В рассказах военных лет проявилось зрелое мастерство Катаева, в совершенстве владеющего трудной формой, которая требует не только отточенности всех деталей, но и глубины содержания при скупости и экономности композиции. Каждый рассказ Катаева занимает всего лишь несколько страниц, и построение его предельно просто. Движение сюжета основано на внутреннем драматизме повествования, в раскрытии которого существенную роль играют зачины и концовки. Они обычно образуют лирическое кольцевое обрамление, которое четко отграничивает вполне определенный кусок жизни, взятой в движении, подчеркивает лейтмотив повествования, его лирический подтекст. Так, гневом и горечью окрашены начало и концовка рассказа «Отче наш» (1946), рисующие одну и ту же картину раннего утра в оккупированном фашистами городе. В радиорупоре звучит бодрое пение петуха, затем нежный детский голос «с ангельскими интонациями» желает всем «доброго утра» и «не торопясь, проникновенно читает «Отче наш». Но именно в промежутке между двумя одинаковыми идиллическими утрами заключены трагические события, раскрывающие весь ужас фашистского «нового порядка». В городе идет охота на людей, «подлежащих уничтожению». Страшна и «обыденность» происходящего, и равнодушная деловитость, с которой действуют гитлеровцы.
Характерно, что в повествовании у зрелого Катаева нет чисто описательных, а следовательно, статичных деталей. Все они внутренне взаимосвязаны, дополняют и обогащают друг друга. Так, например, в рассказе «Флаг» подробности описания того утра, в которое защитники крепости дали последний бой врагу, воссоздают реальные условия предрассветных сумерек, когда только и могла произойти ошибка противника. Флаг на острове казался «совсем темным, почти черным». Рассвет усугубляет напряжение событий: малиновое солнце «повисло между небом и водой, верхним краем уйдя в длинную дымчатую тучу, а нижним касаясь зубчатого моря. Угрюмый свет озарил остров. Флаг на кирхе стал красным, как раскаленное железо». Смена красок в этом пейзаже отнюдь не самоцель, не игра световых пятен, но выявление своеобразия реальных условий, в каких протекают события рассказа, — тех условий, которые в жизни всегда конкретны, не похожи друг на друга и, что самое главное, не безразличны для судеб людей.
Детали повествования у Катаева всегда точно и ясно определяют характер развертывающихся событий. Летняя гроза, описанная в рассказе «Виадук», когда «все окуталось темным и душным дымом ливня», а «предметы, люди и формы местности потеряли очертания — стали дымчато-серыми» и «стеклянные иглы ливня косо пробежали по колено в ручье, заставляя его кипеть и дымиться», — играет существенную роль в развитии сюжета, так как ставит под угрозу боевую операцию, связанную с необходимостью поджечь в поле сырую рожь.
Описания в прозе Катаева динамичны, они служат действию и не только в пределах того или иного эпизода, но помогают развитию всего сюжета в целом, создавая ту непрерывность внутреннего движения, какая характерна для его манеры повествования.
«Хорошая проза, — пишет Катаев, — должна гармонически сочетать элемент повествования с элементом изображения, причем ни один из этих элементов не должен занимать преимущественного положения. Именно в этом и заключается секрет удивительной прозы Пушкина и Чехова, у которых все мы должны учиться»[11]. Классические традиции русского реализма, воспринятые и творчески претворяемые советским писателем, явились прочной основой его мастерства.
С лирико-драматическими рассказами Катаева военных лет тесно связаны две его повести того же времени — «Жена» и «Сын полка».
Первая из них говорит о душевной стойкости советских людей, о той нравственной силе, что помогла им выстоять в дни тягчайших испытаний. Глубоко человечна трагедия молодой советской женщины, потерявшей в начале войны мужа. Картины предвоенной жизни нашей страны воссоздают в повести атмосферу простого человеческого счастья. С этими лирическими картинами резко контрастируют драматические эпизоды военного времени, рисующие неисчислимые страдания, какие принесло гитлеровское нашествие советскому народу. В самом сопоставлении этих двух сюжетных планов выражен протест художника против преступлений фашизма.
Повесть пронизана несокрушимой верой в победу над фашистскими захватчиками. «Они привыкли думать, что правда в силе! — восклицает герой Катаева. — Но, черт бы их побрал, они крепко заблуждаются. Не правда в силе, а сила в правде. А правда — наша; стало быть, и сила у нас». С этим убеждением герой идет в бой.
