Его рука на ее шее гипнотизировала. Анджелине было очень стыдно, и она была очень близка к слезам. И если она достойна любви, почему он ее не любит?
— Если бы ваша мать не умерла, — продолжал между тем он, — возможно, вы бы вдруг поняли, что ей не требовалось взращивать в себе любовь к повзрослевшей дочери. Возможно, она всегда вас любила. Я, например, никогда особенно не сомневался, что меня любят, но мне всегда казалось, что я должен эту любовь заработать, что должен ради нее усердно трудиться, потому что моего брата было любить намного проще, чем меня. Он всегда был очаровательным шалопаем. Все его обожали, несмотря на его недостатки — иногда казалось, что именно за них. И он был эгоистом. Его нисколько не волновало, что он ранит чувства других, а даже если и волновало, для него важнее было удовлетворение собственных желаний. И мне всегда казалось несправедливым, что я так стараюсь, а меня все равно любят меньше. После его смерти я открыл для себя две вещи.
— Какие? — спросила Анджелина в свои коленки.
— Во-первых, что меня любят, — ответил он. — Я имею в виду, гораздо больше, чем мне казалось. Меня никогда не любили меньше, просто по-другому. И еще я понял, что старался поступать правильно со своей семьей, и с друзьями, и даже с незнакомцами, потому что я хотел этого. Я старался не обижать других людей, потому что никогда и не хотел их обижать. Я был таким же эгоистом, как и Морис, только по-своему, и даже если бы имел такую возможность, все равно не стал бы жить его жизнью.
Анджелина сглотнула.
— Я пытался отговорить его от той гонки на экипажах, — продолжал лорд Хейворд. — Напоминал, что нужно подумать о Лоррейн. Сьюзен в то время болела, у нее был сильный жар, и Лоррейн была просто вне себя от тревоги. Ей тогда была очень нужна поддержка Мориса. Но он назвал меня чванным ослом, и тогда я сказал то, что вечно будет меня терзать.
Анджелина подняла голову и взглянула на него. Он невидящими глазами смотрел куда-то на вершину башни. Рука его соскользнула с ее шеи.
— Я сказал ему: «Вперед!» — произнес лорд Хейворд. — Сказал, пусть сломает себе шею, если хочет. Сказал, что если он погибнет, то я от этого только выгадаю, потому что стану вместо него графом Хейвордом.
Анджелина положила руку ему на бедро и слегка похлопала.
— Вы просто сильно рассердились, — сказала она. — И это не имеет никакого отношения к несчастному случаю. Разве вы хотели, чтобы он погиб?
— Нет, — ответил он.
— Вы любили его?
— Да. Он был моим братом.
— Вы хотели стать графом Хейвордом? — спросила она.
Он закрыл глаза и прижался головой к стене.
— Хотел. Мне всегда казалось, что я справлюсь лучше, чем он. Я хотел получить и титул, и положение, до тех пор пока не получил их. И пока не потерял брата. А теперь мне придется смотреть, как его жена выходит замуж за другого. Придется видеть, как другой мужчина воспитывает дочь моего брата. Я должен понимать, что для Лоррейн это счастье. Должен радоваться за нее, потому что она мне нравится и я знаю, что ее жизнь с Морисом была адом. Но он был моим братом.
Анджелина крепче сжала его бедро, но ничего не сказала. А что тут можно сказать? Только то, что нет людей, которые не страдают, что страдание — это часть человеческой жизни. Но в этой мысли нет ничего сверхоригинального, верно?
— Так же как Трешем и Фердинанд — мои братья, — сказала она. — Может быть, они никогда не женятся. Может быть… но я всегда буду их любить, несмотря ни на что.
Он открыл глаза и повернул к ней голову.
— Видите ли, именно с вашим братом состязался в тот день мой, — произнес он.
— С Трешемом?
Анджелина нахмурилась, в животе все сжалось.
— Я всегда винил его, — сказал лорд Хейворд. — Даже бросил ему это в лицо на похоронах Мориса. Полагаю, когда случаются внезапные трагедии, нам необходимо найти козла отпущения. Но на самом деле Трешем виноват в случившемся не больше, чем я. Потому что даже если гонки предложил он (а с таким же успехом это мог быть Морис), моего брата никто не заставлял соглашаться. И хотя Трешем обогнал его как раз перед тем поворотом дороги, он не заставлял Мориса рисковать и мчаться за ним следом на самоубийственной скорости. И Трешем сразу же повернул назад, как только увидел ту телегу с сеном и осознал опасность. Он попытался предотвратить столкновение. Это наверняка, иначе он просто не увидел бы, что произошло — он бы уже оказался на милю впереди. А он все видел. Я был несправедлив к вашему брату, леди Анджелина.
