Теория Гросвальда гениально просто объясняет причину затопления Евразийского пространства в послеледниковую эпоху. На физической карте Евразии, согласно принятой картографами традиции, светло-зеленым цветом раскрашены области суши с высотой от 0 до 200 м над уровнем моря. Темно-зеленый цвет на карте имеют более низкие, а светло-коричневый и коричневый – более высокие участки суши. Во время Всемирного потопа, когда уровень океана поднялся до 150 м, затопленными должны были оказаться только области с зеленой раскраской: «темно-зеленые» полностью уходили под воду, а «светло-зеленые» – частично, в зависимости от своей высоты над уровнем моря. К ним относятся европейские равнины, Западно-Сибирская низменность, приаральские земли и т. д. Одним из следствий потопа было образование в самом центре Евразии огромного моря или, лучше сказать, океана. Можно спорить о его границах, но он включал, очевидно, Черное, Азовское, Каспийское и Аральское моря и «залезал языком» в Сибирь. Воды океана также поднялись далеко вглубь Русской равнины по руслам впадающих в него рек, затопив в значительной степени ее территории и образовав водоем, который естественно назвать Русское море. Предпоследний и последний по времени «гросвальдовские» потопы подпитали его, залив русскую Атлантиду еще дважды.
Русское море напоминало гигантского змея, распластавшегося с юга на север, и по ассоциации с санскритским словом phani – «змея» его стали называть Понтом. Как супруг богини земли Геи, Понт представлялся Великим Змеем, создателем мира. В пользу нашей этимологии говорит также и то, что внук Понта Ладон изображался змеем, а внучка Эхидна – змеедевой.
Нижегородец Дмитрий Владимирович Квашнин в книге «Русь от Столпа Святогора» попытался обозначить реальные контуры Русского моря и восстановить историю его гибели. По мнению исследователя, максимально стабильный подъем его вод соответствовал 85–90 м над уровнем океана (для сравнения, уровень современных Волги и Оки в районе Нижнего Новгорода более чем на 20 метров ниже). Д. В. Квашнин пишет: «Единое Русское море, поднявшись по руслам текущих в него рек, доходило до современных городов: Киева по Днепру, Воронежа по Дону, Ярославля и Костромы по Волге, Владимира по Клязьме, Ветлуги по реке Ветлуге, Алатыря по Суре, Уржума по Вятке, Сарапула по Каме и Уфы по реке Белой. На берегу этого моря или в его близости стояли такие современные города, как Кишинев, Кривой Рог, Днепропетровск, Черкассы, Полтава, Запорожье, Луганск, Элиста, Оренбург и Грозный. Все эти города (их исторические центры) занимают территории, находящиеся на абсолютных высотах около 90 м. Образ этого моря отразился во многих старинных русских сказках под названием «море-окиян».
Неожиданно, не правда ли? Но это только часть, бесспорно, выдающегося открытия Квашнина. Причем не самая шокирующая. К еще более удивительному выводу он приходит, изучая рельеф и современные русла рек Центральной России. Исследователь выдвигает (и обосновывает) гипотезу, что Гороховецкий отрог (территория Владимирской области) не имел современного разрыва между городами Гороховец и Горбатов, а был частью Мещерских гор. Но если это верно, то изначально целостный отрог мог выступать в виде плотины, сдерживающей воды прилегающей к нему котловины. По мысли Квашнина, это было громадное озеро, из которого путем прорыва Гороховецкого отрога впоследствии образовалась река Ока. Этот водоем «находился на территории Московской, Владимирской, Нижегородской, Тамбовской, Рязанской областей и Республики Мордовия. Своими водами он заполнял естественную чашу, ограниченную с запада восточными склонами Среднерусской и Смоленско-Московской возвышенностей, с востока – западными отрогами Приволжской возвышенности, с юга – Окско-Донским водоразделом, с северо-востока – Гороховецким отрогом Мещерских гор» (Д. В. Квашнин. Указ. соч.). По своим размерам очерченный водоем не уступал современному Азовскому морю, а его абсолютный уровень составлял как минимум 125 м, то есть на 40 с лишним метров был выше уровня Русского моря. Образованию современной Оки, таким образом, предшествовал прорыв водою части Гороховецкого отрога (его ширина в самом узком месте менее двух километров).
