Заметил Отфрид еще вот что: барон не только кутил с девицами, но и внимательно расспрашивал, о чем говорили завсегдатаи. Иногда человек может выболтать дурочке из веселого дома довольно интересные вещи. Младший Игмор, заметив отцовский интерес, тут же принялся вспоминать, не говорил ли сам чего-нибудь лишнего веселым девушкам? Вроде нет, баронет с детства привык к одиночеству и не доверял никому. Никому и никогда. Разве что Ридриху… Сложись жизнь иначе, они могли бы в самом деле стать друзьями.
Снова встретиться кузенам довелось двумя годами позже.
* * *Лето заканчивалось, все чаще шли дожди. Барон почти не покидал Игмор надолго, зато едва ли не каждый день выезжал с отрядом латников осмотреть окрестности. Близилось время жатвы, кое-где сервы уже собирали урожай. Если когда и следует опасаться набега — так именно сейчас. В прошлые годы Фэдмар сам разорял соседские феоды именно в это время, чтобы нанести максимальный ущерб недругам. Теперь же, когда окрестные дворяне были запуганы и покорны, а доходы из Трибура наполняли баронскую казну лучше и вернее любого разбойничьего набега — теперь Игмор решил провести конец лета в мире и спокойствии. Пусть господа убедятся, каким добрым может быть соседство с Игмором — при условии, разумеется, что барону станут кланяться достаточно часто и достаточно низко. Игмор — выше всех.
Понятно, что дворяне, владеющие землями вокруг Игморского холма, приняли новый порядок, стиснув зубы, и будь у них хоть немного больше отваги — вцепились бы ненавистному барону в горло. Отваги, конечно, им недоставало, зато злобы имелось в избытке. Солдаты барона держали оружие наготове, на летней ярмарке в Мергене Игмор распорядился купить верховых коней. Те, на которых солдаты объезжают поля днем, будут отдыхать, но и для ночной вылазки в конюшнях приготовлены свежие скакуны.
Под вечер зарядил дождь, Фэдмар решил, что нынче выезжать не придется, и велел готовить зал. Не для большого пира, разумеется, а так — поужинать с латниками, выпить, поговорить… Преимущества мирной жизни!
Веселье только начиналось, но в зале уже стоял шум, вкруговую пошли первые кубки, когда распахнулась дверь и вбежал солдат — один из тех, что стерегли ворота и потому оставались трезвыми. Воин откинул капюшон плаща; на плечи сбежали струйки воды, взблескивая оранжевыми искристыми огоньками в свете факелов.
— Ваша милость! Ваша милость!
Фэдмар поднял руку, призывая к тишине пирующих, — многие, сидевшие спиной ко входу, не обратили внимания на вновь прибывшего.
— Ваша милость! Беда!
Следом за латником в зал ввалился еще один человек, тоже в доспехах и вооруженный. Этот был без плаща и шлема, порядком промокший — должно быть, дождь зарядил не на шутку. Пришелец, пошатываясь, двинулся через зал к барону, солдаты тяжело заерзали на скамьях, разворачиваясь, чтобы поглядеть. Отфрид привстал и даже открыл рот от удивления, узнав кузена. Левый рукав кольчуги Ридриха был изрублен в клочья, под мокрыми волосами, облепившими лицо, виднелась широкая ссадина, проходящая через всю щеку от левой брови к углу рта. Рана была неглубокой, и кровь уже смыло дождем.
Ридрих, пошатываясь, побрел вдоль стола.
— Дядя… — промолвил юноша, и его голос дрогнул. — Дядя Фэдмар, Эрлайл сожжен, отца убили.
— Кто?! — взревел Игмор, грузно поднимаясь. — Кто?!!
— Все. Лоренеты, Гайсы… да все они там были… Latrante uno latrat stati met alter canis…[17] Сьердан предал, открыл им ворота. Он явился к нам, говорил с отцом, а его люди тем временем…
— Довольно! — Барон выбрался из-за стола и торопливо подошел к племяннику, положил руки ему на плечи.
