Алена стала кому-то звонить из машины. Вот сейчас бы и подойти. Денис, несколько раз глубоко вздохнув, направился к машине. Пройдя несколько шагов, он резко свернул в арку и вышел на Тверскую улицу. Нет, не сегодня, не сейчас. И вообще… Надо собраться с мыслями. Он же не для этого шел на концерт. Так, посмотреть… Услышав, как за спиной выезжает автомобиль, Денис оглянулся. Ну да, первым уехал Аленин кавалер или кто он ей – знакомый… Сейчас покажется и она… Так, может – за ней? Хотя бы узнать, где она теперь живет…
Денис быстро прошел к своей машине. Несколько дней назад он наведывался в старый Аленин двор и только там, глядя на ее балкон, с которого она столько раз махала ему рукой, набрал ее номер. Ответила пожилая женщина. Та же, что отвечала и три, и два года назад. Он же пытался несколько раз звонить за эти годы… Но женщина всегда одинаково отвечала «Нет таких!» и вешала трубку, а он и не перезванивал, не настаивал…
Денис увидел, как выехала из дворика Алена. Ну что, поехать за ней, узнать, где она теперь живет? Да, наверно… Или… нет, не сейчас. К тому же новый адрес наверняка можно выяснить и как-то по-другому. Он медленно тронулся с места и тут же услышал, как кто-то коротко посигналил ему, поторапливая. Ну да, Тверская. Плотный поток машин даже вечером, за рулем уж никак не помечтаешь…
Денис сосредоточился на дороге, через несколько минут включил диск с песней Алены и тут же выключил его. Нет, на сегодня хватит песен и музыки. Он сегодня увидел совсем другую, незнакомую ему женщину. Прекрасную и… даже слишком прекрасную. И к ней прийти ему будет еще сложнее. Он другой, но и она – другая. Что он ей скажет? Той, милой глупышке, которая таяла при виде Дениса, ничего не спрашивая, ни в чем не упрекая, и говорить ничего не надо было бы. То есть… попросить прощения, конечно, попросить… Но она не стала бы ждать объяснений. И та, прежняя, простила бы сразу. А эта, красивая, уверенная в себе женщина… Как с ней говорить? Как объяснить, что было, чего не было, как сказать, что он уже сто раз проклял свое малодушие, как извиниться за Эмиля, за Оксанку, за себя прежде всего?
Придя домой, он налил себе чаю и взял томик Пушкина. Все, больше ему не с кем теперь поговорить. Книжка открылась в случайном месте.
«Уж нет ее… – ошеломленно прочитал Денис. – Я был у берегов, Где милая ходила в вечер ясный, Уже нигде не встретил я прекрасной, Я не нашел нигде ее следов…»
Так хаос или предопределенность?
Глава 9
Наступила зима. В декабре выпало так много снега, что снегоуборочные машины ездили по улице строем, сметая снег в огромные сугробы по обочинам дороги. Данила в эту зиму открыл для себя, что с ледяной горки можно кататься не только обычным способом, на ледянке, но и на животе, на ногах, паровозиком с другом или с мамой и просто кубарем.
С утра в воскресенье мальчик рвался на улицу, едва открыв глаза. После завтрака Алена разбирала ноты, пытаясь найти романс, который пела еще в институте. Данила уже несколько раз спрашивал, высовываясь из своей комнаты:
– Мам, ты скоро? А то солнце зайдет!
– Сейчас, Даня! Не могу найти одни ноты… Заодно хочу выбросить ненужное.
– А мы вообще до вечера гулять выйдем?
– До завтрашнего – обязательно!
Данила засмеялся и подошел к ней.
– Хочешь, помогу?
– Давай, тут вот целую кучу старых тетрадок надо выбросить. А то завтра мне уже жалко будет. Держи пакет, а я буду класть.
В это время раздался звонок домофона. Алена встала, заметив на ходу Даниле:
– Петьке твоему, наверно, уже неймется! – Она сняла трубку: – Да?
