– Есть на курс такой-то и десять оборотов турбинам.
Через пять минут, по отмашке штурмана, одной рукой разворачиваю тяжёлый атомный подводный крейсер стратегического назначения, а другой подкручиваю обороты турбинкам. Пьянящее чувство всемогущности на секунду овладевает вибрирующими фибрами моей души. И тут. С перископной площадки спускается командир дивизии. Сука, мало того, что он как-то сквозь вахтенного седьмого проскочил незамеченным, так он ещё и в центральный пошёл обходным путём и явно крался на цыпочках, мягко придерживая все две двери. Ну не гад ли, а ещё контр-адмирал, называется?
– Этобля што такое тут происходит!!! – орёт комдив своим комдивским баритоном, – что за нахуй сон-дренаж в подводном, блять, положении!!!
Все, конечно, моментально просыпаются и делают тревожные лица. В это время в Лиственницу тревожно шепчет вахтенный седьмого:
– Старпом поскакал куда-то!!!
Мы делаем вид, что не слышим и не понимаем, что это за помехи такие в радиоэфире. Через минуту на палубу звонко шлёпается второй триггер и в центральный заскакивает старпом с кучей журналов в охапке.
– Тэээк , бля, выдры хитрожопые! А я думаю, что они, блять, какие-то добрые ходят уже второй день! Где, думаю я, я их недоёбываю!!! Хуй вы наебёте старого контр-адмирала!! Ты, Серёга, хули припёрся, я ж тебя спать отправил?
– Не могу, тащ контр-адмирал! Засыпаю от усталости, просыпаюсь от ответственности!! А что Вы опять тут на моих орлов орёте нижними октавами?
– Серёга!!! Орлов?!! Да они спят у тебя в подводном положении на подводной лодке! Захожу, а тут киповец ОКС управляет крейсером – один за всех!!!
– Ну, – говорит старпом, – не все же спят. Вахтенного выставили, молодцы. Киповец у нас тёртый, чё бы ему и не поуправлять крейсером?
– Молодцы?!, – возмущается комдив, но уже видно, что остывает, – Да в жопу им огурцы, какие они молодцы!!! Хитрожопые механоидозавры!!! Надо их как-нибудь наказать, Серёга!
– Ну как мы их в море накажем? От вахты, чтоли отстраним? Так они нас на руках за это носить начнут, а я, например, стесняюсь, когда меня на руках носят.
– Да ХВЖ им!!! Я придумаю сейчас что-нибудь суровое!!
Думает. Старпом втихаря подсовывает ему журналы на роспись, тот, не глядя, подмахивает всё подряд – думает же.
– Сука, – говорит, – ну ничего же с ними не сделаешь! Давай, Серёга, хоть стенгазету про них выпустим!! Зови, Эдуард, вашего художника сюда. Немедленно.
А у нас матрос был в дивизионе – Вася. Рисовал очень хорошо. Вызвали Васю.
– Василий! – говорит комдив, – надо нарисовать стенную газету! Срочно!
– Ну надо, так нарисую, – говорите, что рисовать.
– Серёга, – комдив дёргает старпома, – давай быстро придумаем!
Начинают быстро думать вслух. В итоге, за две минуты выдумывают сценарий пятисерийного художественного фильма, как я один хожу по пустой подводной лодке и всё за всех делаю, попутно спасая мир от ядерной катастрофы. Решают, что Вася до своего дембеля нарисовать всё это не успеет и начинают сокращать. В итоге, останавливаются на том, что я должен, в образе Боярского, прыгать по командирскому столу и отбиваться от крыс.
– Погодите-ка, – решает уточнить старпом, – у нас же, вроде как, Эдуард, наоборот, молодец, а чего мы над ним смеёмся-то?
– Серёга, да кому на хуй нужны молодцы в стенгазете? Не тошнит тебя от молодцов с Советского Союза ещё? Надо, чтоб смешно людям было и всё! А то, что он молодец, мы как-нибудь в тексте напишем. Ну, с подъёбочкой, конечно!
– Тащ контр-адмирал, так а чего мы над ним смеёмся тогда?
