Святослав до боли сжал зубы — аж желваки вздулись на скулах — и молча уехал в стойбище. Однако великая княгиня гонцом востребовала его в Киев.
— Радимичи такие же подданные Киевского княжества, как и все соседние славянские племена, сын мой. На Совете славянских князей я обещала им защиту и покровительство, а не мечи и рабство. Объясни мне, что нам делать после учиненного тобой разгрома.
— Они получили то, что заслужили.
— Заслужили наказания полтора десятка юношей, которых ты казнил без суда. Остальных ты продал в рабство купцам, и среди проданных тобою — княжич радимичей Бориська.
— Он дерзко вел себя.
— Надо быть терпимым по отношению к подчиненным. Терпимым и добрым.
— Этому научил тебя киевский поп или византийский патриарх? — зло спросил Святослав. — Я — сирота, и я это знаю. Отныне моя семья — моя дружина. Мой дом — моя дружина. Моя опора — моя дружина. Морозко предал меня, но я соберу молодцов со всей земли и завоюю себе собственное княжество.
Повернулся и вышел, не прощаясь и не прося разрешения удалиться. Через час из его становища примчался гонец.
— Великий князь Святослав объявил стан своей землей. Любой нарушивший границы без предупреждения будет убит.
И все замерло. Святослав, лишенный дружины Морозко, не в силах был предпринять задуманный поход, и неизвестно, как бы повернулась история Древней Руси, а значит, и наша, если бы в стан не прибыл посланник новгородского посадника.
3
Но у нас еще есть время до прибытия в стольный град новгородского посадника.
Княжич Бориська, проданный Святославом купцам — перекупщикам живого товара, спускался тем временем вниз, к устью Днепра. Он был воином, сильным и хорошо физически развитым, почему его и не сунули в вонючий и тесный трюм огромной торговой насады, а, сковав по рукам и ногам цепями, приковали к скамье. И он греб, обливаясь потом, и бич надсмотрщика постоянно свистел над его головой.
Издевательства, бич из витой сыромятной кожи хлещет по потной обнаженной спине, похлебка с червями, сон три-четыре часа и снова — каторжный труд. Нет, лучше бы взбунтоваться, вложить всю силу в один — последний перед мучительной смертью удар…
Три могучие силы удерживали его попранную гордость. Месть, ненависть и жажда конечной победы. Он верил в свою удачу, как верит в нее каждый воин, вступая в жестокую битву. Да, не всем, далеко не всем улыбается богиня удачи, но нельзя, невозможно не верить в нее, пока ты жив.
Но порой удача улыбается столь незаметно, что поди ее разгляди. А второго раза не будет. И тогда… позорная смерть раба.
Значит, самая главная задача — поймать бледную улыбку удачи. В этих каторжных условиях даже сама Богиня не рискнет улыбнуться открыто. Только чуть дрогнут ее губы, и…
И ты должен уловить этот миг. Должен!.. Терпеть. Стиснув зубы, терпеть все. Терпение — главное условие победы.
Ох, как же неспешно сплавлялся по течению торговый караван! Перегруженные смоленские насады и новгородские пузатые суда тащились медленнее, чем само течение могучей реки. На перекатах останавливались, рабы разгружали суда и волоком перетаскивали их на глубину. Свистели бичи, ревели глотки надсмотрщиков, а рабы бегали по грудь в воде, и плохо было тому, кто падал с грузом на плечах.
Одного забили насмерть. Молодого чудина, который оступился, выронил груз, и этот груз унесла стремнина. Как долго, как мучительно он умирал…
И это вписал в строку княжич Бориська. И это отложил в своей памяти, напитанной ненавистью к великому киевскому князю Святославу.
Он не услышал — скорее почувствовал шум днепровских порогов, тогда как в караване по-прежнему стояли крики, свистел бич, звенели цепи. Княжич воспринял услышанное только им приближение порогов как знамение.
«Вокруг порогов проводят пешком… — мельком подумалось ему. — В цепях, но всех — пешком. Вдоль берега…».
И когда его отковали от скамьи гребцов, он изо всей силы ударил кандальной цепью надсмотрщика и бросился в воду.
Славяне справедливо считались лучшими пловцами в те времена. А княжич с детства любил нырять, неожиданно для всех появляясь там, где его и не ожидали увидеть. Это вызывало восхищение отроков и в особенности девиц, почему Бориська и стремился довести свое мастерство до совершенства.