Другую сторону патриотического подвига советских людей воплощает Катаев в судьбе героини повести Нины Хрусталевой. Раскрывая мир ее переживаний, мыслей и чувств, художник рисует внутренний, «невидимый фронт борьбы советских людей с фашизмом». При мысли о том, что любимого человека «уже не существует на свете. Совсем не существует. Просто нет и больше не будет. Ни завтра, ни послезавтра — никогда», — Нину Хрусталеву охватывало неодолимое желание умереть. Но все же она выстояла в этой внутренней схватке с врагом. Катаев говорит о победе жизни над смертью, а «молодого мира» социализма над старым, обреченным на гибель миром прошлого.
Повесть «Жена» психологична, она построена на детальном анализе душевных переживаний героини. Но образ Нины Хрусталевой обрисован односторонне, лишь в сфере ее чувств, ее отношений с любимым человеком. Осталась в тени другая сторона ее жизни — труд на оборонном заводе. И потому образ этот не получился объемным, ему не дано было той полноты жизни, какая обычно присуща героям Валентина Катаева.
Широкая картина жизни военных лет нарисована в повести «Сын полка», хотя место действия тут и ограничено одной артиллерийской батареей. Герои раскрыты художником и в их внутренних переживаниях, и в основном деле их жизни — в тяжком воинском труде. Все они — подлинные умельцы, тонко знающие свое дело. О разведчиках Катаев говорит: «Никто не мог сравниться с ними в дерзости и в мастерстве разведки. Забираясь в неприятельский тыл, они добывали такие сведения, что иной раз даже в штабе дивизии руками разводили». Охарактеризован в его боевом мастерстве и артиллерист-наводчик Ковалев: «Его работа при орудии была высочайшей степенью искусства. Бывают наводчики хорошие, способные. Бывают наводчики талантливые. Бывают — выдающиеся. Он был наводчик гениальный». Талантливым командиром — осторожным и отважным — выступает капитан Енакиев, один из поэтичнейших образов повести. Писателем большое место отведено рассказу о специфике труда всего боевого коллектива разведчиков, артиллеристов, командира батареи. И труд этот выступает в повести во множестве характерных деталей и художественных подробностей, составляющих основу катаевского мастерства.
Судьба пастушка Вани Солнцева, мальчугана, ставшего сыном: полка, — образное выражение внутренней идеи книги. В суровые дни боев, в разгар жесточайших схваток с врагом у солдат капитана Енакиева находится огромный запас нежности и любви к ребенку, обездоленному войной.
Взволнованное, горячее чувство отцовства разгорается в душах разведчиков и артиллеристов капитана Енакиева. Сначала оно проявляется в стремлении сберечь, защитить юную жизнь от гибели; затем возникает желание сделать ребенка счастливым, дать ему столько радости, сколько это возможно в обстановке непрекращающихся боев с фашистами. И наконец, советские воины осознают, что их высший долг перед «сыном полка» — это воспитать его смелым, отважным сыном родины, передать ему свое боевое мастерство.
В конце повести сам Ваня становится участником событий, которые требуют от него и большой нравственной силы, и подлинного героизма. Во время решающего наступления, когда советские войска с жестокими боями гонят фашистов за пределы Советской страны, батарее капитана Енакиева грозит гибель. В минуту смертельной опасности командир и названый отец пастушка отправляет Ваню в тыл. Но мальчик, поняв всю трагичность происходящего, отказывается покинуть батарею. Он полон глубокой любви и уважения к окружающим его людям, благородного стремления разделить с ними их судьбу и, подобно им, выполнить свой патриотический долг перед родиной. Гордость наполняет сердце капитана Енакиева, когда он «понял все, что происходило в душе этого маленького человека, его солдата и его сына». В суровые мгновенья смертельного боя Ваня Солнцев выдержал испытание и как советский воин, и как советский гражданин.
Произведения Валентина Катаева военных лет, полные взволнованного патриотического пафоса, были первыми откликами писателя на исторические события, приведшие к победе советского народа над фашизмом. Художник рассматривал ее как небывалую в истории, «самую большую победу сил мировой справедливости — добра, любви и правды — над самыми страшными, самыми черными силами мирового зла»[12]. Разработку этой величественной темы он продолжил и в послевоенный период — в романе «За власть Советов».
