? Как твои дела?
Придется говорить кратко: эти одноразовые телефоны позволяют беседовать лишь в рамках заранее оплаченной суммы, а международный тариф у них просто запредельный, и сигнал окончания разговора может прозвенеть в любую минуту.
— Я хочу вырваться, папа. Я серьезно говорю. Мамуля с каждой неделей становится все более чокнутой: теперь она таскает меня по разным церквям, а вчера закатила скандал из-за того, что я разговаривала со своим терминалом. И хочет отвести меня к школьному психоаналитику — а для чего? Я больше не могу делать то, чего она от меня хочет! Я больше не ее маленькая девочка! Всякий раз, когда я пробиваю туннель, она пытается спустить на меня контекстного робота, а у меня из-за этого болит голова: я теперь даже думать ясно не могу! — К своему удивлению, Эмбер начала рыдать. — Вытащи меня отсюда!
Изображение отца дергается, картинка перемещается, и на экранчике возникает встревоженная тетя Аннет.
— Ты ведь знаешь, что твой папа ничего не может сделать. Иначе юристы твоей мамы свяжут его по рукам и ногам.
Эмбер шмыгает носом:
— А ты можешь помочь?
— Попробую, — обещает папина «крашеная сучка», и в этот момент телефон подыхает.
* * *Капсула с приборами и инструментами отделилась от заявочного беспилотного прыгуна «Сенджера» и начала пятидесятикилометровое падение к похожей на картофелину скале. На заднем фоне висел огромный выпуклый Юпитер — импрессионистские обои для сумасшедшего космолога. Пьер прикусил нижнюю губу, сосредоточившись на управлении капсулой.
Эмбер, облаченная в черный спальный мешок, зависла над его головой наподобие гигантской летучей мыши, наслаждаясь свободой на время этой смены. Она взглянула на стриженые «под горшок» волосы Пьера, его жилистые руки, сжимающие края стола. Раб на день — интересный опыт, а заодно и отдых: жизнь на «Сенджере» настолько заполнена делами, что на бездельничанье времени ни у кого не остается (во всяком случае до тех пор, пока не будут собраны большие хабита n ы, а к Земле не развернется тарелка скоростной широкополосной связи). Они вкладывают все силы в осуществление чрезвычайно сложного плана, разработанного на Земле командой поддержки, и дурака валять некогда: экспедиция полагается на беззастенчивую эксплуатацию детского труда — расходуют меньше ресурсов. А когда они повзрослеют, го станут богачами (но это обстоятельство, впрочем, не останавливает яростные протесты на Земле). Для Эмбер возможность поручить кому-то свою работу — новинка, и она старается не упустить ни единой минуты.
— Эй, раб, — лениво поинтересовалась она, — как дела?
Пьер фыркнул:
— Все идет нормально.
Эмбер отметила, что он не хочет на нее смотреть. А ему тринадцать лет — разве в таком возрасте ему не положено думать только о девочках? Она замечает его напряженную сосредоточенность, украдкой пробегает по границам его сознания. Пьер никак не показывает, что замечает это, но Эмбер не в силах проникнуть за барьер его ментальной защиты.
— Вышла на крейсерскую скорость, — неохотно добавляет он, когда две тонны металла, керамики и синтетических алмазов устремляются к поверхности Барни со скоростью триста километров в час. — И прекрати копаться у меня в мозгах. Управление и так идет с трехсекундной задержкой.
— Если пожелаю, то буду копаться, раб. — Она показала ему язык.
— А если я из-за тебя уроню капсулу? — Он поднял на нее серьезное лицо.
— Ты прикрывай свою задницу, а я стану прикрывать свою, — крякнула она и сразу же густо покраснела. — Короче, ты меня понял.
— Неужели? — Пьер широко улыбнулся, потом снова повернулся к панели. — Ничего смешного в этом нет. А тебе я советую настроить все оптовые пакеты, контроль над которыми ты передала своему речевому центру. Уж больно они двусмысленные, и кто-нибудь может по ошибке принять тебя за взрослую.