— Так же как несправедливы к самому себе, — откликнулась она.
О, с таким же успехом в той гонке мог погибнуть Трешем! Как бы она это перенесла? Обвиняла бы Мориса, графа Хейворда? Скорее всего.
— Да, — он вздохнул, — любовь приносит страдания. Как вам это клише?
Анджелина тоже вздохнула. Они впадают в сентиментальность.
— Думаю, моя шляпка для меня потеряна, — сказала она. — Я купила ее только на прошлой неделе, и она мне особенно нравилась. Голубое и желтое напоминали о летнем небе, а розовое… ну, я всегда любила розовый цвет.
— На прошлой неделе, — повторил он. — Стало быть, это номер пятнадцать?
— Вообще-то семнадцать, — поправила его Анджелина. — И сегодня я надела ее в первый раз. Ну, может быть, она пригодится птицам, пока не выцветет и не сгниет.
— Давайте сходим и посмотрим, — предложил он, вставая и протягивая ей руку.
Они осторожно спустились вниз по лестнице и вышли из башни на тропинку. Пройдя немного вперед, посмотрели вниз. Склон, заросший высокой травой, шелестевшей при порывах ветра, был намного длиннее и круче, чем тот, по которому они поднимались. Шляпка находилась на невозможном расстоянии, хотя слово «невозможно» редко использовалось в словаре Дадли.
— Думаю, я смогу тут спуститься, если пойду осторожно, — произнес он.
— Осторожно? — Анджелина рассмеялась. — По таким холмам осторожно не спускаются, лорд Хейворд.
Она схватила его за руку и пустилась вниз по склону — огромными шагами, а потом и вовсе сломя голову. Она визжала и улюлюкала, и потеряла еще несколько шпилек. Они снова хохотали и неслись вниз настолько стремительно, насколько позволяли ноги, — а потом, увы, еще быстрее. Анджелина споткнулась первая, а сразу за ней — лорд Хейворд, и они покатились вниз, и только высокая трава, росшая возле самого озера, помогла им остановиться. Просто чудо, что они ни разу не налетели ни на одно дерево.
Они немного полежали, хохоча и пытаясь перевести дух, бок о бок, рука об руку. А потом он приподнялся на локте и посмотрел на нее сверху вниз. Взгляды встретились, смех оборвался.
Ее руки обвили его шею в тот же самый миг, когда он обнял ее, и они начали целоваться так, словно их жизни зависели от того, сольются ли они воедино, останется ли хоть капля пустого пространства между ними, или в них, или сквозь них. Словно они каким-то образом могут превратиться в одно существо, в одно целое, и уже никогда больше не будут одинокими, или нелюбимыми, или несчастными.
Когда он поднял голову и посмотрел ей в глаза, в самую душу, Анджелина поняла, что все правильно. О, она правильно сделала, влюбившись в него с первого взгляда, продолжая его любить, больше всего на свете желая провести с ним всю жизнь до последнего вздоха, любя его. И она знала — о, она знала! — что он вовсе не старая высохшая деревяшка, что он способен испытывать великую страсть. Она знала, что он может любить ее той самой вечной любовью, которая иногда существует не только на страницах романов «Минервы-пресс», но и взаправду, пусть и очень редко. О, она была права. Она все знала! Она любит его, и он ее любит, и в их мире все правильно.
И тут, как вспышка, пришло воспоминание. Как она могла забыть! Она решила быть благородной и самоотверженной! Ведь мисс Годдар тоже его любит, и в глубине души он любит ее. Она предназначены друг другу.
А она, Анджелина, не только дала обет соединить их, но и рассказала мисс Годдар о своем плане и заручилась ее поддержкой.
О, что она наделала?
Едва лорд Хейворд открыл рот, собираясь что-то сказать, Анджелина прижала палец к его губам и тут же отдернула.
— На этот раз, — ослепительно улыбнулась она, — вы не обязаны делать мне брачное предложение. Не обязаны. Я снова его отвергну.
Он некоторое время вглядывался в ее глаза, затем, не сказав ни слова, сел и надолго замолчал. Анджелина тоже молчала. Она не сомневалась, что никогда не была несчастнее, чем сейчас. Не только сердце ее разбито. Что еще ужаснее, она предала друга.
Придется удвоить усилия.
Лорд Хейворд всматривался в верхушку дерева, туда, где застряла ее шляпка. Ужасно высокое дерево, и шляпка висела ужасно высоко.
— Пусть там и остается, — заторопилась она. — У меня есть еще шестнадцать, не считая старых.
— Плюс все те, что привлекут ваше внимание до того, как вы покинете Лондон на лето, — добавил он. — Но эта особенно… хороша.
О, что она наделала?
