— Мервэ? Маршал?
— Да, это его затея. Такое условие он мне поставил… Но я не против. В тайне так в тайне. Даже лучше — потом я всегда смогу пригрозить, что раскрою наш с ним секрет. — Отфрид издал короткий смешок.
Ридриху ничего здесь смешным не казалось, ему хотелось спать, к тому же он подозревал, что грозить маршалу — довольно опасно.
— А что нужно сделать?
— Тебе — самую малость. Всю работу выполню я. Это тоже одно из условий Мервэ. Ты только проследишь, чтобы из дома никто не вышел. Понимаешь? Уйти не должен ни один. Постой-ка, мы пришли. Подожди здесь. — Отфрид, не оборачиваясь, указал место около угла здания, а сам свернул в переулок.
Ридрих выглянул — что станет делать родич? Тот прошелся вдоль довольно большого строения. Дойдя до дверей, замер, прислушиваясь. Что-то барону не понравилось, и он отступил на несколько шагов. Привстал на носки, заглянул в окно (рамы были выломаны), подтянулся, влез на подоконник… исчез внутри. Ридрих наблюдал и прислушивался. Ночной город затаился, замер. Ни звука в округе. Тени затаились среди серебряных лоскутов лунного света, как хищники в засаде.
Минутой позже из окна, в которое проник Игмор, послышался шорох, негромкий стук, вскоре барон появился на пороге. Ридриху показалось, что странные тени выползли из дверного проема следом за родичем и улеглись у его ног, будто псы… Лунный свет стекал с короткого клинка и лужей скапливался у сапог Игмора, среди теней. Барон махнул рукой, Ридрих покинул убежище и направился к кузену. Приблизившись, разглядел, что кургузый меч обильно покрыт кровью, которая стекает в лужу на мостовой. Отфрид спокойным голосом приказал:
— Стой здесь и гляди, чтобы никто не вышел. Я быстро. — С этими словами он опять скрылся в здании.
Ридрих послушно обнажил меч и встал рядом с выходом. Изредка из дома доносились негромкие звуки — невнятные возгласы, возня, мягкий стук падающего тела… Потом послышались осторожные шаги. Вряд ли кузен стал бы так тихонько красться, рассудил рыцарь, и приготовился. Из дома осторожно выглянул человек. Ридрих ухватил незнакомца за ворот, рванул на себя, сдергивая с крыльца. Ударил в висок рукоятью меча — человек обмяк. Ридрих позволил телу соскользнуть наземь. Вскоре возвратился барон — этот шагал уверенно, не таясь.
— Дело сделано, — объявил Игмор. — Что у тебя?
Ридрих указал на неподвижное тело.
— Один? Пытался сбежать? — Отфрид склонился над незнакомцем, разглядывая. — А, оруженосец… Он мог меня видеть.
Барон сорвал с пояса бесчувственного человека кинжал и ткнул в грудь. Оруженосец дернулся и распластался на камнях. Лужица лунного света расплылась по груди мертвеца, соскользнула на мостовую…
— Не думаю, что маршалу так уж мешал дурень Иргес, — задумчиво произнес Игмор, — но так он решил… Мервэ. Что ж, я исполнил свою часть сделки, теперь можно покинуть город.
* * *На следующий день латники Мервэ пригнали несколько десятков оборванцев — Игмору предлагали взять их в отряд. Из неких соображений маршал решил удалить бродяг из Мергена под благовидным предлогом, а не избавиться от них более привычным способом. Должно быть, при дворе считали, что не пришло время проявлять излишнюю жестокость к тем, кто более или менее на стороне короля. Пока что не пришло время.