— Ты занимайся своим делом, а я буду заниматься своим, — с намеком проговорила она. — А для начала можешь рассказать мне о том, что происходит.
— Ничего. — Он откинулся назад и скрестил на груди руки, поглядывая на экран. — Капсула будет дрейфовать еще пятьсот секунд, затем на половине пути пройдет коррекция курса, потом запуск тормозных двигателей перед посадкой. А затем придется ждать еще час, пока она развернется и начнет разматывать катушку кабеля. Ты хочешь знать все самые мелкие подробности?
— Угу. — Эмбер расправила спальник наподобие крыльев и зависла в воздухе, глядя на окно и ощущая себя богатой и ленивой, пока Пьер отрабатывал за нее вахту. — Разбуди меня, когда будет что-нибудь интересное. — Наверное, она заставит Пьера кормить ее виноградом, ягода за ягодой, или сделать ей массаж ног — нечто традиционно гедонистское, — но сейчас ее самолюбие грело уже само знание того, что Пьер — ее личная рабочая сила. Глядя на эти напряженные руки, на изгиб его шеи, она подумала, что за всем этим перешептыванием и хихиканьем на тему «а он действительно в тебя втюрился», популярным среди девочек постарше, действительно что-то есть…
Окно прозвенело гонгом, Пьер кашлянул.
— Тебе письмо, — сухо сообщил он. — Хочешь, прочитаю?
— Что за… — На экране появилось сообщение: змеистый шрифт, буквы справа налево, совсем как текст в ее корпоративном документе (ныне надежно покоящемся в депозитной ячейке банка в Цюрихе). У нее ушло какое-то время на вызов грамматического агента, способного справиться с арабским, и еще минута, чтобы понять смысл послания. Когда Эмбер это сделала, она начала ругаться — громко и долго.
— Ты сука, мамочка! Ну какого хрена ты сделала такое?
* * *Корпоративный документ прибыл в огромной коробке курьерской службы «Федерал экспресс», адресованной Эмбер. Произошло это в ее день рождения, когда мать была на работе, и это событие Эмбер запомнила настолько хорошо, словно оно произошло час назад.
Она помнит, как подняла руку и приложила большой палец к инфоблокноту курьера, ощутив пощипывание микросеквенсоров, анализирующих ее ДНК. Потом она затащила коробку в комнату. Когда Эмбер потянула за петельку, коробка автоматически раскрылась, извергнув компактный трехмерный принтер, стопку бумаги листов на двести или триста с текстом, отпечатанным дурацкими старомодными чернилами, и маленького пятнистого черно-рыжего кота с большим символом @ на боку. Кот выскочил из коробки, потянулся, покачал головой и уставился на девочку.
Она помнит, как подняла руку и приложила большой палец к инфоблокноту курьера, ощутив пощипывание микросеквенсоров, анализирующих ее ДНК. Потом она затащила коробку в комнату. Когда Эмбер потянула за петельку, коробка автоматически раскрылась, извергнув компактный трехмерный принтер, стопку бумаги листов на двести или триста с текстом, отпечатанным дурацкими старомодными чернилами, и маленького пятнистого черно-рыжего кота с большим символом @ на боку. Кот выскочил из коробки, потянулся, покачал головой и уставился на девочку.
— Ты Эмбер? — промурлыкал он.
— Да, — робко ответила она. — А ты от тети Аннет?
— Нет, я из идиотской сказочки про зубастика. — Кот подошел ближе, уткнулся головой в ее колено и потерся запаховыми железами между ушей по всей ее юбке. — Слушай, тунца на кухне не найдется?
— Мама не верит в морские продукты, — сообщила Эмбер. — Говорит, что все это заграничный хлам… Кстати, у меня сегодня день рождения!