Едва лорд Хейворд открыл рот, собираясь что-то сказать, Анджелина прижала палец к его губам и тут же отдернула.
— На этот раз, — ослепительно улыбнулась она, — вы не обязаны делать мне брачное предложение. Не обязаны. Я снова его отвергну.
Он некоторое время вглядывался в ее глаза, затем, не сказав ни слова, сел и надолго замолчал. Анджелина тоже молчала. Она не сомневалась, что никогда не была несчастнее, чем сейчас. Не только сердце ее разбито. Что еще ужаснее, она предала друга.
Придется удвоить усилия.
Лорд Хейворд всматривался в верхушку дерева, туда, где застряла ее шляпка. Ужасно высокое дерево, и шляпка висела ужасно высоко.
— Пусть там и остается, — заторопилась она. — У меня есть еще шестнадцать, не считая старых.
— Плюс все те, что привлекут ваше внимание до того, как вы покинете Лондон на лето, — добавил он. — Но эта особенно… хороша.
Он поднялся с земли, и не успела Анджелина сесть, как он уже взбирался на дерево с какой-то упрямой решимостью. Анджелине казалось, что там просто не за что цепляться, но он все равно поднимался вверх. Ее сердце заколотилось прямо в горле задолго до того, как он забрался достаточно высоко, чтобы снять шляпку с ветки, распутать ленты и бросить ее вниз. И это было очень странно, потому что при этом ей казалось, что она топчет свое сердце туфлями. Как оно может находиться в двух местах одновременно?
А желудок кувыркался от ужаса.
— О, пожалуйста, осторожнее! — крикнула Анджелина, когда он начал спускаться вниз.
И раскинула руки, держа в одной шляпку, словно могла поймать его и не дать разбиться насмерть.
Он не упал. Спустя какие-то несколько минут он уже снова стоял рядом с ней, глядя, как она завязывает ленты под подбородком и заправляет под шляпку растрепавшиеся локоны.
— Спасибо, — произнесла Анджелина.
— Я сожалею, — одновременно произнес он.
— Не надо, — сказала она. — В смысле, не сожалейте. Вы не можете отвечать за всех, с кем пересекся ваш путь.
— Даже если я их целую? — спросил он.
— Даже тогда, — твердо произнесла она, повернулась и зашагала вдоль берега озера в сторону более ухоженной лужайки, которая поднималась вверх, к дому.
Выйдя из-за деревьев, она увидела на дальнем берегу мистера и миссис Линд с преподобным Мартином, беседовавших с Фердинандом и мисс Брайден. Но ни мисс Годдар, ни лорда Уиндроу там не было — впрочем, остальных тоже.
Лорд Хейворд поравнялся с ней, но руку не предложил, а Анджелина не сделала никакой попытки опереться на нее. Они шли молча.
Ну как же она могла, терзалась Анджелина. Как она могла полюбить его снова, после того как дала обет устроить им счастливый союз с мисс Годдар, со своим другом? Нет, не снова, с горечью думала она. Она и не переставала его любить.
Неужели она никогда не станет благоразумной?
— И все же я приношу свои извинения, — произнес он, когда они начали подниматься вверх, к дому, — если оскорбил вас.
— Не оскорбили! — сердито бросила Анджелина, поворачиваясь к нему. — Почему вы все время боитесь, что оскорбили меня? Может быть, это я вас оскорбила? Не развяжи я ленты на шляпке, когда мне стало жарко из-за крутого подъема, ее бы не унесло ветром, и нам не пришлось бы сломя голову мчаться вниз с холма, и вы не подвергали бы свою жизнь опасности ради того, чтобы спасти шляпку, и мы бы не поцеловались, и вы бы не думали, что снова обязаны сделать мне предложение, а мне не пришлось бы говорить вам, что в этом нет нужды и я вам все равно откажу. И заметьте, я сказала «мы бы не поцеловались», а не «вы бы меня не поцеловали». Для поцелуя, знаете ли, нужны двое, если, конечно, он не насильный, чего не было ни в Воксхолле, ни здесь. Мы поцеловались. И не обязаны из-за этого жениться. Я никогда за вас не выйду, так что, если вы придумываете способ поступить как джентльмен, забудьте о нем. Иногда мне просто хочется, чтобы вы перестали быть таким уж джентльменом, хотя именно из-за того, что вы такой, вы мне так сильно понравились еще в нашу первую встречу.
Лужайка поднималась все выше. Анджелина задыхалась, хватая ртом воздух.
Он положил ее ладонь на сгиб своего локтя, чуть наклонил голову и посмотрел ей в лицо.
— Не плачьте, — мягко произнес он. — Я сожалею. Не знаю, что я такого сказал или сделал, чтобы вам стало так больно, но я сожалею об этом. И не говорите мне «не надо». Не в моем характере обижать других и не сожалеть об этом. Такой уж я есть, леди Анджелина. И простите меня, если можете, за то, что я прошу прощения.
