— Метателей чего?
— Ножей. Мою дружину научил метать ножи старый варяг. — Великий князь придержал коня и крикнул: — Морозко!
Счастливый, до сей поры сияющий воевода подъехал сразу.
— Случилось что, великий князь?
— Десять метальщиков ножей во главе с Радыпей отдашь под руку хана Чагандая. Они помогут ему снять засаду у брода. Скажи об этом Икмору, они в его распоряжении.
— Будет исполнено.
Морозко ускакал. Вскоре появились десять юношей с сумками за плечами. В каждой ячейке сумки торчали рукояти тяжелых ножей.
— Они переправятся с тобой, хан, но действовать будут самостоятельно.
— Я благодарен тебе, великий князь. Дозволь сказать слово молодцам.
— Говори, хан Чагандай.
— Мы будем переправляться через Кубань. Река быстрая, поэтому, когда будете плыть, крепко держитесь за стремя. За то стремя, которое по течению, чтобы вас относило вниз, а не под коня. Если все поняли, и никаких вопросов нет, за мной. А тебя, великий князь, прошу спрятать дружину в кустах, да так, чтобы враги наши ничего не заметили.
— Спрячу. Веди метателей.
Чагандай увел метателей во главе с Радыпей. Морозко спрятал дружину, а Святослав — свою стражу, выбрав удобное место для наблюдения. К нему осторожно прокрался Морозко, и они оба не отрывали глаз от противоположного берега.
— Видишь, куда охранник брода смотрит? — шепотом спросил Морозко. — Он в другую сторону смотрит, вниз по течению.
— Вижу, — проворчал Святослав. — Замри, а то весь замысел сорвем.
— А если пошлем кого пошуметь ниже реки? Тогда дозор пошлют, а нашим это на руку.
— Верно, — оживился великий князь. — Пошли кого пошустрее. Человека три-четыре. Пусть кусты поломают и поорут погромче.
Морозко отполз. Через некоторое время ниже по течению реки послышался треск ломаемых кустов и громкие крики. И Святослав понял, что громче всех кричит сам Морозко.
Вдруг кусты на противоположном берегу зашевелились, и оттуда выбрались три лучника. Пригнувшись, они стали скрытно пробираться к месту, откуда слышались крики и хруст ломаемых кустов.
Святослав был уверен, что там они никого не только не найдут, но и просто не увидят. Он знал все хитрости Морозко, но почему-то сейчас подумал о другом.
О Свенельде. Великом воеводе Свенельде, который всегда обещал его другу и верному помощнику выкупить его родителей из несуществующего рабства. И подумал с гадливостью: «Все они такие. Что мать, что отец. Нет уж, мне с Киевом не по пути…»
Какое-то странное движение под кустами, нависшими над противоположным берегом реки, вдруг привлекло его внимание. Он вгляделся пристальнее и понял, что под кустами вдоль берега осторожно пробираются метальщики Радыпи. Высовываясь только для того, чтобы глотнуть воздуха, они неуклонно приближались к сторожевому посту противника, внимание которого было так вовремя отвлечено Морозко.
«Какие у меня воеводы! — с восторгом подумал великий князь. — Что Чагандай, что Морозко. Нет, сначала — Морозко, а потом — Чагандай. Да с такими воеводами я не только прорвусь к Дунаю, я там непобедимое княжество завоюю!..»
Радуясь за своих помощников, Святослав не переставал скрытно наблюдать за противоположным берегом. К тому времени метатели Радыпи уже почти вплотную приблизились к передовой страже, все внимание которой было отвлечено шумом, устроенным Морозко. Оставался пустяк: найти твердый грунт для опоры, потому что смертельный бросок ножа требовал усилий всего тела. Князь видел, как тщательно и совершенно бесшумно они ощупывают дно, чтобы найти эту твердую точку опоры.
Первым это удалось сделать Радыпе: Святослав определил это по тому, как он выпрямился, изготовясь для броска. И почти тотчас же тяжелый нож вонзился в горло одному из стражников. Поднялась паника, остальная стража заметалась по берегу, что позволило другим метателям выскочить на твердую кромку реки и в считанные мгновения метательными ножами прикончить всю стражу речного брода. Основная дружина Святослава могла спокойно переправляться через реку, пока Чагандай сеял панику в окрестности.
Великий князь Святослав ворвался в предгорья Кавказа.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1— Что посоветуешь, отец моего друга? — спросил великий князь. — Наказать ясов с касогами или поискать с твоей помощью место сражения с войсками Хазарского каганата?