— Ну, тогда счастливого тебе долбаного дня рождения. — Кот весьма реалистично зевнул: — Вот тебе подарок от папочки. Этот гад уложил меня в спячку и сунул в ящик, чтобы я тебе показал, как его подарок работает. Послушай моего совета — выкинь его к чертовой бабушке. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Эмбер прервала ворчливого кота, радостно хлопнув в ладоши.
— Что это? — вопросила она. — Новое изобретение? Или пистолет, чтобы я смогла пристрелить пастора Уоллеса?
— Не-а. — Кот снова зевнул и свернулся на полу возле принтера. — Это какая-то хитроумная бизнес-модель, чтобы вырвать тебя из когтей твоей мамочки. Но советую соблюдать осторожность: он сказал, что она как бы не вполне легальна.
— Ух ты! Вот это круто! — Если честно, то Эмбер в восторге уже потому, что сегодня ее день рождения, но мама на работе, а она дома совсем одна, если не считать компанией телевизор, настроенный на режим «морального большинства». С тех пор как мама открыла для себя религию, дела пошли паршиво.
Кот фыркнул в сторону принтера:
— Почему бы его не включить?
Эмбер подняла крышку принтера, вынула кусочки упаковочного пенопласта и воткнула шнур принтера в розетку. Аппарат заурчал и пыхнул теплым воздухом через решетку на задней стенке, охлаждая формующие головки и регистрируя Эмбер как своего владельца.
— А теперь что делать? — спросила она.
— Найди страницу с заголовком «Прочти меня» и следуй инструкциям, — скучающим речитативом продекламировал кот. Потом подмигнул и заговорил с нарочитым французским акцентом: — Le «Прочти меня» содержит указания pour l'execution корпоративного документа. В случае недоумения проконсультируйся с прилагаемым котом для прояснения. — Кот быстро наморщил нос, словно его укусило невидимое насекомое. — Предупреждение от Аннет: не полагайся на мнение кота, это животное развращенное, и доверять ему нельзя. Твоя мать помогала заполнять базу его личности, когда они с твоим отцом еще были женаты. Конец. — Еще некоторое время кот бормотал: —…гнусная парижская сучка, я написаю в ящик с ее трусиками, накидаю шерсти в ее биде…
— Не злись.
Эмбер быстро просмотрела распечатку «Прочти меня». По словам папы, корпоративные документы являлись мощным средством, а этот оказался и вовсе экзотичным по любым стандартам: компания с ограниченной ответственностью, зарегистрированная в Йемене, который находился на перекрестке между шариатом и глобальными юристозаврами. Понять суть оказалось нелегко, даже имея персональную сеть субразумных агентов с полным доступом к целым библиотекам международных торговых законов — самым узким местом стало осмысление. Эмбер нашла документы в высшей степени загадочными. И ее взволновало вовсе не то, что половина из них была написана на арабском — для этого у нее имелись грамматические агенты, — и даже не то, что там было полно S-выражений и трудно усваиваемых кусков на ЛИСПе[7], а то, что компания, похоже, провозглашала: ее единственной целью является владение рабами.
— Что вообще происходит? — спросила она кота. — Что все это значит?
Кот чихнул и взглянул на нее с отвращением:
— Это была не моя идея, крошка. Твой отец — очень эксцентричный тип, а твоя мать его ненавидит, поскольку все еще любит. И у нее от этого крыша едет, понимаешь? А может, она эту любовь сублимирует, если те церковные идеи, которыми она тебя потчует, для нее вещь серьезная. Твой отец полагает, что она помешалась на контроле над тобой. Как бы то ни было, но когда твой папуля сбежал, она добилась судебного запрета на его свидания с тобой. Но забыла прикрыть колпаком его подружку, и теперь та купила этот пакет с червями и послала его тебе. Короче, папуля создал и зарегистрировал эти компании и запрограммировал этот принтер — который, в отличие от принтера твоей мамочки, не подключен к сетевому фильтру — исключительно для того, чтобы ты смогла уйти от нее легально. Если это именно то, чего ты хочешь.