Он улыбался ей. Настоящей улыбкой. Только немного печальной.
А она и не плачет. Или плачет?
О, что же ей делать?
Но вопрос, конечно, глупый, потому что на него существует только один ответ.
Глава 17
Пройдя несколько минут рядом с Юнис, лорд Уиндроу оглянулся.
— А, — заметил он, — так я и думал. Леди Анджелина не осталась без помощи со своим камешком в туфле. Хейворд уже кинулся на выручку и стоит перед ней на одном колене. Очень трогательная сцена, и я бы сказал — не лишена романтического флера, не будь он таким занудой.
— Эдвард вовсе не зануда, — возразила Юнис. — И разумеется, вы совершенно правильно подозревали, что это случится. Любой мог бы предсказать — кроме самой леди Анджелины.
— Так может быть, это… гм… запланировано? — осведомился он.
— Камешек в туфле? — уточнила она. — Да, эта часть запланирована, точнее, что-нибудь подобное. Но только результат совершенно противоположен тому, на что рассчитывала леди Анджелина. Я в самом деле должна вам все рассказать, потому что все это совершенно безумно и очень трогательно… и не очень порядочно в той части, которая касается вас.
— Моя дорогая мисс Годдар, — произнес он, прикоснувшись кончиками пальцев к ее ладони, лежавшей на его локте и чуть наклонив в ее сторону голову, и свернул с дороги, ведущей к озеру, направившись в сторону рощи, расположенной чуть поодаль. — Я заинтригован. И весь превратился в слух.
— Мы с Эдвардом знакомы много лет, — начала она. — Мы с ним близкие друзья. Одно время мы даже поговаривали о браке, впрочем, речь шла только о вероятности когда-нибудь в далеком будущем, без какой-либо определенности. Мы даже не считали, что помолвлены. В то время Эдвард был серьезным молодым студентом, а я… ну, серьезной молодой женщиной. И если кто-нибудь из нас и слышал слово «романтические отношения», то исключительно в академическом контексте.
— А, — заметил лорд Уиндроу, слегка поглаживая кончиками пальцев тыльную сторону ее ладони. — Стало быть, в то время вы были распускающимся цветком, верно? Жаль, что я вас тогда не знал, ибо, видите ли, теоретические знания всегда необходимо подкреплять практическими действиями.
Они прошли между древним дубом и белой березкой и оказались в тенистой роще. Юнис искоса глянула на него.
— Но когда вы были студентом, лорд Уиндроу, вероятно, вы подкрепляли практические действия теоретическими знаниями?
— Ах, туше! — воскликнул он. — Вы попали прямо в яблочко. Скажем честно, шип оказался колючим, но вы меня поймали.
— После того как леди Анджелина отвергла брачное предложение Эдварда, — продолжала Юнис, — она…
— Она ему отказала? — откровенно развеселившись, уточнил лорд Уиндроу. — Вы меня поражаете.
— Он не смог убедить леди Анджелину, что любит ее, — пояснила Юнис.
— А, — кивнул лорд Уиндроу. — Еще одно слово, имеющее для Хейворда только академическое значение. И ему не хватило мозгов соврать?
— После этого, — продолжала Юнис, — она подружилась со мной, и у нее возникла идея, что мы с Эдвардом страстно любим друг друга, но от брака нас удерживают его чувство долга и ожидания его семьи. Она подумала… она считает, что мы с ним влюбленные, родившиеся под несчастливой звездой, и что нам необходимо помочь воссоединиться, чтобы мы жили долго и счастливо.
Лорд Уиндроу посмотрел на нее ленивым смеющимся взглядом.
— И она готова отказаться от мужчины, по которому сохнет, ради своей новой подруги? — спросил он. — Насколько я понимаю, она по нему просто изнемогает. Ее тяга к Хейворду, хотя и совершенно для меня загадочная, настолько же очевидна, как нос на вашем лице. Должен заметить, прекрасный образец семейства носов.
Юнис выразительно на него посмотрела.
— Леди Анджелина очень мила, — сказала она, — очень добра и сильно сбита с толку. Видите ли, мне она очень нравится, и, если вы намерены насмехаться над ней в моем присутствии, советую подумать хорошенько.
— Насмехаться над леди? — Лорд Уиндроу прижал свободную руку к сердцу. — Вы ко мне несправедливы, мисс Годдар. Вы ранили мою душу.
— Недавно она дала мне свое благословение, — сказала Юнис. — Но она уверена, что нас разводят обстоятельства — в смысле, Эдварда и меня. И она решила, что должна активно вмешаться. И устроила мне приглашение на этот домашний прием.