— Я убью Сьердана! — вдруг тонким голосом выкрикнул юный рыцарь. — Я убью их всех!
— Мы убьем их, — перебил Фэдмар, делая ударение на «мы». — Я с тобой, родич. Эй, люди! На коней! Мы отомстим за брата Удвина, эти псы не уйдут от расплаты!
Солдаты засуетились, кто-то бежал вооружаться, кто-то — передать конюхам приказ седлать лошадей. Барон сильнее сжал плечи Ридриха. Отфрид встал рядом с отцом. Что сказать, он не знал. Все вышло как-то слишком неожиданно.
— Ридрих, ты быстро скакал? Они все еще там, в Эрлайле? — Барон привычно прикидывал план набега.
— Думаю, нет. Замок горел. Это здесь ливень, а у нас не было дождя. Все пылало, когда я… Я дрался с ними, но что я мог один? Я поскакал сюда, загнал коня, должно быть…
— Коня я дам. Ты только скажи, где их искать? Куда они убрались из горящего Эрлайла?
Тут только, показалось Отфриду, кузен пришел в себя. Взгляд Ридриха стал осмысленней.
— Я не знаю, дядя… Но Сьердан — самый подлый из них. Его вина, его предательство… Я его убью, клянусь.
— Мы убьем всех. — Теперь Фэдмар тоже заговорил спокойно. — Смерти Удвина я им не спущу, вот увидишь. Убьем всех, одного за другим… Хотя, если подумать, проще застать их нынче пирующими. Они наверняка перепились как свиньи, таков их обычай — радоваться, когда скопом одолеют одного. Поспешим, родич. Отфрид, помоги кузену подобрать коня и шлем. Ридрих, ты ведь сможешь держаться в седле?
Эрлайл шумно сглотнул. Выпрямился и так посмотрел на Фэдмара, что тот выпустил плечи племянника и даже отступил на шаг под этим взглядом.
— Ты только не отставай от меня, дядя, когда поскачем.
* * *С собой барон взял три десятка солдат — маловато против коалиции окрестных сеньорчиков, но Фэдмар рассчитывал, что победители непременно перепьются и окажутся легкой добычей. Отфрид, досконально изучивший отцовские повадки, был уверен, что бароном движет вовсе не месть, а трезвый расчет. Старший Игмор дорожил кузеном, высоко ценил его советы, уважал за выдержку и образование, но со смертью Удвина все добрые чувства теряли смысл. Фэдмар действовал во имя одной лишь выгоды. Месть за «любимого родича» была прекрасным поводом разделаться разом со всеми недругами, а если сейчас они пьяны и беспомощны — этим обстоятельством непременно нужно воспользоваться.
Дождь утих, но тучи все еще заволакивали сырое небо. Кавалерия тяжело прогромыхала по мосту, который немедленно был поднят, едва задние копыта последнего коня ступили на землю по другую сторону рва. — Галопом! — взревел Игмор, первым пришпоривая коня.
Ночь наполнилась грузным топотом, бряцаньем стали, осветилась рыжими клочьями пламени, которые встречный ветер рвал с факелов и швырял назад, в распоротый мрак…
Факелы долго не продержались, сгинули, задохнулись в теплом влажном дыхании ночи, огонь умер, изодранный ветром. Фэдмар рявкнул новый приказ — колонна пошла медленнее… Из-за туч выглянула луна, заливая серебряным светом пропитанные дождевой влагой луга и перелески; барон снова пришпорил жеребца, задавая солдатам аллюр. Ридрих тут же обогнал его. Колонна неслась тяжелым галопом, жеребцы разбрызгивали копытами жидкую грязь. Коней не берегли, драться предстояло не в седлах, так что скорость теперь была важнее. Воины спешили к Эрлайлу, чтобы проследить, куда направились победители. Но скакать к сожженному замку не пришлось. Ридрих, оторвавшийся от колонны, высмотрел впереди на дороге два силуэта — воин в кольчуге на боевом коне и священник, прикрывающий капюшоном тонзуру, на семенящем ослике.