Произведения Валентина Катаева военных лет, полные взволнованного патриотического пафоса, были первыми откликами писателя на исторические события, приведшие к победе советского народа над фашизмом. Художник рассматривал ее как небывалую в истории, «самую большую победу сил мировой справедливости — добра, любви и правды — над самыми страшными, самыми черными силами мирового зла»[12]. Разработку этой величественной темы он продолжил и в послевоенный период — в романе «За власть Советов».
Послевоенные годы в творчестве Валентина Катаева ознаменовались активным участием в развернувшейся в те годы борьбе против «холодной войны», за мир во всем мире. Вместе с другими советскими художниками слова он выступал с острой, боевой публицистикой.
Поджигателям новой войны посвящены многие из катаевских статей и фельетонов конца 40-х годов: «Ионыч из Вашингтона», «Парижская сюита» (1947), «Идеи коммунизма нельзя убить» (1948), «Заморские басни и советская действительность» (1949) и др. В самом начале 50-х годов он пишет статьи в защиту известных французских писателей-коммунистов, подвергавшихся репрессиям за свои идейные убеждения: «Преступление и наказание», «Лилипуты бесчинствуют».
Важный раздел в послевоенной публицистике Катаева представляют такие статьи, как «Страна нашей души» (1947), «Тебе, родина!» (1948), «Сила нашего государства» (1949) и другие, в которых встает образ Страны Советов — миролюбивой, сильной, спокойно и деятельно залечивающей раны, нанесенные ей войной. Художник говорит о нелегком, но «вдохновенном труде восстановления», о мужестве советских людей, о их неиссякаемых созидательных силах: «Все, что разбито, уничтожено войной, мы на нашей земле возрождаем, возродим, и будет оно краше, лучше, богаче, чем было»[13].
Творческая и нравственная сила советского человека обусловлена, как подчеркивает художник, возникновением нового общественного строя: «Советская власть не только форма государства. Она также и моральная категория»[14].
Эти мысли Катаева нашли отражение в романе, замысел которого возник у него в самом конце войны, после двух поездок на родину. Первая из них относится к апрелю 1944 года, сразу же после освобождения Одессы от оккупации, вторая — к январю 1945 года, когда город герой праздновал свое стопятидесятилетие. Писатель встретился здесь с подпольщиками и партизанами, побывал в одесских катакомбах. Почти два с половиной года город находился под властью оккупантов, и все это время борьба не прекращалась. В городе активно действовали подпольные райкомы, ширилось партизанское движение. Одесские катакомбы дали убежище «множеству вооруженных партизанских отрядов, подпольных комитетов партии, диверсионных групп и просто одиночек».
Первоначально новый роман Валентина Катаева так и должен был называться «Катакомбы». Писатель задумал его как повествование, тематически и сюжетно связанное с повестью «Белеет парус одинокий», как рассказ о жизненном пути людей, принадлежащих к поколению, которое формировалось и мужало в эпоху двух революций — 1905 и 1917 годов.
В середине 1949 года он опубликовал первый вариант романа, названного «За власть Советов», который был подвергнут критике. Это заставило писателя заново переработать книгу.
Валентин Катаев привлек и изучил новые документальные материалы, которые стали доступны для ознакомления лишь в последующие годы, материалы, освещающие партизанское движение и деятельность одесского большевистского подполья. Писатель вновь выезжал в Одессу, встречался с участниками героических событий, изучал архивы Отечественной войны. На этой основе им был создан второй вариант романа, появившийся в 1951 году. В нем художник выдвинул на первый план сюжетные линии, связанные с показом боевых операций и всей массово-организаторской и пропагандистской деятельности подпольного райкома; ввел ряд новых персонажей и углубил образы главных героев произведения.
На страницах романа встает непокоренная, сражающаяся, героическая Одесса. С ее образом связан один из важных мотивов книги — мотив преемственности революционных традиций.
Писатель выводит три поколения борцов за власть Советов: Родион Жуков — старик матрос с броненосца «Потемкин», герой 1905 года; большевики Черноиваненко и Синичкин-Железный — участники гражданской войны и подпольщики в период фашистской оккупации Одессы; и, наконец, младшее поколение — пионер Петя Бачей, комсомолка Валентина Перепелицкая, которые получают свое боевое крещение в одесских катакомбах. Писатель дает в романе образ живой, на наших глазах созидаемой истории.