Эмбер быстро пролистала вводную часть документа (по большей части скучные графики и схемы), отыскивая суть плана. Йемен — одна из немногих стран, где одновременно существуют традиционный суннитский закон шариата и компании с ограниченной ответственностью. Владение рабами здесь законно: фишка состоит в том, что рабовладелец приобретает опцион, обеспеченный в качестве гарантии будущими доходами подписавшего договор работника, причем проценты по сделке растут быстрее, чем несчастная жертва способна их выплачивать, — а компании являются юридическими лицами. Если Эмбер продаст себя в рабство, то компания станет нести юридическую ответственность за ее поступки и содержание. На дальнем конце корпоративного защитного барьера находится трастовый фонд, главным держателем акций и получателем доходов которого является Эмбер. Достигнув совершеннолетия, она приобретет полный контроль над всеми компаниями в этой структуре и сможет расторгнуть свой контракт на рабство — а до тех пор трастовый фонд, которым она фактически владеет, будет надзирать за компанией, которая владеет ею (и страховать от любых сделок, приводящих к смене владельца). Ах, да — сеть компаний уже провела общее собрание акционеров, поручившее немедленно доставить имущество трастового фонда в Париж. Билет на самолет в один конец прилагается.
— И ты думаешь, что мне нужно соглашаться? — неуверенно спросила она. Трудно сказать, насколько кот действительно умен — если копнуть поглубже, то за его семантическими схемами наверняка обнаружится зияющий вакуум, — но пока его рассказ звучал весьма убедительно.
Кот сел и прикрыл лапы хвостом.
— Я ничего тебе не говорю, понимаешь? Если согласишься, то сможешь уехать и жить с отцом. Но это не помешает твоей мамочке заявиться к нему верхом на коне и с кнутом в руке, а также за тобой — вместе с толпой юристов и наручниками. Если тебе нужен мой совет, то позвони Франклинам и уговори их взять тебя с собой в космическую экспедицию. В космосе тебе никто не сможет вручить судебную повестку. Кроме того, у них имеются долгосрочные планы выхода на рынок CETI, чтобы заняться расшифровкой инопланетных информационных пакетов. Если хочешь услышать мое искреннее мнение, то жизнь в Париже тебя очень скоро разочарует. Твой папуля и его лягушатница — они ведь свингеры. В их жизни нет времени для ребенка. Или для кота вроде меня. Каждый вечер они шляются по фетиш-вечеринкам, рейвам, операм и прочей фигне для взрослых. Они испортят твой стиль, малышка. Не следует расти рядом с родителями, которые берут от жизни больше, чем ты.
— Ха. — Эмбер наморщила нос.
Тут надо хорошенько подумать, решила она. И затем разлетелась во стольких направлениях сразу, что едва не перегрузила домашний сетевой канал. Часть ее исследовала хитроумную карточную пирамиду структур компаний, в другом месте она размышляла над тем, где может произойти ошибка или прокол, и одновременно очередная ее часть думала — хотя и с некоторым трепетом — о том, как здорово будет снова увидеть папу.
— Расскажи мне о Франклинах? Они женаты? Или одиночки? — попросила она.
Все это время трехмерный принтер усердно трудился. Он тихонько шипел, рассеивая тепло из высоковакуумной камеры, находящейся в переохлажденном рабочем пространстве. Где-то глубоко внутри себя он создавал когерентные атомные лучи из конденсатов Бозе — Эйншейна, зависших в вакууме на границе абсолютного нуля. Накладывая на них интерференционные структуры, он создавал атомную голограмму, выстраивая идеальную копию какого-то оригинального предмета, точную вплоть до атомного уровня — здесь не было неуклюжих и подвижных нанотехнологических деталей, способных сломаться, перегреться или мутировать. Через полчаса из него должна была появиться клонированная копия какого-то предмета, воспроизводящая оригинал до уровня индивидуальных квантовых состояний ядер образующих его атомов.