Заслышав топот копыт позади, путники остановились, и тут из темноты вылетел Ридрих, на ходу обнажая меч. Встречный потянул оружие из ножен, но не успел — юный рыцарь на всем скаку врезал рукоятью ему в лицо. Не издав ни звука, солдат свалился в грязь. Ридрих, натягивая поводья, заставил своего коня встать на дыбы. Ослик священника переступил копытами, обходя неподвижное тело упавшего солдата. С лязгом и грохотом из мрака вылетели люди Игмора, окружили место стычки.
Барон велел снова разжечь факелы, один латник, спешившись, склонился над поверженным воином. Потом выпрямился и развел руками:
— Шея сломана. Не повезло парню.
— К дьяволу, — отрывисто бросил Ридрих, оборачиваясь к перепуганному священнику. — Отец, куда вы ехали? Отвечайте быстрей!
Попик, сжавшийся в седле, молчал. Ридрих вырвал факел из рук латника и поднес к побледневшему лицу под капюшоном:
— Отче, вам ничего не грозит. Отвечайте смело, куда вы направлялись.
— Меня позвали причастить умирающего, — пролепетал священник. — Некий солдат умирает от ран, так мне было сказано.
— Tempori parce! Кто послал за духовником? Nomen! Nomen![18]
Попик с испугом поежился, исподлобья глядя на юного Эрлайла.
— Этот человек, которого вы сразили, мой юный господин, он торопил меня, хотел поспеть к пиршеству, его отправил господин Лоренет… Вассал господина Лоренета умирает.
Ридрих выпрямился в седле и поглядел на барона:
— Дядя, они пируют в Лоренете. Молю господа, чтоб Сьердан тоже оказался там.
Часть II
Часть II
РИДРИХ
Латники, охраняющие ворота замка Лоренет, были недовольны. Нынче по случаю великой победы господин дает знатный пир, им бы перепиться на радостях… но зал набит рыцарями, совместно с сеньором провернувшими дельце. Простых воинов на пир не зовут. Да еще велено стеречь с удвоенным тщанием — его милость будто ошалел от собственной дерзости. Злобный барон Игмор сумел нагнать такого страха, что, даже победив, господа пьют дорогое вино, поминутно озираясь. Трусят, ждут возмездия. Metus cum venit, rarum habet somnus locut.[19]
Однако чем сильнее страх господина Лоренета, тем с большей жестокостью он накажет нерадивых вассалов, так что латники в самом деле с удвоенным усердием вглядывались в посеребренную лунным светом ночь. Хотя и прикидывали, конечно, что вряд ли нагрянет нынче грозный барон. Да он и не знает поди о гибели родственника. Сегодня сеньоры собрали целое войско, чтобы взять захудалый замок Эрлайл. Никто не должен был ускользнуть, когда союзники ворвались в ворота и началась резня. Некому принести злую весть в Игмор, так что разбойник Фэдмар узнает о бедствии, приключившемся с родственником, только завтра. А то и послезавтра. Игморы никому не друзья. Кто станет беспокоиться ради них и спешить с известиями к Рыжему? А потому солдаты тоже пили — сперва украдкой, таясь; потом, когда сеньоры охмелели и некому стало следить, сделались смелее.
Согбенную фигуру на осле латники заметили издали. Путник приблизился к воротам, но стучать ему не пришлось — из бойницы свесился стражник с факелом. Дрожащее пламя осветило накидку священника.
— Benedictio Domini sit vobiscum,[20] — произнес пришелец. Голос выдавал его юный возраст. — Я отец Азельмин. Некий воин принес весть, что здесь нуждается в исповеди несчастная душа.