Как и было обещано, в Мергене войска стояли три дня. Солдаты, покидая по истечении этого срока город, были рады. Трехдневного грабежа им все-таки не позволили: богатый торговый центр был слишком важен короне, чтоб его могли отдать на растерзание наемным головорезам. Погром, длившийся один день и одну ночь, должен запомниться горожанам надолго и вбить в головы верность короне. Его величеству более угодно грабить город самому и на протяжении веков, а посему недопустимо, чтобы его грабили другие, пусть и всего лишь три дня. Est modus in rebus.[73]
По дороге Отфрид наводил порядок в отряде. На марше, разъезжая вдоль колонны, и во время привалов, у костра, барон подзывал то одного, то другого солдата из прежнего Риллонова отряда — отдавал распоряжения, выспрашивал. Ридрих повсюду сопровождал родича — присматривался, прислушивался. Распоряжения юнца оказались вполне здравыми и отличались рассудительностью. Игмор разделил людей на четыре роты, в каждую командиром назначил старика-ветерана. Может, это были не самые сообразительные солдаты, зато они более или менее доверяли друг другу и знали службу. Новичков барон распределил так, что они повсюду оказались в меньшинстве среди старослужащих — теперь чужаки находились под присмотром и не могли собраться для бунта. Наемники подчинялись спокойно: с одной стороны, загадочная фигура их нового командира внушала суеверный страх, с другой — его приказы нельзя было не признать правильными.
Впрочем, четверо новобранцев сбежали во время марша — должно быть, им казалось, что лучше действовать на свой страх и риск, чем подчиняться странному начальнику.
Отфрид не возмущался и не стал задерживаться, чтобы разыскать и покарать дезертиров. Создавалось впечатление, что две сотни вооруженных людей не слишком-то нужны ему, он ведет такую толпу постольку, поскольку этого требует статус. Многочисленная свита — признак богатого и могущественного сеньора. И если людей в отряде станет чуть меньше — не важно, лишь бы не мешали ему в пути, для этого Отфрид и установил дисциплину, для этого и организовал походный порядок…
К Игморскому холму солдаты шагали, не задерживаясь. Местные жители провожали их настороженными взглядами, смотрели вслед и возносили хвалу господу, что опасность миновала… на сей раз опасность миновала. Все понимали, что за первой колонной роялистов появятся и другие — и не все пройдут мимо. Весть о падении Мергена уже достигла здешнего края.
В пути Ридрих помалкивал, зато Отфрид сам принялся рассказывать родичу о том, что случилось в графском дворце. Они ехали рядом — Игмор на отличном жеребце, королевском подарке вновь обретенному вассалу, Эрлайл — на низкорослой лошадке из обоза.
— Понимаешь ли, родич, — неторопливо повествовал барон, — эти придворные прощелыги сочли, что меня могут приблизить к трону. Ну еще бы, моя романтическая история, неизменная удача в бою, мои подвиги, моя молодость и красота, наконец…
Ридрих покосился на родича — тот не шутил, а совершенно серьезно рассуждал вслух.
— …поэтому они так легко и быстро снарядили нас в поход. Ex tempore.[74] Представь себе, мне даже выдали серебра на жалованье солдатам.
— Много? — осторожно вставил Ридрих, чтобы как-то наметить собственное участие в разговоре.
— Нет, на месяц. Думают, что мы все погибнем в течение этого срока! Игмор, как расписал Мервэ, укреплен новыми хозяевами, там размещен большой гарнизон. Если бы не дурацкий поединок, затеянный стариком… Но мы отвоюем Игмор, и все пойдет по-прежнему, даже лучше… Так вот, они отправили нас на смерть, полагая, что все эти люди, — барон широко повел рукой, его конь тихо всхрапнул, косясь на седока, — полягут, штурмуя неприступную твердыню. Маршал решил, что его тайну я унесу с собой в могилу. Вот потому с нами услали всю шваль, всех мерзавцев, кого только смогли переловить на мергенских улицах. Их тоже отправили на верную смерть.
Отфрид болтал громко, не смущаясь, что солдаты в колонне услышат последнее рассуждение.
— Что ж, — закончил он, — господина маршала ждет сюрприз. Большой сюрприз! Да и прочих, кто шипел мне в спину.