— И ясов, и касогов добьют джигиты Чагандая, — сказал, подумав, старик с серыми, почти до седины, глазами. — Они растеряны и напуганы, а хан Чагандай — воин отменный. Отдай ему десяток твоих метателей ножей, князь. Степняки предкавказья не понимают этого оружия, а потому и боятся его.
— Ты хорошо знаешь, как хазары строят войска, как воюют, и без твоей помощи мне не обойтись. Выбери место сам, а потом растолкуй мне, почему ты выбрал именно его.
— Я выберу место, расскажу все, что знаю и что может тебе, князь, сослужить пользу. А потом ты парадно оденешь меня, дашь герольда со стягом, и я поеду в летнюю ставку Хазарского кагана, которая совсем недалеко отсюда.
— Зачем?
— Чтобы передать ему твои слова.
— Какие слова?
— Иду на вы.
— Ты не посмеешь этого делать! — вспыхнул Святослав. — Я запрещаю тебе!
— Почему, мой князь?
— Потому что они убьют тебя. Отца моего боевого друга.
Старик улыбнулся:
— Ты не знаешь хазар, мой князь. Они заключают соглашения со всем миром и никогда не станут портить свои торговые связи убийством какого-то старика. А посетить их мне просто необходимо. Во-первых, я нагоню на них страху, а во-вторых, кое-что узнаю об их войсках. Но до этого мы выберем место твоей победы.
Старик не искал места предстоящего сражения с противником, почти в два раза превосходившим силы Святослава. Он шел прямо к плоской возвышенности, с одной стороны которой была заросшая кустарником низина, с другой — противоположной — лес, казавшийся непролазным.
— Здесь ты построишь свои дружины для битвы, — говорил он, показывая места на возвышенности. — По обе стороны должны стать джигиты Чагандая. Он, как и его отец, всю жизнь воевал с хазарами, значит, эти конники наших врагов не насторожат. А тех, кто насторожит, мы спрячем…
Старик замолчал, то ли обдумывая что-то, то ли вспоминая. Потом спросил:
— Кто лучше вооружен — берендеи или черные клобуки?
Святослав бросил на него острый взгляд.
— Ты забыл, великий князь, что я служу Руси под рукой Неслыха?..
Святослав промолчал. Потом буркнул:
— Берендеи лучше, у них есть даже легкие кольчуги. А черные клобуки вооружены, как все кочевники. Сабля, дротик да лук со стрелами.
— Значит, все харалужные мечи ты отдашь берендеям.
— А что ты знаешь о харалужных мечах? — вскинулся великий князь.
— Неслых знает все.
— Почему именно берендеям? Они и так лучше вооружены.
— Потому что они нанесут основной удар в самом начале битвы. Хазары всегда и со всеми сражаются одинаково. Это хорошо у них отработано и до сей поры приносило успех. Ты, великий князь, первым развеешь сказку о непобедимых хазарах.
— Я стал бояться сглазу.
— Это хорошо. Боязнь должна посетить вождя до битвы. Как только она начнется, никакой боязни уже не будет. Если ты поставишь перед берендеями и черными клобуками точные задания…
— Я ставлю задания только моему помощнику. Твоему сыну Морозко.
— На сей раз тебе придется изменить своим правилам. И запомни главную заповедь: врага нужно удивить. Удивленный противник начинает топтаться на месте. А сейчас вели выдать мне одежду понаряднее, и отряди герольда с твоим стягом.
2
Не в правилах Святослава было советоваться с кем-либо, кроме ближайших друзей детства. Но, возмущаясь вмешательством старика в его дела, он в глубине души понимал, что от согласованности ударов конных отрядов берендеев и черных клобуков зависит успех битвы. Соображение это росло, как гриб, и, в конце концов, затмило детское нежелание выслушивать чьи бы то ни было советы.
Противника надо удивить до начала сражения. Этот совет он запомнил на всю жизнь.
«Удивить…
Но — как? Чем удивить?..
Хазары никогда не меняют своего способа ведения битвы. Удивить — значит заставить их изменить этот способ. Начать приспосабливаться к иному, навязанному противником.
А начинают они битву атакой белых хазар, которые вылетят с моей левой руки. И как только начнут осыпать меня стрелами… да, не забыть построить черепаху… Так сразу же им в спину вылетят черные клобуки, лучшие лучники степи. И будут бить в незащищенные спины белых хазар. Может, им и не удастся заставить белых хазар удирать, но прицельно стрелять в моих дружинников они уже не смогут.