– А над кем нам смеятся? Над Антонычем?
– Логично, над Антонычем никто смеятся не осмелится. Даже я.
– Даже я не осмелюсь , – хули ты!!! Поэтому вариантов тут у нас немного. Всего один сидит.
Я смотрю на них во все свои возмущённые глаза.
– А меня, -говорю, – как насчёт спросить, например?
– Чё скзал, на? Я – контр-адмирал буду у тебя, каплея, спрашивать разрешения? Антоныч, я что проебал момент, когда на флоте годковщину отменили?
– Никак нет, – радостно улыбается Антоныч, – не отменили ещё до сих пор, всё действует!!!
– Ну и чё, тогда, этот карась начинает?
Вот раклы жешь старпёрские. Вася уходит, рисует, приносит. Комдив со старпомом бегут в восьмой и лично вешают стенгазету, довольно похрюкивая. Детский сад, я считаю и несолидное поведение.
"Газету не воровать" подписал снизу на листочке старпом. А потом расписался на ней и торжественно вручил мне, как поощрение. Вот такая она – морская доля. А газету я храню до сих пор, медали юбилейные все подрастерял уже, а газета эта – вот она:
Поэзия из морских глубин
А ещё мы писали стихи. Вам, конечно, этого не понять, но моряков постоянно тянет к женщинам прекрасному. Ведь как юноши попадают в подводный флот? Приходишь ты на медкомиссию в какой-нибудь глухой белорусской Узде (это не опечатка, есть такой город), а тебя военком спрашивает:
– Как с романтикой-то у тебя, сынок? Играет в жопе?
– А то. – говоришь ты, – даже наружу пытается вырваться.
И военком слюнявит толстыми красными губами химический карандаш и выводит на твоём личном деле каллиграфическим почерком "Ваен на марской флот"
– Иди, – говорит он тебе ласково, – сходи-ка к психиатору.
– Молодой человек, – томно удивляется психиатр, – а тянет ли Вас к прекрасному?
– Ещё как! – со скрипом шестерён в голове, пытаешься ты отвести глаза от её сисек, – Иногда прямо с непреодолимой силой!
Тогда она лезет в свой секретный сейф, достаёт оттуда квадратный штамп и бах – "Подплав" красуется у тебя в личном деле красная печать. Потом, после неё, у тебя проверяют пульс и давление, щупают яйца, дают нюхать уксус, шепчут "шестьдесят восемь" с расстояния в шесть метров и заставляют читать строчки "НКИБ МШЫБ" каждым глазом по очереди. Потом ещё восемнадцать таких же медкомиссий, пять лет училища в Севастополе и Санкт- Петербурге и ты в подплаве.
Понимаете теперь, насколько сильно тянет к женщинам прекрасному?
Поэтому и фильмы мы смотрели, вместо того, чтобы спать и в компьютерные игры играли. (А теперь ещё раз перечитайте первое предложение и начнём).
В море мы, на моём боевом посту, вели всегда тетрадь учёта расхода пресной воды и запасов гидравлики:
В неё, кроме собственно учёта воды и гидравлики
записывали всякие важные на наш, трюмный взгляд, события:
Поздравляли друг друга с праздниками:
Потом падала первая романтическая капелька:
вторая:
Начинал течь тоненький ручеёк:
И, в конце-концов, прорывало плотину:
В тетрадь писали все, кто хотел и был нами допущен, пройдя строгий отбор. Например, минёру мы писать не давали. Он прибегал, конечно, просился, но Антоныч говорит ему:
– Ну -ка, продекларируй, что-нибудь романтическое!
Минёр вставал в позу Лермонтова и торжественно декларировал:
И ладони и колени опустились на кровать
Это значит, снова раком буду я тебя ебать!
– А дальше? – уточнял Антоныч
– Всё, – радостно улыбался минёр, гордясь своим талантом.
– Минёр, ты дурак? – задавал риторический вопрос Антоныч, – иди тренируйся. Что за стих у тебя? Ни метафоры, ни высокого слога, ни даже, хотя бы, смысла! Не допущен!