Дорогой читатель! Не торопитесь утверждать, что это невероятный сценарий. Вода, как говорится, камень точит. А что до границ необычного водоема, то судите сами. Высота центра Коломны – 125 м, Шатуры – 125 м, Гусь-Хрустального – 125 м, Меленок – 130 м, Шатков – 130 м, Ряжска – 125 м, Рязани – 130 м. Все эти города расположены примерно на одном уровне, и объясняется это тем, что они находятся на месте древних поселений, которые ранее стояли на берегу предполагаемого водоема. Квашнин придумал сценарий потопа, в общих чертах схожий со схемой Гросвальда. В обоих случаях формируется «озеро» с повышенным уровнем составляющих его вод. Но если у Гросвальда этот процесс происходит в океане, то у Квашнина – на континенте. Перепад высот воды у «океанских» потопов на порядок выше, но их эпицентры отстояли дальше от центра Русской равнины. Поэтому масштабы катастроф в центре и на юге России в обоих случаях могли быть сопоставимы.
Согласно сценарию Квашнина, прорвав Гороховецкий отрог, огромная волна прокатилась вдоль современного русла Волги, губя ее прибрежных обитателей, и вырвалась на простор Русского моря. Поселения людей, находившихся на его берегах, были снесены потоком, который в своем движении добрался до морей Евразийского океана, а через черноморские проливы и до Средиземного моря. Сам автор гипотезы датирует потоп временем глобального катаклизма, т. е. X тыс. до н. э. Но с этим нельзя согласиться. При всей масштабности воображаемой картины потопа он все-таки охватывал только области Русской равнины и Восточное Средиземноморье и не затрагивал северные районы. Более того, есть одно очень веское доказательство в пользу более ранней датировки этой катастрофы.
Основной удар стихии пришелся на земли Нижегородской области. Но именно на ее территории с незапамятных времен живет легенда о граде Китеже. Народное предание, однако, связывает это название не только с озером Светлояр, а с городом Городец на Волге. Его называют еще малый Китеж в противоположность большому граду, который якобы приказал построить князь Юрий Всеволодович. Никаких следов большого Китежа не найдено, и самое время признать, что его в действительности никогда не было. Реально же существовал только малый Китеж. Он стоял на месте нынешнего Городца и был затоплен водами потопа (город находился поблизости от Гороховецкого отрога). Произошло это, конечно же, не во время Батыева нашествия, а гораздо раньше. Люди, выжившие после потопа, сохранили память о катастрофе, но в силу своей древности легенда обросла новыми подробностями и даже приобрела христианский смысл.
Но сохранилось главное – память о затоплении города и его название. А еще люди говорили, что давным-давно горы по берегу Волги в южной части Городца назывались Китежскими. Потом их стали звать Пановы, поскольку, по легенде, они представляют курганы, где были погребены в древности огромные, рослые люди – «паны», старые, настоящие хозяева этих мест. Историки соотносят настоящих хозяев с угро-финским племенем мери, но, скорее всего, ими были индоевропейцы. И, думается, после китежской катастрофы в лексиконе древних ариев появились слова, родственные имени города: kheta – деревня, городок; kata – бездна, глубина, дно; khata – яма, колодец, пруд, ров.
Но когда же, хотя бы приблизительно, случилась эта беда? Возможность датировать затопление града Китежа позволяет древнерусское историческое сочинение XVII века, известное под названием «Сказание о Словене и Русе». Оно было чрезвычайно популярно в народе. По признанию современных специалистов, общее число списков этого произведения, имевших хождение на Руси, не поддается учету (сегодня известно около 100 текстов, не всегда совпадающих друг с другом). Сказание представляет запись устной легенды, в течение многих веков передававшейся от поколения к поколению.
Оно начинается рассказом о том, что Скиф и Зардан вместе со своими родами спустя некоторое время после потопа обосновались в Ексинопонте (Причерноморье). «И живяху тамо многа лета, и от сих породишася сынове и внуцы и умножася зело, и прозвашася по имени прадеда своего Скифа Скифия Великая». Мы возвращаемся к скифской теме, она главная! Наступил черед русской версии происхождения скифов. Специалисты не жалуют ее, а ведь это сведения из первых рук, от наследников славы Великой Скифии, русских Геродотов. Ну, хоть бы помянули наши выдающиеся академики, что в XVII веке все были уверены, что русские и славяне – потомки скифов, и Ломоносов, отстаивая в следующем веке эту идею в Академии, выражал не личное мнение, а суть исторической традиции, хранившейся в русском обществе с более древних времен.
Оно начинается рассказом о том, что Скиф и Зардан вместе со своими родами спустя некоторое время после потопа обосновались в Ексинопонте (Причерноморье). «И живяху тамо многа лета, и от сих породишася сынове и внуцы и умножася зело, и прозвашася по имени прадеда своего Скифа Скифия Великая». Мы возвращаемся к скифской теме, она главная! Наступил черед русской версии происхождения скифов. Специалисты не жалуют ее, а ведь это сведения из первых рук, от наследников славы Великой Скифии, русских Геродотов. Ну, хоть бы помянули наши выдающиеся академики, что в XVII веке все были уверены, что русские и славяне – потомки скифов, и Ломоносов, отстаивая в следующем веке эту идею в Академии, выражал не личное мнение, а суть исторической традиции, хранившейся в русском обществе с более древних времен.