Сначала ей никто не ответил. Она решила, что кто-то ошибся или просто балуются мальчишки, но тут снизу негромко сказали:
– Алена… Можно мне войти?
– А… кто это?
– Это я, Алена.
Алена замерла, не в силах произнести ни слова. Этого не могло быть. Ей, конечно, просто показалось. Но она бы никогда этот голос не спутала…
– Алена…
Алена молча нажала на кнопку домофона, открывающую дверь в подъезд, и встала у входной двери, прислонившись к ней спиной.
– Даня, подойти ко мне, пожалуйста.
– Иду, мам! Это кто пришел?
– Сейчас…
Данила подбежал, услышав, что она говорит не своим голосом.
– Мам, тебе плохо?
– Нет-нет, сынок… Просто… мне показалось… Даня… Господи…
Раздался звонок в дверь. Алена посмотрела в глазок.
– Даня… Пойди, пожалуйста, в свою комнату.
– Почему? Там кто?
– Даня. Иди, пожалуйста.
Данила посмотрел на нее, обиженно повернулся и отправился к себе.
– Нет, иди сюда. Все равно уже. Иди ко мне, малыш.
Она глубоко вздохнула, подняла голову и открыла дверь.
У лифта стояли корзина цветов и пакеты. Алена молча смотрела на Дениса, и он тоже молчал, не переступая порога.
– Ты… Мы думали, что ты…
– Мам, это же он, да? – звонко подхватил Данила. – Тот человек из парка? Который упал? Я помню, точно… А ты сказала, что он умер!
Алена несколько раз кивнула и только потом ответила:
– Да.
Денис расстегнул все пуговицы на своем коротком пальто, снял шарф, сложил его вдвое, покрутил в руках, расправил снова, набросил на шею, глубоко вдохнул-выдохнул и наконец заговорил:
– Я… все эти годы… думал… Я искал тебя Алена… сначала… А потом… Прости меня… Если сможешь… Ты просто не знаешь… И не надо… Прости когда-нибудь… Фу, черт, хотел сказать, а как-то все слова не те…
Алена, постепенно приходя в себя, внимательно посмотрела на Дениса.
– Вот, это вам, если возьмете… – Денис кивнул на пакеты и цветы.
– Вы кто? – неожиданно вступил Данила. – Вы не умерли?
– Нет, как видишь. Жив.
– Вы – мамин друг?
– Э-э-э… – Денис не сразу нашелся, что ответить. – Да. Ты прав, наверно. Друг.
Алена обняла Данилу и примирительно сказала:
– Так, Данюша…
Данила попытался вырваться.
– Мам…
– Данюша, погоди, малыш. Ну… Хорошо, Денис, входи. – Алена долго смотрела то на одного, то на другого. Оба замерли в ожидании. – Даня, дай мне руку, стой рядом спокойно.
Денис продолжал молчать, глядя на них обоих. Алена вздохнула, прижала Даню к себе покрепче и сказала:
– Даня, познакомься, это Денис Турчанец, я знала его когда-то, когда тебя не было на свете. Потом наши пути разошлись, да, Денис?
– Вроде того, – кивнул Денис, отводя глаза. – Но…
– А это, – продолжила Алена, – Даня. Даня Ведерников. Он весит восемнадцать килограммов, замечательно рисует и очень любит наблюдать за жуками и божьими коровками, чем приводит меня в некоторую оторопь, я насекомых не люблю, никаких.
– Мам, насекомые – это…
– Потом, хорошо, Даня?
Мальчик кивнул.
– Ну вот, вроде и все. Познакомились.
Денис выжидательно посмотрел на Алену.
– А…
– Мы собирались гулять, – опередила Алена. – Хорошая погода. Зима.
– Можно, я… занесу цветы и там… всякое… игрушки…
Алена, немного помолчав, ответила:
– Конечно. Заноси.
– Алена… – Денис даже не думал, что это окажется так сложно. – Я был на твоем концерте… месяц назад…
Денис поставил перед Аленой корзину с белыми и оранжевыми цветами.
– Я прикрою дверь? – Денис неуверенно посмотрел на Алену.