Вахтенные офицеры, вахтенные командиры, старшие на борту, штурмана, акустики, при заступлении на вахту, принимали обстановку, потом бежали читать наши новинки и только потом заступали на вахту, отнимая у сменяющейся смены ещё десять минут драгоценного сна. Но те терпели – тяга к прекрасному же.
А, вот нашёл, кстати, для скептиков и "докторов", утверждающих, что я пизжу, что мы так мало спали и это невозможно:
Это почерк не мой, но это отрывки из поэмы "Плоскости", которую придумал и начал я, а потом писали все подряд:
Сейчас я вам приведу некоторые отрывки из наших стихов поприличнее (в смысле смысла). Авторов указывать не буду – всё в кучу. Орфография, пунктуация и что там ещё, сохранены. Ну и плюсом какие-то мои опечатки потому, что уже ночь, уютно идёт дождь и хочется спать)))
Баллада про жизнь
Ода другу
Ода другу
Песня о штурманёнке
Ещё была песня о комсомольце, для оценки её художественной ценности, привожу отрывок:
Молотят винты зелёную муть
С тропиночки узкой уже не свернуть
Полигон пятнадцать – какая жалость
А ведь до дома так мало осталось
Плывут пароходы – туда и оттуда
А нас не пускает оперативный-паскуда
Сошли там с ума, небось, от скуки
Ну ладно, приду – получите, суки.
Задание на вахту (отрывок)
Послушай, любезный дружок мой, сучок
Займись-ка ты делом, найди мне бачок
Поставить его я хочу в гальюне
Чтоб свиньи в отсеке не гадили мне
Двенадцать часов для того я даю
А как не найдёшь, тогда в трюме сгною!
И бродит неделю уныло сачок,
Он ищет Борисычу нужный бачок.
Лирическое
Ах лето пролетело
Уж осень закружилась
А нам насрать на это
Мы в море погрузились.
А ещё мы писали целые поэмы. Сейчас приведу вам небольшие отрывки из них.
Эротоман.
Посвящается сбежавшему от нас на классы помощнику Аркадию
Меня возбуждают заходы в порты
Меня возбуждают собаки, коты
Меня возбуждает доковый кран
Я – безнадёжный эротоман
Меня возбуждают большие приборки
Меня возбуждает скрип переборки
Меня возбуждает густой туман
Я- безнадёжный эротоман
Меня возбуждают на вахту разводы
Меня возбуждают нейтральные воды
Меня возбуждает подводный таран
Я – безнадёжный эротоман
Меня возбуждают листы ТКРа
Меня возбуждает отвал НГРа
Меня возбуждает суточный план
Я – безнадёжный эротоман
Меня возбуждает Андрей Борисович
Меня возбуждает Рауф Харисович
Меня возбуждает в стержнях уран
Я – безнадёжный эротоман
И так, в общем-то без конца, практически. В этой поэме таких четверостиший более ста. Следующая поэма (отрывки)
Плоскости
ИДА полста девять
ПДА, ШДА…
Не лучше ли Крым
И девок толпа?
Шум винтов по пеленгу
И всякие там РБИТСы
А я хочу в Америку
И в Синди Кроуфорд влюбиться
"Сталворты" и "Свердрупы"
Язык же сломать можно
Кругом военные всякие
С противными рожами
Шпроты плавают кругом
Крабики резвятся
А мы дуем в ЦГБ
Мешаем любовью им заниматься
Сижу на Молибдене
И кнопки дрочу
Я ж такой молодой
Погружаться хочу!
Ревут турбины
Запитаны "ШпИли"
Вошли в полигон
Номер сорок четыре
А собственно,
Что мы в нём забыли?
Над седой равниной моря
Гордо реет "Орион"
А у нас сейчас обед
А потом тревожный сон
Всякие разные
позорные
трюмные волки
Не заполняют свои журналы,
Вот и тонут подводные лодки.
В Питере белые ночи
И девочки ходят красивые
А у нас сплошная бессоница
И коки с мордами спесивыми
Пришёл сегодня на обед
В тарелке чего-то кучка
А у собачек и котов
Весна, любовь и случка
Срочнейшее, блять, погружение!