— А что случилось с Риллоном? — вдруг спросил Ридрих. Вопрос вырвался сам собой, рыцарь не собирался поднимать щекотливой темы.
Отфрид молча отвернулся, самодовольная улыбка покинула его лицо. Потом он буркнул:
— Я не забуду, как эти черви глядели на меня там, в Мергене, во дворце. Я не забуду ни одного жеста, ни одного слова. Многим придется пожалеть.
Возможно, последняя фраза и была ответом на вопрос о судьбе Риллона… А может, и нет.
* * *У подножия Игморского холма наемники остановились. На протяжении последнего дня пути все они рассматривали замок, венчающий холм — шагали и поглядывали на темный силуэт в ослепительно голубом августовском небе. Чем ближе подходили солдаты, чем выше приходилось задирать голову, чем рельефнее вырисовывались башни и бастионы, тем мрачнее делались воины. Игмор казался неприступным.
Достигнув подошвы холма, наемники смогли оценить и крутизну скатов. Вдобавок новый комендант укрепил стены, а перед мостом, по эту сторону рва, вырос новый бастион. Теперь все глядели на Отфрида — что скажет юный капитан? Понимает ли, насколько сложно взять его родовое гнездо? Не погонит ли в самоубийственную атаку?
— Что, насмотрелись? — нарушил молчание Отфрид. Он ухмылялся. — Сильно укреплен мой замок?
— Сильно, — решился ответить один из стариков, — штурмом не взять.
— Сильно, — решился ответить один из стариков, — штурмом не взять.
— Вам повезло. — Улыбка сползла с лица капитана. — Вы будете нести службу в неприступной крепости. Располагайтесь пока что здесь.
— Разбить лагерь? — уточнил тот же ветеран.
— Разбить лагерь, — согласился Игмор. — Выставить караулы. Ваша задача — не допустить вылазки гарнизона. А мы на разведку. Ридрих, за мной.
Родичи спешились. Ридрих не удивился — барон повел его вокруг холма, туда, где под самым крутым склоном находился вход в подземелье. Новые хозяева подправили укрепления; разумеется, замок снабжен припасами и оружием, но если лигисты не сумели обнаружить древний ход…
Отфрид шел первым, Эрлайл — следом. Глядя в спину родичу, Ридрих размышлял. Эти странные перемены, произошедшие с сопляком и с его мечом… Период молчания завершился, теперь Игмор снова заговорил — но на человека больше походить так и не стал… То, что засело в юном Отфриде, освоилось в новом теле, овладело им. Научилось пользоваться.
Откровенно признаться, Ридриха пугали метаморфозы, произошедшие с кузеном, пугали невероятная сила и неуязвимость, странный меч и изменившееся лицо. Omnium rerum vicissitudo est,[75] но то, что случилось с Отфридом, несомненно должно было иметь сверхъестественное объяснение.
Да и обстоятельства смерти Риллона (зарубленного, похоже, со спины) заставляли задуматься: кто окажется следующим? Капитан мешал Отфриду возглавить отряд, а Ридрих знает о бароне довольно много — неведомого никому более… Вот сейчас они вдвоем, свидетелей нет. Если Отфрид возвратится в лагерь один, никто не спросит о судьбе Ридриха.
Несколько минут они разглядывали склон Игморского холма — сперва пологий, потом — более крутой и, наконец, уходящий почти отвесно вверх, к невидимым отсюда стенам.
— Ну, ладно, идем! — бросил Отфрид и, не дожидаясь ответа, первым направился к поросшему кустами склону.
Раздвигая ветви, они прокрались между скалистым откосом и обрывом — овраг стал шире, теперь только узкая кромка отделяла его от почти вертикального ската горы, увенчанной замком Игмор. Вот и ход — черный провал, совершенно скрытый от солнца густыми зарослями. Барон, раздвинув ветви, заглянул в темноту и что-то неразборчиво буркнул себе под нос.