А, промчавшись вдоль моего войска, черные клобуки должны круто завернуть за мое правое плечо и стать в моем тылу. Может быть, спешившись до времени. До моего сигнала…»
Додумавшись до этого, Святослав приказал прислать к нему вождя конной дружины черных клобуков, которую водил сын хана Ильдар. Великий князь встретил его с почтением не только как ханского сына, но и как одного из первых запевал решительной битвы с самим хазарским войском.
Разговор был легким, потому что Ильдар был ненамного младше великого князя и в детстве посещал его в саду великой княгини Ольги. Он понял свою задачу, уточнил, куда ему отходить после удара и сразу ли спешиваться. А все уточнив, обнял Святослава, поцеловал его в левое плечо и тут же вышел.
С суровым и немолодым ханом берендеев он знаком не был. Берендеи по договоренности с Киевскими властями жили на окраине, за землю и пастбища охраняя границы Руси от вторжения с востока. Знал одно: хан был решителен, отважен и умел воевать, поскольку это было его ремеслом.
Святослав начал было пространно рассказывать о том, что хазары никогда не меняют отработанную тактику битвы своего войска, но хан берендеев сразу же прервал его.
— Я знаю ее, великий князь. Скажи мне, что я и мои богатыри должны сделать в этой битве.
Святослав тут же развернул приготовленную рогожину, из которой извлек харалужные мечи.
— Вот твое оружие, хан, в этой битве. Это самозатачивающиеся мечи с режущей кромкой. Хазары о них не знают, а удивить — значит победить.
Хан внимательно осмотрел мечи, взвесил их на руке, определив центр тяжести, и сказал.
— Мечи добрые.
— Раздай их твоим лучшим богатырям.
— Щедрый дар. Что мы должны делать?
— Первым в спину белым хазарам ударят черные клобуки. Помешав им прицельно расстреливать наше войско, они сразу же отойдут в мой тыл, спешатся и будут ждать сигнала. Твоя задача точно так же ударить в тыл черным хазарам. Пусть твои богатыри стараются резать подпруги, спешенный воин — уже не воин. А, разгромив их, точно так же, но с другой стороны, обойти мою рать, спешится, и ждать команды.
Хан помолчал, все еще любовно разглядывая харалужный меч. Потом сказал:
— Ты победишь, великий князь.
— Если все сложится как задумано, — озабоченно сказал Святослав. — Ты спрячешь своих конников в лесу, чтобы хазары их не заметили. Твой удар должен быть внезапным и беспощадным.
— Я понял, как мне действовать в этой битве. Пленных мы не берем?
— Нет.
Великий князь сказал это с такой ненавистью, что аж желваки побледнели на скулах.
— Тоже верно, — хан почему-то вздохнул. — Сколько бед они принесли всей Киевской Руси.
— Получше спрячь своих богатырей, хан. Чтобы кони у них не заржали раньше времени.
— Наши кони выезжены для сражений. Удачи, великий князь.
— Удачи, хан.
Неожиданно для самого себя Святослав встал и крепко обнял сурового вождя берендеев.
3
Казалось, что он все продумал перед предстоящим сражением. Он понял, как с самого начала битвы удивить хазар, заставить их делать ошибки, которые невозможно было бы исправить в бою. Казалось… Но Святослав никак не мог успокоиться. В нем, как червь, жило убеждение, что сделано еще не все. Не все… Что-то еще он упустил. Что-то очень важное…
Озарение пришло во сне. В том молодом полусне-полуяви, когда в отдохнувшую голову откуда-то стекаются мысли…
Клин…
Он построит свои рати клином, направленным в сердце противника. Но построит не сразу, не тогда, когда хазары выстроятся перед ним. До начала боя будут считанные мгновения, но именно в эти мгновения он и перестроится клином.
Старик вернулся через неделю. И всю эту неделю от раннего подъема до темна великий князь гонял свои рати, заставляя перестраиваться из шеренги в клин как можно быстрее. Он добился, в конце концов, чего желал. Теперь каждый дружинник точно знал, где ему следует очутиться и как при этом не помешать своим.
— Сколько у тебя метальщиков ножей? — спросил он Икмора.
— Да уж более трех десятков.
— Раздели их поровну, и поставь по обе стороны клина.
— Какого клина?
Святослав отдал команду, и рати в считанные мгновения из шеренги превратились в клин.