Но когда на ногах и руках тяжелые цепи… Плыть под водой с ними было невозможно, и княжич решил отталкиваться от дна ногами, постепенно пробираясь к противоположному берегу. Однако стоило ему коснуться дна, как ноги стали уходить в ил, намытый рекой у порогов. Но он и тут не растерялся, начал цепляться за камни порогов, подтягивая себя, скованного по рукам и ногам, к спасительному противоположному берегу.
Выручало то, что он еще в детстве, пугая девчонок, научился подолгу задерживать дыхание. Волны, наталкиваясь на пороги, бились и пенились, и княжич осторожно высовывал губы в эту пену и переводил дух. Но сил уже не хватало, когда он, как в тумане, вдруг увидел протянутую сквозь камни руку. Схватился за нее, и его сразу же вытащили из речной пучины.
Когда он пришел в себя и увидел склонившееся над ним лицо, с ужасом понял, что попал в плен к степнякам, и опять провалился в полубессознательное состояние.
Ему дали что-то понюхать, и он чихнул, вытолкнув остатки воды. Сел.
— Ты — отважный молодец, — по-славянски сказал тот, кого он принял за степняка. — Кто будешь?
— Княжич радимичей Бориська. Князь Святослав продал меня в рабство.
— Я — Руслан. Приемный сын великого воеводы Свенельда. Я поклялся убить князя Святослава.
— А я — Куря, — сказал второй. — После гибели отца вожу его орду. Мой отец был побратимом великого воеводы, а потому я — с вами, молодцы.
— Три мстителя — это уже дружина, княжич Бориська!
— Я слышал, что князь Святослав хочет вести рать на хазар. А сплавиться — по Волге.
— Против течения ему не вернуться, Волга — река великая, — сказал Куря. — Значит, возвращаться будет здесь.
— Где мы его и встретим! — торжественно, как клятву, сказал Руслан.
4
Новгородский посадник приехал в Киев вместе со своим племянником Радыпей, отроком четырнадцати лет, как раз в это время. Так утверждает летопись, но если бы история развивалась так, как она записана в летописях, люди жили бы в совершенно иных условиях, нежели сейчас. Писаная история учитывает факты, игнорируя страсти человеческие. А ведь миром, в конечном итоге, правят именно страсти.
Да, посадник приехал в Киев. Только великая княгиня Ольга его не приняла. Не приняла, потому что рыдала, не в силах с собою справиться.
— Мы потеряли сына, Свенди. Мы навсегда потеряли сына!..
— Успокойся, моя королева. Он вернется. Он вспыльчив, но отходчив, ты это знаешь лучше меня. Сын готовится к походу на хазар…
— Он не пойдет в этот поход! Я не желаю терять единственного сына. Не желаю!..
— Единственного?.. — Свенельд широкими шагами заходил по покоям. — Да, да, это правильно. Я постараюсь отговорить его. Как только вернусь из поездки.
— Ты оставляешь меня, Свенди?
— Приведи себя в порядок, моя королева, и непременно прими новгородского посадника. Я вернусь через десять дней.
И вышел.
Ольга тут же сообщила, чтобы высокого посадника из Господина Великого Новгорода проводили в тронный зал, и пошла приводить себя в порядок. Она любила и слушалась своего Свенди, несмотря на то, что Византийский патриарх потребовал сместить его с поста соправителя. Оба понимали, что внутри Великого Киевского княжения от этого требования ровно ничего не изменится.
Великая княгиня приняла новгородского посадника со всею честью, угостила знатным пиром и даже несколько успокоилась, занимаясь привычными делами. Рядом был молчаливый верный Неслых, и она провела застолье для гостей с подъемом и как-то даже радостно, что ли.
Через десять дней, как и обещал, вернулся Свенельд. Вошел в ее покои, плотно прикрыл двери, крикнул Неслыху, чтобы он никого к дверям не подпускал, сел в кресло и широко улыбнулся.
— За потайной дверью тебя ждет неожиданный подарок, моя королева.
— Подарок?.. — неуверенно улыбнулась великая княгиня. — Ты ездил за подарком?
— Подарок из Новгорода, — со значением сказал воевода.
Сердце Ольги вдруг зачастило, забилось, заныло давно забытой сладкой болью.
— Где он? — требовательно и нетерпеливо спросила она. — Где он, Свенди? Я же чувствую… Нет, я знаю, знаю, что это — он!.. Почему ты не привел его?
— Чтобы еще раз напомнить тебе, что означает его появление для Великого Киевского княжения, моя королева. У нас уже был разговор об этом, и я просто хотел напомнить… Он — твой гридень, не более того. Огромных ушей и вонючих языков в нашем окружении не счесть.