— А, это священник, — пояснил снизу, от ворот, другой солдат. — Удо умирает, просил позвать попа из Гизеры. А где Мито? Где солдат, которого за вами послали?
— Остался в Гизере, — покачал головой священник. — Боюсь, он предастся излишествам. Так сужу, ибо господин Мито отправился в «Колесо Фортуны», а мне сказал, что в Лоренете ему точно не перепадет вина.
— Мито хитрец… — протянул солдат во дворе. — Наверное, стащил деньжат в Эрлайле и сегодня упьется, как епископ. А мы тут сидим трезвые, словно магометане… Ну что, я открываю?
Тот, что с факелом, прикрываясь ладонью от пламени, вгляделся в скудно освещенные окрестности.
— Отче, вы один? По дороге никого не встретили?
— Пустынна округа, — заявил попик. — Я брел ut in deserto.[21]
Во дворе замка зазвенели доспехи, двое солдат, отставив алебарды, взялись за тяжеленный брус, запирающий лоренетские ворота. Отец Азельмин терпеливо ждал, пока латники вытянут засов и распахнут створки. Когда проход стал достаточно широк, ткнул пятками ослиные бока, понукая животное. Стражники, зевая, посторонились, чтобы затворить ворота, когда священник минует их.
Поравнявшись с латниками, пришелец откинул капюшон плаща. Макушка его оказалась не выбрита, а на шее блеснули звенья кольчуги. Тот солдат, что был ближе, не успел отшатнуться, в его глаз вошел нож. Другой схватил алебарду и быстро нанес удар, но когда лезвие коснулось седла, лжесвященник уже соскочил на землю. Осел, по бедру которого скользнула отточенная сталь, взревел и помчался, брыкаясь, по двору. Алебардщик завыл, получив удар копытом.
Ридрих Эрлайл быстро нагнулся и выдернул из ножен сраженного им латника короткий клинок. На крик осла во двор сбегались солдаты — топали, гремели доспехами, лязгали мечами. Эти звуки совершенно заглушали топот десятков копыт — по дороге к Лоренету летели всадники во главе с бароном Игмором. Солдат с факелом орал, чтоб скорей запирали ворота; он уже видел отблески серебристого лунного света на шлемах солдат, несущихся к Лоренету во весь опор…
* * *Первый лоренетский солдат, похоже, был в стельку пьян — он бежал, выпучив глаза, и слепо размахивал над головой секирой. Ридрих сделал шаг навстречу, резко пригнулся — противник перелетел через него и, гремя доспехами, покатился по земле. Двое следующих помешали друг другу, оба спешили разделаться с пришельцем, чтобы успеть затворить ворота. Юноша отступил вправо, солдаты столкнулись. Ридрих рубанул того, что оказался ближе, и отпихнул вопящего противника на товарища. Раненый вцепился в одежду приятеля и повис на нем, заливая кровью. Эрлайл снова сместился, чтобы между ним и толпой оказались эти двое, и ударил локтем в лицо третьего — солдат хотел проскочить вдоль стены к порталу и оказался в неудобной позиции. Удар отшвырнул его, воин шмякнулся спиной и затылком о камни… Потом все смешалось, на Ридриха бросились с трех сторон, он присел, увернулся, отбил удар, отпрыгнул… Доставшийся ему клинок был слишком коротким, пришлось отступать и уклоняться. Лезвие секиры с шорохом просвистело над рыцарем, задев волосы, копье скользнуло по кольчуге, распоров поповский плащ. Ридрих взмахнул левой рукой, чтобы складки плотной ткани обвились вокруг древка, и, резко развернувшись, выдернул копье из рук солдата. Правая рука послала меч — удачно, клинок вошел под ремень шлема и засел в черепе. Тем временем обезоруженный копейщик потерял равновесие и рухнул под ноги товарищам. Тесемка на шее лопнула, Ридрих швырнул плащ в лицо новому противнику и, перехватив копье двумя руками, попытался парировать удар меча, направленный сверху прямо в лицо. Древко раскололось, юноша отпрянул и споткнулся о пьяного солдата, который до сих пор возился на земле. Перекувыркнувшись через лоренетского вояку, стоявшего на четвереньках, Эрлайл вскочил с подобранной секирой в руках… и едва успел отпрыгнуть вбок, чтобы не быть затоптанным — в ворота ворвались кавалеристы с Фэдмаром во главе.