(Дальше несколько слов на "ять")
Но что-то притяжение
Не хочет нас принимать.
Она тоже очень длинная, но, я думаю, общий смысл вы уловили. Третья поэма "Без названия" посвящена выходу экипажа ТК-20 на АПЛ ТК-13
По улице Пикадилли
Ехал Шняк на крокодил
А за ним бежал Глушак
Нёс в своих руках кушак
В кушаке лежали горы
Огурцов и помидоров
Вслед за ними брёл Скляров
Нёс в кармане комаров
Комары жужжали громко
Оргазмировал Артёмка
Дальше, хилых средь лесов
Шёл Серёга Канаков
Шёл Серйга, не спешил
Пенсион уж заслужил
Сзади шли матросы кучей
В сапогах своих скрипучих
Все мятые, немытые
Прокуренные, спитые
Дальше, чутко как сапёры
Пухленькие шли минёры
Все курили папиросы
И ругались как матросы
За ними шли акустики
И прятались за кустики
Они не отщепенцы,
А просто извращенцы
Следом всё к очку очко
Шло ракетное войско
Несли с собою ПАДы
Запасливые гады
Ну и так далее, до бесконечности…
Понимаете, человек в любых условиях остаётся человеком и, несмотря на все трудности, тяготы и лишения, постоянно тянеться к прекрасному. Да плевать нам было, что так мало, по науке, спать нельзя и потом, через много лет, некоторые и поверить-то в это откажуться. Мы стихи писали, понимаете? И тетрадку эту я храню, как одно из самых тёплых и ярких напоминаний о той жизни. Сколько квартир, городов и стран сменил, а она всё со мной.
Естественный отбор
Первое, чему я удивился попав в дивизию атомных подводных лодок – простецкие отношения между людьми. Не панибратские, не неуважительные, а именно простые. Дежурный по дивизии, когда увидел, что я пытаюсь замаршеровать в его рубку строевым шагом, замахал на меня руками:
– Расслабься, сынок! Это тебе не парад!
Ну…блин, как тут расслабишься – целый капитан первого ранга же сидит и что-то в журнале пишет.
– Тащ капитан первого ранга! – начинаю торжественный доклад, как учили.
– Да всё я знаю, – перебивает меня дежурный, – прибыл для прохождения и так далее. Кто по специальности-то?
– Киповец, – говорю
– Жалко, что не минёр, я б тебя к себе забрал, мне минёр позарез нужен. Не хочешь быть минёром? Хуле там – одна труба и три клапана.
– Никак нет, – говорю, – я в механики хочу!
– Ну смотри, я тебя предупреждал. Пошли, отведу тебя к механикам.
Поднимаемся на второй этаж штаба дивизии, там огроменный (мне тогда так показалось) коридор с кучей кабинетов.
– Маслопупые!!!! – кричит капитан первого ранга, – я вам лейтенанта привёл!!!
Откуда-то из кабинета выскакивают двое офицеров: один высокий, полный и бородатый капитан первого ранга (начальник электромеханической службы) и среднего роста худощавый капитан второго ранга (флагманский электрик)
– Лийтенант!!! Ну наконец-то!!! – кричит бородатый, – я уж думал, что опять нас кинут. Иди к нам в горячие объятия, лейтенант!
Покидаю приветливого капраза и иду в кабинет к этим странным людям. Странные люди сидят и пьют чай на сваленных в кучу на столе схемах, бумагах и фрагментах скатерти.
– Садись, лейтенант, – они смахивают с табуретки ещё какие-то схемы на пол, – чай будешь?
Конечно, я бы выпил чаю. Непривычная жара и целый день на ногах, то по штабам, то по автобусам.
– Спасибо, – говорю, – нет
– Стесняешься, небось, при таких-то шишках?
– Есть немного.
– А не надо, – говорит мне начальник электромеханической службы, – у нас тут всё по -простому, если ты – гондон, то от нас быстро съебёшь, а если нормальный парень, то можешь с нами даже запросто и чай пить. Ты -гондон?