— Чтобы еще раз напомнить тебе, что означает его появление для Великого Киевского княжения, моя королева. У нас уже был разговор об этом, и я просто хотел напомнить… Он — твой гридень, не более того. Огромных ушей и вонючих языков в нашем окружении не счесть.
— Но…
— Нет. Никогда, ни при каких обстоятельствах ты не имеешь права на материнскую ласку. Никогда в жизни ты не скажешь ему о его происхождении. Никогда не скажешь, что у него есть старший брат.
— Но…
— Правильно, — Свенельд улыбнулся. — При этих условиях он всегда будет рядом с тобой.
Великая княгиня вздохнула, покорно покачав головой. Потом спросила:
— Чему его учили?
— Он умеет читать по-гречески, знает язык ромеев, христианин, наречен Глебом.
— Я сделаю его переводчиком!
— Тогда лучше — с печенежского языка, — улыбнулся воевода. — Его отец угодил в плен к печенегам, умудрился бежать, почему и принял христианство. Так он мне объяснил. И научил сына свободно говорить на языке печенегов.
— Ты хочешь забрать его с собой в походы? — насторожилась Ольга. — Так знай, я не отдам его тебе. Не отдам!..
— Я сам говорю на языке своих врагов, — усмехнулся Свенельд. — А они об этом и не подозревают. Ну что? Хочешь на него посмотреть? Красивый малый, весь в тебя.
Он подошел к потайной двери, приоткрыл ее и поманил кого-то рукой. Вошел стройный и впрямь весьма пригожий отрок.
А Ольга, затрепетав сердцем и волнуясь, встала ему навстречу.
— Сидеть!.. — зло прошипел воевода.
И великая княгиня покорно опустилась в кресло. Но взгляда от юноши оторвать не могла.
— Это — Глеб, великая княгиня, — спокойно сказал Свенельд. — Отныне он — на твоей службе.
Глеб склонился в глубоком поклоне, прижав руку к сердцу.
Вечером великий воевода принимал посадника Великого Новгорода за дружеским застольем. Посадник пришел с племянником, и Свенельд никак не мог понять, с какой целью новгородский посадник привел его с собой на ужин. Предполагались серьезные переговоры о помощи Новгороду против натиска с запада, и юный племянник был здесь неуместен.
Посадник был весьма умным человеком и начал разговор с пояснения.
— Его зовут Радыпя, — представил он отрока. — Когда великий князь Святослав занял стол новгородского князя, случилась татьба. Блуждающие без конунга варяги захватили наш караван, но князь Святослав с личной охраной не только вернул нам караван, но и наголову разгромил самозваных варягов. Отвага великого князя Святослава настолько поразила моего племянника, что он мечтает только о том, чтобы сражаться под его стягом. И готовится к этому. Неплохо владеет мечом и метко кидает ножи. Не откажи в милости, великий воевода, замолви словечко Святославу за Радыпу.
— Не думаю, что мое слово будет им услышано, — усмехнулся Свенельд. — А вот ножи, которые умеет метать твой племянник, скажут сами за себя. Завтра я отвезу отрока в стан великого князя.
На другой день вместе с Радыпей он выехал в ощетиненный частоколом стан Святослава. Часовые задержали всех, но, узнав великого воеводу, тут же вызвали Святослава.
— Вот тебе пополнение, великий князь, — сказал воевода. — Он — племянник новгородского посадника, который завтра пожалует к тебе для переговоров. А Радыпя мечтает служить под твоим стягом.
— Мне нужны воины, а не мечтатели.
— Покажи великому князю, на что ты способен, — улыбнулся Свенельд.
Радыпя выбрал позицию против частокола, чуть присел, и в считанные секунды пять тяжелых ножей вонзились в пять бревен частокола.
— Беру! — громко сказал Святослав. — Пойдем, с дружиной познакомлю.
Он обнял паренька за плечи, пошел было, но вдруг остановился.
— Прими мою благодарность за такой подарок, воевода!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1Новгородский посадник прибыл утром с небольшой почетной стражей, которую отрядила ему великая княгиня. В стойбище князя Святослава почти никого не было, кроме его самого да ближайшего окружения. Это удивило посадника:
— А где же мой племяш, великий князь?
— В лесу.
— Как в лесу? В каком лесу?
— В дремучем. Я не собираюсь таскать с собою обозов, посадник. Значит, мои вои должны привыкнуть есть то, что можно подстрелить или найти под ногами. А есть можно все, что бегает, летает или ползает. Нельзя есть только внутренности, головы и кожу. Впрочем, ты же помнишь пир в Великом Новгороде.