Сказание сообщает, что рядом со скифами проживал род Зардана. Это имя можно прочитать как «Царь (древнее «Сар») реки». Опять мы попадаем в круг ассоциаций, связанных с водными источниками. Зардана естественно отождествить с Танаем Помпея Трога и Понтом. Он олицетворяет более древних обитателей Русской равнины, из среды которых выделились скифы. Произошло это после потопа, который датируется автором 2242 годом от сотворения мира. Православная церковь соотнесла его с 5508 г. до н. э. Это условная дата и самостоятельного значения, очевидно, не несет. Другое дело, дата потопа, под которым естественно понимать катастрофу в Волго-Окском междуречье. Нам неизвестна методика расчета времени древних сказителей, но напрашивается предположение, что жрецы вели счет годов именно от потопа, и это число было абсолютным. А поскольку существовала летописная традиция отсчета времени от начала мира, то точно определяемые сроки (от потопа) пересчитывались определенным образом. Итак, у нас есть основание считать, что время скифские историки отсчитывали от реальной катастрофы, произошедшей на их земле, и потому ее датировка – 3266 г. до н. э. (она получается, если из 5508 вычесть 2242) – представляется нам обоснованной. Это время и есть дата гибели града Китежа.
Скифская история, согласно летописцу, начинается позднее. Когда конкретно, он не уточняет, но сообщает, что «в лето от сотворения света 3099 (2409 г. до н. э. – А. А.) Словен и Рус с роды своими отлучишася от Ексинопонта» направились на север. После 14-летних странствий первый из них основал город Словенск (Великий Новгород), а второй – Старую Русу. Ученых пугает столь раннее упоминание о славянах и русских, они и скифов-то на исторической сцене видят только с первой половины I тыс. до н. э. Но здесь нужно просто объясниться с терминологией. Автор сказания говорит о прямых предках славян и русских (то есть праславянах и прарусах), которых соотносит со скифами. И в этом смысле он нисколько не оригинален. Античные авторы запросто именовали скифами народы, проживавшие к северу от Причерноморья. Тот же Помпей Трог вел отсчет истории скифов с середины IV тыс. до н. э. (об этом позже). Летописец освещает единую линию древнерусской истории, поэтому информацию, содержащуюся в «Сказании о Словене и Русе», следует воспринимать всерьез. Наступит время, и археологи откроют в районе Новгорода следы городской культуры III тыс. до н. э., обязательно откроют.
Но вернемся к нашей героине. По Геродоту встреча Геракла и Эхидны произошла в единственной области в земле скифов, где есть деревья. Это не Причерноморье и не южнорусские степи. Слово «Эхидна», если считать его первую половину Эхи (санскритское Ahi) именем собственным, можно прочитать как словосочетание «Ока-река». С другой стороны, речного бога Аракса, с которым сражался Геракл, соотносят с Волгой. Следовательно, свидание Геракла и Эхидны произошло в районе Нижнего Новгорода, месте встречи двух рек. Нижегородский край славится своими лесами. Да и совершенно естественно после потопа было возвратиться людям к священным китежским местам.
Эхидна проживала в пещере. В Нижнем Новгороде есть Печерская слобода и жилой микрорайон Печеры. Свое название они получили по Печерскому монастырю, основанному в 1328 г. Дионисием. Монастырь был построен в волжской полугоре. Монахи вначале жили в земляных кельях – печерах (пещерах), что и послужило основой его названия. Но надо полагать, что пещеры существовали здесь с более древних времен. К тому же хорошо известно, что христианские храмы воздвигались на месте языческих капищ. Все это позволяет предположить, что в горе над Волгой существовала некогда культовая пещера, где жрицей была Эхидна.