Ридрих осторожно, чтобы не звякнуть металлом, обнажил меч. Сейчас самый удачный момент. Потом можно будет наврать что угодно — наплести о замковой страже, устроившей засаду, о рушащихся стенах оврага, о змеях и о призраках игморского подземелья. А можно попросту сбежать — никто не вспомнит простого солдата…
Отфрид, согнувшись, полез в черный зев подземной галереи. Ридрих перехватил рукоять поудобнее, отвел руки и что есть силы ударил барона в спину. Подлый удар, но когда имеешь дело с дьявольским созданием, все средства хороши. Эрлайл не надеялся справиться с родичем в честном бою.
Клинок прошел по касательной, едва скользнув по ребрам. Барон вынырнул на свет и, пригнувшись, ушел от следующего удара. Он улыбнулся чужой улыбкой, вытаскивая короткий меч. Тот самый меч, instrumentum diaboli.[76] Ридрих с трудом сообразил, что промазал. Как это было возможно? Он уже понял, что пропал, но отчаянно атаковал. Клинки встретились в воздухе, чудовищная сила смела Эрлайла с обрыва, он почувствовал, что падает, выронил оружие и вцепился в кусты, болтая ногами в пустоте — больше тридцати футов отделяли его от ручейка, журчащего на дне оврага.
Барон поглядел сверху вниз на кузена и улыбнулся:
— Ты слишком спешишь, родич. Думаю, мне не помешал бы свидетель… а может, даже летописец, чтобы запечатлеть историю возвышения Игмора. Ты мог пожить еще. Впрочем, и без тебя обойдусь!
Улыбка Отфрида стала шире, он занес меч над головой — Ридрих разжал руки и молча полетел, ударяясь о выступы скалы… Барон вонзил короткий клинок в землю под ногами, кусок почвы с кустами откололся от обрыва и рухнул за Ридрихом, захватывая по пути камни и широкие пласты глинистого склона.
Отфрид с минуту любовался обвалом, затем убрал меч в ножны, повернулся и полез в черный проем…
* * *Ридрих пришел в себя на дне оврага. Поблизости журчал ручеек, звук был удивительно мирным, добрым. Рыцарь открыл глаза — перед ним пялил пустые глазницы череп.
С минуту Ридрих лежал, соображая, что произошло. Почему он выжил? Сильно ли пострадал? Воспоминания возвращались с трудом — злая улыбка Игмора, падение… да, конечно — перед ним череп лучника Астона. Ридрих свалился на ту самую акацию, где год назад висел обезглавленный труп с отрубленной по локоть рукой. Если ветви смогли удержать покойника, сброшенного со стены, то упавшего с гораздо меньшей высоты — и подавно… Потом сверху обрушился устроенный Отфридом обвал. Ридрих тут же ощутил, что придавлен землей и камнями. Да все вокруг было засыпано комьями рыжей глинистой почвы. Сразу заболел бок и правая нога. Рыцарь осторожно пошевелился. Похоже, нога сильно повреждена, но главное — он жив, он спасся. Сегодня судьба уберегла его… для чего? Чтобы выяснить это, предстоит прежде всего выбраться из оврага.