— Ага!.. — сказал Икмор. — Теперь понял. Левую сторону возьму на себя, а правую поручу Радыпе. Он лучше других мечет ножи и всегда целит в горло. И никогда не промахивается!
— Что ты вдруг разболтался? — сердито спросил великий князь. — То молчишь неделями, то болтаешь без умолку.
— Так ведь… — Икмор махнул рукой и ушел, так и не закончив фразы.
На следующий день после этого разговора вернулся старик. И не один. Его сопровождала посольская свита самого Хазарского кагана.
— Его превосходительство господин посол! — торжественно возвестил старик.
Святослав был в белой полотняной рубахе, но это его никогда не смущало. Говоря языком тех седых времен, он «ушел в вик», то есть объявил себя викингом, или, как их называли на Руси, варягом.
— Привет тебе, высокий посол, — сказал он. Посол что-то произнес. По тону — нечто очень гневное. Старик начал было переводить, но великий князь недаром возил с собою подаренную новгородским посадником хазарянку.
— Да, мои рати на земле Великого каганата, посол. Здесь я окончательно выбрал место для битвы и здесь жду ваших воинов.
Посол опять что-то проговорил, но старик уже не стал переводить его слов. А великий князь сказал.
— Я был еще незрелым мужем, когда ваш посол пришел объявить Великому Киевскому княжению войну. Он не тратил слов, а просто бросил меч к ногам моей матушки, великой княгини Ольги. Я до сей поры помню звон этого меча.
Он вдруг требовательно протянул руку за спину, и стоявший за его плечом Сфенкл тут же вложил меч в его руку.
— Я отвечу тем же твоему кагану, посол! Здесь, на этом месте!
И Святослав, широко размахнувшись, швырнул меч в пыль, к ногам высокого посла.
4
Волновался ли великий князь перед своей первой тяжелой битвой? Волновался, но, злясь на самого себя, гнал волнение из своей души.
Первую свою войну — с вятичами — он проиграл. И совсем не потому, что воевода Свенельд попросту подставил его, не дав никакой подмоги. Свенельд поступил правильно, так как победы ничему не учат. Учат только поражения. И он едва не получил второго разгрома, когда брал Великий Булгар. Его спас тогда Морозко, просочившийся в город, который и запалил со всех концов.
Да, учат только поражения. Но нельзя держать их в душе перед решающей битвой. Думать надо только о победе.
А если хазары узнают о том, что он им приготовил?.. Тогда…
Он резко повернулся к Сфенклу.
— Я забыл о дозорах!
— Дозоры уже посланы. Открытые — для почета, тайные — для слежки. Ты был просто очень взволнован встречей, князь, и я распорядился сам.
Сфенкл с детских игр был правой рукой Святослава. Но даже он не знал всех подробностей плана великого князя. Святослав настолько доверял своему ближайшему другу, настолько был убежден в его сообразительности, что предпочитал ее собственным решениям. Поэтому он обрисовал другу лишь общие черты задуманной им битвы, но спросил, что он думает о перестроении в считанные мгновения.
— Понимаю, ты хочешь поставить перед хазарами загадку, великий князь. В этой затее самое опасное — крылья. И время, когда конница должна будет ударить по хазарскому тылу.
— Вот ты и определишь этот миг. Мне некогда будет, мне острие держать, чтоб не смяли.
— Что-то мне тут не очень по душе…
— На крыльях будут метальщики Икмора, — недовольно сказал Святослав, поскольку терпеть не мог, когда сомневались в его решениях. — Он сегодня что-то очень уж разговорчив стал. Проследи, как бы не заторопился.
— Пыль, — заметил Сфенкл. — Не иначе, наш старик возвращается.
Подъехал старик с герольдом, трубачом и княжеским стягом. Святослав вежливо помог ему спешиться.
— Порою мне нравится твое нахальство, великий князь, — довольно проворчал старик. — Хазары пришли в ярость, а ярость слепит очи.
— И в чем же выразилось их ослепление? — спросил Сфенкл. Святослав почему-то молчал. — Они решили не связываться с нами?
— Лучше, — усмехнулся старик. — Они решили выставить против нас все свои силы. А их у хазар много. Много больше, чем у нас.
— Так что же тут лучше?
— А то, что ради будущего победного торжества хазары назначили, чтобы их войском командовал в битве сам великий каган.
— Вот за это известие прими мою благодарность, — Святослав растянул губы, что давно уже стало обозначать улыбку. — Насколько мне известно, великий каган никогда не выигрывал ни одного сражения. Как тебе это удалось, отец моего побратима?