Эхидна – мать Скифа, и ее ближайшие родственники, следовательно, должны каким-то образом символизировать народы, состоящие в родстве со скифами. У Эхидны один брат – змей-прорицатель Ладон, и шесть сестер – три горгоны и три граи (некоторые причисляют к ним еще гесперид). От Тифона Эхидна родила трехголового пса преисподней Кербера, многоголовую морскую змею Гидру, огнедышащую козу Химеру с головой льва и телом змеи, а также двуглавого пса Орфа. От этого своего чада Эхидна родила Сфигса (Сфинкса) и Немейского льва. Во всей мировой мифологии, пожалуй, не найдется другой такой семьи диковинных животных. Если Эхидна и Ладон, продолжая «генетическую» линию родителей, предстают земноводными существами, то Горгоны и Граи (вороны) – летающие существа, а порождения Эхидны, за исключением Гидры, сухопутные животные. Роль рек и водоемов в жизни народа, поклонявшегося правнукам Понта (моря), заметно уменьшилась. Это следует связать с исчезновением Русского моря как одного из следствий потопа. Боги поколений Эхидны и ее детей отражают в своих образах реалии нового времени. Попробуем, разглядывая их портреты и расшифровывая их имена, угадать ту историческую обстановку на Русской равнине, которая предшествовала рождению скифской общности (на языке мифа времени прихода сюда Геракла).
Ладон – сын Форкия и Кето – известен как страж золотых яблок в саду Гесперид. Этот чудный сад находится у реки Океан. На нашей планете есть только одна река со схожим названием – Ока. Согласитесь, дорогой читатель, что наша мысль об особой роли Оки в жизни индоевропейцев находит еще одно подтверждение. В мифах древних греков она обозначала край мира, но эти слова понимались ими не в географическом аспекте. Родившаяся в результате катаклизма и затопившая град Китеж, она символизировала границу с потусторонним миром. Это река, обтекающая языческий рай, через нее переправляются души из мира людей в царство теней. А перевозчиком их служит змей Ладон. Не случайно его имя одного корня со словом «ладья».
Относительно происхождения имени змея и его корня «лад» следует поговорить особо. Заглянув в «Этимологический словарь русского языка» Макса Фасмера, мы с удивлением обнаружим, что у слова «лад» надежной этимологии нет. По-другому, филологи считают, что оно родилось на общеиндоевропейской почве и оригинального смыслового значения в славянских языках не имеет. Такой вывод, однако, выглядит очень странно.
В русских народных песнях слово «лад» означает нежно любимого друга, мужа, любовника, а в женской форме «лада» – подругу, жену, возлюбленную. «Лады», – говорят люди, когда решили какое-то важное дело и достигли согласия, а в древности ладником называли уговор о приданом: лады – помолвка, ладило – сват, ладканя – свадебная песня. «Ладовые» песни исполнялись преимущественно девушками. В Болгарии их называли «ладовицами», а их хороводы – «ладино коло (хоро)». В большинстве этих песен «Лада», «Ладо» – обычно лишь простой припев. Но в одной русской песне говорится:
Здесь Лада – богиня весны, богиня-мать. Что же получается, все эти сакральные слова славяне позаимствовали у другого народа? Давайте разбираться.
О. Н. Трубачев трактовал слово «лада» в контексте славянских терминов родства. Согласно ему, праславянское *lada (звездочка означает, что слово это гипотетическое и существовало в эпоху индоевропейского единства) восходит к индоевропейскому корню *aldh – «выросший, зрелый», который дал в германском языке aldi – «человек». Первичным значением славянского слова он считает «старший, муж, мужчина» (сравни: упоминание лад – возлюбленных мужей в «Слове о полку Игореве»). Перенесение этого слова на женщину – вторично. Песенный рефрен «дед-ладо», «дид-ладо» объясняется при этом как название старшего родича (деда) и именное определение при нем.
Пусть извинит меня читатель за столь подробное погружение в языкознание. Но сделано это намеренно. Ведь вы почувствовали, что маститый ученый перемудрил. Ведь никакие хитроумные построения не обманут родовой памяти и сердца, которое откликается на заветные слова, пронесенные сквозь тысячелетия. Тем более если это имена богов. Но свои предчувствия надо доказывать.
Есть в русском языке одно древнее, но удивительное по богатству охватываемых им смысловых ассоциаций слово. В настоящее время оно почти не употребляется, и мало кто даже слышал его. Но теперь уж точно никогда не забудет. Ляда (лядина) – пустошь, заросль, покинутая и заросшая лесом земля, запущенные заросли, чищоба, починок, посека, кулига, валки, пожог, лесной перелог, лесок по болоту, березнячок с хвойным посадом, то есть мешаный; вообще: низкая, мокрая и плохая почва; мочожина с мелким леском, ляга, болото с яминами, лыва, постоянная лужа, полой. Казалось бы, простенькое слово из четырех букв, но как же многозначно оно! Тут же проясняется смысл названий нижегородских сел и деревень, в которых автор бывал раньше – Ляды, Валки, Починки. Общее для всех них в том, что они стоят на плохих и, большей частью, мокрых почвах. Но как в одном слове уместились столь разнообразные «картинки»?