Глубоко под землей в катакомбах Черноиваненко и люди его отряда то и дело наталкиваются на следы своих предшественников, подпольщиков предоктябрьских лет. Попадаются то остатки костра и рядом чья-то истлевшая одежда, то израсходованные гильзы от пуль, то горка рассыпанного шрифта и «клочки желтой от времени бумаги», указывающие, что здесь в 1905 году была подпольная типография, а позднее работала «иностранная коллегия» — штаб революционного наступления на интервентов и деникинцев. «Какая страшная смертная борьба идет в мире вот уже двадцать пять лет. Четверть века!.. — говорит Черноиваненко своим товарищам. — ...четверть века капиталисты пытаются нас уничтожить, раздавить, загнать под землю... Но мы их били, бьем и будем бить...» Солдат революции, он твердо верит в победу.
Единство, сплоченность советских людей писатель рисует во множестве сцен — и героических и повседневно-бытовых, воплощает в многообразии мыслей и поступков своих героев. В начале романа, когда осажденная Одесса вступает в смертельный бой с наступающими фашистскими ордами, глазам рыбачки Матрены Терентьевны предстает героико-романтическая картина: грузовичок с матросами, «подпрыгивая на выбоинах и чуть не падая на поворотах... на полном газу летел в самое пекло боя...». Она увидела нескольких моряков, «накрест обмотанных пулеметными лентами, в шапках с бешено развевающимися лентами, с гранатами, поднятыми над головой. Один из матросов держал военно-морской флаг. Он летел над ними, не поспевая за движением, шелковым вихрем — что-то голубое, что-то белое, что-то красное, — треща, как пулемет, так что казалось — с грузовика бьет не один пулемет, а два... И все скрылось в удушливых облаках сражения». Флаг, опаленный огнем и обагренный кровью его защитников, отдает в руки мальчугана Пети Бачея тяжело раненный моряк. Сцена эта символична. Под гул канонады в пылающей степи Петя присягает умирающему матросу-большевику в верности боевому флагу родины. И мальчик, как и все советские люди, которые его окружают, и его отец, и Валя Перепелицкая с матерью, и старый ученый Африкан Африканович, и колхозница — комсомолка Наташа Щербаченкова, и старик сторож Яковлев, и скромные служащие Колесничуки, и многие другие герои романа, проносит сквозь жесточайшие испытания верность отчизне.
Наряду с лирико-героической линией в романе возникает и сатирическая, обличительная. «При гитлеровцах и румынских фашистах, — говорит художник, — происходило воскрешение старого мира, которое я всегда высмеивал», Катаев ясно видел и показал, что советский человек «не может дышать этим воздухом, жить в мире частнособственнических отношений». Характерны в этом плане овеянные юмором эпизоды, связанные с историей «комиссионного магазина» Колесничука. Скромный, честный советский патриот по поручению райкома ведет важную и опасную работу хозяина подпольной явки. Во имя дела он соглашается «коммерсовать» вместе с фашистскими спекулянтами вроде Ионеля Миря. Храбрый и стойкий человек, хороший конспиратор, Колесничук, однако, прогорает как коммерсант, не выдержав «кошмара частной торговли», построенной на всеобщем взаимообмане. «Нет, я не рожден для капитализма!» — думает он и испытывает подлинное счастье, попав из оккупированного города в странный, почти фантастический мир катакомб.
Да, фашисты ворвались в наши города и села, но стать здесь хозяевами им не удавалось. У города-героя была мужественная, непокоренная душа. И эту душу составляли простые советские люди, народ, который вел жестокую, непримиримую борьбу с захватчиками. Писатель показывает, как один из подпольщиков, старший Бачей, проходит по улицам оккупированной Одессы, зная, что он «частица этой неумирающей души». И потому он «с бесстрашной уверенностью шел через город, который безраздельно принадлежал ему. Здесь, на этой улице, в эту минуту он, и никто другой, был настоящим хозяином».
Те сцены романа, где речь идет о социалистическом государстве и его людях, окрашивает совершенно особая эмоциональная и стилевая струя. Героическая патетика сменяется глубоким лиризмом. Пейзажи нашей столицы, проходящие через все произведение, — Москвы мирной, солнечной, счастливой и Москвы военной, суровой, готовой к сокрушительному отпору, — глубоко символичны. Они неразрывно связаны с образом борющегося народа, народа глубоко мирного, но превращающегося в сурового воина, когда враг грозит отчизне.