– Прикрой. И сам зайди наконец.
Денис кивнул, закрыл дверь и встал, не пытаясь раздеваться, у самой двери.
– Понравилось? – спросила Алена. – На концерте?
– Очень, – искренне ответил Денис. – Ты другая.
– Денис. Я действительно теперь другая. У меня – сын. И… и вообще другая.
– И… у меня… – Денис потянулся к Дане, чтобы дотронуться до его головы, но тот отстранился.
– Денис! – Алена твердо посмотрела ему в глаза и покачала головой: – Не надо. Не сейчас по крайней мере.
– Я уже читать умею! – вдруг сказал Даня. – Сам научился!
Мальчик стоял рядом с матерью, внимательно глядя на Дениса.
– Это правда, совсем недавно, очень быстро научился, за неделю, – улыбнулась Алена. – Буквы с трех лет знает, но не читал, только писал. Еще плохо разговаривал, а ходил за мной и спрашивал: «Мам, какая это бука?» – Она потрепала мальчика по волосам. – Помнишь, грамотей? «Вэ – вобот! Е – йека!» То есть «река»… И шел рисовал эту букву.
– Жаль, что я ничего этого не знаю… – вздохнул Денис.
– Да, наверно, жаль.
Денис и Алена молча смотрели друг на друга.
– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила наконец Алена.
– Вроде да. А что?
– У тебя же с сердцем плохо было?
– Не обращай внимания, – махнул рукой Денис. – Все хорошо. Все прошло.
– А какая у вас машина? – вдруг спросил Даня у Дениса.
– «Фольксваген», – улыбнулся Денис. – Только, пожалуйста, говори мне «ты».
Мальчик неуверенно кивнул и продолжил, поглядывая на мать, которая убрала с прохода пакеты с подарками Дениса.
– А у нас – «пежо»! А мама сначала боялась водить. А теперь она знаете как здорово водит!
– Догадываюсь… – Денис посмотрел на Алену. – Хотя это и очень неожиданно… Ты правда другая…
– Догадываюсь… – Денис посмотрел на Алену. – Хотя это и очень неожиданно… Ты правда другая…
– Даня, ты все будешь рассказывать, что знаешь, или выборочно? – Алена погладила Данилу по голове, ненароком притянув его к себе.
– Мам… Я только про машину…
Денис, глядя на них, прислонился спиной к боковой створке вешалки и случайно задел высокий деревянный цветок, стоявший на полу. Он внимательно посмотрел на цветок и увидел, что сбоку тот похож на тонкую девушку то ли в накидке, то ли в пиджачке, наброшенном на узкие плечики.
– Необычная какая… фигура… – Он вопросительно взглянул на Алену.
– Да, – сдержанно кивнула Алена.
– Кира сделала? – кивнул он на скульптуру.
– Нет… один ее ученик. Друг… Данилы. – Алена обернулась к сыну, который тут же разулыбался.
– Да, его зовут Федосеев! Он любит маму, и он мой друг.
– Даня! – ахнула Алена. – Ты что говоришь?
– Так бабушка говорит, – объяснил Даня. – Что Федосеев совсем с ума сошел от любви к маме.
Денис кивнул:
– Я его понимаю.
– Так, Даня, замолчи, пожалуйста. А с Кирой я еще поговорю.
– Хотите, мамин портрет покажу? – спросил Даня. – Там, в комнате висит. Из кусочков стекла.
– Тоже твой друг сделал? – вздохнул Денис.
– Да, он все время что-то делает. Сейчас у него выставка… ммм… я забыл где… В доме каком-то… Там будут еще другие почетные гости… И мы с мамой…
Алена взяла сына за плечо:
– Можно закончить разговор про Федосеева, Даня? Ты хорошо меня слышишь?
– Будете смотреть портрет? – спросил Даня, освобождаясь от Алениной руки. – Я потом маме сам такой сделаю. Лучше даже. А этот называется «Девушка во льду».
– Это тоже понятно, – кивнул Денис.