— Бей! — орал барон. — Никого не щадить! Игмор выше всех! Смерть им!
— Смерть! Смерть! — ревели игморские солдаты, расшвыривая пеших противников. — Смерть! Игмор!
Для обитателей замка «смерть» и «Игмор» нынче означали одно и то же…
В тесном замковом дворике скрыться было некуда — кавалеристы вмиг растоптали и расшвыряли застигнутых врасплох солдат Лоренета, а затем, спешившись, устремились вслед за Игмором в палас, где пировали сеньоры. Там не было никого, кто мог бы оказать сопротивление — господа перепились на радостях, что сумели наконец-то погубить ненавистного Удвина Эрлайла. Они орали тосты и девизы, провозглашали здравицы в честь хозяина — шумели так, что даже не расслышали звуков битвы во дворе замка.
Барон первым ворвался в зал. Под руку ему попался молоденький тщедушный служка с кувшином вина. Фэдмар схватил беднягу и швырнул через зал. Кувшин разбился, расплескивая алые брызги, парнишка с визгом пронесся в воздухе и рухнул на блюда с объедками перед Лоренетом. Хрустнули кости, крик оборвался. Пухлый низенький Лоренет — весь в отца, покойного Эдрика, — привстал, белый как полотно, разевая рот… Барон, подняв меч, шагнул в зал, следом бросились латники — вытаскивали пьяных рыцарей из-за стола, рубили, кололи, сдергивали с пальцев дорогие перстни, срывали цепи и медальоны. Игмор медленно пересек зал, нанося удары вправо и влево. Лоренет со страху потерял способность рассуждать и не мог сдвинуться с места — только смотрел на смерть, шагающую к нему с мечом… дрожащей рукой схватил со стола широкий нож…
Игмор легко отбил жалкое оружие врага и ухватил Лоренета за ворот. Крякнув, потянул через стол к себе. Коротышка завизжал и вцепился в служку, который так и остался лежать среди обглоданных костей и огрызков. Два тела рухнули под ноги барону, Фэдмар отбросил ногой мертвого виночерпия и надвинулся на Лоренета. Тот проворно перевернулся и сделал попытку уползти под стол на четвереньках. Удар стальной поножи отшвырнул толстяка на открытое пространство. Игмор занес клинок. Сталь столкнулась со сталью — Ридрих подставил под баронский меч лезвие секиры.
— Минуту, дядя. Лоренет, отвечай, почему здесь нет Сьердана? Где этот разбойник?
— Он… он… — Коротышка затравленно переводил взгляд с одного врага на другого. — Его здесь нет. Пощадите!
— Где Сьердан? — Ридрих склонился над хозяином замка и ткнул обухом топора в зубы. — Где? Он отправился в свой замок?
— Да… Он хитрый, он будто знал. — Лоренет сплюнул кровью из разбитого рта. — Сбежал в свое логово. Это он все и придумал, сам предложил открыть ворота Эрлайла. Пощадите меня!
Ридрих отступил на шаг. Барон внимательно следил за ним. Лоренет, обнадеженный тем, что еще жив, приподнялся, бормоча, что даст выкуп… Ридрих, коротко взмахнув секирой, всадил лезвие в череп врага. Тот, не издав ни звука, рухнул на труп виночерпия, когда Эрлайл разжал кулак и позволил рукояти выскользнуть из пальцев…