Ридрих подполз к ручью, задел по дороге череп, тот откатился в сторону, внутри зашуршали комочки земли да камушки. Рыцарь погрузил в воду руки — сразу же заболели многочисленные порезы и ссадины, — ополоснул лицо. Напившись, лег на спину и уставился в небо. Солнца не видно, но, сейчас, наверное, утро. Значит, он провел в овраге вчерашний вечер и ночь. Что случилось за это время в замке? В любом случае лучше убраться подальше…
Ридрих сел и осторожно ощупал бок. Похоже, два ребра сломаны… Да и нога разболелась совсем нестерпимо. Эрлайл, скинул изодранную куртку, вытащил из сапога нож и нарезал плотную ткань полосами. Подобрал несколько подходящих палок и плотно примотал к пострадавшей ноге, вышло что-то вроде лубка. Напялив то, что осталось от одежды, медленно поднялся и, цепляясь за кусты, попытался сделать шаг. Ногу будто обожгло, Ридрих со стоном свалился. Пришлось ползти вдоль ручья — туда, где год назад они с Отфридом поднялись к дороге. По дороге Ридрих подобрал длинную крепкую палку. Теперь он мог кое-как ковылять. Идти было тяжело, нога онемела, цеплялась за корни и прочные побеги сорной травы, отзываясь острой болью. Нескладная тень, серая на фоне рыжей травы, корячилась и изламывалась перед Ридрихом. Тень постоянно вырывалась вперед, а человек отставал, пытался нагнать, спотыкался, стонал от боли… Тень останавливалась и ждала.
Ридрих несколько раз садился, переводил дух и снова карабкался по склону. Ему пришло в голову, что Игмор может отправить солдат отыскать его на дне оврага. Нужно скорее убираться отсюда. Ex tempore.
Почти у самого края Ридрих сорвался и проехал с десяток футов, отчаянно цепляясь за стебли. Растения рвались, выворачивались из рыхлой почвы… В конце концов поврежденная нога ударилась о камень, и беглец потерял сознание.
Когда он очнулся, солнце стояло в зените. Ридрих подобрал палку, служившую посохом, и снова стал карабкаться, цепляясь за покрытые рыжеватой пылью кусты. Стало жарко, в зарослях трещали кузнечики, сновала какая-то мелкая живность. Малейший звук отзывался гулким эхом.
Наконец Эрлайл выбрался из оврага и огляделся. Здесь, наверху, дул легкий прохладный ветерок, шелестя листвой. Никого. Ридрих несколько минут сидел, собираясь с силами, потом встал и, тяжело опираясь на палку, заковылял прочь от проклятого Игморского холма, а зловещий замок слепо пялился ему в спину темными провалами бойниц.
Беглец брел, держась зарослей и тенистых низин, ему хотелось как можно дальше убраться от замка и лагеря наемников у подножия холма. Наконец он решил, что прошел достаточно, и оглянулся, чтобы сориентироваться. Холм с замком по-прежнему нависал над Ридрихом — огромный и мрачный. Значит, не так уж много он проковылял… Но сил больше не было, и Ридрих свернул к дороге. Вышел, встал между колеями… и тут в глазах потемнело, ноги подкосились, беглец медленно опустился на колени, выронил посох и завалился на бок, подняв облачко сухой мелкой пыли.
* * *Когда сознание вернулось к Ридриху, он почувствовал сперва боль в сломанной ноге, а затем — что чужая рука шарит в кармане куртки. Грабитель не спешил, копался в лохмотьях медленно, основательно. Потом полез в другой карман, кряхтя и одышливо посапывая.
Ридрих открыл глаза — над ним склонился полный мужчина средних лет, одетый как небогатый купец или приказчик. Заметив, что жертва очнулась, грабитель покачал головой, пробормотал: «Живой, вот незадача-то…» — и поднял увесистую дубинку. Ридрих пнул толстяка здоровой ногой в голень, тот пошатнулся. Дубина подняла облако пыли рядом с виском Ридриха. Он перекатился, вытаскивая из-за голенища нож — снова рядом глухо тюкнуло о землю оружие купца.
Эрлайл притворно застонал и расслабился. Мародер шагнул следом и снова склонился над распростертой жертвой. Ридрих стиснул зубы и, превозмогая жгучую боль, оттолкнулся левой рукой от земли, вскочил. Нож вошел в объемистое брюхо незадачливого вора, толстяк взвыл, Ридрих повис на нем, вырвал нож и ударил снова, потом еще и еще… Купец повалился в пыль, Эрлайл оказался сверху и бил до тех пор, пока жирное тело под ним не перестало дергаться.