– Да… И еще у нас на кухне… Очень смешная фигура… У мамы платье как будто все из разноцветных ягодок… Они как настоящие… Клубника, малина и еще… Мам, как называется? Я забыл?
– Потом, Данюша. – Алена снова положила руку на плечо сына. – Про скульпторов на сегодня всё. Федосеев уже обыкался. Ну что… Мы вообще-то собирались гулять. Хочешь, пойдем с нами?
– Гулять? – растерялся Денис. – Д-да. Ну да, конечно.
– А у вас шапка есть? – вдруг спросил Данила.
– Шапка? Есть, в машине.
– Хорошо, – сказала Алена. – Ты тогда иди, Денис, подожди нас, а мы переоденемся на прогулку. Даня, кстати, можно уже начинать.
– Ну да, – кивнул Денис и, открыв входную дверь, вышел на площадку. Уже оттуда он спросил: – А вы… выйдете?
Алена от неожиданности засмеялась:
– Наташка так всегда спрашивала в детстве, кричала с улицы: «Теть Кира, а Аля выйдет?» А теперь вот время такое – одного ребенка нельзя выпускать… – Она обняла Данилу. – А то его напугают всякие страшные дядьки, да, сынок?
– А Петька один гуляет… – начал Даня.
– Петька гуляет, а ты не будешь. Все, разговор окончен. Денис, не смотри на меня так испуганно.
– Я – нет… не испуганно… Просто… тебе идет быть мамой…
– Хорошо, – кивнула Алена. – А мы – выйдем, выйдем, иди, жди нас внизу. Мы умеем одеваться почти как солдаты, да, Даня? Быстро. Но неправильно. Одна нога в зимнем сапоге, другая – в осеннем… Но зато обо всем поговорим по пути. Даня – самый разговорчивый человек во всей нашей семье, включая бабушку Киру.
– Мам…
– Все-все! – засмеялась Алена. – Иди! Мы скоро!
Денис стоял у подъезда, нахлобучив кожаную шапку-ушанку, и ждал Алену с Данилой. Они действительно вышли вслед за ним, тепло одетые, Даня нес большую надув-ную ледянку.
– Ух ты, какая у тебя тарелка… Я и не видел таких.
– Мне нравятся другие, с рулем. – Мальчик посмотрел на Дениса. – Мама мне купит, если я буду нормально есть. У вас шея открыта.
Алена улыбнулась:
– Мой сын очень любит порядок. Пуговицы должны быть застегнуты, ботинки в коридоре – стоять ровно, фломастеры – лежать все по своим коробочкам. Это даже не знаю в кого – не в меня точно… – Алена осеклась. – Ну, пойдем! – Она пошла к своей машине, стоящей чуть поодаль.
– Может, поедем на моей? – Денис показал на свой вымытый, сверкающий автомобиль.
Алена посмотрела на Данилу. Мальчик в нерешительности нахмурился, поглядывая на чужую машину и на Дениса. Потом вопросительно взглянул на мать.
– Нет, спасибо, Денис. Мы на своей. А ты – за нами.
Денис со вздохом улыбнулся:
– Ну да, ну да… Ты впереди, я за тобой…
Данила покрепче взял мать за руку:
– На большую площадку поехали, а, мам?
Алена кивнула:
– Да. Денис, давай съездим в Серебряный Бор. У нас есть одно историческое место… Мы недавно там обсуждали важные вопросы нашей жизни, да, сынок? – Она посмотрела на Данилу и перевела взгляд на Дениса. – После того как встретили тебя в парке и… гм… тебя увезла «скорая»…
В лесу Денис, увидев огромные качели, похожие на старинную деревянную лодку, и карусель, на которой надо было крутиться стоя, отталкиваясь ногами от земли и держась руками за головы лошадок, открыл было рот, чтобы сказать, что никогда с дочкой не был на такой площадке, но вовремя опомнился. Сейчас его любимые присказки про Маргошу совсем ни к чему. Алена и так уже пару раз – нарочно ли, случайно – обмолвилась: «мой Даня, мой сын». Да и мальчик…
Не так представлял себе Денис встречу с сыном. Думал: вот тот бросится ему на шею, скажет: «Папа…» и сразу, безо всяких барьеров и промежуточных шагов станет самым близким человечком… Он же не чужой дядя, чтобы к нему привыкать. Но мальчик пока не понимает, кто он такой. Тем более он вообще не знает, что такое папа. Или же все дело в том, что уже есть некий Федосеев, который «друг» мальчику и еще, оказывается, любит его маму? Что, в общем, вполне замещает отсутствующего отца. А как, интересно, Алена относится к этому Федосееву? Пока Денис этого не понял. Уж, наверно, не так, как раньше относилась к нему. Вряд ли так любят два раза в жизни. Денис взглянул на Алену.