Святослав объяснял все очень обстоятельно и неторопливо. Он продумал, как будет наступать без обозов, продовольствия и квасов с медами.
— Хорошо помню, — усмехнулся посадник. — И надолго ты их отправил, великий князь?
— Через месяц вернутся те, кто останется в живых. И тогда пойдут со мной в поход.
— Ну, мой-то вернется, — со спокойной усмешкой сказал посадник. — Он славно готовился под твою руку, великий князь.
— Обидно будет, если не вернется. Уж очень хорошо он мечет ножи. Ты навестил меня, чтобы справиться о нем, посадник?
— Я навестил тебя, великий князь, чтобы напомнить о нашем договоре. Совет «золотых поясов» принял решение заплатить берендеям и черным клобукам за их участие в твоем походе. Кроме основной оплаты им обещано, что они получат долю с добычи, которую ты определишь.
— Ты решаешь за меня, посадник.
— Я лишь угадываю твое решение, великий князь. Без конницы тебе не обойтись.
— Без чего еще мне не обойтись, посадник? — насмешливо спросил Святослав.
— Без добрых дружинников. Совет «золотых поясов» по моему предложению отправил тебе на насадах две с половиной сотни самых драчливых крикунов Великого Новгорода.
— Прими мою благодарность. Так без чего еще мне никак не обойтись в походе?
— Без харалужных мечей, великий князь. В Новгороде имеются товарищества, которые предпочитают волжский торговый путь пути из варяг в греки. Они привезли три таких меча, которые я и перекупил через подставных лиц.
— Харалужные мечи? — Святослав не мог скрыть своего изумления. — Впервые слышу.
Посадник, не оборачиваясь, протянул руку, и стоящий за его спиной новгородец тотчас же вложил в нее рогожный сверток. Посадник сорвал рогожу, в которой оказались мечи, и показал их Святославу. Два целых, а один — распиленный пополам.
— Я велел кузнечных дел мастерам распилить один клинок, чтобы понять его силу. Основной стержень откован из очень крепкого железа, он не гнется при ударе. Затем на него наклёпывается режущая сталь, а поверх нее — еще один слой мягкого железа. Получается самозатачивающееся оружие. Им можно колоть и рубить, как мечом, но можно и резать подпруги лошадей и застежки брони противника. У хазар нет такого оружия.
Великий князь с детским восхищением рассматривал небывалое смертоносное оружие. Гладил, пробовал вес, определял центр тяжести, резко взмахивал им, точно пробовал силу, необходимую для удара. Вдосталь наигравшись, тепло сказал посаднику:
— У меня нет слов. Проси что хочешь.
— Я просто соблюдаю договоренности, как всякий честный торговец.
— Какая там торговля! Ты подарил мне золотой клад.
— Сочтемся, — усмехнулся посадник. — Много не обещаю, но полста мечей мои кузнецы успеют отковать до начала твоего похода…
Посадник вдруг замолчал и прислушался. Издалека доносился согласный тяжелый топот.
— Кто-то движется сюда, великий князь.
— Так ходят только дружинники.
И впрямь к воротам стана в строю по три подошли около двухсот дружинников.
— Пропустить! — крикнул Святослав.
Стража распахнула ворота. Дружинники строем приблизились к великому князю, по команде рассыпались по одному, а воевода подошел к Святославу.
— Будь здрав, великий князь Святослав! Я, подвоевода Ратмил, увел своих людей от воеводы Морозко с его согласия. Мою сестру и отца продали в рабство хазары за недоимку. Прими нашу роту на верность и возьми нас в поход против хазар!
Все дружинники и сам Ратмил встали на колени и, склонив головы, положили перед собою мечи.
2
А в киевском дворце царило благодушие и семейные радости. Ольга, королева русов, наслаждалась близостью вновь обретенного сына, хотя никто и никогда не именовал его таковым, и спокойной, устоявшейся любовью к великому воеводе. Наслаждалась и двумя внуками, которых оставила ей возмущенная жестокостью мужа и отбывшая на родину европейская принцесса.
И совсем не вспоминала о Святославе.
Но Свенельд о нем не забывал. Его и радовала и настораживала невероятная активность сына перед уже решенным походом на Хазарский каганат. И он все время напоминал Неслыху об этом.
— Мои люди повсюду распространяют слухи, что великий князь Святослав готовится наказать вятичей и привести их в смирение, великий воевода.