Та девушка, которая любила его, осталась в прошлом. Эта – лишь похожа на нее, – напомнил он себе. Все надо начинать сначала. А надо ли? Надо. Если и есть какой-то смысл в его жизни, то только здесь. Рядом с этой незнакомой прекрасной женщиной, так напоминающей ту, которая любила его больше самой себя, забывая себя, так, как любить не надо. Помнит ли сама она о том времени? Не спросишь. Вообще непонятно, как с ней теперь быть.
И как себя вести с мальчиком? Конечно, он мог бы и сам сказать Дане: «Я – твой отец». Но что-то останавливало его. Все-таки, вероятно это должна сделать Алена. Ведь он когда-то отказался от всего, то есть не от всего, а… И теперь не имеет никаких прав… Денис вздохнул, набрал снега, попробовал слепить снежок. Нет, пока не лепится. Снег еще легкий, сухой, снежинки распадаются, не хотят собираться в плотный снежок.
На площадке почти никого не было. С утра обещали метель, и многие не решились поехать в лес с детьми.
Даня полез на самую высокую лесенку и ловко спустился вниз по перекрученной штанге. Алена заметила, как он посматривает на Дениса. Но тот молчал.
– Молодец, сынок, – похвалила Алена. – Решился наконец, да?
– Это совсем не трудно! – Даня постарался выговорить «р».
Алена улыбнулась:
– Здорово у тебя сегодня «р» получается!
– Да! – подхватил Денис и неуверенно взглянул на Алену. – Алена, я… Ты ведь скажешь Даниле, что я его отец?
Алена помолчала, глядя, как мальчик снова лезет вверх по широкой вертикальной лестнице.
– Осторожно, хорошо? – крикнула она Дане. – В перчатках руки не скользят?
– Нет, мам!
– Алена…
– Денис, я пока ничего не знаю. Я не готова, прости. Это все так неожиданно. Тебя нет уже давно, слишком давно.
– Как ты можешь так говорить? Я есть.
– Тебя нет в моей жизни.
Денис кивнул:
– Я понимаю. – И через паузу спросил: – Алена, а… ты… одна? Ну, в смысле… Я хотел сказать… то есть… Это я ту корзину цветов тебе принес…
Алена взглянула на Дениса, у которого на морозе сильно покраснели нос и щеки, и улыбнулась:
– Ты одет совсем не для прогулки.
– У меня шапка… теплая, – улыбнулся Денис плохо слушающимися губами.
– А у нас, видишь, вся одежда, как на Аляске. Я стараюсь гулять с Даней как можно больше.
– Я… – Денис чуть было не сказал, что тоже все время гулял с Маргошей, пока она была маленькой. Оксанка работала, а он много времени проводил с дочкой.
Алена словно услышала его мысли:
– А как твоя дочка?
– Алена, ты же знаешь, что она не моя.
Алена покачала головой:
– Раньше ты так не говорил.
– Да нет, я ее очень люблю, но просто… Это совсем другое. Вот я смотрю на него и вижу себя. Еще там в парке увидел. И потом, когда умирал… Видел тебя и Даню, но это был как будто я, маленький, и вы со мной прощались.
Алена потерла покрасневший нос.
– Холодновато. Да, мне было очень… страшно, когда в больнице сказали, что ты умер. Я даже не представляла себе, что это будет для меня такой удар.
– Правда? – с надеждой спросил Денис.